- Мне кажется, что после всего случившегося он может обратиться в отдел по борьбе с организованной преступностью, вымогательством и рэкетом.
- Не обратится.
- Почему?
- Потому что эти двести штук - черная наличка. По этой причине коммерсы никуда не жалуются, а сидят, как кроты, и исправно платят крышевым. Потому что они не дураки и прекрасно понимают, что ходят по лезвию ножа. Один неверный шаг - и сразу окажутся на том свете. И еще: любой коммерсант никогда не был и не будет исправным налогоплательщиком. Никто не хочет кого-либо пускать в свое производство и показывать черную наличку. Чтобы обратиться в такой отдел и рассказать о похищенной путем вымогательства сумме, надо объяснить происхождение этих двухсот тысяч долларов, и причем объяснить не только на словах, но и отразить документально, а ты сам понимаешь, что он никак не может это сделать, - ведь все его видимые налоги на прибыль снижены до самого минимума. В нашей стране закон стоит таким ребром, что если ты состоятельный человек и просишь помощи у органов, то должен непременно объяснить свою состоятельность, и в конце концов это обернется против тебя самого. У нас все сделано для того, чтобы новые русские были совершенно не защищены юридически. У одного моего знакомого выхватили сумку, вернее, портмоне с сорока тысячами долларов, когда он выходил из мебельного салона. Перепуганный, полный отчаяния человек заявил в органы, и что, ты думаешь, было дальше?
- Что?
- Когда он написал заявление, у него стали выяснять происхождение этих сорока тысяч долларов. Если человек нигде официально не числится, то откуда у него может появиться такая сумма? Наша доблестная милиция вывернула все наизнанку. В результате дело обернулось против моего знакомого. Того парня, что выхватил портмоне, уже никто и не искал - органы вплотную занялись выяснением личности моего знакомого и происхождением этих денег. Так и этот коммерс. Даже если он и числится официально, то это не значит, что он сможет объяснить, откуда у него появились эти двести тысяч долларов, - ведь когда он платит налоги, то отражает только крохи от хорошего куска прибыли. Ты же сам видишь, что он процветает, а если бы он платил все налоги, то сразу бы ушел в минус. Так что можешь не переживать: он будет молчать, как мышь. Уж в органы-то он точно обращаться не будет. Если бы он не вытащил из своего паркета столь внушительную сумму, то тогда, пожалуй, мог бы и настучать.
- Тебе виднее, Чупа, - задумчиво протянул Гарик.
- Пусть живет, пока…
- А с деньгами что делать?
- Сто положи в воровской общак. Из них можешь взять штук пять и закатить банкет в дорогом кабаке. Пусть мальчики повеселятся вдоволь.
- Может, лучше погулять в нашем кабаке?
- Неплохая мысль. Гуляйте в нашем. Старшим раздай по двушке, остальным по штуке. Другую половину денег отвези в депозитарий и положи на мое имя.
- Я все понял. Ты сейчас куда едешь?
- К Юльке. Дай водителю адрес клиники.
- Добро. Только пусть Толик и Славик будут с тобой.
- Пусть будут, - безразлично ответила я.
- А я распределю деньги и зашлю нашего человека к Шаху, для того чтобы договориться о встрече.
- Валяй, - улыбнулась я и хлопнула дверью.
Глава 10
Увидев Юльку, я с облегчением вздохнула. Она сидела на кровати с загипсованной ногой, тугой повязкой на теле и что-то рисовала.
- Привет! Ты что это расселась? Тебе кто разрешил? Ну-ка, быстро ложись!
Юлька улыбнулась и застенчиво сказала:
- А я подолгу и не сижу. Всего десять минут, а то голова начинает сильно болеть, хоть криком кричи.
- Болит потому, что тебе надо лежать.
Я забрала у Юльки альбом и силой ее уложила. Затем посмотрела на рисунок и тут же вспомнила о том, что говорил Гарик. На рисунке было изображено сердце, которое сжимала изящная женская ручка.
- Юлька, ну что у тебя за рисунки такие идиотские!
- Ничего и не идиотские, - обиделась она.
- Нет чтобы пейзажи рисовать, натюрморты.
- Это - для обычных художников, которые видят этот мир в розовых красках. Представляю, как муторно рисовать натюрморт, - сдохнуть можно!
- А гробы и кровь рисовать не муторно?!
- Это мои мысли. Я рисую то, о чем думаю.
- Мне очень жаль, что тебя посещают такие страшные мысли. А почему ты постоянно рисуешь одно и то же?
- Мне хочется сделать это сердце еще более несчастным, чтобы любому было понятно, как ему больно. Я хочу, чтобы человек, глядя на рисунок, прочувствовал эту боль…
- Сердцу не может быть больно, оно же неживое.
- Как это - неживое?
- Вернее, живое, но оно неотделимо от человеческого организма. Оно умирает сразу - как только его вытаскивают из груди.
- Так-то оно так, но дело в том, что мое сердце, нарисованное на этом рисунке, не умерло, а по-прежнему бьется. Оно не хочет умирать и борется за жизнь. Ты только посмотри, как оно пульсирует, как вздулись все вены!
- Да ну тебя, Юлька, просто ты какая-то странная стала после этой аварии. Раньше ты никогда даже карандаш в руках не держала.
- Мне нравится то, что я делаю…
- Бог с тобой, нравится так нравится, только меня не загружай этой ерундой. Тебе Гарик рассказал, что Бульдог пропал?
- Нет.
- Так вот, Бульдог испарился.
- Как?
- Обыкновенно. Мы были в лесу. В нас кинули гранату. Я очнулась - а Бульдога до сих пор нет.
- Я этому особо и не удивляюсь.
- Почему?
- Потому что, скорее всего, гранату кинул кто-то из знакомых Бульдога.
- Бред! Гранату кинули в нас обоих!
- А как вы очутились в лесу?
- Сначала уснула я. Затем Бульдог. Я проснулась и пошла в туалет. В лесу стоял джип. Бульдог пошел следом меня искать, а дальше все произошло так быстро…
- Тебе не кажется, что в твоих отношениях с Бульдогом слишком много совпадений и случайностей… Бульдог уснул именно там, где стоял джип. Странно, почему он не уснул в другом месте?
- Откуда он мог знать, что я захочу в туалет?
- Тебе необязательно было идти в туалет. Когда Магомет не идет к горе, гора сама идет к Магомету. Если бы ты осталась в машине, то люди из джипа пришли бы к тебе сами. Кстати, тебе не показалось странным, что, когда ты открыла дверь машины и хлопнула ею, Бульдог не проснулся, а проснулся он лишь тогда, когда ты уже ушла?
- Не знаю, Юлька, ничего не знаю. Давай быстрее выздоравливай, а то мне совсем туго без тебя.
- Ты влюбилась в Бульдога?
- Вряд ли, но я бы не хотела думать о нем плохо. В тот вечер, когда тебе перерезали тормозные шланги, он получил пулю, которая предназначалась мне.
- Как это случилось?
- В меня стреляли, а он закрыл меня своим телом. Его стриптизершу в тот вечер убили. Послушай, а ты что почувствовала, когда села в машину?
- Ничего особенного. Села, поехала, набрала приличную скорость, затем мне понадобилось надавить на тормоза, и я с ужасом поняла, что их просто нет. А дальше все произошло так быстро - ничего не помню.
- Мне только непонятно, почему твой Витенька так срочно тебя вызвал?
- Я не хочу о нем говорить.
- Мне он объяснил, что просто хотел позвать тебя домой, чтобы ты не шаталась по подозрительным заведениям. Я думаю, что на убийство он не способен. Скорее всего, тормозные шланги в твоей машине перерезал тот же человек, что убил Стаса, стриптизершу и хотел попасть в меня.
- Стаса тоже убили?!
- Да.
- Чупа, но кто?
- Ходят слухи, что с нами хочет расправиться Шах.
- Если так, то почему ты ничего не предпринимаешь?
- Сейчас Гарик должен с ним договориться о встрече.
- А чего с ним встречаться - нужно воевать, и все.
- Объявить войну нетрудно, но я должна быть уверена в том, что это и в самом деле орудуют люди Шаха.
- Чупа, встречаться с ним довольно опасно. Это очень рискованно.
- Если бы ты видела моих новых телохранителей, то поняла бы, что с ними ничего не страшно.
- А если серьезно?
- Если серьезно, то я просто обязана с ним встретиться.
- Я буду за тебя молиться.
- Молись, - улыбнулась я. - Разве таким грешницам, как ты, можно молиться?!
- Молиться может каждый, при этом необязательно быть ревностным христианином или ангелочком.
- Может, и так. Давай выздоравливай. Мне без тебя тяжко. Кстати, а ты после больницы - куда?
- К тебе. Если ты, конечно, пустишь.
- Пущу, места много, - засмеялась я. - Послушай, ну а что ты собралась делать со своими мужчинами?
- Ничего.
- Как, совсем ничего?
- Совсем ничего.
- Мне кажется, что в первую очередь надо развестись с Витькой, чтобы он от тебя отцепился.
- Мне это не нужно. Если ему нужно, то пусть он и разводится. Мне больше замуж не выходить.
- Не зарекайся.
- А я и не зарекаюсь. Я просто больше никогда и никому не хочу быть обязанной, даже себе.
- Похоже, что тебя после аварии на чувства отрубило.
- Ты права. Самое страшное - это не ошибиться в любви, а ошибиться в ее отсутствии. Мне кажется, что я знаю про любовь все. Ты понимаешь, о чем я говорю?
- Стараюсь понять.
- Мне больше неинтересно. Я познала все. Любовь не так многогранна, как все стараются ее представить. Она только с виду разная, а в принципе совершенно одинаковая. Я сыта ею по горло. Пусть ею наслаждаются те, кто еще не вкусил этого ядовитого зелья.
Неожиданно дверь открылась - и на пороге появился Витька, Юлькин муж. В руках он держал букет цветов и большой пакет с фруктами. Увидев меня, он немного помялся, но все же вошел в палату. Следом за ним появились мои телохранители и хором спросили:
- Чупа, его выставить?
- Пусть заходит. Это, если так можно выразиться, родственник.
Витька сиротливо опустился на краешек кровати, положив цветы и фрукты на тумбочку. Я встала и направилась к выходу.
- Ты куда? - спросила Юлька. - Нет уж, так дело не пойдет. Я с этим молодым человеком оставаться не хочу.
- Этот "молодой человек", между прочим, твой муж.
- Может быть, но это не дает ему права сидеть на моей койке.
- Юлька, что ты от меня хочешь? - вздохнув, спросила я.
- Я хочу, чтобы он ушел.
- Так скажи ему это сама.
Юлька посмотрела на Витьку и зло произнесла:
- Пошел вон отсюда!
- Как ты со мной обращаешься - я же твой муж.
- Ты в этом уверен?
- Успокойся, это пройдет. Твое нынешнее настроение связано с операцией… - промямлил Витька.
- Я не знаю, с чем связано мое настроение, но уж точно оно больше никогда в жизни не будет связано с тобой.
- Ты хочешь сказать, что больше не будешь со мной жить?
- Конечно.
- И куда ты собираешься пойти после больницы?
- Пока к Чупе. А квартирку, которую нам купила твоя матушка, начну ремонтировать. Мне не нравятся шелковые обои. Я хочу отделать стены декоративной штукатуркой.
- Ты что, собираешься делить квартиру, которую мне подарила моя мать?
- Зачем делить? Она подарила ее не тебе, а нам обоим в день свадьбы. Придется тебе собрать вещички и переехать к матери. Я думаю, ее молодой муж не будет возражать. Можешь найти себе очередную дуру и притащить ее в свою чудную семейку. А я буду жить в нашей квартире.
- Ну ты и хамка!
- Не груби. Я же не прошу тебя выписаться. Это наша общая квартира. Просто жить под одной крышей с тобой я больше не желаю.
- Ты что, меня уже разлюбила?
- Знаешь, какой вопрос я часто задаю себе в последнее время?
- Какой?
- А любила ли я тебя вообще?
- Ты хочешь сказать, что ты меня никогда не любила?
- Я не помню. Я помню лишь то, что мне нравилось заниматься с тобой сексом. Мне нравилось, что ты из обеспеченной семьи и что ты коренной петербуржец. Но вот наступил момент - и я поняла, что больше мне вообще ничего, что связано с тобой, не нравится. Мне надоело все то, что когда-то нравилось.
- Мне казалось, что чувства постоянны…
- Может быть, но их нужно постоянно подпитывать.
- Ты хочешь сказать, что я тебя плохо подпитывал?! По-моему, я вообще тебе никогда и ни в чем не отказывал.
- В материальном плане - да, хотя, может быть, не настолько, насколько мне бы хотелось, а вот в духовном… Мои чувства истощились, если они, конечно, были.
Витька встал, покраснел как рак и тяжело задышал. Заикаясь, он спросил:
- Ты точно решила, что больше не будешь со мной жить?
- Точно.
- Но я так и не понял - почему.
- Потому что не хочу.
- Странно, раньше ты хотела.
- Раньше все было совсем по-другому. Раньше я не умела рисовать.
- А сейчас ты рисуешь? - растерянно спросил Витька.
- Рисую, и мне это нравится даже больше, чем заниматься сексом.
- Ну и пошла ты на хрен, дура! - заорал Витька. - Тебя в сумасшедший дом надо! Ты после аварии умом тронулась! Я себе таких, как ты, еще целую кучу найду!
- Ищи, - спокойно ответила Юлька.
- Духовности ей не хватает! А ты хоть знаешь, что такое духовность?!
- Представляю.
- В материальном плане ей мало! Так найди того, кто даст тебе больше!
- Зачем? Я никогда и никого не ищу. Меня сами находят.
- Дрянь! Ненавижу, сука! И зачем я на тебе женился?!
- Не знаю. Мне казалось, что ты сам этого хотел.
- Знаешь ты кто?!
- Догадываюсь. Можешь вслух не произносить.
- Ты бесчувственная, безмозглая, ненормальная дура! Сиди и рисуй свои бестолковые рисуночки!
- Именно это я и делаю каждый день, только насчет того, что они бестолковые, ты не прав. Мне кажется, что в любом рисунке есть смысл.
Я стояла у двери и наблюдала за этой дикой ссорой.
В сущности, я особо не переживала за подругу, так как Юлька была спокойна, как танк. Она ничуть не нервничала и совсем не страдала. Витька же, напротив, рвал и метал, не находя себе места! Похоже, что с Юлькой и в самом деле произошло что-то странное. Месяц назад она бы билась в жуткой истерике, мучаясь от того, что не может разобраться в собственных чувствах. А сейчас передо мной была абсолютно уверенная в себе девушка, прекрасно знающая, что она хочет. Неужели и в самом деле на нее так сильно подействовала клиническая смерть?!
- Тварь! Какая же ты тварь! - не мог успокоиться Витька.
- Если тебя не затруднит, закрой дверь с другой стороны и ругайся сколько тебе влезет.
- Хорошо, я закрою дверь, но закрою ее навсегда!
- Я была бы тебе очень признательна, - улыбнулась Юлька.
Витька еще больше побелел. Его ноздри раздулись и задрожали. Отодвинув меня в сторону, он бросил на Юльку злобный взгляд и выскочил в коридор.
- Все? - спросила я у Юльки.
- Все. Вот и все, Чупа. Вот и все. Выйду из больницы и обязательно отделаю стены декоративной штукатуркой.
- Отделаешь, конечно. Смотрю я на тебя, подруга, и думаю: ведь тебя совершенно не узнать. Я не ошибусь, если скажу, что ссора с Витькой на тебя никак не подействовала. В данную минуту он думает о тебе, а ты о штукатурке.
- Это была не ссора. Когда люди ссорятся, то обычно мирятся. А это - последняя точка в выяснении отношений.
- Тебе виднее. Ладно, мне пора. Давай поправляйся. Я скоро приеду опять.
- Приезжай. Я посплю, а то так сильно голова разболелась.
Я вышла из палаты и в коридоре столкнулась с главным врачом клиники.
- Здравствуйте, - улыбнулся он. - Ну как, вы довольны состоянием вашей подруги? Дела идут на поправку.
- Это радует. Меня только очень сильно пугают ее странности.
- Какие именно?
- Она не узнает или просто не хочет узнавать своего мужа.
- Это не так страшно, - засмеялся доктор.
- В ней появилась какая-то холодность и потом это потрясающее спокойствие. Понимаете, она всегда была очень импульсивной и эмоциональной, а теперь от этого даже следа не осталось.
- Я думаю, что со временем она станет прежней.
- Честно говоря, они особо и не нужны. Если Юля будет такой холодной всегда, то жить ей будет намного легче.
- Это точно.
- У нее, кажется, разболелась голова.
- Так и должно быть, к сожалению, мигрень станет ее постоянной спутницей. Иногда ей будет настолько плохо, что придется отлежаться пару дней, прежде чем вновь приступить к своим делам.
- И что, ничего нельзя сделать?
- Будем надеяться на лучшее. А насчет отношений с мужем - не переживайте, может, оно и к лучшему. Есть одна хорошая фраза: "Человек никогда не может испытать чрезмерного счастья в семье". Хорошо сказано, правда? Думаю, ваша подруга не будет отрицать этого.
- Может быть. По крайней мере, в этих словах что-то есть.
- И старайтесь не забивать себе голову ее странностями. Странно было бы то, если бы у нее их не было. Врачи копались в ее мозгах, и этим все объясняется. Тем более что ваша подруга прошла через клиническую смерть.
- Да, но эти бестолковые рисунки…
- Не удивляйтесь. Я не удивлюсь, если спустя какое-то время она начнет писать книги или петь.
Попрощавшись с врачом, я подошла к своим охранникам и села в машину.
- Ну что, куда теперь? - поинтересовался водитель.
- Теперь не мешало бы перекусить.
- Где именно?
- Можно направиться в мой ресторан "Каштан". Там прекрасная кухня. Так как он принадлежит нашей группировке, то уж лучше пообедать в родных стенах. - Посмотрев на своих ребят, я поинтересовалась: - Вам когда-нибудь доводилось там бывать?
- Нет, - ответил Славик.
- Мы много про него слышали, но сами не были. Нашим знакомым понравилось, - добавил Толик.
- А я очень люблю этот ресторанчик. Интерьер - средневековый замок. Это одно из самых престижных заведений Петербурга.
Мы зашли в просторный зал с массивной мебелью из красного канадского дуба и сели за столик. По бокам Славик и Толик, а напротив меня приятный молодой водитель.
- Здесь готовят по рецептам традиционной британской кухни. Фирменное блюдо - запеченная баранья нога с мятной подливкой и соусом кумберленд, говорят, такую любил король Ричард Первый. Можно попробовать бедро быка - филе молодого бычка с луком, печеным картофелем и жареными молодыми ростками сои. А еще мне нравится "Ладлоу Сейж" - рулет из свиной корейки, фаршированный яблочным пюре с шалфеем.
Мои мальчики улыбнулись и подозвали официанта. Нам подали заказ, мы с удовольствием накинулись на еду и распили бутылочку красного французского вина.
- Ну как? - спросила я ребят.
- Пальчики оближешь!
- То-то. В этом заведении умеют готовить. Хорошая кухня должна быть дорогой. Человеку без денег здесь делать нечего. Без денег можно сидеть в "Макдоналдсе". Фу, никогда не любила булки.