Я с удовольствием проделала то же самое и посмотрела на Бульдога. Он с угрюмым выражением лица резал осетрину и что-то напевал под нос.
- Бульдог! - окликнула его я. - Подкрепиться хочешь?
- Щас, только осетрину дорежу, - обрадовался он.
Через пять минут Бульдог принес третий бокал и принялся дегустировать свое творение.
- Класс! Чупа, я же знаю, что ты именно такой шашлык любишь. Парной, чуть перченый и натертый луковым соком.
- Люблю. Из тебя бы получился отличный повар. Что-что, а уж готовить ты умеешь.
- А я не только готовить умею, Чупа, просто ты слишком мало обращаешь на мои способности внимания.
- И какие же это у тебя есть еще способности? - поинтересовалась я.
- Я, например, трахаюсь хорошо.
Бульдог прищурил глазки и хитро посмотрел на меня.
- Эти способности меня не касаются. На дешевый понт не возьмешь, - отрезала я. - Пусть их оценивают твои подружки!
- Да ладно, Чупа, я же пошутил. Ты тоже - все сразу в штыки принимаешь.
- У меня, между прочим, муж умер и сегодня его похоронили, а ты решил со мной шутки шутить. Не шутится мне сегодня, понятно! У меня траур! - разозлилась я.
Бульдог замолчал и отвернулся в сторону. Затем он привстал и насторожился:
- Чупа, по-моему, что-то случилось!
Я проследила за его взглядом и увидела четыре джипа, принадлежавших моим мальчикам. Они резво мчались прямо к моей даче. Как только машины затормозили, я вышла навстречу и попыталась выяснить, в чем дело. Мои ребята собрались в круг и старались не смотреть мне в глаза. Бульдог, почуяв неладное, встал рядом и слегка обнял меня за плечи. Я в упор уставилась на Гарика. Гарик был старшим и просто не имел права что-либо от меня скрывать.
- Гарик, что случилось? Я жду объяснений.
Гарик заметно нервничал. Уходя от ответа, он присел, чтобы завязать шнурок на ботинке.
- Я не люблю повторять! Что произошло?
- Чупа, понимаешь, здесь такое дело… - заметался он.
- Какое?
- Мы Фому обратно привезли. Он в моем джипе в багажнике лежит…
- Как это - привезли? Я же сама видела, как вы гроб в землю опускали…
- Брат его из Риги прилетел. Самолет задержался. Мы уже стали гроб закапывать, а тут он появился. Ты как раз только отъехала. Брат-то ведь все-таки родной, не чужой. Ты сама знаешь, что для него Фома как отец был. В общем, он настоял на том, чтобы мы гроб обратно наверх подняли. Он проститься с Фомой захотел.
- Как - проститься?
- В лоб поцеловать. В последний раз на него взглянуть. В общем, сама знаешь. Мы же не звери, решили - пусть брат с братом простится. Гроб подняли, открыли. А Лешка посмотрел на покойника, затем рубашку расстегнул, потом брюки и как заорет на все кладбище, что это не Фома.
- Он что, совсем идиот?! А кто же там тогда лежал?
Гарик посмотрел на меня с ужасом. Он потоптался на месте и тихо произнес:
- Чупа! Мы ему поверили. Это и в самом деле не Фома.
- Вы что, совсем спятили?!
Я развернулась, чтобы уйти, но тут увидела подъезжающий к моей даче "опель".
- А вот он и сам едет… - пробурчал Гарик.
"Опель" остановился, и из него вышел Лешка, родной брат Фомы, мой одногодка. Мы не виделись пару лет. Он жил в Риге и работал переводчиком в какой-то туристической фирме. С Фомой у него не было ничего общего. Честно говоря, я даже сомневалась в том, что они произведены на свет одной матерью. Уж больно разными казались братцы. Лешка подошел ко мне и хотел было меня обнять, но я резко вскинула плечи, тем самым лишая его такой возможности.
- Ты чего себе позволяешь! Я твоего брата, то бишь собственного мужа, в землю положила, а ты, значит, вытащил! Какое право ты имеешь вести себя подобным образом?!
Лешка отпрянул и взволнованно проговорил:
- Это не мой брат, это какой-то посторонний умело загримированный мужик.
- Надо же! И с чего это ты решил?
- У моего брата в правом боку должен быть шрам от ножевого ранения. Его он получил в армии, и не заметить его невозможно. Под правой ягодицей есть еще один небольшой шрам. В семнадцать лет Фома очень сильно простыл. А когда он болеет простудой, то всегда покрывается фурункулами. Так вот, под правой ягодицей у него вскочил громадный фурункул. Фома не придал этому особого значения. Фурункул стал еще больше, началось нагноение. Брат обратился в больницу только тогда, когда разнесло всю ягодицу. Пришлось делать операцию. Фурункул вырезали, и на этом месте образовалась небольшая впадина, почти незаметная. И еще: у Фомы нет последнего зуба слева. Ему его удалили. Если ты мне не веришь, то можно поднять карточку у стоматолога. Ну вот, я назвал тебе все три отличительные черты и думаю, что этого достаточно. Не знаю, как там насчет зуба, но про шрамы тебе должно быть хорошо известно. Есть еще кое-что….
- Что же? - растерянно спросила я.
- Я с самого начала не поверил, что Фома умер. У меня с ним есть духовная связь, понимаешь?
- Нет.
- Когда ему плохо, я всегда это чувствую. Помнишь, как он два года назад разбился на машине? Так вот, я в ту ночь вообще не спал, у меня сердце болело так сильно, что жене пришлось "скорую" вызывать. А тут умер… Не может этого быть, потому что я вообще ничего не почувствовал. Если бы он и в самом деле умер, меня бы инфаркт хватил.
- Это не аргумент, а твои выдумки. - Я перевела взгляд на Гарика и еле слышно произнесла: - Где труп?
- У меня в багажнике.
- Неси сюда.
Гарик направился к машине, а Лешка, скрестив руки на груди, нахально буравил меня взглядом.
Я старалась не смотреть в его сторону и не показывать свое крайне взвинченное состояние. Гарик принес тело и положил его к моим ногам. Сердце неприятно заныло, захотелось заорать что есть силы. Опустившись на колени, я принялась всматриваться в лицо покойника, стараясь не дотрагиваться до трупа.
Лешка сел рядом, расстегнул рубашку и откинул тело на бок. Затем провел рукой по тому месту, где должно быть ножевое ранение, и испуганно произнес:
- Видишь, ничего нет.
- Вижу… - прошептала я.
Лешка смахнул слезу и с силой надавил на труп. На его руках остались мелкие кусочки дорогой гримировальной краски. После этого он размазал краску по лицу, и тут окончательно стало ясно, что это не Фома.
- Ты прав. Это не Фома, - выдохнула я. Затем, сама не зная почему, возбужденно вскрикнула: - Господи, а как же гости?
- Гости гуляют в ресторане. Можешь не переживать. Когда мы вытащили труп, то сказали, что это какое-то недоразумение и его надо свозить на повторную экспертизу в морг.
- Нужно немедленно все уладить. Гарик, слушай меня внимательно. Этого незнакомца срочно закопать в могилу Фомы и похоронить со всеми почестями. А я с Бульдогом поеду в ресторан и объявлю гостям, что произошла ошибка. Вне всякого сомнения, это тело Фомы, а брат ошибся. Досижу с гостями до самого конца. Нам не нужен скандал!
- Нет, Чупа. Так не пойдет. Мой брат жив. Не надо его живьем хоронить. Объясни гостям, что он жив, - вмешался Лешка.
- А это уже не твое дело! - разозлилась я. - Мне шумиха не нужна! Потом во всем разберемся.
Я перевела взгляд на Юльку и заметила едва уловимый ответный кивок. Юлька все поняла. Она вообще понимает все с полуслова, даже без слов. Взяв Лешку за руку, она потащила его в беседку.
- Не переживай, Чупа, все улаживай, а мы с Лешиком шашлыков пока поедим.
- Не хочу никаких я шашлыков! - попытался было запротестовать Лешка, но тут вмешался Бульдог. Своими огромными лапищами он обнял Лешку за плечи и повел его в сторону от калитки. Почувствовав грубую хватку Бульдога, Лешка понял, что сопротивление бесполезно, опустил голову и послушно пошел туда, куда его повели.
Я с облегчением вздохнула и посмотрела на Гарика.
- Ну что, мы с ребятами поедем Фому хоронить… Вернее, не Фому, а этого незнакомого жмурика… - испуганно промямлил он.
- Фому, понял, Фому! - закричала я. - Поезжай и закопай Фому обратно, откуда вытащил!
Гарик поднял с земли труп и пошел к машине. Остальные ребята двинулись за ним.
- Гарик! - окликнула я его.
Он остановился и преданно посмотрел мне в глаза.
- Ты кого пошел хоронить?
- Фому.
- Тогда иди. Захвати с собой двоих, а остальные поедут со мной на поминки.
Я села на заднее сиденье одной из машин, и мы отправились в ресторан. Сидевший рядом со мной мордоворот нервно почесывал громадные руки, не переставая повторять:
- Прямо мистика какая-то… Ужас… Ужас…
- Никакая не мистика, потом разберемся. Сейчас самое главное сделать так, чтобы перед гостями все уладить. Этот факт ни в коем случае нельзя обнародовать. Нам лишний скандал не нужен. Если уж Фома так сильно захотел, чтобы мы посчитали его умершим, - так выполним его последнее желание.
- Ты хочешь сказать, что он сам все придумал?
- В данный момент я ничего не хочу сказать. Меня больше всего волнует, чтобы этот факт забылся и не всплыл в какой-нибудь бульварной прессе.
Мы приехали, и я молча вышла из машины. В ресторане взбудораженная публика рассказывала фантастические сплетни - одна хуже другой. При виде меня толпа заметно поутихла. Я встала во главе стола и громко произнесла:
- Дорогие мои! Прошу внимания! Дело в том, что произошла непростительная ошибка. Брат моего мужа очень тяжело переживал смерть Фомы, настолько тяжело, что временно потерял рассудок. Я думаю, его можно понять. Кто хоть раз хоронил близкого человека, наверняка сталкивался с похожими проблемами. Так вот: я пошла навстречу пожеланиям брата покойного мужа и отвезла тело обратно в морг. Как выяснилось, это оказалось совершенно ненужным. Патологоанатом подтвердил, что это тело принадлежит моему мужу. Мне жаль, что так произошло, но такова была воля брата покойного. В данный момент тело моего мужа, как и положено, предано земле. Прошу прощения у всех собравшихся за случившееся и предлагаю почтить память моего любимого покойного супруга.
На секунду приложив платочек к глазам, я подняла рюмку и выпила ее до дна. Люди встали и молча последовали моему примеру. Я села за стол и положила на тарелку пару ложек салата.
- А где сейчас брат Фомы? - спросил кто-то из зала.
- Он под наблюдением врачей. Ему надо немного отдохнуть - и он придет в норму.
Через полчаса ненужные разговоры поутихли. Гости с энтузиазмом принялись опустошать рюмки и тарелки. Некоторые так хорошо поднабрались, что вообще перестали понимать, по какому поводу закатили столь шикарный обед и почему отсутствует музыка. Еще через полчаса собравшиеся хором запели русские народные песни. Я поняла, что мне здесь больше нечего делать, и, пожелав всем хорошо отдохнуть, направилась к выходу. У двери меня ждал Бульдог.
- А ты как здесь очутился? - удивилась я.
- Я за тебя переживаю, Чупа, - засмеялся он.
- А что за меня переживать? Я что, маленькая, что ли?
- Нет. Просто ты женщина…
- Забудь, что я женщина! Ладно, раз уж ты здесь, то поехали на кладбище. Посмотрим, как моего суженого закопали.
Бульдог открыл дверцу, и я вытянулась на заднем сиденье машины.
- Тебе плохо, Чупа?
- Да нет. Просто голова трещит. А где пацаны?
- Не знаю. После того как на кладбище уехали, не появлялись. Половина в ресторане остались.
- Понятно. Позвони Гарику и скажи, чтобы все старшие собрались у могилы Фомы. Все семеро.
- Может, на даче? А то что - у могилы?!
- Не спорь. Я так хочу. И вообще, мне совершенно неинтересно выслушивать твое мнение.
Бульдог надулся и принялся звонить по мобильному. Закрыв глаза, я медленно массировала виски.
- Послушай, а где этот придурок? - неожиданно вспомнив о Лешике, спросила я.
- Какой?
- Да Лешик! На хрен ты его одного оставил?! Он же может сбежать и рассказать в любой газете, что мы не Фому похоронили!
- Да не волнуйся ты так! Я его наручниками к перилам беседки приковал. Я что, не соображаю, что ли, что он сбежать может! Сидит теперь как миленький и ждет твоего приезда. А Юлька там рядом шашлыки наяривает.
Если этот придурок вздумает сбежать, то тут и Юлька не поможет.
- Да как он сбежит?! С перилами от беседки, что ли! - засмеялся Бульдог.
- Будем надеяться, что ты прав.
- Послушай, Чупа, что с ним дальше делать-то будем? Мне кажется, что придется мочить, чтобы языком не трепал.
- Посмотрим. Мочить тоже не хочется. Уж больно он перед сегодняшней публикой засветился. Дома жена, двое детей. Всем известно, что брата полетел хоронить. Для начала я хочу с ним побеседовать. Если, конечно, не убежит к тому моменту, когда мы приедем.
- Я же тебе сказал, что не убежит.
- Смотри. Головой отвечаешь.
Я опять закрыла глаза и продолжила массировать виски.
- Хочешь, я тебе сегодня массаж сделаю? Я все точки знаю. Головную боль как рукой снимет.
- Хорошо. Тормози и перелезай ко мне. Сделай сейчас - мне с пацанами надо беседовать, а голова трещит, аж тяжко.
Бульдог остановил машину. Положив мою голову к себе на колени, он стал делать массаж. Я расслабилась и полностью обмякла в его руках. Мне всегда льстило, что Бульдог ко мне неравнодушен. В нашем доме он появился довольно давно. Он телохранитель-профессионал высочайшего класса. Поговаривают, что он работал у многих воров в законе, охранял их и их семьи. Его услуги стоят очень дорого, но этих денег совсем не жалко - жизнь, как говорится, дороже.
Когда дела Фомы пошли в гору, он сумел заполучить Бульдога, предложив ему хорошее жалованье. Позже Бульдога неоднократно пытались переманить на сторону, но он все-таки остался в нашей семье. Мне казалось, что дело вовсе не в высоком окладе, - при желании Бульдог мог устроиться в другое место и получать еще больше.
Мне казалось, что дело во мне. Когда Фома перестал справляться с делами и все бразды правления перешли в мои руки, Бульдог почти всегда находился рядом со мной, и это мне льстило. Я не знаю, влюблен он в меня или нет, но то, что он меня хочет, это точно. А может, его чувства сильнее, - это мне, к сожалению, неизвестно.
- Бульдог, ты будешь у меня работать или уйдешь в другое место? - спросила я, млея под его обалденными руками.
- Ты что, меня увольняешь?
- Нет, конечно. Просто тебя Фома на работу принимал, а его больше нет.
- Мне казалось, что я уже давно работаю на тебя, а не на Фому.
- Значит, ты остаешься?
- Конечно.
- А до каких пор?
- Пока кто-нибудь не предложит мне зарплату побольше, - засмеялся он.
Я открыла глаза и внимательно посмотрела на него. А он довольно интересный мужчина! Высокий, мужественное лицо, короткая стрижка. Я всегда предпочитала крупных мужчин. В штанах у него, наверное, тоже орудие что надо! И еще: он всегда в костюме и белоснежной рубашке - такую аккуратность я всегда ценила в мужчинах.
- Бульдог, а правда, что ты телохранителем в президентской семье был?
- Вранье, - засмеялся он.
- Послушай, Бульдог - твое прозвище. А как тебя мама назвала? В паспорте у тебя какое имя написано?
- Макс. Но меня так уже давно никто не называет.
- Красивое имя. А почему тебя Бульдогом прозвали?
- Потому что я работаю телохранителем вот уже много лет. Хватка у меня крепкая, можно сказать - бульдожья. Вот меня и прозвали Бульдогом. Это еще со времен войны.
- А ты был на войне?
- Да. Я в Афганистане служил.
Бульдог помассировал мне шею, а затем легонько провел по груди. Я отпихнула его руку.
- Нельзя.
- А я и сам не хочу.
- Почему? - удивилась я.
- Да потому что, когда работаешь, личные отношения запрещены. Это мое кредо. Я на тебя работаю и могу тобой только любоваться.
- А ты хоть раз отходил от своего принципа?
- Нет, - отрезал он и посмотрел на часы. - Надо ехать, а то уже пацаны ждут.
Бульдог сел за руль, и машина тронулась.
- А ты, кроме меня, когда-нибудь женщин охранял? - не унималась я.
- Конечно.
- А каких-нибудь известных?
- Певиц охранял. А вот главаря банды, - он посмотрел на меня в зеркало, - впервые. Мне даже интересно. Хотя ты от певиц ничем не отличаешься.
- Почему?
- Такая же капризная, как они. Все вы бабы одинаковые.
Я надула губки и стала смотреть в окно. Молчать не хотелось, и я снова пристала к Бульдогу:
- А ты в кого-нибудь из своих певиц влюблялся?
- Нет, и я не хочу это обсуждать. - Бульдог покраснел и с силой сжал руль.
Я поняла, что он совершенно не настроен на дальнейший разговор. Он, по-моему, вообще не любит обсуждать темы, касающиеся личной жизни.
- Что надулся? Еще скажи, что больше не будешь на меня работать! - разозлилась я.
- Будешь приставать с дурацкими вопросами или капризничать - не буду! Я и так делаю то, что мне не положено. То играю роль шашлычника, то прислуги! Я должен охранять твое тело, и все!
- Послушай, Бульдог! Если тебе надоест на меня работать - я же не могу тебя просто так отпустить. Ты слишком много знаешь. Я ведь не певица какая-то, а с сегодняшнего дня - лидер одной из криминальных группировок Петербурга. Ты понимаешь, о чем я говорю?
- Я все хорошо понимаю. Только ты тоже отдавай отчет своим словам. Я, как депутат, личность неприкосновенная, усекла? Как профессионального телохранителя меня знают не только в Петербурге, но и в Москве, и в Сочи. Я дружу с ворами в законе, поэтому не советую тебе так со мной разговаривать.
- Извини. Просто нервы разыгрались.
Вот ведь какой, отметила я про себя. Иногда кажется, что совсем ручной, а иногда становится таким колючим - не дотронешься!
- Ну тогда ответь на последний вопрос.
- Какой?
- Ты женат?
- Нет. При моей специальности это невозможно.
- А у тебя девушка есть?
- Это уже второй вопрос.
- Отвечай.
- Есть, конечно, а у кого их нет.
- Я имею в виду не тех, кого ты себе в баню заказываешь и на Невском снимаешь, а постоянную девушку.
- Есть, - улыбнулся он. - А зачем тебе?
- Интересно. Просто на меня работает человек, о котором я ничего не знаю.
- Странно. Раньше тебя это совершенно не интересовало.
- Может быть.
- Да, когда я свободен, то встречаюсь с девушкой. Она работает стриптизершей в ночном баре на Невском.
- Понятно. Она красивая?
- Чупа, я тебя не узнаю. Зачем тебе это?
- Я и сама не знаю. Просто хочется как-то время убить, пока до места доедем.
- Она очень красивая и совсем юная, ей всего двадцать лет. Я люблю ее трахать.
- Вот уж это необязательно было говорить. К чему такие подробности?!
- Ты меня спросила, а я ответил.
Я посмотрела на часы и постаралась привести мысли в порядок. Минут через пять мы подъехали к кладбищу.