Она открылась перед ним, поведала ему свои секреты, свои мечты, свои надежды, а он в ответ рассказал ей лишь немного. Ему нравился Джимми Хендрикс. Его родители развелись, когда он учился в колледже. У него была умственно-неполноценная сестра. Он был слишком похож на ботаника, чтобы встречаться с кем-нибудь в старшей школе, но в Принстоне у него три года была страстная любовь с девицей по имени Беверли. Они расстались, когда он выпустился экстерном. Год спустя она вышла за другого и родила двоих детей.
Джина была почти уверена, что он не говорит ей всего об этой истории, тем не менее, он сделал особый упор на том, что эти дети оба были примерно возраста Джины.
Сейчас она прислонилась к дверному косяку, наблюдая, как Макс маркером отмечает абзац в книге. Чересчур для ее теории о любовном романе, разве что он делает заметки для следующего раза, когда они будут вместе голыми.
Грохот и повышенный голос у бильярдного стола заставили его поднять взгляд, и она отпрянула подальше от двери.
– Да! Да!
То был маленький мальчик в специальном причудливом экстра-высоком инвалидном кресле, играющий с одной из женщин-сотрудниц. Он выглядел лет на двенадцать, но Джина подозревала, что на самом деле он даже младше.
Он бросил свой бильярдный кий на плитки пола и совершал круг почета вокруг стола, распевая и выкрикивая:
– Кто выиграл? Я! Кто выиграл? Я!
Его лицо было ангельским – большие карие глаза, роскошная темно-коричневая кожа. Но руки и ладони выглядели так, словно он долго пробыл в аду. Он был настолько обожжен, что его руки по-настоящему больше не были руками. То, что осталось от его пальцев, было искривлено и похоже на когти под толстыми шрамами.
– Аджай! Аджай! – произнесла сквозь смех сотрудница. – Ш-ш-ш! Джентльмен пытается читать.
Мальчик сидел так, словно не мог пользоваться ногами – колени немного вбок, голени вместе. Но он стремительно и уверенно подкатил к Максу, управляя креслом правой рукой.
– Я тренируюсь на бильярдного жулика, понимаешь, когда деньги по страховке закончатся. Ты готов потерять двенадцать баксов?
Макс улыбнулся и опустил свою книгу.
– Не прямо сейчас, спасибо. Я ожидаю визита друга.
Джина была тем другом, которого он имел в виду.
Друг. Не девушка. Не любовница.
Но хорошо. Как бы ни была печальна эта новость, хорошо было узнать свой статус.
Джина продолжила наблюдать, Аджай протянул Максу руку.
– Я Аджай Моусли. Автомобильная авария.
Это был явный тест, и Макс блестяще справился. Он без колебаний взял деформированную руку мальчика и потряс ее.
– Макс Багат. Подстрелен.
– Да, я знаю. Ты большой герой, о котором все шумят. Мистер ФБР, который поймал от террористов пулю в грудь, но все еще способен разобраться с подонками. Запросто. – Аджай откинулся на спинку кресла. – Так что говорят обо мне? "Бедный маленький Аджай скоро умрет и не найдет себе новую почку?"
Он притворился, что шмыгает носом и утирает слезу из глаза.
Макс покачал головой.
– Не-а. Ты как я. У тебя самого тут рейтинг С.К.У.
Аджай снова откинулся в кресле и несколько секунд изучал его, прищурив глаза.
– Лады, кореш, – наконец сказал он, – я поверю. Что такое, как там его – С.К?
– Слишком крут, чтобы убивать, – сказал ему Макс.
Аджай рассмеялся, явно обрадованный.
– Это чертовски верно.
Приблизилась сотрудница.
– Аджай, пришло время повидать Кевина.
– Кевин – палач, – сказал Аджай. – О, счастливый день! Вы еще не встречались с Кевстером, мистер ФБР?
Он без усилий перешел на калифорнийский серферский акцент:
– Чувак! Давай-давай! Работай сильнее! Мы оба знаем, что ты будешь завтра так же счастлив, как тебе больно сегодня, когда кровь идет из твоих ушей, чувак!
Макс рассмеялся.
– Да, – сказал он ему, – я посещаю его пыточную камеру дважды в день для физической терапии. И мое имя Макс.
– Как насчет дружеской игры в бильярд завтра? – спросил Аджай. – Примерно в десять? Нет необходимости сразу брать бумажник. По крайней мере, пока я не выясню, лучше ли ты, чем я.
Медсестра осторожно развернула его кресло.
– Я уверена, что у мистера Багата есть дела, которыми он должен...
– Завтра утром звучит хорошо, – перебил Макс. – Но до десяти у меня Кевин, и мне нужно будет отлежаться после. Хочешь встретиться в десять тридцать? Если я выживу?
– Мисс Лебланк, – сказал Аджай сотруднице с преувеличенно британским акцентом. – Пожалуйста, проверьте мой график... – он произнес это на английский манер: граф-фик – и запишите на утро встречу с моим добрым другом Максом.
Он ухмыльнулся.
– До встречи, брат.
Джина отступила еще дальше назад в коридор, пока медсестра и мальчик покидали комнату. Но было слишком поздно – Макс обнаружил ее.
– Виктор вернулся в Нью-Йорк? – спросил он.
– Нет, он здесь. – Джина указала за плечо, в коридор, где она в последний раз видела своего брата. – Думаю, он там флиртует с медсестрами.
Она вошла в комнату.
– Как дела?
Настороженный взгляд, нейтральное выражение лица.
– Все еще слишком много сплю.
– Спать хорошо, – сказала она. – Быстрее выздоравливаешь.
И они оказались здесь лицом к лицу. Очевидно, что оба думали о том времени, когда в последний раз были вместе, о том, как Джина толкнула его на кровать и как взобралась на него и...
О да, Макс определенно думал об этом. Он пытался это скрыть, но она поняла.
Может, привести ее брата, чтобы он играл компаньонку, было плохой идеей. Может быть, если бы Джина пришла одна, то не случилось бы обсуждения, которого она боялась.
Может, все, что должна была сделать девушка – это позволить Максу заглянуть в ее глаза и увидеть, как сильно она хотела заняться с ним снова любовью и протянуть руку и...
– Извините.
Джина и Макс обернулись и увидели в дверях сотрудницу, которая играла в бильярд с Аджаем.
– Извините, что перебиваю, – произнесла женщина, – я просто... Я Гейл, – сказала она, подойдя и пожав их руки, – мы еще не были представлены. Я преимущественно работаю с Аджаем.
У нее было милое лицо и теплая улыбка.
– Я просто хотела... что ж, это одолжение, и я надеюсь, вы не будете сильно против, но у Аджая есть брат – Рик – который всегда обещает навестить его, а появился, может, лишь раз полтора года назад, и... я просто хотела вас попросить не строить с Аджаем планов, которых вы не сможете выполнить. Мне жаль, если это прозвучало оскорбительно.
Но разочарование... В миру он носит позитивную маску и... я единственная, кто слышит, как он плачет ночью, – сконфужено закончила она.
– Сколько ему лет? – спросил Макс.
– Четырнадцать, – ответила ему Гейл. – Не уверена, что повлияло на его рост: несчастный случай или терапия. Все, что я знаю – это чудо, что он выжил. Вся его семья погибла – за исключением Рика, которого не было в автомобиле. Три года он был здесь и не здесь. Каждый раз после нового хирургического вмешательства он возвращался и... у него были проблемы со шрамами, а теперь с почкой...
Макс кивнул.
– Можете сказать ему, что я увижусь с ним завтра в десять тридцать.
Гейл тоже кивнула, но, очевидно, все еще беспокоилась.
– Макс будет там, – заверила ее Джина, – но я уверена, он не будет возражать, если вы позвоните в его палату, чтобы напомнить ему.
– Абсолютно, – сказал Макс, – если это заставит вас чувствовать себя лучше...
– Спасибо вам, – произнесла Гейл.
– Вот так так, – сказала Джина после того, как медсестра покинула комнату. – В этом месте по-настоящему преданный персонал. Мне стоит ревновать?
Дурацкий вопрос. Он дал повод затронуть нежелательную тему.
– Мы должны поговорить о том, что случилось на днях, – сказал ей Макс.
– Хорошо. – Она села напротив него. – Какую часть ты хочешь обсудить сначала?
Дикий секс? Часть, где ты подарил мне, вероятно, лучший оргазм за всю мою жизнь?
Он закрыл глаза.
– Джина...
Она подалась вперед и понизила голос.
– Или часть, где я сперва протолкнула тебя на всю длину в себя и, господи, это было так удивительно...
– Стоп.
– ... хорошо. – Без шансов. Джина потянулась к его руке. – С тех пор, как я ушла отсюда, я думала о том, как снова заняться с тобой любовью. О том, как это было великолепно. О том, что меня заводит даже просто сидеть здесь, как сейчас.
Он не отодвинул свою руку. И когда он поднял глаза и встретил ее взгляд, в его глазах был жар.
– Я знаю, что ты пытаешься сделать, – произнес он, – и это...
– Работает? – закончила она за него, смеясь, потому что да, ее слова работали. По крайней мере, для нее. Если бы они сейчас находились в его палате, она бы заперла дверь.
И он бы не возражал. Она знала это.
По крайней мере, не слишком.
Она надавила на него сильнее.
– Знаешь, я подумала, может, если мы снова займемся сексом, это заставит меня прекратить так сильно хотеть тебя. Но это лишь заставило меня хотеть тебя больше. – Она придвинулась ближе. Заговорила еще более мягко: – Днем и ночью, Макс. Я постоянно думаю о тебе. Иногда я думаю, что если бы мы могли заниматься любовью каждые шестьдесят минут в час, этого было бы недостаточно. Я хочу провести таким образом – с тобой во мне – две недели, без остановок.
О-о, да. Прямое попадание. Ее решительный подход и сконфузил его и завел. Ну разве не забавно?
– Но что потом? – спросил он. – После этих двух недель?..
– Я не знаю, – честно сказала она ему. – Почему бы нам не попробовать и не выяснить это? Кому это может повредить...
– Тебе, – резким тоном произнес он. – Это может навредить тебе, и я не хочу этого делать. Джина...
– Эй, вот вы где.
Джина подняла взгляд, и Макс воспользовался возможностью убрать руку. Черт, Виктор выбрал паршивое время. Или, может, совсем наоборот.
– Привет, Макс, – сказал Виктор.
Макс остался сидеть и пожал Виктору руку.
Конечно, он все еще держал при себе трость. Вероятно, чувствовал себя на ногах неуверенно. Или, может, он не поднялся по другой причине.
Джина могла лишь надеяться.
Вик, конечно, сжал руку Макса, очевидно, оценивая его, вытворяя эти "мачо- пожатие" штучки, что сводили Джину с ума.
– Он моложе, чем я запомнил, – сказал он Джине. Прекрасно. Огромное тебе спасибо, Виктор. А затем снова Максу: – Мы встречались – очень коротко – несколько лет назад.
Выглядишь, словно не против быть подстреленным.
– Это самая идиотская вещь, что я от тебя слышала, – сказала Джина парню, который только что переместился на первое место по тупости среди ее трех очень тупых братьев.
– Что? – Вик пожал плечами и подтянул к себе стул. – Я просто говорю – Макс выглядит хорошо. Ну, знаешь, для старичка. А чего, ты типа сбросил вес, пока был в госпитале?
– Да, Виктор, – сказала Джина. – Они называют это "Почти Смертельная Диета".
Она повернулась к Максу.
– Мой брат идиот.
– Все в порядке, – отозвался тот, сгибая пальцы, без сомнения, чтобы проверить, не сломал ли Виктор ему руку. – Все еще живешь на Манхэттене, Вик?
– Не-а, офис переехал в Джерси примерно через год после девять-одиннадцать.
Дорога туда и обратно убивала меня, так что я наконец загрузил старый Ю-Хаул и пересек реку, – сказал Виктор. – Я в чертовом Хакенсаке. Просыпаюсь по утрам и удивляюсь – как, черт возьми, это случилось?
– Знакомое чувство, – сказал Макс. Комментарий был адресован ей, но Джина отказалась его принять.
– Ты можешь найти новую работу, – предложила она брату.
– На этом рынке? Не думаю. – Вик покачал головой. – С моей удачей о поисках разнесется молва, и меня уволят. Мы все не так удачливы, чтобы получить большую судебную компенсацию от авиакомпании на свой сберегательный счет, Джин.
– Удачливы? – повторил Макс. Слово сочилось скептицизмом.
Джина знала, он подумал, Виктор и в самом деле полагает, будто это удача, что террористы захватили авиалайнер, что джазовый оркестр ее колледжа поехал в европейский тур. Что деньги, которые она получила от авиакомпании как судебную компенсацию, сделали это испытание стоящим того.
Она коснулась руки Макса.
– Он не это имел в виду.
Виктор не обратил внимания на тот факт, что только что обеими ногами протоптался по одной из красных кнопок Макса.
– Кроме того, я купил квартиру, когда процентные ставки были низки. Я мог больше не дождаться таких цифр.
Когда Макс сжал зубы, мускулы на щеках дрогнули.
– Все в порядке, – мягко произнесла Джина. – Это меня не беспокоит.
Он не произнес ни слова – он не решался признать это, – но она знала, что все из ее опыта в том угнанном самолете все еще беспокоит его.
Очень сильно.
Мистер Невежество проверил часы.
– Нам, вероятно, пора убираться, – объявил ее брат, вставая. – Встречаемся с парой друзей по колледжу в Фэйрфаксе.
Он снова протянул руку.
– Макс. Приятно увидеть тебя снова, даже несмотря на то, что слегка бросает в дрожь от того, что ты и моя маленькая сестренка...
– Спасибо, Виктор, – перебила Джина.
Он пожал плечами.
– Просто говорю. Просто честен. Ты всегда говоришь "будь честным"...
– Иди и побудь честным в коридоре. Я нагоню тебя через секунду, – приказала она.
– Поправляйся, мужик, – крикнул Виктор, вышагивая прочь.
– Если он вскоре не отправится домой, – сказала Джина, – я могу заработать обвинение в убийстве. Ты бы слышал, о чем он спрашивал Джулза.
Она закатила глаза.
– Он пытался заставить его признать, что тот не настоящий гей. "Кэтрин Зета-Джонс, парень. – Она скопировала голос брата. – Ты приходишь домой, а она голая в твоей постели – и ты взаправду говоришь, что уйдешь от этого видения? И если ты это скажешь, ты ожидаешь, что я тебе поверю?"
Макс улыбнулся, но все еще оставался мрачен.
– Тебе стоит просто позволить мне убить его за тебя.
– Это все еще выводит тебя, – сказала Джина, – верно? То, что случилось со мной в самолете.
Она не стала дожидаться его ответа.
– Тебе бы стоило увидеть, как ты напрягся, когда он отпустил то тупое замечание про компенсацию. Мы действительно должны поговорить об этом как-нибудь. Например, через две недели?..
Она надеялась, что отсылка к их раннему разговору заставит его снова улыбнуться, но он сильнее сжал зубы.
Она потянулась через стол поцеловать его. Он не то чтобы ответил, но и не отодвинулся.
– Его самолет улетает завтра в двенадцать тридцать, – сказала ему Джина. – Я подброшу его в аэропорт утром. Я встречу тебя в твоей палате после игры в бильярд. Тебе будет не сложно узнать меня – я буду будущей-обнаженной женщиной, сидящей на твоей кровати с угощением на ланч.
Она снова поцеловала его и пошла к двери, прежде чем он смог возразить.
Но, конечно, вполне возможно, что он не появится. Что он – как это назвал Виктор? – просто уйдет от этого видения.
Но Джина оглянулась и увидела в его глазах страсть.
И она знала, что он будет там.
Глава 5
ГАМБУРГ, ГЕРМАНИЯ
21 ИЮНЬ 2005
НАШИ ДНИ
Тело Джины доставили в аэропорт.
Глава отдела ФБР Уолтер Фриск сам встретил Макса с самолета – должно быть, работа Джулза.
Фриск лишь просто пожал Максу руку, кратко пробормотал что-то насчет горя и потери, а затем воспользовался местными привилегиями, чтобы беспрепятственно пройти через таможню и терминал, и спустился в морг аэропорта.
Все это тоже было работой Джулза. У младшего агента определенно хватало пороху.
Когда они подошли к двери в комнату, где находилось тело Джины, Джулз поблагодарил Фриска, а затем вежливо, но твердо отослал того, сказав ему – не спрашивайте – подождать снаружи в холле с охранником.
Предоставив Максу возможность войти одному.
Что он и сделал. На ногах, ставших внезапно свинцовыми. Как бы ни были ужасны последние двенадцать часов, следующие несколько минут будут гораздо хуже, и он собрался с духом.
В помещении временного хранения Джина была не одна. Вдоль стен сложили множество подписанных контейнеров с телами, что выглядели как космические капсулы.
Без сомнения, они принадлежали другим жертвам теракта, наряду с туристами, скончавшимися от сердечного приступа или погибшими в автомобильной катастрофе, а также несколькими эмигрантами, которые наконец возвращались домой.
Кто-то передвинул открытый контейнер с Джиной – Макс просто не мог думать о нем как о гробе – к столу в центре комнаты. Еще они натянули белую простыню ей на лицо. Он просто стоял там, уставившись на ее профиль под саваном.
Ее выдающийся нос.
Джина, смеясь, называла его клювом. Своим флаером на дополнительный огромный кусок тирамису, когда она обедала в "Маленькой Италии". Макс никогда не говорил ей, но считал, что это делало ее экзотическое лицо даже более красивым. Только он никогда не говорил, как любил его.
Как любил ее.
Время шло. Минуты. Много, много минут.
А Макс не поднимал простыни. Он не мог заставить себя пошевелиться. Он не хотел видеть ее мертвой.
Все же он знал, что должен посмотреть. Он не мог поместить ее на обратный рейс домой до того, как опознает тело и подтвердит, что это она.
Но до тех пор, пока он не увидел ее, пока не коснулся холодного, безжизненного лица, он мог притвориться, что это неправда. Что Джина в действительности не мертва.
Что ее глаза все еще лучились так же, как когда она смеялась и наклонялась, чтобы поцеловать его.
"Я останусь, пока буду нужна тебе".
Но она не осталась. Вероятно, потому, что Макс уверил ее, будто не нуждается в ней.
А теперь она его больше никогда не поцелует. Потому что он был чертовски напуган.
– Макс, я вхожу. – Джулз Кэссиди закрыл за собой дверь с сильным щелчком.
Иисусе. Каким-то образом Макс обрел дар речи.
– Не надо.
Слова лишь немного отличались от рыка. Кэссиди не вздрогнул и не поколебался.
– Сладкий, ты простоял здесь примерно полчаса, – мягко сказал он. – Я лишь собираюсь отвернуть простыню с ее лица, чтобы мы смогли его увидеть, ладно?
Очевидно, Джулз не ждал от Макса ответа на этот вопрос, потому что не дал тому времени. Просто потянулся и... Боже, боже, боже!
Джина была страшно, ужасно обожжена.
Макс отшатнулся, отступил на шаг назад, но затем...
Он остановился. Весь воздух вышел из него, как будто его ударили в живот, он не мог дышать, не мог говорить.
Но Джулз мог.
– Это не она, – прошептал он с удивлением в голосе. – Святые угодники, это не Джина.