- Мы обнаружили следы, - донесли возвратившиеся разведчики. - Скорее всего, следы тех, кого мы ждем. Они свернули к востоку. Там проходит очень плохая дорога через болото. Обычно ею не пользуются, но Азрим знает тропу.
- Подъем! - вне себя вскричал Адамс.
В считанные минуты свернули лагерь. Райнер сунул в карман кроссворд, напялил защитные очки, раскрыл над головой зонт и стал похож на одного из восточных волхвов.
Караван продвигался вперед со всей прытью, на какую только способны верблюды. На рассвете вдали показалась движущаяся точка.
- Путник!
- Подкараулим его! - скомандовал Гордон, и бандиты укрылись за огромным песчаным барханом.
- Он едет по следам исчезнувшего каравана, - заметил кто-то из арабов. - Значит, он либо видел тех людей, что мы ждем, либо это один из них.
Путник на своем усталом верблюде, не подозревая об опасности, приближался к огромному песчаному бархану.
2
Неожиданно Рэнсинга окружила группа людей. За главного у них был приземистый толстяк.
- Откуда едешь?
Эдди сразу же сообразил, что перед ним грабители.
- Ехал в Марбук, да глаза заболели. Пришлось возвращаться.
- Не встречал по дороге женщину? Она путешествует в сопровождении одного или нескольких спутников.
- Нет!
- Ага, значит, ты из их компании! - засмеялся Гордон. - Мой вопрос был ловушкой, и ты попался. Следы ведут в том направлении, откуда ты ехал, стало быть, ты обязательно должен был встретиться с ними. Ну а если ты решил отпираться, тому наверняка есть своя причина.
- Вперед! Может, удастся нагнать их! - воскликнул Жирный.
- А этого типа надо порешить!
Жгучая боль пронзила голову Рэнсинга, так что искры посыпались из глаз, и он провалился в бездонную пропасть…
Обезвредив молодого человека ударом по голове, бандиты кинулись его обыскивать. Райнер, величаво восседая в седле, распорядился:
- Взгляните, нет ли у него бензина, у меня пусто в зажигалке. - И Райнер нацепил монокль, чтобы следить за действиями шаривших по карманам бандитов.
- Значит, все так и было, как я предполагал, - бархатным голосом промурлыкал доктор. - Они прознали, что мы сколачиваем шайку. У Жако слишком приметная борода.
- В последний раз предупреждаю: оставь мою бороду в покое! - взорвался Жако. - Между прочим, рост с телеграфный столб и тошнотный голос, от которого кухарки млеют, - тоже броские приметы.
- Надо бы тебе бром попринимать, - порекомендовал доктор.
- Вот что, господа! - вмешался один из арабов. - Теперь совершенно ясно, что тот караван пробирается через болото. Тропа там скверная и опасная, но Азрим ее знает как свои пять пальцев. Если они свернули туда в полдень, то нам их не догнать: они доберутся до оазиса завтра к обеду, а мы - только к ночи.
- Выходит, если ты грабитель, то тебе не стесняются подстраивать любую подлость! - вне себя от возмущения, воскликнул Райнер. - Сколько там жителей, в этом Марбуке?
- Горстка арабов; вместе с женщинами и детьми человек тридцать наберется. Охрана при санатории - пятеро солдат. Ну и около десятка легионеров - тех, что находятся на излечении.
- Тогда мы запросто с ними управимся! Вперед! - скомандовал Гордон.
Кто-то из арабов вознамерился было пристрелить Рэнсинга, однако доктор не допустил расправы.
- Не губи его, сынок, - кротким тоном изрек он. - Ему и так каюк. Достаточно отобрать у него верблюда. Зато если нас схватят, это смягчающее вину обстоятельство нам зачтется: глядишь, и скостят несколько годков.
Бандиты умчались.
Рэнсинг остался лежать, ткнувшись ничком в песок и широко раскинув руки, словно пытался обнять Сахару.
3
Проводник Азрим ехал во главе каравана, за ним - Эвелин, а замыкал шествие профессор. К его верблюду был привязан и верблюд-водонос на коротком поводке, так как через коварное соляное болото вела лишь узкая, в полметра, тропа. Впрочем, даже эта крохотная полоска не сулила путникам безопасности: под ногами угрожающе хлюпала жижа и время от времени сквозь трещины в поверхностном слое выплескивалась белесая, осклизлая, холодная грязь. Тысячелетиями гниющая болотная трясина источала отвратительные, удушливые миазмы. Очевидно, шотт остался здесь еще с тех времен, когда на месте Сахары простиралось море.
Стояла ясная, лунная ночь. Шотт, напоминающий поверхность таинственно застывшего озера, усеянного огромными соляными льдинами, тускло поблескивал в призрачном лунном свете и своим мрачным безлюдьем производил еще более жуткое впечатление, чем сама пустыня.
Даже привычные ко всему верблюды часто останавливались, фыркая и взбрыкивая, и не желали идти дальше. Ломкая соляная корка больно ранила ноги, и инстинкт подсказывал животным, что здесь их поджидает гибель. Палка Азрима работала без устали, животные ревели и брыкались.
Сердце Эвелин тоже сжималось от дурного предчувствия.
Порывы ветра вздымали тонкий слой высохшей соли, подобно легкой пыли покрывавшей болото.
Профессор не проронил ни слова. Он видел, что программа путешествия изменилась… но ведь именно эти непредсказуемые изменения и были запрограммированы. От нужного направления они отклонились и вновь подвергаются преследованию. Теперь придется бежать без оглядки до самого экватора и бог весть при каких обстоятельствах.
Отвратительные, холодные и липкие соляные испарения обволакивали лица и руки путников.
Головной верблюд каравана, оступившись, сошел с тропы и с душераздирающим ревом бился, пытаясь выбраться из болотной трясины. Верблюд профессора, шедший на поводу у первого, тоже чуть не провалился в топь. К счастью, лорд не потерял самообладания: вместо того чтобы спрыгнуть с верблюда, он откинулся в седле назад, обеими руками натягивая повод, пока Азрим не подоспел на подмогу. Проводник перерезал натянутый повод, а затем попытался вытащить вьючного верблюда.
Тот по брюхо увяз в болоте. Совместными усилиями мужчинам удалось вытащить животное, правда, при этом Баннистер оступился и ушел по колено в трясину.
Глаза Эвелин молили о прощении, когда Баннистер с грехом пополам выкарабкался на тропу. Отвратительная вонючая болотная жижа стекала с него ручьями.
Безнадежно махнув рукой, профессор со вздохом подвел итог:
- Нелегко быть гуманистом, мисс Вестон. Возможно, я в один прекрасный день откажусь от этой своей привычки, в особенности если такие поездки станут повторяться регулярно и с короткими интервалами.
На рассвете - измученные и по уши в грязи - путники наконец-то добрались до Марбука. В оазисе стояло всего два здания: глинобитный домишко служил чем-то вроде гостиницы, а чуть поодаль в блочном строении, крытом красной черепицей, размещался военный санаторий. Арабский лагерь, состоявший из нескольких палаток, замыкал главную площадь селения.
Пока готовили заказанный путешественниками чай, они наскоро переоделись в чистую одежду. Профессор и думать забыл о бритье, предвкушая удовольствие от чашки горячего чая.
Как только с завтраком было покончено, Эвелин сразу же поднялась из-за стола.
- Я немедля иду в госпиталь, чтобы передать документы по принадлежности. Прошу вас пойти со мною, сэр.
Профессор вздохнул.
- Вечно слышишь одно и то же - "надо ехать" или "надо идти"! Сняться с места легко, зато никогда не знаешь, скоро ли удастся присесть.
- Сейчас не время раздумывать, сэр. Идете вы или нет?
- Нет. Здесь все равно больше некуда идти, кроме как во второе здание оазиса, а там действительно находится военное учреждение. В пустыню пешком вы не убежите, так что я с чистой совестью могу вас отпустить одну! Кстати, я начинаю верить, что ваши поступки действительно продиктованы честными намерениями. Сам не знаю почему… Должно быть, это Рэнсинг убедил меня своими идиллическими зарисовками из вашей жизни на Кингс-роуд. Так или иначе, но я доверяю вам, мисс Вестон. Ведь с этим пакетом я вручаю вам свою честь. Прошу вас, держите, - и он передал Эвелин сумку.
- Благодарю вас, сэр. - Эвелин смотрела на него восторженными глазами. - Можете быть уверены: ваша честь дорога мне не меньше, чем моя собственная.
- Ну и потом… вы только не сердитесь, но я хотел бы побриться… - с опаской выговорил лорд, подозревая, что Эвелин будет против. Бог весть отчего этой девушке хочется, чтобы он отпустил бороду.
И действительно: глаза Эвелин сердито блеснули.
- Так вот откуда это безграничное доверие. Не будь у вас щетины, вы бы, конечно, проследовали со мной, а так вынуждены положиться на мою совесть. Выходит, опрятность вам дороже чести!
Девушка вылетела из комнаты, в сердцах хлопнув дверью. Пусть-ка поищет теперь свою бритву, пустыня велика! С досады она готова была заплакать. И самое ужасное, что она, несмотря на весь его педантизм, любит этого несносного человека.
Баннистер поднялся к себе в номер. Раскаленная на солнце глина дышала зноем. На циновке лихо резвились насекомые, и повсюду гудели, жужжали, звенели несметные полчища мух. Хозяин гостиницы - араб, совершенно одуревший от курения гашиша, - хриплым голосом заунывно тянул песню, и его завывания не прекращались ни на минуту.
Бедная девушка: проделала такой путь и не позволила себе ни минуты отдыха. Он - мужчина, и то валится с ног от усталости. Баннистер решил сделать Эвелин приятное, пусть она порадуется.
Не будет он бриться! Пусть девушка видит, что вовсе не из-за небритой физиономии он отпустил ее одну. Да, это удачная мысль! Как ни отвратительно, а сегодня он впервые в жизни обойдется без бритья, дабы доказать другому человеку искренность своего доверия. Правда, насколько он знает девушку, от нее дождешься похвалы не раньше, чем борода отрастет до пояса.
Лорд решил лечь спать. Разумное времяпрепровождение, уже хотя бы потому, что никогда не знаешь, в какой дальний путь тебя позовут, пробудив ото сна. Сейчас, похоже, их путешествие закончено, однако ученый-эмпирик должен делать выводы на основе практики.
А практика показывает, что при аналогичных предположениях он уже не раз предавался подобным блаженным иллюзиям - и понапрасну.
Итак, профессор не стал бриться, а улегся на циновку и провалился в сон.
4
В просторной светлой палате находилось восемь человек - выздоравливающие после ранений или болезни легионеры. Мужчины с бронзовым загаром резвились, как могли: разговаривали, играли в карты, курили трубки. Лишь один человек стоял спиной к остальным и смотрел в окно.
Раздался стук в дверь. Вошла Эвелин.
- Мне нужен господин Мюнстер, - звонко произнесла она.
Стоявший у окна легионер медленно обернулся и взглянул на посетительницу. На его худом, болезненном лице застыло выражение какого-то вселенского безразличия и отстраненности. Зато остальные легионеры бросали на стоявшую в дверях красивую девушку живые и любопытствующие взгляды. Глаза Мюнстера были обращены к посетительнице с тем же безучастным спокойствием, с каким минуту назад обозревали деревянную скамью в саду. Эта безучастность не имела ничего общего с тупым безразличием душевнобольного, она была инстинктивной реакцией человека, свыкшегося с утратой своего места в жизни. Обращенный в прошлое, он существует в настоящем, как бы не сознавая, что делает; он способен лишь на действия, закрепленные автоматизмом привычки, а значит, совершаемые как бы без участия разума. Он отозвался сдержанно и тихо, но внятным голосом:
- Мюнстер - это я. Чем могу служить?
- А я - леди… то есть мисс… - вконец запутавшись, она вдруг предложила: - Вы не выйдете со мной в сад?
- Как вам угодно…
Размеренным, механическим шагом он последовал за ней.
У Эвелин было такое ощущение, словно кто-то невидимой рукой сдавил ей сердце, и легкие, и горло, не давая вздохнуть. Ей до такой степени было жаль Брэндса, что она забыла о собственных мытарствах. Этот человек был заживо погребенным действующим лицом жестокой жизненной драмы. Душа его не умерла, лишь застыла. Существование, близкое к летаргии, было настолько противоестественным, что потеря рассудка показалась бы подлинным избавлением. Как повести разговор, с чего начать?
Во дворе, кроме них, не было ни души.
- Сударь, я знаю, кто вы. Ваше подлинное имя - Брэндс, вы служили в чине лейтенанта…
- Вот как? - промолвил Брэндс без тени заинтересованности, можно сказать учтиво, но Эвелин чуть не расплакалась.
- Ваша трагедия мне известна, и даже лучше, чем вам самому.
- В самом деле? - Опять тот же безжизненный тон, словно два раза подряд ударили по одной и той же клавише рояля.
- Прежде всего вы должны знать, что брат ваш ни в чем не виновен.
Что это? Лицо собеседника дрогнуло. Значит, на этот раз ее слова вызвали ответную реакцию… Брови лейтенанта Брэндса нахмурились, изобразив греческую букву "дельта".
- Кто вы такая?
- Человек, который знает всю правду и разыскал вас, чтобы вернуть вам честь. Ваш брат так же невиновен, как и вы. Преступление совершил ваш зять Вильмингтон.
И Эвелин посвятила Брэндса во все хитросплетения зловещей интриги, начиная с танцовщицы, заманившей Холма в свои сети, и кончая прощальной запиской, которой так ловко воспользовался Вильмингтон, после того как похитил карту. Легионер опустился на скамью, ладонью непроизвольно потрогав бок, словно незарубцевавшаяся рана еще пульсировала болью.
- Да, - задумчиво проговорил он, - вполне возможно, что все происходило именно так… Не знаю, откуда вам известны эти факты, но я верю вам. Зато мне, расскажи я подобное, не поверила бы ни одна живая душа, да, впрочем, теперь это и неважно…
- Скажите, а если бы вы вернули исчезнувшую карту в пакете с нетронутыми печатями, это спасло бы вашу честь?
- Дорогая мисс, ту карту давным-давно переправили в такое место, где знают ей цену, так что и печати давно вскрыты, и документы прочитаны.
- Прошу вас ответить на мой вопрос: что, если достоверность этой истории подтвердит надежный свидетель и возвратит вам пакет в нетронутом виде?
- В таком случае… - В глазах Брэндса появился живой блеск, а на щеках проступил румянец. - Тогда не только моя невиновность была бы доказана, но я сумел бы оказать родине громаднейшую услугу…
- Извольте, - Эвелин протянула ему пакет. Брэндс смотрел на пакет не отрываясь, и глаза его как-то странно блестели… Затем крупная слеза прочертила след по щеке и упала на отворот мундира.
- Кто же вы? - хрипло спросил он, и пакет дрогнул в его руке.
- Меня зовут Эвелин Вестон. Объявлена к розыску живой или мертвой. Награда за мою голову - сто тысяч франков, - и она протянула легионеру газету, которую хранила в сумочке вместе с пакетом.
Брэндс пробежал глазами статью и надолго замолк, погруженный в думы.
- Не понимаю, почему вы так жаждали вернуть мне доброе имя, но за то, что вы для меня сделали…
- Вы тоже могли бы кое-что сделать для меня. Я разыскиваю шкатулку, крышка которой украшена статуэткой Будды. Вы приобрели ее пятнадцать лет назад у фирмы "Лонгсон и Норт".
- Будда… Будда… подождите… Ну да, конечно же, вспомнил! Я купил ее в подарок старшему брату ко дню рождения. Прекрасно помню: эмалевая шкатулка, а сверху на крышке фигурка Будды. Брат любит подобные вещицы…
- А кто ваш брат?
- Лорд Баннистер… Эй, капрал, воды!.. Да побыстрей, барышне дурно!..
5
Смеркалось, когда Эвелин и легионер пришли в гостиницу. У входа сидел на корточках полоумный владелец и непрестанно тянул нараспев все те же три с половиной ноты. После долгих расспросов удалось выяснить, что лорд не выходил из номера.
Когда они поднялись по лестнице, у двери Эвелин удержала Брэндса:
- Лучше будет сначала подготовить его.
Девушка постучала. Ответа не последовало, и она, приоткрыв дверь, заглянула в комнату. Его лордство одетый лежал на циновке и спал сном праведника, не обращая внимания на неугомонных насекомых. Вид у него был несколько измученный.
Эвелин осторожно коснулась его рукой, но лорд не просыпался. Тогда она с силой встряхнула его за плечи, и Баннистер испуганно открыл глаза. В тот же миг, правильно оценив ситуацию, он покорно, без удивления, поднялся на ноги.
- Едем дальше? - спросил он, направляясь к окну. - Лестница уже приставлена?
- Никуда мы не едем!
- Значит, надо прятаться? - уточнил лорд упавшим голосом, но по-прежнему безропотно.
- Милорд, - несвойственным ей прочувствованным тоном начала Эвелин, что лорд расценил как умиление его небритым видом. - Вам предстоит приятная встреча.
- Газетчик Холлер? Я так и знал! - ужаснулся лорд.
- Здесь находится человек, с которым вас давно разлучила судьба… - Лицо лорда помрачнело, и он испытующе взглянул на девушку. - Человек, которого вы очень любите. И он же тот самый человек, которому мы вернули честь ценою стольких смертельно опасных испытаний…
Она распахнула дверь, и в комнату шагнул Брэндс.
Лишь герои старинных пьес в аналогичных ситуациях долго гадают вслух, чудится ли им, или зрение не обманывает их. Герои нашего романа не занимаются подобными глупостями и не бросаются друг к другу с воплем "брат мой!", поскольку свою степень родства они уяснили с детства. Они молча обнимают друг друга, а потом так же молча долго жмут друг другу руки. На иные проявления чувств они и не способны.
Лишь позднее, по прошествии долгих минут, братья обрели дар речи.
Лорд Баннистер, будучи старшим в роду, унаследовал от дяди титул и сопутствующее титулу имя, отличающее его от прочих членов семьи. По британским законам, лорд имеет право носить лишь дарованное королевской милостью имя - в данном случае "Баннистер" - и лишается права пользоваться своей родовой фамилией. Поэтому Эвелин и в голову не могло прийти, что она путешествовала на пароходе вместе с братом несчастного лейтенанта, на поиски которого она устремилась, и что Баннистер - всего лишь унаследованное вместе с титулом имя Генри Брэндса. Постоянная занятость лорда помешала Эвелин ввести его в подробности истории с наследством. Правда, уже в Марокко, когда конверт находился в руках лорда Баннистера, дело едва не дошло до откровенного объяснения, однако профессор в последний момент передумал, не желая "впутываться в историю".
- Что ты намерен предпринять? - поинтересовался Баннистер. - Ведь больше ни минуты нельзя сносить клеймо изменника родины и бесчестного человека!
- Как легионер, я обязан доложить о происшедшем главному штабу в Марокко. А поскольку карта затрагивает общие интересы Британии и Франции, надеюсь, дело будет улажено без всякой официальной волокиты.
- Мисс Вестон… - смущенно обратился профессор к девушке и погладил заросший щетиной подбородок, - я должен… мне нужно…
- Полагаю, теперь вы и сами убедились, сэр, что я порой создавала вам неудобства, исключительно радея о чести другого человека, - холодно отвечала Эвелин. - Весьма сожалею, ведь личная жизнь джентльмена и правда не проходной двор.
Брэндс переводил испытующий взгляд с Баннистера на Эвелин. Никогда еще не видел он брата таким неряшливым и растерянным, как в этот момент, когда тот, опустив глаза, с досадой бормотал нечто невнятное.
- Да, кстати, - вспомнил вдруг Брэндс, - мисс Вестон разыскивает старинную фамильную драгоценность.
- Вроде бы я уже это слыхал, - слегка вздрогнув, обронил лорд.
- Поэтому ей нужна шкатулка с фигуркой Будды на крышке, - продолжал Брэндс. - Помнишь, я подарил тебе ко дню рождения?