Глава 27
20 ноября,9529 г. до н.э.
Ашерон продолжал лежать, не шевелясь на своей кровати. Он все также смотрел в потолок, игнорируя меня, пока я пыталась разговорить его.
– Как бы я хотела, чтобы ты ответил мне, Ашерон. Я скучаю по тем дням, когда мы разговаривали с тобой. Ты был моим лучшим другом. Я могла рассказать тебе абсолютно все, зная, что ты ничего не доложишь отцу.
И снова никакой реакции. Что же заставит его обратить на меня внимание? Безусловно, он не может все время вот так лежать на кровати. А с другой стороны, учитывая тот факт, что он провел многие месяцы, сидя в тесной дыре, Ашерон мог вынести больше, чем просто лежать и не двигаться.
Мое сердце болело за него. Когда я отошла от кровати, то вдруг заметила нечто странное. Приглядевшись, я подошла к спинке, где его лодыжка была скована железными кандалами. Мне потребовалась секунда ,чтобы понять, на что я смотрю. Свежая и запекшаяся кровь покрывала металл. Я вскрикнула, когда увидела растерзанную и кровоточащую кожу, спрятанную под обшлагами. Значит, Ашерон все-таки не всегда был неподвижен. Глядя на раны на его руках и ногах, я могла сказать, что он отчаянно сражался за свою свободу, когда был один. Когда я увидела кровь, весь мир выкрасился для меня в красный цвет. С меня хватит его страданий. Гневу моему не было предела. Я вышла из комнаты и пошла искать отца.
Быстро пробежав по дворцу, я поняла, что он находиться в тренировочной зале и наблюдает, как Стикс практикуется в фехтовании.
– Отец?
Он одарил меня раздраженным взглядом, мол, как я посмела вмешаться в его наслаждение действиями Стикса.
– Какие-то проблемы?
– Вообще-то да. Я хочу, чтобы освободили Ашерона. Я настаиваю на этом.
Он ухмыльнулся на мою просьбу.
– Зачем? Что он будет делать с этой свободой?
Я хотела, чтобы он понял, что делает тому, кто не причинил ему никакого вреда. Тому, кто был его кровью и плотью.
– Ты не можешь держать его привязанным, как зверя, отец. Это жестоко. Он даже не может справить свои естественные нужды.
– А также позорить нас.
– Чем позорить?
– Женщины, – гаркнул он, – вы все слепы. Неужели ты не видишь, кто он такой?
Я точно знала, что представляет из себя мой брат.
– Он мальчик, отец.
– Он шлюха.
В этих словах было больше яда, чем в змеиной яме, куда мой отец кидал своих врагов. Это еще больше разозлило меня.
– Он был истерзанным рабом, которого ты выкинул на улицу. Что еще ему оставалось делать?
Ответом на этот вопрос было дикое рычание. Но я не собиралась отступать.
– С меня хватит, отец. Я больше не потерплю этого ни одной минуты. Если ты не снимешь с него оковы, я побрею голову и изуродую свое лицо так, что ни Апполону, ни кому-либо еще, больше не понравлюсь.
– Ты не посмеешь.
Впервые в жизни, я смотрела на него, как на равного. В глубине души я знала, что смогу нанести себе этот вред.
– За жизнь Ашерона, посмею. Он заслуживает большего, чем существование животного.
– Он ничего не заслуживает.
– Тогда ищи другую подстилку для Апполона.
Его глаза потемнели так, что я была уверена, что получу за свою дерзость. Но неожиданно я выиграла эту битву. В тот же день Ашерона освободили. Он лежал даже когда оковы уже раскрыли, и я увидела настороженность в его глазах. Он ожидал, что что-то худшее могло произойти с ним. Когда кандалы совсем убрали, я приказала стражникам выйти из комнаты. Ашерон ни разу не пошевелился, пока мы не остались наедине. Медленно и со злобой он заставил посмотреть себя мне в глаза. Его шатало, так как мышцы были слабыми из-за малой подвижности. Его длинные белокурые волосы были спутанными и жирными. Его кожа была безумно бледной из-за того, что тьма была его недавним домом. Густая борода покрывала щеки. Под глазами пролегли глубокие морщины, но, по крайней мере, он больше не выглядел привидением – обильная еда помогла набрать ему вес, и сейчас он отдаленно походил на человека.
– Ты не можешь покинуть эту комнату, – предупредила я его, – отец был категоричен в своих условиях, твоя свобода будет распространяться только на эту комнату и только до тех пор, пока ты скрыт от посторонних.
Ашерон замер от услышанного и одарил меня пронизывающе холодным взглядом.
– По крайней мере, ты больше не привязан.
Он не разговаривал со мной. Он вообще ничего не делал. Однако его проникновенные серебряные глаза метали молнии. В них я увидела ту боль и агонию, которые на данный момент наполняли его жизнь. Они обвиняли и в тоже время мучились от боли.
– Мои покои через две двери, и ты можешь…
– Я не могу выйти, – заорал он, – разве не это, ты только что сказала?
Я было открыла рот, но потом передумала. Он был прав, а я уже успела об этом забыть.
– Тогда я приду навестить тебя.
– Не утруждай себя.
– Но Ашерон…
Он остановил меня своим убийственным взглядом.
– Помнишь, что ты сказала, когда в последний раз навещала меня в клетке?
Я попыталась восстановить хоть что-то в памяти. Я была очень зла на него, за то, что он не говорил со мной. Вот все, что я могла вспомнить.
– Нет.
– Ну и умирай. Я устала о тебе беспокоиться!
Я застыла от слов, которые никогда не должна была говорить, они ранили меня глубоко, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что должно быть чувствовал он. Если бы я только знала, что он так страдал…
– Я злилась на тебя.
Он скривил свои губы.
– Я был слишком слаб, чтобы отвечать тебе. Знаешь, очень сложно разговаривать, когда дни напролет ты проводишь в кромешной тьме, а компанию тебе составляют только крысы. И потом ты ведь вряд ли представляешь себе, что такое ,когда тебя кусают блохи и крысы? Или что значит сидеть в своем собственном дерьме?
– Ашерон…
Его ноздри раздувались.
– Оставь меня в покое, Рисса. Мне не нужно твое милосердие. Мне вообще от тебя ничего не нужно.
– Но…
Он вытолкнул меня из комнаты и захлопнул дверь перед моим носом. Я стояла и смотрела на нее, пока не заметила движение. Это были стражники для Ашерона. Их было двое, и они должны были следить за тем, чтобы он не нарушал приказы отца. Это было его судьбой. Я только сменила расположение его тюрьмы. Мой брат все еще был заточен.
У меня изнывала душа по нему. Он был жив, но для чего? Возможно, было бы более благородно дать ему умереть. Но как я могла допустить это? Он же мой брат, и я его люблю, несмотря на его ненависть ко мне. Я развернулась и пошла в свои покои, но и там не могла найти себе места. Я была с Ашероном жестокой, злой, неосмотрительной. Неудивительно, что он не хочет со мной разговаривать. Но я не могла оставить все, как есть. Я дам ему время, и возможно, в конце концов, он поймет. По крайней мере, я надеялась, что он найдет в себе силы и простит меня, за то, что я была, как и все. За то, что причинила ему боль, когда должна была драться за него.
Глава 28
1 декабря,9529 г. до н.э.
Шли дни, а я все больше нового узнавала об отцовских правилах по содержанию Ашерона. Никто не допускался в его комнату, кроме меня, но, к сожалению, я не была желанным гостем для Ашерона. Все, к чему он прикасался, должно быть разрушено и сожжено. Абсолютно все. Его тарелки, простыни, даже его одежда были подвержены уничтожению. Это был вид отцовского публичного унижения Ашерона. Меня от этого тошнило. Пока я не наткнулась на еще более пугающий факт из всех. Я пошла с друзьями посмотреть пьесу в середине дня, это нельзя было назвать для меня обычным, но Затерии в душу крепко запал один актер, и она настояла на том, что я должна оценить его. Мы смеялись, когда я неожиданно заметила кое-кого, кто сидел на два ряда ниже нас в крестьянской секции. Он сидел один, с головы до ног укутанный в плащ. На его голове был капюшон, и поэтому я не видела его черт, однако что-то странно знакомое было в нем.
Когда пьеса закончилась, и человек поднялся, я поняла, почему он мне показался знакомым. Это был Ашерон. Он натянул капюшон ниже, но я все-таки успела заметить красоту его лица. Тем более Стиксу даже в голову не пришла бы такая простая мысль, как посетить дневную пьесу. А если бы все же и пришла, то он бы никогда не сидел на этих местах. Я извинилась и пошла за ним.
– Ашерон? – он приостановился на долю секунды, а потом натянул капюшон ниже и продолжил идти. Спеша за ним, я заставила его остановиться. Он посмотрел на меня холодно.
– Ты скажешь ему?
– Нет, – выдохнула я, понимая, что под словом "ему" он имеет в виду нашего отца, – зачем мне?
Он уже собрался уходить, но я его остановила. Он был очень злым.
– Что, Рисса?
– Как ты смог выбраться сюда? Стража…
– Я подкупил их, – сказал он сдавленным голосом.
– Чем? У тебя ведь нет денег.
Взгляд, которым он одарил меня, ответил на мой вопрос сполна. Меня замутило от одной только мысли, что он предпринял, чтобы выбраться из дворца. Он прищурился.
– Не смотри так испуганно, Рисса. Я продавался и за меньшее, чем полдня свободы. По крайней мере, они были ласковыми.
Слезы навернулись мне на глаза.
– Ты не можешь больше этим заниматься!
– Почему нет? Ведь именно этого все от меня и хотят.
– Это неправда!
– Разве?
Я наблюдала, как он со злостью натянул свой капюшон. Сильное волнение пробежало среди тех, кто успел взглянуть на него. Неожиданная тишина просто оглушала. Она была настолько ощутима, что я безошибочно догадалась, что все внимание было сосредоточено на нем. Исключительно на нем. Женщины все разом повернули свои головы, хихикая и притворяясь, что они совсем не строят глазки объекту своего вожделения. Мужчины были менее скрытны. Нельзя было отрицать тот факт, что все они уставились на него с горящими взглядами, полными жгучего желания. На меня тоже подействовало его необычное очарование, но для меня оно было вызвано лишь семейными узами.
– Хочешь узнать реальную причину того, почему твой отец меня так ненавидит?
Я покачала головой, потому что знала ответ. Он озвучил его в тот день, когда отец выгнал Ашерона. Потому что он тоже хотел Ашерона и поэтому презирал мальчика. Он протиснулся мимо меня и пошел к выходу. С каждым шагом он получал все больше предложений и приглашений. Единожды сняв свой капюшон, он показался людям, и теперь они, как сумасшедшие окликают и преследуют его.
Я поспешила за ним.
– Ну же, не упрямься, – сказал человек, появившись у Ашерона за спиной, – я могу стать для тебя вполне выгодным покровителем.
– Мне не нужен покровитель, – ответил Ашерон, продолжая идти. Мужчина схватил его.
– Чего ты хочешь?
– Я хочу, чтобы меня оставили в покое.
Человек опустил его капюшон.
– Назови мне свою цену. Я заплачу любые деньги, только чтобы ты был моим.
Когда Ашерон оттолкнул человека со своего пути, его глаза были пусты и не выражали ровным счетом ничего.
– Что здесь происходит?
У меня застыла кровь в жилах, когда я узнала враждебный требовательный голос отца. Я так была зациклена на Ашероне и неизвестном мне мужчине, что не заметила, как отец и его свита проходили мимо. Все свое внимание отец переключил на Ашерона, чье лицо обратилось в камень. Отец грубо натянул на его голову капюшон и швырнул Ашерона в руки стражникам, приказав им отвести его назад в комнату. Ашерона препроводили назад во дворец, где отец избил его за ослушание.
Я попыталась предотвратить наказание, но отец не захотел меня и слушать. Они выволокли Ашерона из тронного зала во внутренний домик, где уже все было приготовлено для наказания. Стражники раздели его догола и нанесли 65 ударов плетью по его спине. Я не могла на это смотреть, но слышала отчетливо, как свистел воздух, каждый раз, когда плеть опускалась и выдирала кусок кожи. Ашерон издавал нечто похожее на хрюканье, и несколько раз я слышала, как он падал. Но отец приказывал, и стражники вновь его поднимали. Ашерон ни разу даже не вскрикнул. Когда экзекуция закончилась, я повернулась к Ашерону и увидела его, лежащим на земле и истекающим кровью, а его руки все еще были туго связаны. Стражники накинули на него холщовую ткань, затем разрезали веревки, перетащили его назад в комнату и заперли там. Все, что я могла сделать, так это поддержать Ашерона после всего этого. И впервые он не отверг меня. Ашерон лежал, положив свою голову мне на ладони так, как делал в детстве, когда умолял меня объяснить, почему родители его так ненавидят. Я все ждала, чтобы хоть кто-то пришел и позаботился о его израненной спине.
Но никто так и не появился. Только позже я узнала, что отец запретил и это. Так мы и сидели часами с Ашероном: я держала его голову, а он тихонько плакал из-за боли. Я незнала от чего он плакал: от рваных ран на спине или же из-за глубоко покалеченного сердца. Боги как же я хотела вернуться в тот день в саду, когда мы втроем играли и веселились, хотела бы быть где-то в другом месте, где он будет абсолютно свободным, а его жизнь будет размеренной, где он будет обычным девятнадцатилетним мальчиком. Когда Ашерон, в конце концов, заснул, я все еще гладила его золотые волосы. А потом заметила рваные следы на его спине. Я даже не могла представить, какую зверскую боль они причиняют.
– Я люблю тебя, Ашерон, – прошептала я, надеясь, что это хоть как-то может скрасить его существование.
Глава 29
10 декабря,9529 г. до н.э.
С тех пор я не упоминала того факта, что была в курсе того, что Ашерон продолжает выходить из дворца, чтобы посмотреть пьесы. Много дней я ходила за ним, чтобы просто удостовериться в том, что его никто не преследует, и никто не знает, кто он на самом деле. Он всегда держался в тени, а его личность и красота были хорошо скрыты. Когда он проходил мимо ничего не подозревающей толпы, его голова была низко опущена, а взгляд устремлен в землю. Ашерон очень рисковал. Мы оба знали это. Однажды, я спросила его, зачем он так рискует, и его ответ был совсем прост, это все, что ему нужно было для счастья. Ему нравилось наблюдать за героями, нравилось притворяться, что он один из них. Ну, как я могла винить его за это, когда такая мелочь приносила ему радость? Так как единение с Апполоном было практически на носу, я старалась проводить как можно больше времени в покоях Ашерона. Он единственный не воспринимал это событие, как какой-то магический момент, о котором я должна говорить с увлечением и энтузиазмом. Он видел весь ужас этого.
Меня тоже продавали. Только отец почему-то видел в моем распутстве нечто благородное и прекрасное.
– Мне будет больно, когда он возьмет меня? – спросила я Ашерона, когда мы сидели у него на балконе, который выходил видом на море. Я сидела на полу, а он – на перилах, как и обычно. Он опасно балансировал над пропастью, на дне которой раскинулось бушующее море. Я боялась высоты, а он, по-видимому, привык к опасности.
– Все зависит от Апполона и его настроения. Всегда все зависит от твоих любовников и от того сколько силы они прикладывают. И еще один немаловажный факт: получает ли он удовольствие от причинения тебе боли?
Это совсем меня не успокоило, так как я не умела влиять на настроение.
– Это больно в первый раз?
Он едва кивнул, а его глаза стали пустыми.
– По крайней мере, у тебя не будет зрителей, пока он будет насиловать тебя.
– А у тебя были?
Он не ответил, да и не должен был. За него все сказало его лицо. Да, у него были свидетели. У меня болело за него сердце оттого ужаса, который он познал. Я посмотрела на веревку, которую вертела в руках.
– Как ты думаешь, Апполон причинит мне боль?
– Я незнаю, Рисса.
Его голос выдал раздражительность. Он ненавидел говорить о половых связях, а если честно, мой брат вообще не любил говорить. Но я должна была знать, что меня ожидает, а не с кем другим я не могла обсудить это. Я встретила его пронизывающий взгляд.
– Насколько больно это может быть?
Он посмотрел вдаль на море.
– Просто постарайся не думать об этом. Представь, что ты птичка и живешь высоко в облаках, где никто не может тебя обидеть. И ты вольна лететь туда, куда захочешь.
– Так ты это делаешь?
– Иногда.
– А что в остальные разы?
Он не ответил.
Так мы и сидели с ним в тишине, слушая, как разбиваются волны о скалы. Впервые, я, наконец, поняла часть его боли. Его унижение, которого я не хотела бы пережить в будущем, и от которого мне было не убежать. Звук волн напомнил мне о времени, которое мы проводили наедине, когда он был моложе, о том, как он сидел на камнях и слушал звук моря и голоса, которые взывали к нему.
– Ты все еще слышишь голоса богов, Ашерон?
Он кивнул.
– И даже сейчас?
– Да.
Много лет назад он сказал мне, что боги зовут его, прося вернуться домой.
– Ты когда-нибудь думал о том, чтобы сделать то, что они просят?
Он покачал головой.
– Я никогда больше не хочу возвращаться на Атлантиду. Я ненавижу это место.
Я хорошо поняла его, и мне вдруг стало интересно, насколько сильно он, должно быть, ненавидит наш дворец. Горе сопровождало его повсюду, и в этом не было его вины. Как ужасно не иметь возможности показывать свое собственное лицо из-за страха, что люди могут напасть на тебя. Куда бы он ни пошел и с кем бы ни встретился, все жаждут его с отчаянием, которому нет объяснений. Даже я хотела его. Я только была благодарна, что он не может прочесть мои развратные мысли, которые возникают у меня в самый неподходящий момент. Но в отличие от всех других людей, я не поддамся им. Он мой брат, и все, чего я хочу, так это просто защитить его. В отличие от остальных членов моей семьи, он видит настоящую меня и любит, несмотря на все мои ошибки. Так же, как и я люблю его, не обращая внимания на его промахи.
– Ты пойдешь со мной завтра в храм? – тихо спросила я.
Он посмотрел, сильно удивленный моим вопросом.
– Прошу тебя, Ашерон. Я так боюсь их планов. И я совсем не хочу быть повелительницей бога. Я никогда не была с мужчиной, да что там, я никогда не целовалась. Боюсь, что у меня просто не хватит смелости для этого.
– Это не трудно, Рисса. Просто лежи и представляй, что тебе это нравиться.
– А если мне не понравиться?
– Тогда притворяйся. Он будет так зациклен на своем собственном удовольствии, что никогда не заметит, кривляешься ли ты или плачешь. Просто скажи, как он хорош и как приятно это для тебя. Вот все, что имеет значение.
Я поднялась со своего места и взяла его за руку. Я осмотрела силу его мускулов. Он пережил столько всего. Я не имею никакого права жаловаться или оплакивать свою судьбу. С ним никого не было, чтобы хоть как-то облегчить ужасы в его жизни. Но я не такая сильная, как Ашерон. Я не могу сделать этого в одиночку. Я хочу… Нет, мне был нужен кто-нибудь, кто расскажет мне правду и увидит завтра весь ужас происходящего.
– Пожалуйста, пойдем со мной.