Прошедшие дни с Максом сделали ее немного более уверенной, но глубокие раны излечивались медленно, а ее вновь открылись совсем недавно, чтобы быть полностью излеченными даже с его прикосновениями.
Его прикосновения…
Это волновало ее больше всего. Она бежала прежде, чем получила ответ, и это было проявлением трусости, независимо от того, как она пыталась объяснить себе это. Она оставалась с Максом только из чувства страха? Как она могла действительно знать, что она чувствовала к нему, когда ее ощущения были так запутаны? Она использовала его для прибежища и для заживляющего волшебства его прикосновений?
- Боже, как Вы красивы.
Девушка наполовину повернулась от окна, наблюдая, как Макс медленно приближается к ней. Хриплые слова ускорили ее сердцебиение и видение того, как прекрасно он смотрелся в изящном смокинге, оказало сильнейшее воздействие на ее дыхание. Она отчаянно подумала про себя, что не могла бы испытывать этих чувств, если бы все ее побуждения были эгоистичными. Могла ли она…?
- Спасибо, - прошептала она, когда мужчина приблизился.
Он слегка улыбнулся, потом взял ее руку в свою и очень пристально посмотрел на нее.
- Красивая и взволнованная. Вы боролись с демонами, не так ли?
- С некоторыми, - допустила она.
- Мне жаль, что я не могу бороться с ними за Вас.
Дайна поколебалась, затем произнесла. - Это только часть проблемы. Я позволяю Вам бороться с некоторыми из них.
Макс поднял свою свободную руку и нежно прижал к ее щеке, его улыбка стал исчезать. - Вы действительно уверенны в этом?
- Вы сказали, что я была бы трусихой, если бы сбежала. Возможно я - больше трушу, оставаясь с Вами и позволяя Вам бороться с демонами вместо меня. Я нечего не делаю, Макс, я только притворяюсь, что ничего не случилось. Я не пытаюсь бороться с тем человеком, не пытаюсь заставить его заплатить за то, что он сделал со мной. Я даже не позволила себе сердиться на него. Все что я делаю - это остаюсь в этом безопасном месте, которое Вы мне дали - и даже не спрашиваю, приблизились ли Вы к его обнаружению.
Как всегда, Макс интуитивно проник в самое сердце ее неуверенности. И он спросил, как будто хотел знать ее ответ, как будто не сомневался. - Это то, почему Вы остаетесь со мной? Таким образом, я буду вести Ваши сражения?
- Я не знаю, - шептала она. - Но если это верно, я не должна быть здесь. Отношения не должны быть приютом, местом, чтобы укрыться. Вы сделали настолько легким для меня находиться с Вами, я вижу это только теперь и только сейчас подвергаю сомнению. Как я когда-либо исцелюсь, если не буду учиться бороться за меня самостоятельно?
Макс в течение нескольких мгновений смотрел на ее повернутое лицо и его большой палец слегка скользнул по ее скуле, стирая его горестное выражение. - Любимая, Вы не скрываетесь - Вы заживаете. Есть большое различие. Ни один из нас не сможет бороться с внешней силой, пока мы не целы.
Дайна немного нахмурилась, пытаясь понять, что он подразумевал, а мужчина продолжил.
- Подумайте об этом. То, что случилось с Вами в Бостоне, было ухудшено тем, что у Вас не было безопасного месте, где Вы смогли бы прийти в себя. То животное прибыло с патрульной машиной, оставленной на парковке, и прикрывавшей Ваши двери. Он разрушил Вашу веру в безопасность. А так как Вы никогда не чувствовали себя после этого в безопасности, Вы не могли зажить. Управление не помогало, потому что, когда Вы сбежали сюда, появилось другое животное.
- Но я чувствую себя с безопасности с Вами, - медленно произнесла она.
- И Вы заживаете. Дайна, все мы нуждаемся в приюте, безопасном месте, где сможем оправиться от ударов и собрать свою силу. Ваш приют - эта квартира, музей, гарантии, чтобы защитить Вас. Это не я, или наши отношения. Не путайте две совершенно разные вещи. Я вел бы все Ваши бои, если бы мог, но я не могу. Вы не позволили бы мне, Вы слишком сильны для этого. И тот факт, что Вы волнуетесь по этому поводу, доказывает это. Вы хотите бороться за себя непосредственно, и Вы будете. Когда излечитесь, Когда будете готовы.
Это имело смысл для Дайны - и улучшило ее самочувствие. Но все еще оставалось беспокойство, и она должна была его озвучить. - Вы помогаете мне зажить. Помимо предоставления мне безопасного места и времени, Вы помогаете просто… будучи Вами.
Он улыбнулся. - Это плохо?
- Это является запутывающим. - Она встретила его пристальный взгляд так непосредственно, как только могла. - Как я узнаю, что то, что я чувствую к Вам не основано на чувстве благодарности?
Это было впервые, когда девушка допустила, что она испытывает какие-либо чувства к нему, и Макс замер, пристально глядя на нее. Она была настолько красива, сексуальное платье, льнущее к ее тонкому телу, пламенеющие волосы, создающие тонкие особенности ее прекрасного лица. Он хотел ее так долго и так сильно, что чувствовал, будто он ждал ее вечность. Но ее преследующие сапфировые глаза были затенены, а нежные губы дрожали. Она выглядела настолько уязвимой, он знал, что мог потерять все, если бы его собственный ответ был неправильным - или менее честным.
В тот же момент он хрипло произнес, - я чувствую благодарность. Благодарность, что Вы доверились мне достаточно, чтобы оставаться со мной. Благодарность за то, что Вы вошли в мою жизнь, когда я уже почти оставил надежду. И я не вижу - что в этом не так, Дайна. Разве Вы еще не поняли? Я люблю Вас.
Это было последней вещью, которую она ожидала услышать, и на мгновение Дайна была настолько ошеломлена, что могла только просто смотреть на него. Любовь? Он любил ее? Почти шепотом она произнесла, - Вы знаете меня всего неделю, как можете Вы?
- Я спросил Вас однажды, верите ли Вы в любовь с первого взгляда; Вы ответили - нет. А я верю, потому что знаю, что это возможно. - Он притянул ее в свои объятия. - Я люблю тебя, Дайна. Я полюбил тебя с первого взгляда, как только увидел.
- Это невозможно. - В темных закоулках ее подсознания, где скрывались самые примитивные эмоции, находились самые глубокие шрамы девушки. Именно там насильник причинил ей наибольшие страдания. Незаслуженный позор, осуждение, осознание того, что она уже никогда не будет чистой снова, вера в то, что она разрушена и просто недостойна. Глубокая душевная травма жертвы насилия и ужасные мучения, которые ей пришлось вынести, сделали ее совершенно беспомощной перед жестокостью человека.
Все эти заледеневшие эмоции бились в ее сознании, как будто какая-то дамба разрушилась от его слов. Она хотела вырваться от него, бежать и спрятаться. Это не было рациональным или логичным; не было просто разумным. Но все, что она знала в тот момент, было то, что она не имела права быть любимой.
- Дайна.
Моргая, она взглянула на мужчину и только тогда осознала, насколько жестким стало ее тело. Девушка задалась вопросом, что же такого было в ее лице, чтобы он настолько побледнел, а его глаза потемнели до черноты. Ее руки прижимались к его широкой груди. Она отодвинулась и старалась удержаться подальше от него. - Это невозможно, - повторила она тоненьким голосом. - Я не заслуживаю…
- Прекрати. - Скомандовал он, его голос такой мягкий в то же время был жестким. - Не смей когда-либо даже говорить такое. Даже не думай об этом. Это была не твоя ошибка. То, что, случилось с тобой, было ужасным, Дайна, но это не сделало тебя грязной. Это не сделало тебя хуже, чем ты была раньше. Ты заслуживаешь всего самого лучшего, что только может предложить жизнь, и особенно любви.
Глава 6
Охваченная беспорядочными эмоциями Дайна прекратила свое сопротивление. Он притянул ее в свои объятия и задержал напротив себя. Девушка не понимала, что те чувства скрывались в ней, и осознании их, было одной из самых трудных задач в ее жизни.
"Я люблю тебя, Дайна, - сказал Макс." Эти воспоминания отпечатались в ее уме, заставляя дрожать в его руках. Воспоминания о том, что произошло в ее предположительно безопасной спальне в Бостоне. Темнота, накрывшая все вокруг, само отсутствие предчувствия беды, что сделало произошедшее потом еще ужаснее. Страх и боль, ужасная деградация и задыхающиеся осознание полной беспомощности. И, худший из все кошмаров, знать, что жестокий человек, использующий ее, мог разрушить ее жизнь также легко, как прихлопнуть муху, и что не было ничего, что она могла бы сделать, чтобы остановить его.
А потом, позже, позор - и чувство вины. То как люди смотрели на нее. Шептались. Даже ее брат… Даже Гленн намекнул, что она должно быть сделала что-то такое, что привлекло внимание насильника - иначе, во-первых, почему он обратил на нее внимание? Позже, она подслушала разговор Гленна с его другом, в котором он задавался вопросом, почему у нее не было никаких видимых ушибов и ран после нападения, почему она, видимо, не боролась с насильником. Как говорил Гленн, казалось странным, что этот человек тал легко проник в ее квартиру, минуя сигнализацию и замки, так как будто кто-то впустил его…
Как будто кто-то впустил его.
Это было то, почему Дайна решила уехать из Бостона, разорвав все связи с прошлым. Если даже ее собственный брат, единственный человек, которому она еще доверяла, полагал, что она сама так или иначе ошиблась в том, что она была изнасилована - и это после того что она пережила - кто вообще мог быть на ее стороне? Если даже Гленн мог сомневаться в ее словах и подозревал ее в том, что она лжет относительно того, что случилось с ней, то, действительно, в Бостоне для нее ничего не было.
Как говорил ее адвокат, это было нормальной практикой, что общество осуждало женщину, преследовало, подвергая сомнению и сомневаясь относительно нее. Все еще существовала тенденция рассматривать насилие как сексуальное нападение, вызванное обольстительной одеждой или провокационным отношением, слишком много людей все еще считали, что человек, должно быть, был соблазнен, чтобы совершить такое преступление - и это означало, что всегда виновата женщина.
И вина, которую чувствовала Дайна, как объяснил адвокат, была результатом пережитого нападения. Другой из возмутительных и устаревших традиций общества, накладываемых на женщин, была смехотворная вера о "судьбе, хуже, чем смерть", и что любая женщина должна пожертвовать своей жизнью, а не "подчиниться" изнасилованию - и тем более пережить его. Человеческие эмоции редко бывают рациональными или логичными. Как и уверенность в том, что она никогда не будет чистой снова, сколько бы и как тщательно она не пыталась отмыться. Считалось, что она навсегда отмечена, испорчена тем, что случилось с ней.
Не только девственность. Но и невинность. Доверие.
"Я люблю тебя, Дайна."
Независимо от того, как хорошо она сможет поправиться, мягко произнес адвокат, ее восприятие жизни навсегда измениться. Она всегда будет помнить о темных углах и оставленных помещениях. Выключение света уже никогда не станет легкомысленным актом, как это было раньше. В ее кошмарах всегда будет присутствовать насилие, так как теперь она знает, что это такое. Настороженное отношение к незнакомцам и доверие, будет даваться с огромным трудом. И безопасность уже никогда не будет считаться как само собой разумеющееся.
Это было последствием насилия, оставшееся на душе.
Дайна боролась теперь с этим изо всех сил, пытаясь при помощи разума победить эмоции. Попытаться убедить себя, что она не была грязной или недостойной, ничего не заслуживающей, только потому, что перенесла трагедию, подверглась зверскому нападению со стороны другого человека. Это не была ее ошибка… Это не имело…
"Я люблю тебя."
Наконец, эти пропитанные чувством слова проникли в ее хаотические мысли как заживляющий бальзам. Он говорил именно то, что подразумевал, поняла она теперь. Невероятно, казалось девушке, он действительно любил ее. Она не знала, не могла знать, окажется ли это истинной непреходящей любовью, но он любил ее сейчас, и пока этого было достаточно.
Постепенно девушка перестала дрожать. Раны все еще были в ней, но сейчас они были выставлены на свет, и она пыталась противостоять им. Они уже не причиняли, такую жуткую боль, не рвали когтями и зубами.
Она не понимала, что плачет в течение долгого времени.
Когда она наконец, немного успокоилась, он не позволил ей покинуть его. - Я должно быть похожа на черта, - пробормотала Дайна, стирая последние слезинки кончиками пальцев, и глядя на мужчину. Слава Богу, что на ней водостойкая тушь, мелькнуло где-то в глубине сознания. По крайней мере, она не похожа на панду. - И вероятно я испортила Ваш пиджак…
- Не бери в голову мой пиджак. - Он улыбался, но бледность все еще покрывала его лицо, как будто ее тихая, жестокая борьба затронула его столь же глубоко, как и ее. - И ты никогда не могла бы быть совсем некрасивой.
Она должна была хоть что-то сказать. Он сказал ей, что любит ее, и она ответила диким недоверием, а затем потоком слез. Она не могла позволить лжи повиснуть между ними, как будто это не имело значения для нее. - Макс…
Он слегка коснулся ее губ пальцем. - я знаю, что ты чувствуешь… сырой (растревоженной). Я тоже. Давай дадим этому немного времени, хорошо? Мы вытащили твоих демонов из темноты, и пока этого достаточно.
Более удивленная его пониманием, она не кивнула. Она не могла оставить этого так просто. - Я также чувствую себя лучше, - честно призналась девушка. - Более сильной.
- Хорошо. Достаточно сильной, чтобы пойти со мной на это мероприятие?
Дайна почувствовала, как улыбка скользит по ее губам, так как поняла, что у вытаскивания демонов из темноты была одна выгода: у Изящных животных из семейства кошачьих в блестках и перьях больше не было власти раздражать ее. - Я думаю, что смогу справиться с этим. Дай мне десять минут, чтобы подкраситься, и я буду готова.
- Нет абсолютно ничего неправильного с твоим лицом. Покрасневшие веки еще больше заставляют твои глаза походить на сапфиры, - уже не столь серьезно произнес Макс.
Дайна хотела было рассмеяться, но не стала терять время и направилась в спальню, приводить себя в порядок.
Если и были какие-нибудь ехидные комментарии, направленные в ее сторону тем вечером, то Дайна их просто не заметила. Позже вспоминая, она решила, что этого не было, частично потому, что Макс едва отходил от нее и не дал никому возможности выпустить свои коготки. Он держался поблизости не из-за того, что она нуждалась в защите, а просто потому, что не хотел быть где-нибудь еще.
Что касается Дайны, то она чувствовала только умеренный, отстраненный интерес к блестящей толпе заполнившей красивый особняк Лео Кассиди, по большей части ее внимание было сосредоточено на Максе. Он же вообще не делал попыток скрыть или замаскировать свои чувства, и Дайна справлялась с шоком и удивлением от того, чтобы быть лелеемой.
Это было… странно. Часть ее просто не могла поверить в это, и все же она понимала, что Макс любил ее. Она знала что он уверен в этом, не лжет и не пытается обмануть ее в любом случае. Если она вообще знала что-то о нем, так это то, что центром его индивидуальности была глубокая и уникальная честность. Он никогда не лгал бы о том, что чувствовал. И на всем продолжении вечера, ее уверенность в нем только крепла.
Они ели и танцевали, Макс показал ей многие из прекрасных картин и другие произведения искусства, находившиеся во внушительной коллекции Лео. Без комментариев, она отметила присутствие нескольких скромных охранников в штатском, формально одетых как гости, но так как она следили за ценностями, она приняла как очевидное, что витрины и картины были защищены невидимыми, но без сомнения многочисленными системами безопасности. Но даже упоминание возможных воров, или красота искусства, не могли надолго отвлечь ее внимание.
Макс постоянно держал ее за руку или клал свою ладонь ее на спину, как будто этот физический контакт был необходим для него. Его серые глаза теплели, останавливаясь на ней и его голос, невероятный голос, каждый раз глубоко проникал в ее сердце, стоило ему заговорить, даже если это были всего лишь случайные слова.
Время шло, и сквозь туман в Дайне пробивался росточек счастья.
Она была представлена многим людям, общалась, но в действительности не говорила ни с кем кроме Макса, пока, спустя, несколько часов после их прихода, рядом с нею не появилась Морган. Макс стоял слева от Дайны, разговаривая с Лео Кэссиди - оказавшимся весьма красивым и очаровательным человеком, приблизительно лет на десять старше Макса, и чье обаяние действовало и на мужчин и на женщин. Они находились в прекрасном холле, украшенном изящными картинами, а большая часть гостей танцевала в танцзале, на расстоянии нескольких футов.
- Я не знаю, зачем я вообще трудилась предупреждать Вас, скептически произнесла Морган, появившись рядом с Дайной. - Каждая женщина в этом доме знала, что Макс недоступен в тот же момент, как только вы вошли. Очевидно, они решили допустить свое поражение даже без символической борьбы.
С ее левой рукой, надежно удерживаемой Максом, Дайна чувствовала себя готовой обсудить любую тему. Но вместо этого она повернулась к женщине, которая выглядела просто сияющей в платье цвета чистого золота - Где Вульф? - спросила девушка.
- Он оставил меня из-за блондинки, беззлобно хихикнула Морган. - Я полагаю, что должна была бы его предупредить, что та с кем он сейчас танцует, является акулой с ртом, полным острых зубов, но он - взрослый юноша. Я решила позволить ему самому бороться за себя.
Лео развернулся, чтобы лучше видеть Морган, и было очевидно, что он услышал ее замечание. - Вы говорите о нашей Ниссе, Морган? - спросил он с искорками смеха в его глазах.
- О ней самой, - последовал быстрый ответ. - Она не только заманивает в ловушку моих кавалеров, но и уже дважды за сегодняшний вечер, пыталась получить мое обещание, что ей разрешат увидеть Тайны Прошлого даже перед частным показом.
Лео приподнял бровь. - Я бы предполагал, что она просила бы Макса, - прокомментировал он.
Морган усмехнулась. - Она пробовала все, и приставала к Максу в течение многих месяцев, пока наконец, допустила поражение. Так она мне сказала. Так что теперь моя очередь. Если она попытается подкупить меня, Макс, и предложит мне большие доллары, я реально собираюсь соблазниться.
На это удивленный Макс сказал, - Дайте мне шанс улучшить любое предложение, которое она сделает.
- Идет. Наконец, успокоившись, Морган произнесла, - Она также спросила меня, рассматриваете ли Вы продажу какой-либо части коллекции. Я думаю, что все уже знают ответ на этот вопрос.
- Она знает, - ответил Макс. - Просто она сдается так легко.
- Она коллекционер? - спросила Дайна, заглядывая в открытые двери танцзала, чтобы понаблюдать за Вульфом, танцующим с высокой и ошеломляющей блондинкой приблизительно тридцати пяти лет.
- Бешеный, - подтвердил Лео. - Когда она похоронила Льюиса Армстронга десять лет назад, вскоре после их медового месяца, он оставил ее с внушительной коллекцией картин и миленькой заначкой. Она очень умно распоряжается деньгами - и очень честолюбива в достижении всего, что может пополнить ее коллекцию. Его глаза внезапно сверкнули. - Она также чрезвычайно талантлива в различных искусствах… убеждения.