Наблюдая, как чайки дерутся, пытаясь вырвать друг у друга кусочки брошенного им угощения, Зекери вдруг вспомнил улыбку Джерри. Брат был заядлый рыбак и гордился каждым своим успехом. Где-то в опечатанной квартире лежат его рыболовные снасти…
- Туристы здесь едят то, что мы поймаем, - сказал Натаниэл с улыбкой. - Сегодня к ужину будет вот эта рыба.
Прозрачные чешуйки веером разлетались в разные стороны, пока он чистил ножом отливающую всеми цветами радуги рыбу.
- Это мы поймали сегодня утром, - он перевернул ее и начал скрести розоватое брюшко.
Зекери улыбнулся в ответ. В первый раз он подумал о Джерри без мрачной, отравляющей душу тоски. Слезы благодарности навернулись у него на глазах, и он побрел по безлюдному пляжу, предаваясь светлым воспоминаниям об умершем…
Луизита проснулась от того, что кто-то слабыми ладошками стучал в ее дверь. Это был маленький мальчик Тонио. Она попросила подать чая, по американскому обычаю, пришедшемуся ей по вкусу. Пока мальчик ходил, она зашивала игрушечного медведя. Тяжелый пистолет и патроны были теперь надежно спрятаны на дно сумки. Ее мысли сосредоточились на пропавшей сестре. Люди, избивающие беременную женщину, способны на все. Может быть, они хотят убить Сару, чтобы выманить, таким образом Руфино из его укрытия? Нет, это невозможно. Но почему ее сестра бежала из гостиницы? Тревога не покидала Луизиту, пока не вернулся мальчик.
- Миссис Рейз, хозяйка, на кухне, - сообщил он.
Она выпила чаю, добавив, чтобы остудить напиток, консервированное молоко, и это взбодрило ее. Через пару минут она спустилась на кухню, где хозяйничала женщина, принимавшая сейчас свежепойманную рыбу у местных ребятишек.
- Миссис Рейз? Я - Луизита Чан, сестра Сары. Ваш служащий сказал мне, что Сара здесь больше не работает. Вы не знаете, куда она ушла? Где мне ее искать?
Женщина расплатилась с детьми и отослала их. Все это с непроницаемым выражением лица.
- Не молчите, пожалуйста, я ведь знаю, что она в беде. Очень скоро она должна родить. Я уверена, Сара говорила вам обо мне. Я здесь, чтобы спасти ее…
- Она уже родила, - Корла Рейз начала готовить завтрак для своих постояльцев. - Пятнадцать или шестнадцать дней назад она постучалась ко мне и сказала, что у нее уже отошли воды… - Корла передернула плечами. - Она никак не могла разродиться. И в три часа ночи я свезла ее в больницу Майя Мопан.
С трудом сдерживая свое нетерпение, Луизита слушала, не перебивая рассказ хозяйки гостиницы.
- Я оставалась с ней довольно долго, - продолжала та. - Но в гостинице много народа, а я должна их обслуживать. Когда я уходила, она была все еще на кресле…
Яйца шипели на сковороде.
- С тех пор я о ней ничего не слышала. Я верчусь одна на кухне, - добавила она, как бы оправдываясь, и с досадой швырнула на стол большой, покрытый копотью кусок сала. - У нее на лице и теле были кровоподтеки…
Корла пронзила Луизиту испытующим взглядом.
- Кто-то ищет ее мужа, - Луизита старалась говорить спокойно. - Они думают, что она скрывает его…
- Я никому не говорила, куда подевалась Сара. Хотя такие расспросы были.
Ясно, Корла не хочет накликать беду на свой дом.
- Ее муж пропал три месяца назад, - призналась Луизита. - Эти люди говорят: он украл деньги. Может быть, это и правда, я не знаю.
Казалось, Корла была довольна ее откровенностью. Она в это время тщательно собирала ложкой растекшийся по противню жир и сливала его в особую посудину, а затем выложила поджаренное мясо на большое овальное блюдо.
- Я боюсь за нее. Если эти люди вызнают, где она, ей не сдобровать.
Неподдельное волнение Луизиты смягчило сердце Корлы.
- Никто ведь о ней не знает, кроме меня, - постаралась она успокоить Луизиту.
Но ей это не удалось. Эти люди, думала Луизита, переправятся через реку и разыщут больницу Майя Мопан. Лодочникам, наверняка, запала в память та ночь, когда они доставляли стонущую роженицу на тот берег, к медицинскому центру.
- Вы можете туда позвонить, - предложила Корла, гордая тем, что в ее гостинице есть телефон. - У меня есть номер родильного отделения.
Она взяла с Луизиты деньги за пользование телефоном.
После трех неудачных попыток дозвониться, трубку снял служитель приемного покоя медицинского центра.
- Я хотела бы навести справки о вашей пациентке, Саре Копал, - она произнесла имя по слогам.
- Минуточку.
Послышалось шуршание бумаги и чей-то приглушенный разговор в глубине комнаты на том конце провода. Затем последовал ответ:
- Сара Копал не поступала к нам. Какой у нее был диагноз?
- Она была беременна, и вы принимали у нее роды две недели, ну, может быть, шестнадцать дней назад.
Опять шуршание переворачиваемых листов и бесконечная пауза.
- К нам не поступала женщина с таким именем.
- Но она была у вас! У нее еще были трудные роды. Вспомните, молодая женщина, доставленная посреди ночи! - ее голос выдавал страх, который она сейчас испытывала. - Недоношенный семимесячный ребенок. Не может быть, чтобы никто не помнил ту ночь!
- Возможно, кто-то из врачей… - опять ответил молодой голос. - Все случаи преждевременных родов и смертельных исходов курирует дежурный врач. Но я не располагаю такой информацией. Вы должны сами приехать к нам.
Разговор был окончен. Луизита повесила трубку и снова пошла к Корле на кухню.
- Послушайте, мне надо срочно ехать в больницу, - от волнения она никак не могла собраться с мыслями. - Здесь ходит автобус?
- Нет. Но у меня есть машина, и шофер подвезет вас, как только вернется.
- А когда он придет? Я хочу немедленно отправиться в путь.
- Я не знаю, когда он придет. Думаю, что скоро.
- Что же мне делать?
- Машины по нашей дороге почти не ходят. Вам лучше подождать моего водителя. Может быть, пока позавтракаете?
- Мне что-то не хочется есть.
- Все равно, давайте-ка я пока приготовлю вам завтрак и вы поспите до прихода шофера, - произнесла Корла. - А потом на машине отправитесь в больницу.
У Луизиты не было сил сопротивляться.
- Я только прошу вас, - сказала она тихо. - Не говорите никому, что я здесь.
- Вы - индейская женщина, приехавшая одна и остановившаяся не в деревне, а в гостинице. Вас сразу же приметила вся округа. И мне вовсе нет нужды что-то кому-то говорить.
Проснувшись в шесть часов, Элисон сбросила с себя одеяло и встала со своего жесткого ложа. Прошлой ночью, все еще кипя от злости на Зекери, помешавшего ей спокойно принять душ, она обнаружила, что поблизости нет ни одной розетки. Ей некуда включить фен! Так и пришлось ложиться с мокрыми волосами. А теперь Элисон хмуро взирала в свое карманное зеркальце на безнадежно испорченную прическу. Она нанесла немного мази на поврежденное плечо, и кожа вокруг шрама заметно смягчилась.
Стоя лицом к кровати Вуди - хотя та посапывала и ничего не могла видеть - Элисон сбросила футболку, в которой спала и надела свежую.
- О господи! - простонала она. - Сделай так, чтобы в этой дыре подавали кофе!
Немного позже она сидела на усыпанном песком дворе за одним из столиков под парусиновым зонтом, - это и была, оказывается, столовая отеля. Подали вожделенный кофе, растворимый, жидко заваренный, но зато горячий. Правда, добавленное в него консервированное молоко все портило. Элисон была благодарна Вуди, когда та принесла яичный омлет с горячим соусом и лепешки из мякоти кокосового ореха, жесткие, но приятно пахнущие, еще теплые. Было очень жарко несмотря на ранний час.
Вуди хмурила брови, намазывая маслом лепешку. Так она выражала свое негативное отношение к разговору за соседнем столом. Там сидела Ив, флиртуя сразу с тремя мужчинами и принимая от них комплименты. Она была одета в узкую короткую юбку, демонстрирующую ее ровный загар.
Элисон вдруг представила, как неестественно бледна ее собственная кожа, как невыразительно лицо, а волосы, испорченные вчерашним купанием, забраны под соломенную шляпу. Элисон сознавалась, что чувствует глубокую зависть. Она завидует этой девочке, ее юности, ее чистому - без шрамов и морщин - лицу, ее загорелому здоровому телу. А более всего - ее открытости, безграничному доверию к окружающим. В конечном счете, она испытывала зависть к самой себе, к тому времени, когда она была такой же, как Ив.
Но память вновь возвращала ее к реальности, взваливая на плечи непосильный груз опыта: она-то знала, как и чем все это кончается, и это знание угнетало ее. Элисон добавила еще ложечку растворимого кофе в чашку, стараясь сделать напиток покрепче, и бессознательно - одним ухом - прислушивалась к разговору за соседним столиком.
Ив явно имела виды на Зекери.
- Так чем вы, собственно, занимаетесь в Майями? - Ив помешала кофе и лизнула ложечку, высунув свой соблазнительный розовый язычок.
- Чем? А вы что, собираетесь ко мне в гости? - Зекери - в его-то годы! - этим было не пронять. Конечно, она была в полном порядке и до крайности сексуальна, но он никогда не давал просто так информации о себе. По крайней мере, прежде надо разузнать, что эта самая Ив замышляет на его счет.
- У нас нет вашей анкеты и потому - по долгу службы - мне надо знать, какими талантами и способностями вы обладаете? - она многозначительно улыбнулась.
- Талантами?
- Ну да, на что вы годитесь, что вы умеете - гребля, вождение катера, оказание первой медицинской помощи, может быть, вы когда-нибудь делали искусственное дыхание? - Ив явно игнорировала Гарольда и Джорджа, полностью поглощенная загадочной личностью мистера Кросса.
Зекери улучил момент: сейчас он ее "сделает".
- Я отличный пловец, вожу катер и время от времени делаю это… искусственное дыхание.
- О! Правда? Фигурально выражаясь или на самом деле? - голубые глаза Ив манили и дразнили Зекери, почти смущая его своим неотрывным пристальным взглядом.
- Это в зависимости от того, что вы называете "на самом деле".
- Ну хорошо… Сколько человек вам удалось спасти, делай им искусственное дыхание? - Ив была довольна формулировкой вопроса.
- Троих, - ответил он, подумав, и тут же поправился. - Нет, четверых.
Четвертой была Стеффи Мэри Кросс, его дочь. Он чуть не потерял ее тогда. Случай, послуживший главной причиной его развода со Сью. Но об этом он не любил вспоминать.
- Четверых? Но это… невозможно, - Ив не могла скрыть своего недоверия к его словам.
После довольно продолжительного молчания он перечислил:
- Автокатастрофа, два сердечных приступа и спасение утопающего, - Зекери больше не шутил.
- Боже мой, кто вы?
Сидя за соседним столом, Элисон, не отдавая себе отчета, с напряженным интересом ждала его ответа.
- Я - полицейский. Коп.
Ив моргнула ресницами и моментально умолкла. Офицер полиции. Ей сейчас же представился синий воротничок вокруг его широкой шеи. Это был сильнейший удар для нее. Такого она не предполагала.
А затем Ив обратилась к Зекери голосом, полным одному ему понятной иронии:
- Теперь я чувствую себя в полной безопасности, даже если мы нарвемся на банду негодяев…
При слове "коп" Элисон помертвела. В ушах поднялся знакомый трезвон, предвещавший начало нервного припадка. Коп! Все поплыло перед глазами. Бесконечные выпивки, сигареты… Он - коп. В горле сразу пересохло, но она, отставив чашку кофе, быстро встала и почти бегом поднялась в свою комнату.
Через две минуты дверь отворилась и вошла Вуди. Присев на свою койку, она спросила:
- Что с тобой, детка?
- О Боже, Вуди! - пробормотала Элисон. - Я думала, что справлюсь со всем этим, но теперь я не уверена… Я боюсь, что не выдержу.
- Думала, что справишься с чем? - Вуди шнуровала в это время свой ортопедический ботинок. - Ты убежала из привычного тебе мира на край света, рассчитывая здесь что-то найти для себя?
- Да, - Элисон подавила нервную дрожь.
- Но это все романтика. Послушай меня, старую женщину, жизнь научила меня кое-чему. И ее главный урок - человек не может убежать от себя. Если ты несчастлив, то меняйся сам, а не беги, куда глаза глядят, таская источник своего несчастья, как мебель, с собою по свету.
Элисон усмехнулась над этой житейской премудростью. Она успокаивалась.
- Если бы моя мама была жива, она полюбила бы тебя, Вуди. Мама умерла два года назад, - Элисон смотрела в сморщенное лицо старой женщины и долго молчала.
- Понимаешь, я… не такая, как все. У меня… эмоциональный надрыв. Я… сломлена, - она говорила отрывисто, медленно, - в час по чайной ложке, - делая большие паузы. - Эта поездка… мое первое большое испытание… новые места, незнакомые люди вокруг, понимаешь? Никто о тебе ничего не знает…
Вуди внимательно слушала. Теперь она понимала, откуда эти болезненные темные круги под глазами на красивом лице Элисон.
- Я всегда много путешествовала прежде… Я была фотомоделью. Много работы в разных журналах, постоянные разъезды…
Она глубоко вздохнула. Это было раньше привычным делом для нее: найти кого-то, поверить, выплеснуть все, что накопилось в душе. Пусть ее поймут и примут такой, какая она есть. Поймут и не оттолкнут.
- А потом, - она с силой выдохнула воздух из легких, - … три года назад меня изнасиловали, и … - она с трудом продолжала, - это было ужасно… он оказался копом, полицейским… Другие копы не верили мне, называли лгуньей, угрожали!
Она теряла над собой контроль. Сжав кулаки, она вонзила ногти глубоко в кожу ладоней, физическая боль привела ее в чувство.
Вуди печально наблюдала, как Элисон борется с собой. А та прерывисто, судорожно дыша, продолжала свою исповедь:
- Его все-таки посадили. А мама умерла во время судебного процесса - сердце не выдержало. Что со мной было!.. Меня отправили в больницу. Я плакала день и ночь.
Ну вот и все. Она выговорилась. Каждая жилка ее тела дрожала от напряжения.
- Что же теперь поделать, детка? - Вуди обняла Элисон за плечи, заглядывая ей в глаза с серьезным и сочувственным выражением лица. - Не сдавайся так просто, - ее голос был спокойным и ласковым. - Все дурное уже позади, ты прошла через это. Может быть, скоро судьба улыбнется тебе.
Слушая Вуди, Элисон чувствовала, как напряжение ее тела спадает.
- Я не хочу, чтобы еще кто-то знал… - начала она, но Вуди остановила ее, покачав головой.
- Детка, будь спокойна. Если захочешь кому-то еще рассказать обо всем, сделаешь это сама, - и она заковыляла к двери. - Ну ты готова?
Глядя ей в спину, Элисон широко улыбнулась: "Я люблю тебя, Вуди!" Она подхватила рюкзак и поспешила оживленно и почти весело вниз по лестнице. "Если может Вуди, то я тем более могу", - пел голос внутри нее.
Зекери заметил, как Элисон опрометью выбежала из-за стола, а через каких-то четверть часа он уже видел: она и Вуди чинно выходят из отеля и пытаются сесть в большую лодку. Было ли это игрой его воображения или Элисон действительно ждала, чтобы он сел не к ним, а в другую лодку - маленькое юркое суденышко Натаниэла?
Так. Значит, леди из Чикаго не любит копов. Она не исключение. Многие люди их терпеть не могут, пока сами не попадут в беду. И потом, может быть, у нее есть на то веские причины: она что-то скрывает. Он ведь отпускал шуточки за столом про наркотики и наркоманов как раз за минуту до того, как она вскочила… Судя по ее худобе и бледности, что-то в этом роде вполне можно предположить…
Однако он был недоволен собой. Он не хотел выдавать себя в качестве офицера полиции, пока все игроки этой партии не раскроют свои карты. Конечно, у него есть оправдания: а) он в отпуске, б) он вовсе не обязан раскрывать карты всех игроков и в) какая в сущности разница, кем он работает… Правда, для некоторых женщин эта разница существует. Естественно, его работа много денег не приносит, а она сегодня утром даже без обычного макияжа выглядела роскошно, сразу видно: дорогая женщина.
Он помог Натаниэлу отчалить. Зекери не на шутку огорчен. Черт бы побрал эту леди…
4
Плотно позавтракав, путешественники с нетерпением ожидали своей первой поездки на раскопки. И вот они уже мчались на моторках по волнам океана, имея возможность впервые при свете дня разглядеть мангровые рощи и лагуны с причудливыми рифами. Отель в Вейлер-Бич остался далеко позади, А на берегу их ждали знакомые уже автофургоны. В машине Элисон опять старательно выбрала место так, чтобы не оказаться рядом с Зекери. Это лишний раз подтвердило его подозрения. Но скоро он отвлекся мыслями, разглядывая пейзаж за окном. Фургоны тем временем въезжали в Майя Мопан, расположенный в холмистой местности. Со стороны моря казалось, что эти холмы вздымались темно- и светло-зелеными гребнями на фоне высоких гор цвета пурпура и индиго. Но глядя из окна машины, движущейся по грязному гравию дороги, Зекери заметил, что эти напластования зелени состояли из чахлой поросли внизу, переходящей выше в густой кустарник, а дальше, ближе к макушке гребня, росли роскошные купы обвитых лианами деревьев, в глубине которых было, вероятно, темно и сыро. Деревья взбирались все выше и выше по холму, подальше от топкой земли, напитанной соленой водой.
Миновав несколько домов и обогнав пару повозок, преодолев все рытвины и лужи, автофургоны, наконец, свернули на узкую, грязную дорогу с дорожным указателем, на котором большими буквами стояло "Селение Майя Мопан". Они остановились возле группы голосующих людей, и два молодых индейца с мачете быстро взобрались на крышу фургона, в котором ехала Элисон. Индейские женщины с черноглазыми ребятишками выглядывали из опрятных хижин селения, а машины, покачиваясь на ухабах, свернули тем временем на узкий тракт, ведущий в частные владения, на одну из банановых плантаций. Сделав остановку на ферме Эрла Моргана, чтобы забрать снаряжение, путешественники еще полчаса провели в пути, пока не добрались, наконец, до лагеря археологов. Они вышли из фургонов и неподалеку - за небольшим болотцем - увидели расчищенную площадку, с грубым деревянным столом под отбрасывающим тень светлым полотняным навесом. Площадка была окружена небольшими холмами высотой в 20–30 футов, поросшими деревьями и виноградной лозой.
Бодрая от мысли, что она находится, наконец, на месте древнего поселения, Элисон внимательно слушала вводную беседу Тома Райдера.
- Мы исследовали этот участок и пришли к выводу, что памятники, найденные здесь, принадлежат культуре древних майя. Об этом свидетельствует, во-первых, само расположение курганной группы, а, во-вторых, способ обработки камня. Судя по обнаруженным нами обработанным камням, - продолжал он, - они, наверняка, первоначально имели правильную квадратную форму с совершенно плоскими поверхностями. Скопления таких камней, как вы можете заметить, до сих пор громоздятся на вершинах некоторых пирамид.
Элисон была в восторге. Оказывается, эти холмы - вовсе не холмы, а курганы; а курганы, в свою очередь, - это пирамиды древних майя!
- Мы провели химический анализ некоторых археологических находок, сделанных на этом месте в прошлом году, и он показал, что верхнему культурному слою, который мы разрабатываем, не более четырехсот лет. Поэтому не ищите здесь более древних и, быть может, более совершенных в художественном отношении, памятников.
Ив в это время разобрала снаряжение, и все участники экспедиции, взяв на плечи лопаты, мачете и другие инструменты, отправились через полосу топи к лагерю.