* * *
Больничная палата представляла собой образчик чистоты и стерильности. Белые стены. Белый потолок. Белое постельное бельё. Шесть железных кроватей стояли, образуя букву "П". Все они были заняты. Слева, у окошка Лерина мама в очках, полулёжа, читала книгу. Медсестра у противоположной стены готовила капельницы. Дверь палаты приоткрылась, появилась голова Леры. Она окинула взглядом белое пространство, увидела знакомое лицо. Шире открыла дверь.
– Мамочка, здравствуй! – подбежала к женщине.
Следом зашёл молодой человек.
– Познакомься, это Максим.
Взору Максима предстала красивая моложавая женщина, немного бледноватая, но имевшая изумительное сходство с Валерией, словно старшая сестра.
– Здравствуйте, Максим, очень приятно познакомиться! Лерочка мне о вас рассказывала, – она отложила книгу, сняла очки.
– Добрый день, Нина Александровна! Рад знакомству! – Макс улыбнулся. – Это вам! – протянул букет цветов. – Куда можно поставить?
Мама Валерии опустила ноги с кровати, открыла тумбочку и достала пустую банку.
– Вот, я сейчас налью воды.
– Давайте я сам, – Максим взял банку, подошёл к умывальнику, расположенному сразу у входа в палату, такому же белоснежному, как и всё вокруг, набрал воды и поставил букет в банку. Отнёс на тумбочку у кровати Нины Александровны.
Женщина опустила руку, и Максим заметил на сгибе вену. Вокруг неё словно пролили чернильницу – сквозь кожу просвечивало синим.
"Уколы или капельницы? И как неаккуратно! Что за персонал в этой больнице?" – подумал он и взглянул на медсестру.
Она стояла у кровати пациентки, держа в руках иглу. Женщина средних лет. Круглое лицо с узкими губами и добрыми, но потухшими глазами. Шапочка с красным крестом аккуратно закреплена шпильками на коротких седеющих волосах. На белом халате – ни одного пятнышка. Полноватые ноги в чулках обуты в лёгкие туфли с низким каблуком. Она что-то тихо говорила. Мелодия её голоса успокаивала, и больная не заметила, что в вене появилась игла, сквозь которую из прозрачной трубочки закапало лекарство. Медсестра улыбнулась, погладила её по волосам и настроила капельницу на более медленный режим. Оглянулась и, заметив, что посетители до сих пор у кровати Нины Александровны, молча направилась к другой пациентке.
"Нет, это не может быть она. Или студенты, или другая медсестра", – решил он.
– Доченька, ты расстроена? Волнуешься из-за меня?
– Да, мамочка, я была очень-очень огорчена, когда позвонили и сказали, что тебя не выпишут! – Валерия взяла в руки руку матери.
– Солнышко моё, не расстраивайся, для этого нет причин. Не пришли кое-какие результаты обследования, обещают в середине недели. Завотделением – милейшая женщина! Говорит, что нет причин для беспокойства. Понаблюдают меня ещё недельку, время быстро пролетит. Жаль только, что я не увижу своих третьеклашек ещё неделю. За прошедшие две я так по ним соскучилась! Но ничего, главное, чтобы ты не волновалась, – она обняла дочь. – Максим, пожалуйста, не давайте Лерочке грустить! – женщина посмотрела на юношу.
– Об этом не переживайте, я обо всём позабочусь, – твёрдым голосом сказал Максим.
– Как учёба, как Стёпа?
– Рисуем, рисуем и рисуем. Некоторые лекции очень интересные. Кот живёт лучше всех – никаких забот! А я скучаю по тебе, – Валерия отпустила руку матери и прильнула к её маленькой груди.
– Ну, девочка моя, полно!
Максим видел, как Нина Александровна улыбнулась, но её глаза наполнились слезами. Она сглотнула, не дав ни одной слезинке вырваться на волю, немного отстранила дочь от себя, нежно взяла её за подбородок и приподняла его так, чтобы глаза девушки были на уровне её глаз.
– Валерия! – голос строгой и требовательной учительницы заполнил палату.
Медсестра и несколько пациентов застыли, словно нашкодившие ученики.
– Да, мамочка, я всё поняла! Я никак не могу привыкнуть к тому, что тебя нет дома. Я постараюсь не волноваться.
Больные вздохнули с облегчением. Медсестра опустила взгляд к иглам и лекарствам.
– Милые мои, спасибо, что навестили, привезли всё необходимое, – голос Нины Александровны смягчился. – Ещё раз, Максим, – я очень рада познакомиться. Лерочка – учёба, учёба и ещё раз учёба! Всё, поезжайте, сейчас мне нужно на процедуры.
Она поцеловала и дочку, и юношу. Снова легла на кровать. К ней подошла медсестра.
– До свидания, – Лера слегка качнула головой, обращаясь ко всем в палате.
– Будьте здоровы! – Максим вышел следом, тихо закрыл за собой дверь.
Про себя он отметил, что визит к матери не развеселил девушку, скорее, наоборот, она выглядела расстроенной.
5
Безветрие. Снежинки медленно кружат в воздухе. По заснеженной улице вдоль домов, магазинов и кафе идут две девушки.
– Мила, пожалуйста, помедленнее, я не успеваю за тобой! Мы же просто гуляем! Ты словно опаздываешь куда-то, – Валерия догнала девушку, взяла её под руку.
– Лерок, прости, прости, пошли помедленнее. Как у вас с Максом, расскажи? – Люда поудобнее обхватила руку подруги.
– О, дорогая, я влюблена! Его синие глаза… Я потерялась в них ещё в тот новогодний вечер. Его голос, интонация… Он такой сильный, такой мужественный! Я именно так и представляла себе идеального мужчину. Ты знала его раньше? Он же вместе со Славой работает, да?
– Да, они оба лейтенанты, оперá, я его видела несколько раз. Для меня он обычный парень. Слава меня привлекает куда больше всех остальных.
– По гороскопу – Стрелец, в декабре родился, из семьи военных. Представляешь, четыре поколения, и все – военные! И даже имя у него – не просто так. Он рассказывал, что отец его так назвал, чтобы не забывалось военное прошлое предков. Оружие такое есть, старинный пулемёт, мощный, тяжёлый, известный во всём мире, – "максим". Когда я в первый раз увидела его в форме, по мне аж волна пробежала. Горячая волна, – девушка прижалась к подруге. – Ты понимаешь?
– Конечно, понимаю! Мне ли тебя не понять? – Люда лукаво улыбнулась. – А про родителей спрашивала? Это очень важно – кто родители. Вот, к примеру, если кошечку на вязку выбирают или кобелька для случки, обязательно родословную смотрят. А люди? Как выбирают себе пару? Просто по любви? Почему в нашем обществе так много больных детей? Больных не просто простудой, а с отклонениями на уровне генетики, психики… Да потому что надо было смотреть на родителей! Узнать вначале родословную человека, с которым хочешь связать жизнь.
– Ну, он чуть-чуть рассказывал. Отец – военный, подполковник в отставке, работает в частной охранной фирме. Дед тоже военным был. Мама Макса на данный момент домохозяйка, раньше работала секретарём. Они часто переезжали, отцу давали то одно назначение, то другое. Дедушка и бабушка, родители его мамы, они из простых крестьян, живут вроде бы в Перми, если я правильно всё запомнила. Ещё есть сестра Лена, на десять лет младше Макса. Он с такой нежностью о ней говорит! Видимо, у них хорошие отношения. А про заболевания я не спрашивала.
– Ну, ты, подруга, даёшь! Это очень важно! Какое потомство будет?
– Люд, ну какое потомство! Я ведь пока не собираюсь замуж, – сказала, оправдываясь, Валерия.
– А я считаю – зачем развивать отношения, если не устраивает что-то? К примеру, диабет, который передаётся по наследству, или, не дай бог, шизофрения! Лучше уж и не влюбляться совсем! – заключила Людмила.
– А ты, поди, можешь контролировать, влюбляться тебе или нет? Это же само происходит, вне твоего желания!
– Само-то само, но можно остановиться, пока ещё есть возможность. Какая же ты наивная, Лерка! Совсем не знаешь жизнь.
– Ладно тебе! Знаешь, а маме он понравился. Они сразу нашли общий язык.
– Милая моя, твоя мама с любым найдёт общий язык.
– Но Макс! Про него я не знаю, найдёт ли он с любым общий язык. А тут такое впечатление, что они – старые знакомые.
– Просто твоя мама умеет расположить к себе человека, она необыкновенная. Я же училась у неё! Сколько бы ни было у меня учителей, она – самая лучшая, была и осталась. Как она? Подлечили? Сколько она пробыла в больнице? Месяц?
– Три недели. Какими они мне показались долгими! Прихожу домой, а там пусто так… – Лера крепче схватила подругу за рукав. Через несколько секунд продолжила: – Выглядеть она стала намного лучше. Лицо посвежело, появился румянец. Я так рада! Теперь домой бегу, стараюсь насладиться каждой минутой рядом с мамой. Страшно мне, Мила! Никто толком не говорит, что с ней, отчего эта опухоль возникла. Случилось-то всё тогда, когда папы не стало. Думаю, это нервное. Что-то сдвинулось в иммунитете, клетки неправильно заработали, вот и болезнь. Как ты считаешь?
– Давай не будем пытаться найти причину, и тем более не будем пытаться ставить диагноз. Оставим это врачам. Давай лучше о нашем, о женском. Макс уже признался тебе в любви?
Валерия тяжело вздохнула.
– Прямо чтоб "я люблю тебя" – нет, не говорил. Но, мне кажется, я ему нравлюсь. Он так смотрит на меня! И его прикосновения, они такие обжигающие… А после его поцелуев мне хочется спрятаться куда-нибудь от стыда и перевести дух. И ещё одно. Когда мы наедине, он зовёт меня "малыш"! Забавно, не правда ли?
– Как точно подмечено! Ты и вправду – малыш! Слишком наивна, прям – ребёнок! Стыд от поцелуев? Близость была?
– Люда! – девушка уткнулась лицом в рукав подруги. – Я ещё не готова к этому, – поднимая голову, проговорила Лера. – Меня всё устраивает и так.
– Ты боишься? Признайся, боишься таких отношений? – Люда остановилась и посмотрела подруге в глаза.
– Я просто не готова. Мне слишком мало лет, и я не хочу до свадьбы, – красная, как рябина зимой, Лера опустила глаза. – Пойдём дальше, а то замёрзнем.
– Что? Ты так и будешь девственницей до свадьбы? В наше время это нонсенс! Он знает? – взяв девушку за руку, Люда опять прибавила шаг.
– Знает о чём? – Валерия семенила и не попадала в шаг подруги.
– О том, что ты невинна?
– Мы об этом не говорили.
– Так скажи ему!
– Зачем? Он не спрашивал, – Лера одёрнула подругу. – Помедленнее, прошу! Милочка, дорогая, не мучь меня такими вопросами! Я чувствую, что я влюблена в него, и чувствую, что он тоже ко мне неравнодушен. Разве может что-то быть лучше?
– О, малыш мой, ещё как может! – Люда была на полгода старше Леры и искушённее в таких делах ещё на пару годочков.
Валерии от этих разговоров стало совсем жарко. Она отпустила руку подруги, повернулась спиной к сугробу и, раскрыв руки, словно крылья, медленно стала наклоняться назад, пока не оказалась в снегу. Люда посмотрела на подругу, рассмеялась и сделала то же самое.
6
В кабинете начальника оперотдела заканчивалась планёрка.
– Всем понятно задание? Вопросы есть?
Невысокий мужчина лет пятидесяти, с редкими седыми волосами, в серых брюках и лёгком свитере, обтягивающем мускулистые руки, окинул оперативников взглядом из-под светлых, едва видимых бровей. Этот взгляд маленьких глаз, серо-голубоватых и, как казалось, невзрачных, за считанные минуты мог ввергнуть человека в глубокое отчаяние или совершить противоположное. Двадцать с лишним лет опыта и практики сделали из этого человека непревзойдённого детектива. Каждый его взгляд, жест или улыбка несли в себе такой заряд энергии, что ты или впитывал её в себя, как впитывает растение влагу дождя, или, наоборот, непроизвольно отшатывался, чувствуя, насколько его сила превосходит твою.
– Сергей Александрович, к операции будем привлекать ОМОН? – спросил кто-то из сотрудников.
– Нет, Саша, пока не будем. Попробуем план "А".
– Когда приступим? – Бахарев, стоя рядом с Погодиным, переминался с ноги на ногу.
– Прямо сейчас приступайте. Всё, разойтись!
Бахарев резко развернулся и быстро вышел из кабинета. Погодин догнал его в коридоре.
– Макс, едем на твоей?
– Конечно!
Они вышли во двор. Бахарев одним движением смахнул рукой снег с лобового стекла, сел за руль, вставил ключ в зажигание.
– Славка, что ты там возишься? Садись уже!
Погодин, наматывая на ходу шарф, влез в машину.
– Трогай!
Они проехали сквозь промзону и оказались в районе хрущёвок. Серые дома, узкие проезды.
– Вот он, сто пятьдесят девятый. Встанем напротив третьего подъезда, вон там, – Макс махнул рукой через островок между двумя домами.
– А что не у самого дома? – Славе стало жарко, он расстегнулся, снял шарф.
– Зачем так светиться-то? Забыл, чему учили? – и Бахарев медленно вывернул из накатанной колеи, встал на намеченное место.
Погодин глубоко вздохнул.
– Я в последнее время думаю совсем не о работе.
Прошло не менее получаса в тишине. Окна в машине запотели, и Макс снова включил зажигание. Погодин, расцепив руки на груди, чуть приглушил радио.
– Макс, дружище, мне нужен твой совет. Я замучился уже, не знаю, как быть. Людка меня очень волнует, мы с ней уже больше года встречаемся. Думаю, пора предложение делать, а то бросит она меня, – Слава нахмурился, посмотрел в окно.
– С чего ты взял, что бросит? – Макс посмотрел на друга, отодвинул сидение максимально назад, вытянул ноги.
– Сам знаешь, какая у нас работа, времени ни на что не остаётся, а она девка видная, ей семья нужна. Пока я по командировкам разъезжаю, найдёт себе другого – и адьё! – он махнул рукой. – Да и мне пора жизнь устраивать, двадцать шесть уже стукнуло. Как думаешь?
– Ты всё продумал? Хочешь всю жизнь с ней прожить? Мать её видел? Знаешь, как говорят: хочешь увидеть, какой станет твоя невеста через двадцать лет, посмотри на её мать.
– Ну, видел несколько раз, нормальная женщина. Ты про характер или внешность? – глаза засветились любопытством.
– Да про всё. Если уверен – женись! Знаешь, мы с тобой одновременно подумали об одном и том же. Я решил сделать предложение Валерии. Конечно, мы встречаемся всего ничего – пару месяцев, но я знаю: она – то, что мне надо! Ты прав, тянуть в этом деле не нужно, вон сколько парней вокруг. Упустишь – и всё, считай, пропало!
– Ого! Я и не ожидал от тебя. Неужели влюбился? А? – Слава лукаво улыбнулся. – Ты же у нас разборчивый! Помню, как в общаге ты девок водил, но ни с одной так и не стал жить. Всё было не то? Не любовь?
– Слава, какая любовь? Куклы накрашенные! Ржут, как лошади, пьют, курят! Разве от девушки должно пахнуть как из пепельницы? Сексуальный опыт – да, и то не ахти какой. Гормоны сыграли свою роль, и всё. Я не вспоминаю общагу. Даже говорить о ней неприятно. Мы с тобой приняли правильное решение – сняли квартиру. Иначе бы закончили кое-как институт, да ещё и подхватили какую-нибудь гонорею!
– Да уж! Ты так вообще с отличием закончил. Ну, так что с Валерией? У тебя всё серьёзно?
– Представь себе! Думаю о ней постоянно. Хочу её постоянно. Меня возбуждает в ней всё: и фигура, и улыбка… Куда б ни посмотрел – всё нравится! Она как будто сделана для меня. А голос! Звоню, слышу её голос, и… – он осёкся и вздохнул.
– И что? Обязательно жениться? Это не тот случай. Ты же не сучку выбираешь, а жену!
– Она будет отличной женой! Готовить умеет, неконфликтная, добрая. Посмотрит так на меня, аж дух захватывает! Я готов горы перевернуть! Вдохновляет она меня, понимаешь? – румянец покрыл щёки Макса.
– Ну, дружище, это серьёзно! А что, если нам свадьбы сделать вместе? Где-нибудь в августе, двойная свадьба? Что думаешь? Я вот хотел показать тебе… Кольцо вот уже купил для Людки, зацени! – он потянулся во внутренний карман стёганой куртки.
* * *
За несколько секунд до этого из подъезда вышли, в модных коротких пальто, двое парней. Расстёгнутые, без шапок. Первый – бритый наголо, второй – с короткой стрижкой. Огромные, раскачанные, уверенные в том, что могут делать всё что угодно. Они быстро, воровато оглянулись – скорее, по привычке, чем по необходимости, – и решительно двинулись к машине. К единственной машине в этом дворе. К белым "жигулям". Шедший первым сделал над собой усилие – стряхнул с лица обычное презрительно-вальяжное выражение и придал ему злую решимость. Он явно был намерен выяснить, какого чёрта эти двое вот уже битый час сидят в машине напротив их подъезда. Его глаза с жёлтыми белками и красными прожилками видели руку водителя на руле. Стойка закрывала обзор.
"Сидение отодвинуто, и спинка разложена", – подумал лысый.
Сидящий рядом с водителем просматривался чётко. Он совершенно не обращал на них внимания, что-то говорил водителю. Сунул руку за пазуху. Лысый резко остановился и дал знак второму. Оба замерли на месте. Первый шире распахнул полу пальто и вытащил из специально пришитого внутри кармана обрез охотничьей двустволки. Оружие ближнего боя, страшное, не оставляющее ни малейших шансов жертве, попади заряд в голову или корпус. При попадании в конечность – инвалидность обеспечена. Вскинув тяжёлый обрез одной рукой, лысый выстрелил. В машине разлетелось, взорвавшись осколками, боковое стекло со стороны водителя. Стрелок понял, что поторопился. Промах! Большая часть картечин, тяжёлых, как пули из пистолета, ударила по стойке лобового стекла, оставив на ней вмятины цвета чистого металла. Лысый быстро перехватил обрез второй рукой, прицелился.
В это время в машине, оглохший от выстрела, ошалевший от неожиданности, Погодин заорал:
– …, жми! Жми!!!
Машина закрутила колёсами по слежавшемуся снегу. Казалось, она никогда не тронется, буксуя и буксуя, пока бандиты спокойно будут расстреливать их в упор.
Бахарев взял себя в руки, чуть сбросил газ, колёса зацепились за снег. Машина тронулась. Лысый выловил прицельной планкой бывшей горизонталки голову водителя и нажал на второй спусковой крючок. Ничего! Он не услышал даже сухого щелчка. Не осечка, просто старая двустволка отжила свой долгий век. Вопя матом на весь двор от досады, выплёскивая в этом вопле нахлынувший адреналин, лысый начал хлопать себя по карманам в поисках патронов. Когда он переломил ружьё, всего лишь несколько секунд, перезаряд, – машина уже была слишком далеко, неуязвимая для дробовика.
– Всё, Толстый, валим, валим! Спалили нас, суки!
Стрелок оглянулся на говорившего невидящими глазами, руки у него ходили ходуном. Говоривший опасливо поглядывал на пляшущий перед ним обрез. Вдалеке ещё ревел на первой передаче двигатель машины, в которой – теперь они точно это знали – ушли от них местные опера.
* * *
– Макс, всё, тормози! Мы ушли! У тебя кровь!
Бахарев, уловив слово "кровь", резко завернул руль. Машину понесло. Дорога была пуста, и машина, покрутившись, упёрлась носом в сугроб.
– С такой работой надо быстрее жить! Помрёшь – и всё, всему конец, – Погодин ошалело смотрел вдаль.
Бахарев сидел, закрыв глаза и переводя дыхание.
– Решено! Свадьбы в августе! – он стукнул кулаком по передней панели.
Погодин нервно захихикал, затем серьёзно посмотрел на друга.
– Покажи руку.
Бахарев осторожно снял куртку. В левой руке, чуть выше локтя, торчал осколок стекла. Он крепко обхватил его двумя пальцами и резко вырвал из плоти. Хлынула кровь. Стекло звякнуло о переключатель скоростей. Макс быстро зажал рану.
– Аптечку! Живей!