Антония стиснула пальцы. Ей нестерпимо захотелось, чтобы эти тупицы тут же исчезли. Возможно, они не так глупы, как кажутся, но кому захочется иметь в своем отеле неприятности? Их объяснение столь же разумно, как любое другое. Например, что кто-то следил за ней в холле, пока она расписывалась в журнале проживающих, и заметил номер ее комнаты, а затем сам взял себе такую, откуда можно проникнуть к ней по балкону. Антония хотела было попросить проверить всех проживающих. Но если ничего не украли, какое она может выдвинуть обвинение? Особенно когда двое вполне рассудительных людей настаивают на одном: от усталости после долгого перелета она забыла, что сама начала распаковывать вещи.
- Ну, ладно, - резко сказала девушка. - Покончим с этим. Извините за беспокойство.
И ресторанчик с грязными стеклянными столиками, и открытые чемоданы, и двое подчеркнуто вежливых мужчин, и хриплый голос в телефонной трубке - все это лишь части одного кошмара. Сейчас ей хочется только спать.
На следующее утро в восемь часов телефон снова зазвенел. Потянувшись за трубкой, Антония с неудовольствием заметила, что у нее дрожит рука.
- Алло, - осторожно отозвалась она.
- Алло, это мисс Антония Вебб? - раздался мужской голос - приятный и неторопливый. Он так же походил на вчерашний голос, как день на ночь.
- Да, это я.
- Я звоню из Крайстчерча. Моя фамилия - Конрой, Дугал Конрой. Вы могли слышать обо мне от вашего кузена. Я занимаюсь имуществом вашей покойной тети.
- Да-да, мистер Конрой. Саймон писал мне о вас.
На самом деле это был не Саймон, а Айрис. Антония вспомнила ее слова: "Милый, но слишком уж щепетильный". Щепетильный он или нет, сейчас она впервые за все время пребывания здесь слышит дружеский голос. Антонии он показался просто чарующим.
- Саймон предложил мне встретить вас в аэропорту и коротко ознакомить с делом. Боюсь, что потом вы будете заняты свадьбой.
- Прекрасно, мистер Конрой. Я вылетаю в полдень. Мне только нужно кое-что сделать в Окленде. Не могли бы вы сказать, где похоронена тетя Лаура? Я хочу съездить на ее могилу.
Адвокат ненадолго отошел, чтобы навести справки, затем еще раз заверил Антонию, что встретит ее в аэропорту, и повесил трубку.
Удивительно, как один лишь дружелюбный голос может поднять настроение! Поспешно одеваясь, Антония уже почти поверила, что вчера вечером управляющий отеля был прав, а она ошибалась. Даже когда в поисках свежей блузки она вдруг обнаружила, что старое письмо тети Лауры с перуанскими марками наполовину выглядывает из конверта и немного порвано, девушка не придала этому значения. Ведь этому письму уже два года. Оторванный по линии сгиба кусочек, наверное, затерялся где-нибудь в белье. Вряд ли он мог понадобиться вору.
Да и какой же это вор, раз ничего не украдено?
* * *
Смотритель кладбища показал Антонии могилу тети Лауры. Девушка положила букет роз на слегка уже осевший холмик земли. На могиле все еще лежали два высохших венка. От дождя и росы надписи на лентах расплылись.
Бедная моя тетя Лаура, подумала Антония. В какие только уголки земли не влекло ее ненасытное желание увидеть великолепные вершины Гималаев, усыпанные цветами долины Австрийского Тироля, золотые китайские пагоды или Мексику с ее палящим солнцем, пылью и зноем. В вечных поисках перемен, ярких красок и ощущений она то и дело меняла среду обитания, как другие меняют мебель в своих домах. А теперь вот лежит в этой могиле, на которой не растет ни травинки, и в память о ней - лишь два этих иссохших венка.
Антония прочитала надписи на лентах. На одной из них было лишь:
Тете Лауре от Саймона.
А на другой:
С любовью и неутешной скорбью. Айрис.
Антония неторопливо направилась с кладбища, размышляя о том, как хорошо все-таки, что у тетушки Лауры была Айрис. Хоть кто-то близкий в такой дали от родного дома. Айрис, наверное, славная.
Глава 2
Порой Дугалу казалось, что со всех сторон ею окружают одни женщины, - дома его опекали мать и Этель, в конторе - мисс Фокс. А теперь еще эта незнакомая англичанка, Антония Вебб.
По правде сказать, его не очень обрадовала просьба Саймона Майлдмея, но все его женщины единодушно считали, что еще одна представительница прекрасного пола только украсит ею жизнь. Хотя сам Дугал полагал, что, для того чтобы вести дела Майлдмеев, ему вовсе не обязательно выходить из конторы. На это его мать вполне резонно возразила, что, раз уж Майлдмеи собираются жить на вершине холма, следует отнестись к ним по-соседски. И вообще, по ее мнению, все складывалось просто замечательно.
Она именно так и сказала - замечательно. Впрочем, мать из всего умела сотворить бог весть что, а ее любопытство не знало предела. Узнав, например, что мясник мистер Лукас - душа которого пряталась под огромной толщей плоти - перебирается в ветхий домишко на вершине холма, Генриетта сразу же заявила, что он собирается прятать там женщин. О разносчике газет почтенная дама говорила, будто бы тот содержит тайный игорный дом. В общем, она жить не могла, чтобы чего-нибудь не сочинить. Следовало ожидать, что такая пара, как Майлдмеи, за которыми и в самом деле тянулся шлейф таинственности, даст воображению Генриетты богатую пищу.
Дугал отлично знал - бесполезно хранить в секрете, что в Хилтопе кто-то поселился. Ведь большую часть дня Генриетта проводила наверху, возле окна гостиной - выходящего как раз на Дорогу в Хилтон - и своими глазами могла видеть всех, кто туда приезжал. Она быстро заметила в окнах особняка свет, и тут уж Дугал не мог избежать подробного допроса.
- Дугал! Этель! - громко закричала старая леди. - Скорее сюда! Должно быть, в Хилтопе грабители.
Дугал не стал отвечать ей с нижних ступенек лестницы - его мать была немного туга на ухо. Все равно бы ничего не услышала. Он поднялся в комнату, в которой царил живописный беспорядок. Повсюду на стенах висели его фотографии всевозможных размеров, а вдоль стен - полки с самыми разными книгами - от Андерсена до "Декамерона". В гостиной стояло несколько удобных кресел - мать была довольно крупной женщиной и любила уют. Из окна комнаты открывался великолепный вид на поросший травою холм, казавшийся в лучах заката золотым.
И в самом деле, во всех окнах старого белого особняка на самой вершине холма горел свет.
- Да нет, мама, - возразил Дугал. - Какой дурак станет зажигать везде свет, если он хочет ограбить дом?
- Тогда кто же там? - не унималась Генриетта. - Может, сообщить в полицию?
- Вряд ли это понравится новым хозяевам.
- Кому?
- Новым владельцам дома, - прокричал Дугал.
Генриетта бросила на сына полный негодования взгляд. Порой Дугалу казалось, что лицо его матери чаще всего выражает именно это чувство и что причиной этому - он сам.
- Дугал, ты не говорил мне, что Хилтоп продан.
- Его продали только на прошлой неделе, мама.
- На прошлой неделе! Ведь это целых семь дней назад! Из-за тебя я не знаю даже, что творится под самым моим носом.
Дугал покорно развел руками. Бесполезно объяснять Генриетте, что самое главное в работе юриста - осторожность. Впрочем, если уж отец не смог убедить ее в этом за тридцать лет - то о нем, Дугале, и говорить нечего. Его мать была неисправимой любительницей сплетен и, как большинство из них, желала первой среди своих подруг узнавать что-нибудь интересненькое. Она считала ниже собственного достоинства слышать от других то, что в силу своей профессии уже знал ее собственный сын.
Впрочем, сейчас он сам согласился, что мог бы сказать ей о продаже Хилтопа и раньше. Во всяком случае, вреда бы от этого не случилось.
- Извини, мама. Сделка завершилась только к сегодняшнему дню. Майлдмеи сразу же переезжают. Или, вернее, невеста Саймона Майлдмея. Они через несколько дней поженятся.
Генриетта села и расправила широкий подол платья. Ее широкое румяное лицо излучало теперь доброту и обаяние.
- Так, значит, будет свадьба! Как мило! Ну, Дугал, будь же умником, расскажи мне о них.
Дугал не умел как следует описывать людей. Вот если бы Генриетта сама оказалась в его конторе, она могла бы увидеть там высокого и довольно тучного господина с заплывшими голубыми глазками, розовой кожей и пухлыми ладонями и даму лет тридцати с небольшим; впрочем, та была такой маленькой и изящной, что казалась подростком. У нее было заостренное книзу лицо и огромный жгут волос цвета шампанского. Лишь едва различимые морщинки в уголках глаз, а быть может, и сами зеленовато-серые глаза - умные и проницательные - выдавали ее возраст.
Однако Дугал не смог ни описать Генриетте эту пару так, чтобы она как будто воочию увидела их, ни объяснить, почему они вызывают у него интерес. Пожалуй, самое главное было в том, что Саймон Майлдмеи совсем не производил впечатление мужчины, в которого могла бы влюбиться такая женщина, как Айрис Мэтьюз. Редкие мягкие волосы над розовым мясистым лбом неизбежно предрекали образование обширной лысины в самые ближайшие годы, а неизменная дружелюбная улыбка быстро утомила бы любую неглупую женщину своей бессмысленностью. А ума Айрис, похоже, было не занимать. Саймон так боготворил ее, что постороннему становилось даже неловко. Дугалу казалось, что Айрис, напротив, это очень нравится. Порой он замечал у нее какой-то странный голодный взгляд - словно однажды она уже едва не погибла от голода и живет в постоянном страхе, что это может повториться. Наверное, поэтому ее так воодушевляло предстоящее замужество и покупка старого особнячка, который до сих пор еще никому не удавалось превратить в доходный пансион. Все это - и муж, и пансион - являлось собственностью. И снова чутье подсказывало Дугалу, что Айрис нравится быть собственницей.
Никто из них ничего не рассказывал ему о своем прошлом. Они просто выбрали его поверенным для оформления покупки Хилтопа и утверждения завещания Лауры Майлдмеи, которая умерла в Окленде три недели назад. Что ж, пара как пара, хотя Дугал подозревал, что на этом его знакомство с ними не окончится, хочет он этого или нет - ведь они теперь соседи. К тому же его женщины наделены фантастическим любопытством.
Оставалась еще одна наследница - девушка из Англии. Он считал, что нет никакой необходимости посылать за ней, пока не станут известны реальные размеры наследства. Впрочем, даже после этого необязательно заставлять ее проделывать такое долгое путешествие. Однако дело это семейное и совета адвоката никто не спросил.
Дугал по собственному опыту знал, как бесполезно скрывать что-нибудь от Генриетты, если та сгорает от любопытства. Поэтому в тот вечер, когда в Хилтопе впервые зажегся свет, он выложил ей о Майлдмеях все, что знал сам.
Айрис Мэтьюз была компаньонкой, а позднее сиделкой мисс Майлдмеи. Саймон, племянник и душеприказчик престарелой леди, приехал из Англии и влюбился в Айрис. После смерти мисс Майлдмеи оба решили остаться в Новой Зеландии и на доставшиеся Саймону по завещанию деньги купить старый пансион на холме Скарборо. Потом они послали за английской кузиной, второй наследницей, которая должна приехать на их свадьбу.
- Сколько этой девушке лет и чем она занимается? - заинтересовалась Генриетта.
- Насколько я понял, она журналистка.
- Замечательно! Поболтаем о Флит-стрит.
- Ты так говоришь, словно собираешься с ней знакомиться, мама, - удивился Дугал.
- А почему бы и нет? Мы ведь соседи. К тому же ты можешь на ней жениться.
- Мама! Ну что за выдумки!
Впрочем, Дугал уже привык к этому. За последние десять лет Генриетта таким образом переженила его на всех женщинах моложе сорока, которые ступали на Скарборо-хилл. Как будто их троих ему мало!
К сожалению, правила приличия не позволяли Генриетте иметь личных шпионов. Но впрочем, от пары ее собственных глаз - кротких и благожелательных - и так не могла укрыться сколько-нибудь значительная подробность из жизни обитателей предместья. На следующий день после того, как Саймон Майлдмей стал владельцем Хилтопа, Генриетта взволнованно сообщила, что в доме уже какие-то гости.
- Как странно, - сказала она. - Они ведь еще не женаты, да и прислуги там почти никакой. Только тощенькая Белла с сыном. Думаю, жить там вместе до свадьбы неблагоразумно. Лично я лишена предрассудков, но что скажут другие…
- Но, мама, - возразил Дугал, - ты ведь отлично знаешь, что Саймон там не живет. Он ночует в отеле Самнера. А что за гости? - не удержался он.
- Не знаю. Я просто вижу, что в том крыле, в котором они до ремонта не собирались жить, полночи горит свет. А ведь там не спят ни Айрис, ни Белла с сыном. Если Саймон все-таки ночует в Хилтопе, он непременно там. Говорят, он держит попугайчиков, прямо без ума от них. Скорее всего, это просто ширма.
- Какая еще ширма, мама?
- Чтобы скрывать, что он не так прост, как кажется. Ну скажи, какой нормальный мужчина будет дрожать над всякими там птичками? Он, наверное, толстый. Не доверяю толстякам. Вечно они гаденько так хихикают, и ни за что не отгадаешь, что у них на уме.
Что было на уме у Саймона, и в самом деле оставалось тайной - скорее всего потому, что он вообще редко думал. Дугал смело отбросил девяносто процентов из всех сенсационных заявлений матери. Однако свет в нежилом крыле дома, который он и сам стал замечать каждую ночь, заинтриговал адвоката.
У Дугала появился еще один повод для удивления, когда он определил реальные размеры новозеландского имущества Лауры Майлдмей, а затем получил письмо от Антонии Вебб, которая сообщала, что приезжает.
Нет, женщины определенно хотят свести его с ума.
- Дугал, надень тот миленький галстук, который я подарила тебе к Рождеству. Ты никогда не носишь галстуков, которые я тебе дарю, - посетовала Генриетта, когда в то утро он поднялся из-за стола.
Дугал мысленно поморщился, вспомнив тот галстук, вполне соответствующий вкусу его матери - ярко-синий, испещренный желтыми и зелеными похожими на рыб фигурками. Пожалуй, такой галстук скорее подошел бы Саймону Майлдмею с его птичками.
- Я берегу этот галстук для особого случая, - крикнул он в ответ.
- Это как раз тот случай, дорогой.
Этель с грязной посудой в руках обернулась в дверях, и откуда-то из глубины ее могучей груди донеслось дружеское хихиканье.
- Этель глупеет с каждым днем, - вздохнула Генриетта, когда прислуга вышла. - Если бы эта девица хотя бы раз сказала что-нибудь к месту, я воспела бы ей дифирамбы.
- Так рассчитай ее, - посоветовал Дугал.
- За что? - За то, что хихикает? Вряд ли это будет справедливо. Да и готовит она отлично.
Генриетта повторяла это уже пять лет. Дугал знал, что Этель останется в их доме ровно столько, сколько пожелает. Затем он представил, как приглашает к обеду девушку и как, подавая на стол. Этель глупо хихикает за его спиной…
Он ушел в свою комнату и повязал строгий галстук с мелким рисунком, купленный им самим. Затем пригладил густые светлые волосы, которые с трудом слушались расчески, и посмотрел на себя в зеркало. Аккуратное и заурядное лицо, подумал он. Как-то на вечеринке одна девушка сказала, что у него самая милая улыбка, какую она только видела. Он тогда ужасно смутился. Должно быть, девица немного перебрала. У нее были рыжие волосы, и с тех пор Дугал старательно избегал рыжеволосых.
Зато он точно знал, на какой девушке хочет жениться. Его избранница непременно должно быть маленькой и темноволосой, со спокойным лицом и руками. На нее будет приятно смотреть. Еще она должна быть умной и рассудительной. Словом, полная противоположность женщинам, которые его окружают - крупной, довольной жизнью, неугомонной и любопытной матери, которая громко говорит, поскольку плохо слышит, вечно хихикающей Этель, остролицей мисс Фокс с пронзительным голосом - такой же стремительной, как и ее летающие над пишущей машинкой пальцы. Нет, его жена будет спокойной и тихой.
В аэропорту ему предстояло встретить англичанку и сообщить ей необходимые сведения о ее наследстве.
В Харварде, стоя на открытой всем ветрам взлетной полосе, Дугал слегка волновался. Голос девушки, с которой он говорил по телефону, немного дрожал, как будто его обладательница не отличалась уравновешенностью и была не из тех, кто любит путешествовать в одиночку. Тем не менее, этот голос не был лишен приятности. А вдруг у нее окажется спокойное лицо и темные глаза? Что, если это именно та, кто царит в его воображении?
Впрочем, нет. Не стоит и надеяться, понял он, когда увидел спускавшуюся по трапу девушку, в которой инстинктивно угадал Антонию Вебб.
Шляпу она несла в руке, и, как только сошла со ступенек, ветер тотчас подхватил и приподнял воздухе ее сияющие волосы - темно-рыжие, оттенком скорее напоминающие розовое дерево, но все-таки рыжие. И, конечно же, у нее было тонкое живое лицо. Именно такие девушки чаще всего нравятся мужчинам. Но только не ему. Нет, это всем не его тип. Все волнение мигом улетучилось. Осталось лишь легкое разочарование. Перед ним была всего лишь еще одна клиентка. Возможно, с ней его ждут немалые хлопоты - девушки с такими лицами обычно ужасно дотошны.
Шагнув к ней, адвокат вежливо протянул руку
- Мисс Вебб? - спросил он.
Девушка улыбнулась. В глазах ее как будто зажглись огоньки. Дугал мысленно вздохнул. Пожалуй, она не из робкого десятка. Что ж, Саймон Майлдмей наверняка с ней поладит.
- Да, это я. А вы, наверное, мистер Конрой? Как мило, что вы меня встретили.
- Ну что вы! Это идея вашего кузена. Надо же нам где-то переговорить.
- Да-да, конечно. - Вдруг она схватила его за руку. - Посмотрите, видите вон того человека? Вот досада! Он только что зашел внутрь.
- Кто? Куда зашел? - Дугал недоуменно огляделся. - Это ваш знакомый?
- Да нет же. Он сидел сзади меня в самолете. По-моему, он за мной следил. Спиной чувствовала его взгляд.
Дугал мрачно посмотрел на ее шелковистые волосы. Некоторые мужчины просто без ума от такого оттенка.
Девушка подняла взгляд - ее глаза показались Конрою очень умными.
- Я понимаю, все это похоже на фантазию. Но он правда за мной следил. Когда мы приземлились в Парапараму, он пошел за мной в кафетерий и уселся за столик напротив. Но это еще не все - он как будто смеялся надо мной. Про себя. Как будто знал что-то, чего не знала я, и это его забавляло.
- Он пытался с вами заговорить?
- Нет.
- Надо же, какой нерасторопный, - заметил Дугал. - Ну что, захватим ваш багаж?
Девушка покраснела. Она сухо бросила ему:
- Похоже, вы не за ту меня принимаете, мистер Конрой.
- А за кого, интересно, я вас принимаю? - безразлично спросил Дугал, направляясь к тележке с багажом.
- За особу, которая только и ждет подобных знакомств, - выпалила Антония.
Конрой бросил на нее смущенный взгляд.
- Извините, мисс Вебб. У меня и в мыслях такого не было. Я только хотел сказать, нет ничего удивительного в том, что с вами действительно хотели… хотели познакомиться. Где здесь ваши чемоданы? У меня машина.
Девушка достала багажную квитанцию и показала на чемоданы. Взяв вещи, Дугал направился к стоянке машин.
- Я подвезу вас в Скарборо, - сказал он. - Может, по пути вы хотите выпить чаю или еще что-нибудь?
- Благодарю вас. - Англичанка все еще сердилась. Ее синие глаза гневно сверкали.
Дугал распахнул перед ней дверцу машины, затем уселся сам и завел мотор.
- Как выглядел тот парень? - серьезно спросил он, пытаясь загладить промах.