Не знаю, сколько я просидела одна в кромешной темноте. Мои нервы были на пределе. Больше не было сил ждать. Я положила пистолет в сумку, повесила ее на шею и растерянно посмотрела на пакет с гранатами. Неожиданно сообразила и, словно собака, ухватила за ручки зубами и стала карабкаться на каменный забор. Я расцарапала руки в кровь. Слизнув кровь, сделала новую попытку, и, к моему великому удивлению, у меня получилось. Правда, колени тоже были расцарапаны до крови, но я уже сидела наверху. Я посмотрела вниз и с ужасом подумала, что придется прыгать с такой высоты. Но вы бора не было. Я закрыла глаза и прыгнула.
– Ничего, до свадьбы заживет, – пробормотала я, осмотрев свои ссадины, и тут же подумала: "Только будет ли она когда-нибудь, эта свадьба?.. По-моему, я уже все свои свадьбы отгуляла".
Вытерев кровь подолом, я стала тихонько пробираться к дому. Стояла полнейшая тишина. Увидев маленькую сторожку или будку, я решила забраться в нее, чтобы понаблюдать за домом. Открыв дверь, я обнаружила, что это вход в подвал. Передо мной была уходящая вниз лестница. Я достала пистолет и стала медленно спускаться. Впереди забрезжил тусклый свет. Скоро я оказалась в сыром подземелье. То, что я увидела, оглядевшись, нельзя передать словами. В вонючей сырости к скользкой стене была прикована Катька. Ее голова упала на грудь, а руки безжизненно висели, словно плети. Я бросилась к ней, стала гладить ее лицо, лихорадочно ощупывать замки наручников.
– Катенька, Христом богом молю, скажи что-нибудь, скажи, что жива, – бормотала я.
Катька открыла глаза.
– Наташка, Наташенька… – прошептала она разбитыми губами.
– Это я, Катюха, я! – громко закричала я и попыталась выдернуть оковы из стены. Поняв, что все мои усилия напрасны, я прошептала: – Я не могу тебя освободить. У меня нет ключей.
Катька с трудом открыла глаза.
– Наташа, беги отсюда, – услышала я. Глаза ее снова закрылись, по лбу струилась кровь.
– Как это – беги? – бормотала я, раз за разом дергая ее оковы. – Я пришла за тобой, я тебя обязательно освобожу, ты только держись, ты же сильная, у тебя же двое деток, они любят тебя. Я сейчас что-нибудь придумаю…
Слезы застилали мои глаза. Я понимала, что ничем не могу помочь. Неожиданно она спросила:
– Где он?
– Кто?
– Этот маньяк. Он ненормальный, понимаешь? Уходи, а то он доберется и до тебя…
– Глупости. У меня тут целый арсенал. Две боевые гранаты и пистолет. Справлюсь. Ты держись. Главное – найти какую-нибудь пилку, и я сниму твои наручники.
– Вместе с сознанием ко мне возвращается боль, – еле слышно прохрипела Катька. – Сдохнуть бы побыстрее и не мучиться.
– Господи, Катька, ты что ж такое говоришь?! – в истерике прокричала я. – Сдохнуть она собралась! Сдохнуть-то проще всего, только кто твоих детей на ноги поднимать будет?! Ты уж держись, держись, Катенька…
Катька вновь закрыла глаза и потеряла сознание. Я громко закричала, упала на колени и в бешенстве принялась кусать наручники зубами.
Неожиданно чудовищный удар по голове свалил меня на землю.
Глава 18
Когда я пришла в себя, почувствовала острую боль. Болело все тело. Я хотела пошевелить рукой, но не смогла. Подняв голову, я увидела, что прикована к железному крюку рядом с Катей. Она стонала. Чудовищная боль становилась нестерпимой. Из темноты вышел ничем не примечательный мужчина и громко засмеялся.
– Ну что, очухались, мочалки?! – зловеще проговорил он.
– Этот придурок пытает меня здесь уже несколько часов, – глухо сказала Катька. – Зачем ты пришла…
– Я не могла бросить тебя.
Маньяк достал пистолет и выстрелил Катьке в ногу. Она вскрикнула и потеряла сознание. Я не могла поверить в реальность происходящего. Из груди вырвался стон. Катька открыла глаза и прошипела:
– Сука, чтоб ты сдох…
– Скоро сдохнешь ты, – ехидно засмеялся маньяк и сунул пистолет в карман.
Катька глухо застонала и вновь закрыла глаза. Стараясь унять дрожь, я закричала что было сил:
– Гад! Лучше убей нас, хватит издеваться!
– Не торопи события, – едва слышно произнесла Катька. – Ты даже не представляешь, какая это сволочь. Я никогда в жизни не видела подобного скота.
Мужик вновь громко засмеялся. Он достал пистолет и выстрелил. Мою ногу пронзила такая боль, что я страшно закричала, чем развеселила этого ненормального еще больше. Закусив губу до крови, я заставила себя замолчать. Дышать становилось все труднее, на лбу выступил холодный пот. Я понимала, что нужно перетерпеть. И действительно, боль стала стихать, становилась тупее.
– Ему нравится смотреть, как мы мучаемся, – сказала Катька. – Он любит смотреть, как люди страдают.
Мужик усмехнулся и вытащил откуда-то бутылку пива.
– Страдания и боль очищают душу, – весело сказал он. – Еще немного, и вы обе будете молить меня о смерти. – Он достал пистолет и выстрелил Катьке в плечо.
Голова Катьки дернулась и поникла. Мужик подошел к ней вплотную, достал пузырек с нашатырным спиртом и сунул ей под нос.
– Я не хочу жить, – выдохнула Катька.
– Еще рано умирать. Еще не время! – Мужик потрепал ее по щеке. – От меня не так-то просто избавиться.
Он приблизился к Катькиному лицу и поцеловал ее в губы. Катерина не растерялась и укусила этого подонка за нос. Мужик громко закричал и отскочил. Из прокушенного носа показалась алая струйка крови.
– Ну, сука, я тебе за такие дела сейчас все кишки наизнанку выверну, – прошипел мужик, доставая платок.
Я громко заплакала. Уже почти полумертвая Катька открыла глаза и простонала:
– Наташа, прекрати плакать. Он только этого и ждет. Это такая скотина! Не плачь, не унижайся! Эта сволочь не должна видеть наши слезы!
Катька опять давала мне пример выдержки и силы. Подонок сидел на стуле и совершенно спокойно допивал свое пиво.
– Нас скоро освободят! – громко крикнула я. – Тебе осталось жить всего ничего. Погоди, я отрежу тебе твои яйца!
Не говоря ни слова, мужик выстрелил в мою простреленную ногу еще раз. Я вскрикнула и почувствовала, как меня покидает сознание. Вернее, не покидает, а медленно угасает. Бороться за жизнь хотелось все меньше и меньше, просто не было сил.
Мне всегда казалось, что смерть приходит очень быстро, а человек умирает в муках только тогда, когда тяжело болеет… Я и представить себе не могла, что умирать так больно, страшно и долго… Неожиданно мне представился покойный папа, протягивающий ко мне руки и зовущий меня к себе. Он говорил, что там, в другой жизни, нет подлости, лжи, предательства и людской зависти. Там все равны. Там спокойно, тихо и умиротворенно… Я кивнула отцу и протянула ему свои руки. Мы хотели взяться с ним за руки, но что-то отдаляло нас и мешало сплести пальцы… Я сделала еще одно усилие, но и оно не принесло никакого результата.
Неожиданно я услышала чьи-то голоса и попыталась понять, кому они принадлежат. Сознание медленно возвращалось, и я с трудом разжала слипшиеся веки. Передо мной стоял Олег, глаза его были полны ужаса.
– Олежек, как здорово, что ты пришел… – прошептала я.
Потом я увидела Димку. Он выглядел не самым лучшим образом: лицо – сплошной синяк, перебитый нос… Чудовище, мучившее нас с Катькой, лежало на полу и захлебывалось собственной кровью.
– Димка, Димочка, – прошептала я. Он открыл замки и стал бережно снимать с меня наручники. Освободившись от оков, я рухнула на пол. Оглушительная боль прокатилась по всему телу. Я закричала. Димка с Олегом бросились ко мне. Я притянула их к себе и громко заплакала.
– Я возьму ее на руки, – сказал Олег и попытался меня поднять, но Димка быстро осадил его:
– Я сам ее возьму. Своя ноша не тянет.
Я повернула голову и увидела, что друзья Олега снимают Катерину. Она не подавала признаков жизни, глаза ее были закрыты.
– Господи, она жива? – с отчаянием спросила я.
– Пульс есть, – тихо сказал один из друзей Олега. – Она потеряла слишком много крови… Ее нужно срочно в больницу.
– А что делать с этим уродом? – Один из братьев пнул истекающего кровью мужика в живот.
– Связать – и в багажник, – сказал Олег и взял меня на руки.
Димка тут же оказался рядом.
– Ребята, ну что вы, в самом деле, как дети маленькие? – слезно взмолилась я. – Сейчас самое главное Катьку спасти, а то она точно до больницы не дотянет.
Димка грустно улыбнулся и отошел. Я осталась на руках у Олега.
Не знаю, как мы уместились в этом "жигуленке", но машина тронулась с места. Катька по-прежнему не приходила в себя. Димка следил за ее пульсом. В ближайшей больнице нас с Катериной отправили сразу в операционную. А дальше – полный провал и легкая, приятная истома в момент пробуждения. Наверно, это наркоз, только он может так здорово притупить и облегчить боль.
Когда я открыла глаза, то увидела сидящего рядом со мной Олега. Он держал меня за руку и нежно перебирал мои волосы.
– Со мной все в порядке? – Я облизнула высохшие губы и постаралась улыбнуться.
– С тобой все в полном порядке. Умирать, что ли, собралась?
– Нет. У меня еще вся жизнь впереди.
– Не у тебя, а у нас.
– Послушай, а с Катькой-то что? – испуганно спросила я, пропустив слова Оле га мимо ушей.
– С ней хуже.
– Она жива?
– Жива. Сейчас под капельницей. Ей придется немного позагорать в больнице.
– Главное, что она жива, – облегченно вздохнула я. – А где Димка?
– Твоего Димку тоже пришлось немного подштопать. У него небольшие проблемы с переносицей. Он сейчас от наркоза отходит.
– Бедненький, ему, наверное, досталось…
– Больше всех досталось твоей подруге. И почему ты такая упрямая? Сидела бы себе под забором… Не схлопотала бы две пули в одну ногу. Мало было тебе простреленной руки…
– До свадьбы заживет, – улыбнулась я и влюбленно посмотрела на Олега.
– А когда свадьба?
– Я свои свадьбы уже отгуляла, – грустно сказала я. – Да и ты, по-моему, тоже.
– Ты в этом уверена?
– Вполне. Со свадьбами у меня вопрос решен. Сначала свадьбы, затем разводы… Знаешь, как мне уже все это надоело?
– А по-другому не бывало?
– По-моему – нет.
– А как же у других людей?
– Наверное, у них по-другому, потому что они сами другие.
– А ты, значит, у нас особенная?
– Разве незаметно?
Я попробовала встать с кровати, и с третьей попытки мне это удалось. Олег пытался помочь мне, но я молча отстранила его.
– Я и забыл, что ты у нас феминистка, – заметил он.
– Не смей смеяться над калекой, – прошипела я и попробовала сделать шаг.
Правая нога совсем меня не слушалась. Я попыталась выкинуть ее вперед, но это не принесло никакого результата.
– Хромоножка ты моя, – засмеялся Олег и обнял меня.
Я посмотрела на него, глаза мои были полны слезами, и жалобно произнесла:
– Я теперь всегда буду хромать? Лучше бы я маленькой умерла!
– Не переживай, я куплю тебе самые красивые костыли, – улыбнулся Олег.
– Да пошел ты со своим костылем! – Я смахнула слезы.
– Прекрати реветь. Ты уже, по-моему, за этот отпуск вдоволь наревелась. Странная ты женщина. Из твоей ноги только что достали две пули, а ты уже хочешь бегать.
Я прижалась к Олегу щекой и попросила отвести меня к Катерине. Та лежала в соседней палате. Я вошла и замерла на пороге. Глаза Катьки были плотно закрыты, она тяжело дышала, рядом с кроватью стояли две капельницы. Олег помог мне подойти поближе. Нагнувшись, я поцеловала Катьку в щеку и прошептала:
– Держись, подруга. Бывало и хуже. Неожиданно Катерина открыла глаза.
– Хуже не бывало, – прохрипела она и облизала пересохшие губы.
– Очухалась? – радостно воскликнула я. – Умница! Ты даже не представляешь, какая ты умница! Все самое страшное позади. Слышишь, все обошлось. Мы выкарабкались! Мы смогли!
– А ты сомневалась? – вновь прохрипела Катька и попыталась улыбнуться.
– Я ни в чем не сомневалась, я молилась только об одном, чтобы ты осталась жива. Все будет хорошо. Я вон тоже пока хромаю, Олежка обещал купить мне костыли. Знаешь, в этом есть что-то экзотическое: идет обалденно красивая женщина и – на костылях!
– Да уж, экзотики полные штаны, – усмехнулась Катька и посмотрела на Олега. – Это твой курортник, что ли?
– Он самый.
Катька слегка приподняла голову, но сразу же бессильно откинулась на подушку. Я поправила ее волосы и сказала:
– Ты давай, заканчивай такие номера отмачивать. Тебе вообще двигаться запрещено. Лежи и не дергайся. Будешь лежать до полного выздоровления.
– Твой курортник вроде как умер? – с трудом проговорила Катька.
Я посмотрела на Олега и весело сказала:
– Такие не умирают. Такие кого хочешь переживут.
– Он у тебя воскрес, что ли?
– Что-то вроде того.
– Поздравляю, зря ты слезы проливала да впадала в истерику. Мол, влюбилась – сил нет, а он такой-сякой сам себя застрелил.
Олег подошел к Катерине поближе.
– Это кто истерики устраивал? Наташка, что ли? – удивленно спросил он.
– Она самая, – глухо ответила Катька. – Любит она тебя, зараза, разве сам не видишь?
– Не говори ерунды, – рассердилась я.
– Ты и в самом деле в меня влюбилась? – улыбнулся Олег.
– Я уже вышла из того возраста, когда влюбляются, – звонко отчеканила я.
– Да! Я же совсем забыл, что ты у нас феминистка. Говорят, что феминистки вообще любить не умеют.
– Это кто феминистка? Наташка, что ли? – собрав силы, усмехнулась Катька. – Какая она феминистка! Она без мужика и дня не может прожить.
В палату вошла медсестра и сказала, что Катерине нужно отдыхать. Мы пообещали зайти на следующий день и вышли в коридор.
В коридоре стоял Димка с пластырями на лице. Увидев меня, он присвистнул и покрутил пальцем у виска:
– Ты на самом деле сумасшедшая. Тебе же лежать надо.
– На том свете все належимся. Даже если очень сильно захочется встать, все равно ничего не получится, – отмахнулась я.
Дохромав до Димки, я взяла его за руку и заглянула в глаза.
– Я так рада, что все обошлось, ты жив. Мне все мерещился твой одинокий силуэт на темной дороге, без слез вспоминать не могла. Я так тебе обязана.
– Да ничем ты мне не обязана, – смутился Димка. – Действительно, все обошлось, вот и курортник твой жив.
– Это же здорово, что вас у меня двое и что вы живые.
– Пора идти, – сказал Олег и ревниво посмотрел на Димку. – Этот мужик все еще в багажнике лежит. Нужно придумать ему достойную казнь. Машину пришлось отогнать подальше, тут отделение милиции под боком.
Когда мы проходили мимо районного отделения милиции, я обратила внимание на щит "Их разыскивает милиция". На одной из фотографий был изображен тот самый мужчина, который совсем недавно держал нас с Катькой в подвале.
– Ребята, посмотрите, это же тип, что лежит у нас в багажнике!
"Внимание! Разыскивается особо опасный преступник, – стала читать я вслух, – Кротов Иван Геннадиевич по кличке Крот, который подозревается во многих преступлениях в отношении лиц женского пола. Кротов И.Г. имеет ярко выраженные маниакальные наклонности и легко входит в доверие к одиноким женщинам. Кротов И.Г. подозревается в зверских убийствах десяти женщин возрастом от 19 до 30 лет. Особые приметы…"
Читать дальше не было необходимости.
– Вот так крендель у нас в машине! – удивилась я.
– Глобус держал Крота как палача, – сказал Димка. – Может, нам эту сволочь в ментовку сдать?
– Какая, к черту, ментовка?! – воскликнули мы с Олегом в один голос.
– Ну, сдадим мы его в ментовку, а дальше-то что? – принялся объяснять Олег. – Посадят в камеру, признают невменяемым, то бишь психом, и отправят на принудительное лечение в психиатрическую больницу. А там с местами напряженка. Его немного подлечат и – на свободу, поминай как звали. Вот и весь расклад. Мы с этой гнидой сами разделаемся. Сейчас повезем его на дикий пляж и пристрелим как собаку.
– Желаю вам удачи, – грустно сказал Димка и поцеловал меня в щеку.
– Ты куда собрался? – опешила я.
– Сейчас ловлю такси до Симферополя, а оттуда самолетом в Москву.
– Как это – в Москву?
– Мне кажется, я здесь уже не нужен, ведь тебе больше не угрожает опасность. Не так ли? Я должен появляться в нужное время в нужном месте.
– Дим, ты что несешь?
– Наташа, только не вздумай устраивать истерику. Сейчас у тебя все в порядке, и я тебе больше без надобности. Ты отдохни, поправь здоровье и прилетай. Я буду ждать звонка. Я вообще всегда жду твоих звонков.
– Я тебя никуда не пущу!
– Пустишь, куда ты денешься.
– Скажи честно, ты приревновал меня к Олегу? – спросила я.
– Наташ, я же тебе говорил, но, видимо, придется повторить еще раз. Как я могу ревновать тебя, ведь ты мне не принадлежишь? Не забывай, мы просто друзья. Верные, хорошие. Преданные друзья. Мы уже много лет вместе и очень нужны друг другу.
– Но ведь ты еще недавно говорил, что любишь меня.
– Я пошутил. Была экстремальная ситуация.
– Ты не шутил. Ты говорил правду. Я знаю, когда ты шутишь.
– Зачем тебе это? Тебе не нужна моя любовь. Тебе нужна моя дружба.
– Но ведь ты рисковал ради меня собственной жизнью? – не унималась я.
– Есть такие друзья, жизнь которых дороже своей собственной. До встречи. Поцелуй Лерку.
Димка достал платок, вытер мне слезы и поцеловал в щеку. Буквально в считаные секунды он поймал такси и перед тем, как сесть в машину, крикнул:
– Наташка, а ты после Ялты куда?!
– Как куда?
– В Москву или в Бремен?
– Какой, к черту, Бремен? Конечно, в Москву! – крикнула я и всхлипнула.
– До встречи. Звони! Я приеду за тобой в аэропорт.
– Он тебя любит, – тихо сказал Олег, когда машина отъехала. – Ты даже не представляешь, как сильно он тебя любит…
Глава 19
С помощью Олега я дохромала до "жигуленка", в котором нас ждали оба брата. Олег вкратце рассказал им, что за мужик у нас в багажнике, и те дружно присвистнули.
Мы приехали на тот самый пляж, где Олег инсценировал самоубийство. Наступил рассвет.
Все тот же пустынный берег… Все те же раскатистые волны… Картины страшной ночи вставали передо мной одна за другой. Вот Олег стреляет себе в грудь и падает на песок… Из груди течет кровь, а морские волны подхватывают его тело и уносят все дальше и дальше… Я громко кричу, бьюсь в истерике и стараюсь вытащить его из воды… Олег становится неимоверно тяжелым. Я чувствую, что теряю силы, слезы отчаяния застилают глаза. Ни с чем не сравнимая горечь утраты, ощущение чудовищной пустоты…
Чья-то рука легла мне на плечо. Оглянувшись, я увидела Олега.
– Именно здесь ты застрелился, – сказала я и тяжело вздохнула.
– Я же хотел как лучше, ты знаешь.
– Наверное, так всегда: хочешь как лучше, а получается хуже.
Убрав руку Олега со своего плеча, я захромала к машине. Братья вытащили связанного маньяка на песок и распутывали веревки, затем посадили у большого камня. Я подошла чуть ближе.
– Ну что, парень, очухался? – спросил один из братьев.
Мужик испуганно смотрел на нас.