И тут она замечает свечу - на туалетном столике или где-нибудь еще, - догоревшую до роковой черты - места, куда воткнули булавку.
Это была тупая, гнусная шутка, и даже Луиза понимала: ей ничто не угрожает; обыкновенная булавка, упавшая в бороздку с расплавившимся воском, не способна причинить вреда.
Но она понимала и зловещий смысл этой шутки. Мегги успела растолковать гувернантки страшную символику фокуса, после чего затравленная мисс Пиннер зарыдала. Эмма сама видела, как плакала Луиза. Вполне естественно, обнаружив вечером в своей комнате догоревшую проклятую свечу, гувернантка восприняла "эксперимент" как предупреждение о своей неизбежной гибели.
Поэтому она немедленно упаковала вещи и в ужасе сбежала. Записка, адресованная Барнаби, была уловкой, призванной замести следы и скрыть причину внезапного побега.
И все же исчезновение Луизы Пиннер оставалось окутанным тайной. Эмма не сомневалась: что-то напугало гувернантку сильнее, чем все, до того произошедшее с ней в Кортландсе. Но что?!
Сильвия гоже чего-то испугалась и сбежала…
Да и самой Эмме в ночь, когда сбежала Луиза, было не по себе. Она не могла стряхнуть воспоминания о скулившем щенке; воющая собака - это плохая примета.
Эмма, все еще находившаяся в спальне Луизы, приподняла одеяло, словно надеясь обнаружить под ним ключ к разгадке. И заметила торчавший из-под подушки кончик ночной хлопчатобумажной рубашки Луизы; девушка аккуратно сложила ее, как будто собиралась надеть вновь, ложась спать.
Возможно, Луиза в спешке забыла ее упаковать. Любой спешащий человек может что-нибудь оставить, собирая чемодан. Но Луиза была не из тех, кто забывает свои вещи. Для этого она слишком аккуратна и мелочна. Забытая ночная рубашка наводила на тревожные мысли: в эту гувернантка вообще не ложилась в постель; она собиралась в состоянии смертельного, панического ужаса…
А после ее бегства кто-то задул свечу и поставил подсвечник на гардероб, чтобы он не бросался в глаза. Злоумышленник явно хотел, чтобы она сбежала.
Послышался топот ног, и в комнате появились дети, которые привели с собой тяжело ступавшую Ангелину и подобранную щуплую миссис Фейтфул.
Эмма взяла в руки подсвечник и потребовала ответа:
- Кто принес сюда эту вещь вчера вечером?
Ангелина разинула рот от изумления. Ее смуглое, как у цыганки, лицо выражало испуг и смятение.
- Смертельная свеча, - простонала она. - Ее все-таки зажгли.
Ангелина произнесла почти ту же фразу, что и Мегги, в ужасе воскликнувшая: "Кто-то зажег свечу!"
Миссис Фейтфул заморгала подслеповатыми глазами и надменно спросила:
- Из-за чего подняли весь этот сыр-бор? Подумаешь, смертельная свеча! Чушь собачья. Неужели наша полоумная гувернантка сбежала именно из-за этого?
- Я хочу узнать только одно, - властно повторила Эмма, - кто зажег свечу и принес сюда?
Ангелина обратилась к Мегги, грубо закричала на девочку:
- Это ты, негодница! Я сдуру рассказала тебе о колдовстве со свечой, но разве я не предупреждала, что прибегать к нему опасно? Разве я не говорила, чтобы ты никогда этого не делала?
Мегги съежилась, став бледной как полотно.
- Я этого не делала! - завопила она. - Не делала, не делала! Эмма знает, что я говорю правду.
- Тихо, тихо, - вмешалась миссис Фейтфул. - Столько шума от такой маленькой девочки! - Она повернула к Эмме обезьянье морщинистое лицо. - Мадам, я думала, вы позвали нас по важному поводу, но не из-за детских проказ. Прошу прощения, но у меня обед на плите.
- Подождите минутку, - потребовала Эмма. - Кто-нибудь из вас слышал странные звуки прошлой ночью? Как будто кто-то скулил или выл: щенок или собака?
Ангелина попятилась к двери. Ее глаза округлились, губы дрожали:
- Мы с Вилли, слава богу, не ночуем в этом доме. Так что мы ничего не слышали.
- Совы, - не медля ответила миссис Фейтфул, затем уточнила: - Я живу здесь сорок лет, и никогда не слышала по ночам никого, кроме сов. И ветра. - Презрительный взгляд ее водянистых глаз остановился на Эмме, по-видимому, она бесповоротно отнесла новую жену Барнаби к разряду недалеких и неврастеничных женщин. - Много суеты из-за этой ничтожной гувернантки. Сбежала - туда ей и дорога!
Эмма наконец поняла: все ее усилия бесполезны. Если кто-то из этих женщин и знает что-нибудь о свече, они все равно будут молчать. Она так и не раскрыла тайны. Ясно только одно: Луиза сбежала от страха, а не из-за безответной любви.
Но когда Эмма спустилась вниз, чтобы сообщить Барнаби подробности исчезновения гувернантки, оказалось, что в доме опять полиция. Дадли объяснил, что кто-то прислал в участок анонимное письмо, в котором сообщалось о долгом и необъяснимом отсутствии Жозефины. Сейчас полицейские допрашивали Барнаби.
Эмма почти не сомневалась: письмо состряпала Луиза. Но она не могла сказать об этом Дадли: несостоявшийся жених, как потерянный, метался по комнате, повторяя нечто бессвязное: "Это уж слишком! Это уж слишком!" Эмма догадывалась, что его слова относятся не к допросу, которому подвергался Барнаби, не к жалким неоплаканным и неопознанным останкам, найденным в поле, но к бегству Луизы, нанесшему непоправимый удар по его мужскому самолюбию. Однако сама Эмма не могла в эти мгновения серьезно думать ни о чем, кроме вопросов, которые задавали Барнаби полицейские, и отпето" мужа. Она почувствовала себя не менее подавленной, чем Дадли, забыв о смертельной свече, представлявшейся ей теперь невинной детской шалостью; даже тайна исчезновения Луизы перестала ее занимать.
Когда же полицейские ушли, оказалось, что Барнаби зол только на анонимного автора письма.
- Эти тупицы нашли подозрительным, что я не знаю имени дантиста Жозефины, - возмущался Барнаби. - Мне так и не удалось втолковать им, что за все время нашего знакомства Жозефина не пользовалась услугами зубного врача по одной простой причине: у нее были изумительные зубы. А наши горе-детективы полагают, что я что-то скрываю.
- К несчастью, рост найденного скелета соответствует росту Жозефины, - заметил Руперт.
Барнаби взвился:
- На что ты намекаешь, черт тебя побери?
- Ни на что, старина. Просто заметил, что данные полицейских осложняют твое щекотливое положение. В конце концов, должны же эти парни сочинить хотя бы липовый рапорт, а имеющийся у них перечень пропавших без вести людей, по-видимому, никак не связан с преступлением двухлетней давности.
- Оставь свои криминалистические домыслы при себе, - отрезал Барнаби. - Боже, в каких невыносимых условиях приходится работать над книгой! Эмма, что нам теперь делать с детьми? Рискнуть и пригласить в этот заколдованный дом еще одну гувернантку?
Прежде чем ответить, Эмма взглянула на Дадли: в его погасших глазах застыла смертная тоска. Словно в забытьи, она отрешенно ответила мужу:
- Я уже решила взять девочек с собой в Лондон, где они проведут день с тетей Деб. У меня есть кое-какие дела в городе, а новые впечатления пойдут близнецам на пользу. За последнее время бедняжки подверглись испытаниям, которые могли бы сломить даже взрослых.
Теперь Эмму уже не трогало скорбное выражение лица Дадли. Кортландский ненавистник прекрасного пола буквально корчился при одной мысли о новой женщине в доме. Но Эмма наблюдала за Барнаби, которому откровенно не понравилась идея свозить детей в Лондон.
Почему он так взволнован? Испугался, что она вдруг обнаружит в столице нежелательные для него улики, связанные с Жозефиной? А может быть, решил, что жена покинет его навсегда?
- Мы вернемся сегодня вечером. Тетя Деб так обрадуется! Ей доставит удовольствие повозиться с детьми. Хотя даже ей, видимо, будет нелегко обуздать Мегги. - Эмма пыталась устранить все подозрения мужа.
Барнаби крепко взял ее за руку:
- На каком поезде вы вернетесь?
- Я точно не знаю. Может быть, на том, который прибывает в девять тридцать.
- Скажи точное время, и я тебя встречу.
Она поняла, что Барнаби хочет заставить ее чуть ли не поклясться, что она вернется. Но муж знал: Эмма - человек слова. Разумеется, она не задержится в Лондоне. Она и не могла поступить иначе… если, на ее беду, не узнает какой-нибудь новой ужасающей подробности, проливающей свет на запутанные драматические события Кортландсе.
- Хорошо. Ровно в девять тридцать, - последовал сухой ответ.
Глава 15
Перед отъездом Эмма пыталась вселить в безутешного Дадли хоть какую-то надежду.
- В Лондоне я навещу Луизу и надеюсь выяснить, почему она покинула нас столь мелодраматично. Ты не хочешь передать ей записку?
Предложение Эммы привело Дадли в смятение.
- Нет, нет! Даже не упоминай моего имени, бога ради!
- Но Дадли, дорогой, она, видимо, не любила тебя, а только играла роль увлеченной женщины. Вот увидишь, вскоре мы все убедимся, что ее побег вызван обстоятельствами, о которых никто и не подозревал.
Дадли повел себя очень странно, заявив:
- Я не хочу видеть ее и не желаю знать о ней. Луиза жестоко обманула меня!
- Ах, Дадли…
- Прекратим этот неприятный разговор. Сейчас же. Больше ни слова!
Дадли на глазах Эммы превратился в прежнего затворника-женофоба. Любовь предана анафеме. Уму непостижимо, что убежденный холостяк чуть не потерял голову из-за ничтожной мелкой интриганки, какой оказалась Луиза Пиннер. Но в поведении самолюбивого и завистливого отшельника была своя парадоксальная логика. Эмма давно это поняла. Его привлекли глупая восторженность и бесцветность чахлой гувернантки. Дадли и помыслить не мог, что столь блеклая заурядная личность привлечет внимание разборчивого Барнаби; у Руперта не хватало времени ублажить свою-то невесту. Тогда робкий, но тщеславный анахорет отважился и сбросил свою личину. Целомудренная мисс Пиннер давала ему неоценимую возможность проявить себя как полноценного мужчину. Если догадки Эммы справедливы, то обманутый Дадли испытывал двойную горечь поражения.
Эмма собиралась поговорить с Луизой по душам при личной встрече.
Но встреча не состоялась.
Миссис Пич, сдававшая Луизе комнату на Фулхем-роуд, была в растерянности.
- Мисс Пиннер здесь нет, мадам. Она нашла себе хорошую работу - устроилась гувернанткой в деревне. По просьбе Луизы я присматриваю за ее собачкой. Почему вы решили, что она в Лондоне?
- Потому что сегодня утром она покинула Кортландс. Куда же ей возвращаться, если не домой? - резко ответила Эмма.
- Ну, этого я не знаю, мадам. Насколько мне известно, ей больше некуда было возвратиться. Потому она и просила меня позаботиться о своей Скромнице. Могу я узнать, у нее были какие-нибудь неприятности, мадам?
Можно ли назвать неприятностями дремучие "колдовские" проделки каких-то горе-шутников?
- Да нет, в Кортландсе с ней все было хорошо. К удивлению, она быстро освоилась в поместье Кортов.
- Тогда все случившееся с мисс Пиннер более чем странно! - Миссис Пич, пухленькая особа с добрыми, но любопытными глазками весьма заинтересовалась историей загадочного исчезновения гувернантки. - Бедная девушка сказала вам, что возвращается на Фулхем-роуд?
- Нет. Она оставила записку. Как, по-вашему, не склонна ли Луиза к розыгрышам, а вернее к интригам?
- Я не очень хорошо понимаю, что вы имеете в виду, мадам, но искренне скажу: она жила у меня три года и произвела впечатление милой, спокойной молодой особы, но очень одинокой; у нее не было ни родных, ни близких друзей, кроме собачки. У меня самой не хватает времени на то, чтобы завести собаку, но должна вам сказать, что Скромница всегда вела себя так же безукоризненно, как ее хозяйка. Она такая умная, что встречает почтальона по утрам. Если Луиза больше не работает в деревне, она должна вернуться сюда, к своему единственному другу - Скромнице, в этом вы можете не сомневаться.
Эмма не знала, что и думать, и перед уходом замешкалась на пороге. Заметив колебания гостьи, миссис Пич предложила:
- Сейчас только два часа, мадам. Возможно, Луиза появится позже. В доме есть телефон. Вы можете мне позвонить. Кстати, что сказать Луизе. Когда она придет: кто ее спрашивал?
- Миссис Корт.
- Миссис… но она устроилась на работу как раз к миссис Корт.
- Да, - ответила Эмма, печально улыбнувшись. - Странное совпадение и настораживающее, не так ли?
Когда Эмма подошла к двери, откуда-то выбежала собачка: нечистокровная, немного похожая на терьера, но с квадратной челюстью и жесткой шерстью. Она смотрела на Эмму преданными глазами и дружелюбно махала коротким хвостиком. Собачка была на редкость доверчива. Она невольно напрашивалась на сравнение с ее хозяйкой: Скромница представлялась Эмме своего рода собачьим "вариантом" Луизы. Жутковатое сравнение испугало Эмму, и она еле сдержалась, чтобы не броситься со всех ног прочь от этого дома.
Тетя Деб понравилась детям. Мегги с ходу принялась рассказывать ей страшную повесть, в которой действовали трупы, смертельные свечи, таинственные исчезновения и прочие непременные атрибуты детектива. История изобиловала жуткими натуралистическими подробностями, и Мегги, наблюдавшая за поведением тети (которая оставалась совершенно невозмутимой, сидя перед детьми в белой, как ягненок-альбинос, шали и одобрительно кивая головой), постепенно успокоилась, превратившись в тихого, умиротворенного ребенка. А Дина была просто очарована уютной, такой домашней тетей Деб. Девочка следовала за ней как завороженная и время от времени прижималась щекой к ее мягкой кружевной шали.
- Они похожи на маленьких заблудивших овечек, - сокрушалась добрейшая женщина. - Немного материнской ласки - и они станут ангелочками. Необходимо во что бы то ни стало найти их непутевую мать, и тогда жизнь детей войдет в нормальное русло.
- Вы правы, тетя Деб, - не сразу ответила Эмма.
- Ты не должна увиливать от выполнения этой святой миссии, дорогая. Не спорю, у тебя возникнут сложности, но…
- Ах, тетя Деб, если бы я могла хоть что-нибудь понять в характере Жозефины - матери двоих детей, оказавшейся бессердечной кукушкой! Если бы нам удалось ее найти!
Эмме пришлось рассказать тете обо всем: о неопознанных останках девушки, найденных при раскопках в поле, об исчезновении Луизы, об утреннем визите полиции и о перекрестном допросе Барнаби, связанном с двухлетним отсутствием сто первой жены, а также о многих, на первый взгляд незначительных, но тревожных мелочах… Тетя Деб слушала племянницу с неослабевающим вниманием.
- Моя дорогая, какая интригующая повесть! - воскликнула она - Я думала, что Мегги все выдумала. Должна сказать, твой рассказ кажется мне более захватывающим, чем какой-нибудь нашумевший фильм ужасов. Продолжай, пожалуйста.
- Тетя Деб, я рассказываю совсем не для того, чтобы тебя позабавить. - Эмме было не до шуток.
- Я понимаю, дорогая. Но ты не можешь отрицать, что твоя история неординарна. Разве я не предупреждала, что ты не должна слепо доверять Барнаби? Ах, дорогая, хотя я обожала твоего дядю, признаюсь, что совместная жизнь с ним была не такой романтичной, как твоя с Барнаби.
Эмма сдержанно улыбнулась:
- Я нуждаюсь в совете, а не в сравнении наших судеб, тетя Деб.
- Ты получишь то, что хочешь, моя дорогая. Прежде всего, займись Луизой. Срочно позвони и выясни, вернулась она или нет. Если нет, ты должна обратиться в полицию.
Только теперь Эмма в полной мере осознала, что исчезновение Луизы вселило в ее душу страх, который со временем разрастался и становился все более невыносимым и угнетающим.
- Ах нет, тетя Деб. Если кто-то и должен пойти в полицию, так это Дадли или Барнаби. Ведь и Сильвия поступила точно так же, но никто из-за ее побега не всполошился. С ней, по-видимому, все в порядке, поскольку она недавно звонила.
- А ты уверена, что это она звонила? Не могла ли хитрая Луиза сочинить правдоподобную историю с телефонным звонком?
- Неужели меня разыграли, как доверчивого ребенка? - Самолюбие Эммы было уязвлено.
- Луиза так и не появилась: ни слуху, ни духу. Миссис Пич, судя по голосу, казалась удивленной и встревоженной. Исчезновение Луизы представляется мне очень странным. На вашем месте я пошла бы в полицию.
- Нет, нет! - сорвалось с уст Эммы. Тетя Деб, зорко наблюдавшая за ней, промолвила, точно ясновидящая:
- Напрасно ты пытаешься оградить мужа от малейших подозрений, дорогая. Я согласна: Барнаби красив и неотразим, но из этого совсем не следует, что под обольстительной личиной не скрывается негодяй. Ты обязана выяснить все, что только в твоих силах.
У Эммы щемило сердце, но отступать она не имела права.
- Сейчас я должна идти к адвокату. У нас назначена встреча. А после этого… - Она внезапно охватила голову руками.
- Полно, дорогая. Твой любимый Барнаби не преступник. Может быть, он о чем-то и умалчивает, но впоследствии выяснится: он не мог поступить иначе.
- Вся эта история ужасна, - чуть не плача, прошептала Эмма. - Я только сейчас осознала, какая может разыграться трагедия!
* * *
Мистер Квантрил, маленький человечек, такой стерильно-чистенький и аккуратный, словно его долго хранили под колпаком, почтительно обратился к Эмме:
- Боюсь, что не смогу сказать вам ничего такого, что уже не было бы известно вашему мужу, что миссис Корт - первая миссис Корт - покинула страну три года назад. Она побывала на итальянской Ривьере, затем посетила Венецию - тогда она, кажется, в последний раз виделась с детьми. Потом я получил от нее письмо, в котором говорилось, что она отправляется в экспедицию к верховьям Амазонки. Миссис Корт просила меня не беспокоиться, если я какое-то время не буду получать от нее известий.
- За эти три года она ни разу не возвращалась в Англию? - Эмма ненавидела себя за то, что задала вопрос, связанный с ее чудовищными подозрениями.
- Конечно, она могла бы вернуться на какое-то время в страну, не поставив меня в известность. Ничего более определенного сказать нельзя.
- А вам не кажется странным, что такая изнеженная особа, как Жозефина, решила отправиться в столь дальние странствия? Ведь это не пикник.
На лице мистера Квантрила заиграла лукавая улыбка. В его глазах светился неподдельный восторг.
- Такого рода блистательные и азартные женщины непредсказуемы. И они нередко проявляют завидную стойкость в самых невероятных переделках, требующих огромного мужества. Сожалею, но больше ничем не могу вам помочь. По правде говоря, я жду… - Он запнулся, словно опасаясь сказать лишнее. Затем продолжил: - … визита из Скотленд-ярда. Кажется, у вас в Кортландсе произошли какие-то неприятности. - Он встретился взглядом с Эмми и прочел смятение и боль, притаившиеся в зеленых глазах. - Я скажу сыщикам то же самое, что и вам. - Мистер Квантрил хотел успокоить загрустившую жену Барнаби.
- Не сомневаюсь. - Эмма оценила чуткость вылощенного адвоката.
Мистер Квантрил встал: