Дрожащими руками Грейс выдвигала ящики туалетного столика. Трудно сказать, сколько косметики взяла с собой Вилла. Она всегда покупала дюжины разных баночек. Не могла Грейс знать и про украшения - взяла она их или нет. Среди оставшихся было два или три действительно хороших. Белье Вилла тоже могла купить совершенно новое, более подходящее новобрачной, как и ночную рубашку. А вот халат, что за дверью, можно было оставить здесь без всякого сожаления.
Но весь этот ворох одежды в шкафу наводил на разные мысли. Интересно, Питер Синклер или еще кто-то видели ее в золотом вечернем платье? Вилла в нем должна была быть просто неотразимой. Выбранное с большим вкусом, платье, по всей видимости, имело своим предназначением как можно больше обнажить ее высокие, прекрасной формы, полные груди, подчеркнуть великолепный торс античной богини, округлость маленького живота. А если к этому эффекту прибавить еще и умение Виллы придать как бы невзначай своему замечательному телу различные соблазнительные позы, то по-кошачьи выгнув спину, то изящно наклонившись, будто подбирая случайно оброненную вещь… Да, ее сестра в этом платье кого угодно могла свести с ума!
- О, Вилла! - вдруг вырвалось у Грейс. - Ну почему ты так скрытна? Если не хотела говорить, что с тобой случилось, почему тогда послала мне этот зов о помощи?
Ну да ладно, устало махнула рукой Грейс, теперь мне остается только найти холодильник.
Именно это Грейс и сделала, нашла его, но нельзя сказать, что он был битком набит. Там лежали самые обычные продукты - масло, замороженные овощи, яйца, полбатона хлеба, остатки мяса, аккуратно завернутые в полиэтилен. Все самое обычное, что оставляют, уезжая на день-другой.
Глава 2
Дверь квартиры на Васахусет открыла маленькая девочка. Вся в веснушках, некрасивая, с косичками. За ее спиной стоял такой же некрасивый маленький мальчик.
- Привет, - сказала Грейс. - А мистер Синклер здесь живет?
Дети захихикали.
- Конечно здесь. Он же наш папа, - довольно развязно сказала девчонка. А мальчик чуть сдержаннее, но не желая уступить сестре, добавил:
- Папы всегда живут с детьми и их мамами.
- Помолчи, Александр. Мадам это знает. Моему брату только четыре, - объяснила девочка и уже вежливо добавила: - Проходите, пожалуйста.
Из гостиной раздался голос:
- Георгия, Александр! Не держите мисс Эшертон на пороге!
- Она идет, папа. Я уже ее пригласила.
Грейс увидела мужчину, который вышел, приглаживая густые светлые волосы. Его не назовешь красивым, подумала она, веснушчатый, как и дети, и низковат, но улыбка очаровательна.
- Входите, мисс Эшертон. А вы, оба, - он повернулся к детям, - марш наверх!
Он протянул руку к Грейс, помогая снять пальто. Дети захихикали.
- Но, папа, еще только шесть часов. Мы еще не ужинали.
- Наверх! - пророкотал отец, подняв руку.
Дети, вынужденные признать поражение, испарились. Питер Синклер улыбнулся и повел Грейс в гостиную.
- Это не самый лучший дипломатический прием. Но дети совершенно испорчены. Жена говорит, это из-за того, что мы живем за границей. Что будете пить - шерри, джин или напиток этой страны - шнапс? Нет, вам он не подойдет. Да и сами шведы пьют его только с хорошей закуской.
- Я бы выпила виски. Честно признаюсь, я в полном недоумении - приехала повидаться с Виллой, а столкнулась с этой странной таинственностью.
- Она знала, что вы приедете? - спросил Питер Синклер, стоя спиной к ней и сосредоточенно вглядываясь в содержимое бара.
- Нет, я приехала неожиданно, под влиянием настроения.
- Ладно. На самом деле нет никакой тайны, Вилла пошутила и не рассчитывала на результат, потому никто вас и не встретил. Вы ее кузина?
- Да. Но на самом деле мы как сестры.
Питер Синклер повернулся, подавая Грейс рюмку. Он окинул ее критическим взглядом. С нарочитой медлительностью его глаза заскользили по ее миниатюрной фигурке и без всякого стеснения остановились на груди, затем спустились ниже и снова поднялись и задержались на этот раз уже на волосах Грейс.
- Вы совсем не похожи. Ни капельки.
Как он смеет так бесцеремонно разглядывать меня! - возмутилась Грейс. Ей вдруг стало обидно, что в ее облике для Синклера нет ничего интересного. Конечно, по сравнению с яркой Виллой, Грейс всегда так погружена в себя, хмурая, волосы, как она ни ухаживает за ними, выглядят неопрятными, уж не говоря о том, что она худее Виллы и меньше ростом. Однако она решила не расстраивать себя невыгодностью этого сравнения и вежливо ответила:
- Я не говорю, что мы похожи, просто мы всегда понимали друг друга и все друг другу рассказывали. Или почти все. Я так думаю.
- Но не о предстоящем замужестве, - задумчиво сказал мужчина бросив кусочек льда в ее рюмку. - И вас это беспокоит?
- Конечно. А вас нет?
- Видимо, беспокоило бы, если бы я был с кем-то так же близок, как вы с Виллой. Не знаю. Когда дело касается чего-то серьезного, люди становятся чрезвычайно скрытны. Ну хотя бы из-за боязни, что их планы разрушатся.
- А почему вы все время говорите "были", "была"? - неожиданно взорвалась Грейс. - И по телефону вы сказали, что Вилла была фантастическая девица. А теперь - что я была с ней близка?
- Боже мой! Нельзя быть такой чувствительной к мелочам! Я ничего особенного не имел в виду. В конце концов, ее нет уже десять дней. И на меня работает другая девушка, мисс Дженкинс. Прекрасная машинистка. - Он недоуменно пожал плечами. - Секретарши приходят и уходят. Разве это новость для вас? Вы, кстати, сами не машинистка?
- Нет. - Грейс не хотелось развивать эту тему, тем более, что Синклер, кажется, довольно ловко пытается уклониться от разговора об исчезновении Виллы. Конечно, он же дипломат.
- Пожалуйста, мистер Синклер, уж если не о Вилле, так расскажите что-нибудь об этом таинственном Густаве.
- Ну, так его называла Вилла. Мое имя, кстати, Питер. А вас как зовут?
- Грейс. Вы никогда его не встречали?
- Нет. Я был только боссом Виллы, как вам известно, и не совал нос в ее личную жизнь.
Грейс подавила вздох. Трудно поверить, хотелось ответить ей, но вместо этого она сказала:
- Ну конечно, не совали, я понимаю. Но такая болтушка, как она, уж о замужестве могла бы вам что-то рассказать.
- Я же вам говорю, все самое серьезное люди скрывают.
- Если есть, что скрывать, - с тревогой проговорила Грейс.
- А разве замужество, связанное с бегством, не из разряда таких вещей?
- Похоже, что так. Но почему?
- А кто знает? Может быть, семья мужчины против. Может, он женат и ему надо развестись. А может, просто хотели поставить всех перед фактом.
- Значит, вы ничего не знаете?
Питер сел на диван рядом с Грейс. Его голубые глаза холодно смотрели прямо на нее. Она представила себе, как он способен смотреть на строптивую секретаршу или на иностранца, который никак не может принять британскую точку зрения, и ей стало не по себе. Боже милостивый, мысленно проговорила она, да, Вилле не позавидуешь!
- Я расскажу вам все, что знаю, а знаю я очень мало. Вилла была общительной девицей, вы понимаете, конечно, что я имею в виду. В последнее время, связавшись с неким Густавом, она постоянно стала опаздывать на работу и печатать с ужасными ошибками. Это была безобразная работа, и я вынужден был ей указать на это. Она явно недосыпала. Впрочем, это ее дело. Меня беспокоило только то, что она плохо печатает, и ее недисциплинированность. Об этом я говорю с большим сожалением, потому что мы все любили Виллу. И моя жена тоже. Вилла часто приходила к нам и сидела с детьми. До тех пор пока не встретила Густава, а потом у нее не стало на это времени.
- А Густав швед?
- Похоже. Во всяком случае, имя шведское. Я думаю, он жил где-то за городом, потому что на выходные Вилла обычно уезжала. И вы знаете, как-то утром, недели две назад, она ворвалась ко мне в комнату с заявлением об уходе и объявила, что собирается замуж. И что она пакует вещи и немедленно уезжает.
- И вы согласились?
- А что я мог сделать? Никакого прока от ее работы все равно не было. Вилла понимала, что в любой момент я могу найти девушку вместо нее. Ее даже не волновала зарплата за предыдущую неделю. Она исчезла, не оставив адреса, и ее чек все еще лежит.
- Значит, никто не знает, где она?
- Сейчас никто. Но, пожалуйста, не волнуйтесь так, Грейс. Она объявится. Выпейте еще.
Грейс протянула рюмку. Она мучительно вспоминала, о чем еще хотела спросить. Ах да, беременность!
- Скажите мне, мистер Синклер, то есть Питер, а она случайно не беременна?
Он помедлил, взял серебряными щипцами кусочек льда и шумно кинул в бокал.
- Вполне возможно, - кивнул он наконец. - Она обронила как-то, что надо вовремя успеть к алтарю. Полагаю, намек весьма прозрачный.
- Но у нее определенно было несколько месяцев в запасе, - задумчиво сказала Грейс. - Ведь беременность еще не была заметна? Дело, полагаю, все же в Густаве. Видимо, ей надо было ухватить его, это все равно как успеть на уходящий поезд.
Питер вдруг рассмеялся, его глаза повеселели.
- Не понимаю, почему вы так мрачно настроены? Такое счастливое событие: Вилла заполучила человека, которого хотела заполучить. И если бы она не хотела, она бы не допустила ошибки и не забеременела бы. Так что скоро надо ожидать появления счастливой невесты.
- Хотел ли Густав, чтобы его заполучили? - пробормотала Грейс. - Кстати, как вообще шведы относятся к подобным вещам?
- Да так же, как и большинство мужчин в мире. Видимо, как и девушки, которые пытаются поймать мужчину подобным способом.
- Вы не знаете Виллу. Она бы не позволила себе аборт, лишь бы удовлетворить чьи-то требования, - сказала Грейс. - Уж я-то знаю.
- Любопытно, почему бы она этого не сделала?
- Потому что она уже делала один и говорила, что теперь ее терзает чувство вины, преследует убитый ею ребенок.
- Бог ты мой, я и не подозревал, что она способна на такие сантименты.
- А должен был?! - раздался голос с порога.
Оба разом повернулись и увидели темноволосую женщину с тусклым взглядом.
- Кейт, - подскочил Питер. - Познакомься с Грейс. Это кузина Виллы. Я говорил, что она придет. А это моя жена. Кейт.
Они пожали друг другу руки. Женщина казалась смертельно усталой, ее рука была совершенно безвольной.
- Привет, - сказала она. - Вы сестра Виллы, да? Как же вы оказались в Стокгольме так быстро? Вилла, вероятно, послала за вами?
- Нет. Она написала мне письмо, и такое непонятное, что захотелось прилететь, чтобы повидать ее.
- Бог ты мой! Прилететь только из-за непонятного письма!
- Не только. Она не ответила на мою телеграмму, что совсем не похоже на нее. Впрочем, я могла бы приехать и только из-за письма. - Тон Грейс стал слегка агрессивным. Почему эта женщина считает такие чувства странными для сестер?
- А что за письмо? Вы ничего не говорили мне о нем, - обеспокоенно сказал Питер.
- Да как-то речь не зашла. А это важно?
Грейс не собиралась раскрывать секреты этому незнакомцу. По крайней мере, пока. Она взяла со стола бокал и выпила так быстро, точно ее мучила жажда. Почему это темные глаза Кейт так неотступно наблюдают за ней поверх бокала?
- Вилла написала мне, что попала в ситуацию, из которой не видит выхода. Вероятно, она забеременела? - Грейс ответила Кейт не менее пристальным взглядом.
- Так оно и было, хотя она мне этого не говорила.
Бесстрастность ее голоса поразила Грейс. Неужели этой молодой женщине все совершенно безразлично? Если так, она весьма невыгодно контрастирует со своим мужем.
- Ты не ошибаешься, любовь моя?
- Но я же могу соединять факты? Как-то вечером она чуть не упала в обморок, - сказала Кейт, - хотя выпила всего рюмку. И сказала, что устала. И ночью ее не было дома. А через неделю она подала заявление об уходе. Кроме того, это претенциозное кольцо…
- Кейт имеет в виду кольцо, похожее на то, что передают в семьях по наследству, - объяснил Питер. - Мужской перстень с печаткой, с лазуритом, и на нем выгравирован гербовый щит. Вилла носила его на среднем пальце, оно было ей велико.
- Это гербовый щит семьи Густава?
- Наверное, - пожал Питер плечами. - Я не дотягиваю до уровня старых шведских семей, мы не вращаемся в тех кругах, правда, дорогая?
- И что вы намерены делать, Грейс? - спросила Кейт. - Останетесь здесь, пока не появится Вилла?
- Да, останусь, - только что решила Грейс. - Поживу в ее квартире. Хозяйка говорит, что заплачено до конца года, и я думаю, Вилла вернется. Во всяком случае, там все ее вещи и прекрасная кровать времен Густава III. А пока ее жду - посмотрю Стокгольм.
- Ну что же, наслаждайтесь, - иронически проговорила Кейт.
- А вам он не нравится? Из такси мне показалось, что это красивый город.
- Подождите, что будет зимой, когда повалит снег, ночи станут казаться вечностью. Я провела здесь одну зиму и не знаю, как только не сошла с ума.
Питер трогательно обнял жену.
- Кейт горит желанием уехать в Сурбитон. Не так ли, любовь моя? Но и на Кипре, где много солнца, ты чувствовала себя так же неуютно. Так что дело не в длинной холодной зиме и коротких днях, просто ты постоянно тоскуешь по дому.
Кейт вдруг уткнулась головой в его плечо.
Поверх ее головы Питер посмотрел на Грейс.
- Я подал заявление, чтобы мне подыскали работу дома после этой командировки. Но все равно по контракту осталось еще два года. И поэтому надо терпеть. Не оставаться же навсегда младшим клерком.
- Я ужасно боюсь зимы, - пробормотала Кейт. - Дети все время сидят дома, шумят, и когда ни выглянешь в окно - там сплошная чернота. Меня просто трясет от этого.
- Перестань, дорогая. Все не так уж плохо. А те же вечеринки? Разве не развлечение?
- О да, посольские.
- Ну и что? Бесплатная выпивка, новые лица. Вот и сейчас у нас новый человек. Грейс, вы завтра придете на вечеринку? Как говорит моя жена, в основном будут посольские, но зато вы увидите всех, кто знал Виллу. И может, кто-то что-то расскажет.
- С удовольствием, - согласилась Грейс. - Очень хорошо. - И она поднялась, собравшись уходить.
- Я вас отвезу, - сказал Питер. - Хорошо, дорогая? - обратился он к жене, еще раз прижав ее к себе. - Я быстро. Скажи детям, что я вернусь и пожелаю им спокойной ночи.
В машине Питер вздохнул с явным облегчением.
- Приношу свои извинения за Кейт, но она всегда такая.
- Она здесь так несчастна?
- Думаю, да. Но она и не пытается быть счастливой, хотя, когда выходила за меня замуж, знала, что у нас будет такая жизнь. Она очень домашняя, из большой семьи, и хочет, чтобы все были рядом - отец, мать, тетки. Особенно на Рождество или на день рождения детей. В душе она непоправимо провинциальна.
- А вы нет?
- О, мой Бог! Не поймите меня неверно! Мы привязаны друг к другу. Мы делим все - и хорошее и плохое. Еще потерпим два года, а потом я сделаю все, чтобы работать дома. А чем вы занимаетесь, Грейс? На что живете, я имею в виду?
- Я пишу.
- И сейчас тоже? - В голосе послышалось восхищение. - Книги?
- Романы.
- Ага. Тогда понятны виражи вашего воображения.
- Насчет Виллы? Да нет, я просто пытаюсь собрать факты.
- Да, но вписываете их в мелодраматический сюжет, если можно так сказать. Вот так сорваться в Стокгольм… Признаюсь, вы очень привлекательная девушка, Грейс. И совсем не такая, как Вилла. - Он не сводил с нее своих голубых глаз, задумчивых и холодных.
- Спасибо, - сказала Грейс, понимая, что он из того круга людей, где принято говорить комплименты, за которыми нет ничего. - Но мы не об этом говорим.
- Почему же? Это всегда тема для разговора. И естественная, не спорьте. - Он протянул руку и легонько дотронулся до ее плеча. - Кстати, только не надо ничего сообщать полиции.
- Но мне это и в голову не приходило, - сказала Грейс, искренне ошарашенная.
- Я просто подумал, - он остановил машину возле дома на Страндваген, - что этого не стоит делать. Иначе у нас будет скандал. Престиж страны и все такое, вы меня понимаете? Доброй ночи, Грейс. Надеюсь увидеть вас завтра на вечеринке.
Глава 3
Когда Грейс вошла в дом, дверь квартиры на первом этаже приоткрылась. Итак, фру Линдстром из тех неприятных людей, которые обожают подслушивать и подглядывать. Может, она надеется, что Грейс, проходя мимо, постучит к ней, зайдет и расскажет, что узнала? Грейс, нарочито громко стуча каблуками, пошла наверх, дверь тихо закрылась, и в ее скрипе послышалось явное сожаление.
У Грейс не было времени на фру Линдстром. Она кипела от негодования. У нее, видите ли, мозги романистки! Да кто такой этот Питер Синклер, чтобы смеяться над ее опасениями насчет Виллы!
В тихой спокойной квартире Виллы с сияющим светом ламп Грейс постепенно начала расслабляться: прошлась по комнатам, приняла душ и переоделась. Ну вот, теперь можно спокойно посидеть и подумать.
Итак, Вилла отправила засекреченный зов о помощи. Она должна была знать, что Грейс откликнется немедленно. Тем не менее, она не дождалась ее и исчезла, прежде чем пришла телеграмма от Грейс. Или Вилла собиралась вернуться, или где-то оставила ей послание и его надо найти.
Оно, по всей вероятности, здесь, в квартире. Вилла всегда прятала вещи в неожиданных местах. Например, свои украшения - в старом чайнике для заварки, дневник - под подушкой. Грейс даже с удивлением воскликнула, что забыла про такую важную вещь, как дневник.
Дневник для Виллы всегда был столь же важен, как макияж, как разговоры, как манера держаться. Она воображала себя Фанни Дорней двадцатого столетия, которая описывает для потомков жизнь обычной молодой женщины наших дней. И ни строчки из него нельзя опубликовать, только через сорок лет после ее смерти, говорила Вилла серьезно. И очень жаль, потому что Грейс уже имела удовольствие видеть свои работы опубликованными и знала, как это здорово. И это то, чему стоит позавидовать.
- Но я не писательница. Я летописец, - вздыхала Вилла.
Иногда она давала Грейс почитать отрывки из предыдущих томов (их уже было десять, запертых в ящике с разными вещами в Англии).
Писала она небрежно, нечетко, как и письма, но там были очень сильные места, особенно про аборт, про боль и муки. Эти страницы просто кричали.
- Я не требую, - говорила она Грейс, - чтобы ты все поняла, сестренка. Ты до сих пор заблуждаешься насчет мужчин. Да у тебя и на самом деле все по-другому. У тебя есть твои книги.
"Теперь не заблуждаюсь, - грустно подумала Грейс. - Но где же все-таки дневник?" Она вскочила и стала искать, разбрасывая в нетерпении вещи. Может, он среди книг на полках? Или в письменном столе? Нет, уж слишком очевидно, нет. Может, в подушках на диване или под коврами? За большой темной картиной на стене? Среди тарелок? Под матрасом красивой кровати? В корзине с грязным бельем? В ванной? За бочонками с сахаром и чайной заваркой? В кухонном шкафу или в холодильнике?
- Боюсь, что искать бесполезно. У Виллы никогда нет еды, чтобы хватило даже голодной мыши. А я как раз кое-что приготовил и принес.