- Полагаю, нам надо сделать еще кое-что. Этот Дирк Хэммарфилд, политик, который показался мне таким скользким, он пригласил нашу группу в эту субботу вечером на политический обед. Думаю, он хочет, чтоб мы поиграли, и, наверное, мы так и сделаем. Вы с Барбарой тоже пойдете и, как знать, может, что-нибудь и разузнаете.
- Нет! Это может быть опасно, пока Эдам еще не с нами. Ли, ты с ума сошел!
- Нет, черт возьми, не сошел, Брин. Слушай, мы ничего не будем предпринимать с этими фотками, пока Эдам не вернется. Мы делаем только то, чего от нас ожидают! Но при известных обстоятельствах нам необходимо знать, что происходит вокруг. Подумай, Брин! Разве ты хочешь прожить свою жизнь вот так, постоянно ожидая, что этот парень объявится снова? И если этот негодяй и есть Хэммарфилд, разве ты хочешь, чтобы похититель получил власть? Кроме того, это займет и отвлечет тебя на субботний вечер.
Брин все elite искала способ отказаться.
- А как же Брайан и Кит? Я не могу оставить их одних, если ты хочешь, чтобы мы поехали обе, с Барбарой…
- Они будут у меня дома, и я могу попросить домработницу прийти и посидеть с ними. Мари просто душечка, они прекрасно поладят. Я знаю ее несколько лет, она ответственная, ласковая и абсолютно надежная.
Брин опять нечего было возразить. Почему бы нет? Действительно, в этом визите был смысл. Но выдержит ли она это? Сможет ли она видеть Хэммарфилда и вести себя с ним так, будто ничего не произошло? Нет, это вряд ли! Ли хочет, чтобы она смотрела во все глаза, держала ушки на макушке, искала улики. Сможет ли она?
Да… сможет. Она давно усвоила, что сможет все, что должна. Ей необходимо было как-то пережить эти дни.
Брин исподтишка взглянула на Ли. На его профиль, потом на руку, державшую чашку. Она вдруг вспомнила о том, как он разозлился, когда она нашла его песню, но потом осознала, что ей не хочется об этом думать. Ли так ей помог. Он был здесь, чтобы поддержать ее, чтобы придать ей сил и уверенности, никогда не давил на нее…
Он был ей нужен. И она хотела его… так мучительно… сегодня вечером.
Брин поставила чашку, и их глаза встретились.
- Я… я иду спать, - сказала она, а потом, чуть замявшись, спросила: - А ты собираешься?
Ли долго глядел в ее глаза, а потом кивнул - слегка. Он встал и обнял ее за плечи. Так вместе они поднялись наверх.
В эту ночь Брин любила его с отчаянной и бешеной страстью.
Итак, политический обед, подумала Брин, оглядываясь, когда они с Барбарой сели за предназначенный им столик в отеле "Маунтин-Вью". Люстры сияли как бриллианты, не как простое стекло, шаги официантов в униформах тонули в пушистом коричневом ковре. Столовые приборы сверкали, дамы были усыпаны драгоценностями, закутаны в меха и держали под руки мужчин, одетых в изысканные смокинги.
Здесь было интересно. Интригующе. Если б только не ее нервы. Если бы Эдам был в доме у Ли с его братишками…
Но все есть, как есть, говорила она себе. Завтра, завтра она вернет себе Эдама. После всего этого длительного напряжения и страха финал казался совсем близким. У нее осталась еще одна ночь ожидания, обещавшая счастье, и, несмотря на свое беспокойство, она ощутила нечто похожее на волнение. Но в этой обстановке волнение быстро сошло на нет, и Брин снова почувствовала мучительное беспокойство. Что-то должно произойти - и скоро. Она обязательно что-то сегодня узнает… а если нет, то завтра утром она проснется и события пойдут своим чередом, и, в конце концов, она получит своего племянника.
Брин снова огляделась по сторонам и вдруг напряглась. Был ли Дирк Хэммарфилд, этот вечно улыбающийся политик, похитителем детей? Она сегодня еще раз просмотрела снимки, но даже в формате тринадцать на восемнадцать они были слишком маленькими, чтобы на втором плане можно было хоть что-то различить. Пока Эдам не вернется, она будет увеличивать снимки, до тех пор, пока на заднем плане…
Ее мысли забегали по кругу - Хэммарфилд… мотель "Свитдримз"… фотографии… политики… Эдам.
- Прекрати пялиться! - скомандовала Барбара, пихая ее ногой под столом. - Мы выглядим подозрительно.
Брин посмотрела на подругу, и еще одна мысль неожиданно пришла ей в голову. Сегодня во второй половине дня они с Ли вернулись из его дома к ней в город, чтобы она могла подобрать что-то из одежды на сегодняшний вечер. Когда Ли и Брин уезжали В пятницу, Эндрю выразил желание остаться здесь, чтобы присмотреть за домом. Брин как-то не обратила тогда на это внимания. Но, приехав, нашла кое-что из вещей Барбары - и Эндрю тоже - у себя в спальне.
До этого она не понимала, что между этими двумя происходит нечто. Тем более, когда Эдама похитили, у нее просто не было возможности задуматься об этом "нечто". Сейчас Брин была слегка шокирована. Точнее, не шокирована - удивлена. А теперь еще и обеспокоена. Но Барбара и Эндрю были взрослыми людьми, и как бы Брин ни любила Барбару, она не имела права спрашивать о ее личных делах.
"Значит, достанется нам обеим, - подумала Брин с грустью. - По полной программе".
- Ну, и что ты думаешь? - тихо сказала Барбара, подталкивая ее локтем.
За столом они были вдвоем, поскольку Ли с Эндрю быстро поели, а потом поспешили за кулисы, чтобы еще раз проверить, как подключена аппаратура.
- Я думаю, что стоимостью этого обеда можно было возместить половину национального долга, - ответила Брин шепотом.
Барбара нервно рассмеялась:
- Я имела в виду, что ты думаешь о нашем потенциальном конгрессмене.
Брин пожала плечами. Дирк Хэммарфилд только что закончил представлять группу Ли.
- Думаю, что Ли и Эндрю только притворяются, что сегодня играют за спасибо.
- Я имею в виду, ты считаешь, что это он наш шептун? - совсем уж тихо проговорила Барбара.
Мурашки, которые не оставляли Брин в покое последнее время, забегали еще активнее. Мог ли он быть шептуном? Мог ли он быть тем человеком, из-за которого в эту самую минуту кто-то держит Эдама под замком?
Он так не выглядел. Совсем не выглядел.
- Я не знаю, - честно призналась Брин. - Но почему-то просто не могу в это поверить. Он слишком обаятелен и слишком женат!
- За этими "слишком женатыми" мужчинами только и смотри! - заметила Барбара.
В ответ Брин загадочно подняла бровь и позволила себе повнимательнее разглядеть Барбару. А выглядела та как нельзя лучше. На ней было простое облегающее платье, сшитое из бежевого шелка, а прядки коротких светлых волос свободно вились вокруг лица. Брин про себя решила, что Барбара смотрится так блестяще из-за того, что лицо ее оживлено, а в глазах сверкают бриллиантовые искорки.
- Давай не будем об этом, - тихо сказала Брин. - Я и так уже на взводе.
- А о чем ты хочешь поговорить?
Брин пожала плечами. Не о Хэммарфилде. Не об Эдаме.
- Я хочу поговорить о тебе - и об Эндрю.
Барбара улыбнулась - без тени смущения.
- Я думаю, он замечательный. Понимающий и внимательный, не боится брать от жизни все, и он невероятно секси. И если принимать во внимание его положение в обществе, он удивительно простой. Я знаю кучу так называемых звезд, и все эти парни на одно лицо. Жутко зацикленные.
Брин играла бокалом, в котором оставалось наполовину джина с тоником.
- Я вот что хочу спросить - как ты думаешь, что из этого может выйти?
Барбара рассмеялась:
- Мы не виделись, пока все это происходило, ты же знаешь.
- Я знаю, но если тебе нравится кто-то, кто хорошо…
- Вот и ступай по дороге и посмотри, куда она тебя выведет.
- А тебе никогда не было страшно?
- Брин, ты ведь по уши влюблена в Ли, правда?
- Я… не знаю. Это неправда. Ну да, он мне нравится, - призналась Брин тихо. - Но меня смущает что-то в его прошлом. Так много вещей, которые меня пугают, так много вещей, которых я не понимаю.
Барбара собиралась что-то ответить, но осеклась, поскольку всеобщее внимание обратилось к сцене. Хэммарфилду не пришлось слишком долго представлять артистов. Раздался гром аплодисментов, раздвинулся занавес, все увидели Ли и его группу. Выступление началось с громкого соло ударника, потом Ли запел рок-композицию из их первого альбома.
Как всегда, его голос пронизал Брин насквозь, захватил ее полностью. Как и он сам, его голос был суровым и мужественным, пламенным, но в то же время мягким как бархат. Группа сегодня была одета в белые смокинги, сорочки в рюшах.
Брин до этого ни разу не видела Ли в строгом вечернем наряде и почувствовала, как ее овевает теплое дуновение - такое же, как когда она впервые увидела, как он одевался тем вечером. Элегантная белая сорочка подчеркивала смуглость его кожи, резко контрастируя с острыми чертами лица.
"Я никогда не перестану хотеть его, - призналась себе самой Брин с жалостью к собственной слабости. - Я допустила это грехопадение и никогда от него не избавлюсь…"
Барбара повернулась к ней, тронув за плечо и наклоняясь, чтобы Брин могла ее слышать.
- Терпеть не могу, когда женщина философствует, - сказала она сухо, - но некоторые истины все-таки трудно отрицать. Например, без труда не вытянешь рыбку из пруда.
- Видеоклип скоро отснимут.
- И ты думаешь, он исчезнет так же незаметно, как и появился? Будь уверена, этого не случится, Брин. Уж поверь мне, и это совершенно очевидно - он от тебя просто без ума.
Брин состроила гримасу.
- Может, просто потому, что он чувствует ответственность за то, что случилось. Я имею в виду, - Брин опять понизила голос до свистящего шепота, - что все началось с тех фотографий, что я делала для него.
Барбара фыркнула.
- Думаю, ты плохо знаешь своего мужика, моя сладкая. Ответственность ответственностью, но если он не хочет быть с тобой, то и не будет. И с самого начала любой дурак мог видеть, как вас обоих влечет друг к другу.
- Ну да, - проворчала Брин недовольно.
Она собиралась дать Барбаре достойный ответ на ее бестактность, но почувствовала на плече чью-то руку. Она повернулась и увидела Дирка Хэммарфидда, смотревшего на нее с его обычной улыбкой.
- Как вам вечер, дамы?
Брин охватил озноб. Давно он здесь? Был ли этот радушно улыбающийся человек тем, кто превратил ее жизнь в сущий ад?
Ей захотелось зарыдать, закричать на него: "Где Эдам? Где сейчас мой племянник? Если я не получу его завтра, если он хоть чуть-чуть пострадает, то я…"
Что? Что? Это она была всецело в чьей-то власти. Что она здесь делает? Что она может здесь узнать?
- Прекрасный вечер, благодарю вас, - услышала Брин собственный голос и потом принялась болтать без умолку: - Жареная утка просто восхитительна. А как подан салат! Нечто из ряда вон!
- Сердечки из артишоков были просто бесподобны, - добавила Барбара.
Они переглянулись - что, длительная нервотрепка превратила их в ликующих идиоток, не способных говорить нормально?
- Рад, что угощение вам понравилось, - ответил Хэммарфилд.
Была ли его улыбка действительно радушной? Или в ней было что-то кривое и злобное?
- Кажется, - продолжил Хэммарфилд, - Кондор выбрал эту милую тихую балладу специально для меня. Можно пригласить вас на танец, мисс Келлер?
"Нет!" - захотелось ей закричать на весь зал. Но она подала ему руку - и улыбнулась такой же пластилиновой улыбкой, как и его собственная:
- С огромным удовольствием, мистер Хэммарфилд.
Дирк Хэммарфилд мельком глянул на Барбару:
- Вы не возражаете?
- Ну что вы, - поспешно сказала Барбара.
Едва они дошли до танцпола, как Брин почувствовала себя не в своей тарелке. Дирк Хэммарфилд был приверженцем стиля "щека к щеке, тело к телу". Брин старалась держаться подальше, но, не устраивая сцены, этого было не добиться. Черт бы побрал Ли! Надо было сказать ему, чтобы весь вечер играл только быстрые танцы!
Брин удалось отвести свое лицо достаточно далеко от его плеча - как будто для того, чтобы поговорить.
- И как, мистер Хэммарфилд, проходит ваша избирательная кампания?
- Хорошо. Замечательно! - сказал он, резвясь. Его рука соскользнула со спины Брин на талию, а потом, когда Хэммарфилд неожиданно повернул ее, сползла еще ниже.
Тут Брин осознала, что они находятся прямо перед сценой. Она подняла глаза, чтобы посмотреть на Ли. И хотя голос его не дрогнул и он не сбился с ритма, он смотрел прямо на нее. И она разглядела этот свойственный только ему блеск глаз. Гнев. Не от этого ли он так яростно бил по своим барабанам? Он подумал, что она хотела позлить его? Что ей нравится, как этот политик ее лапает? Это ведь была его идея - привести ее сюда.
- Как получились ваши фотографии, мисс Келлер?
Сердце у Брин екнуло.
- Я вообще-то не знаю, - соврала она. - Я отдала пленку и пробные снимки Ли сразу после съемки.
Брин почувствовала, как у нее подгибаются колени, но она продолжала смотреть на Хэммарфилда, надеясь увидеть, отреагирует ли он как-нибудь на эту ложь.
- Какая жалось. Я бы очень хотел на них взглянуть.
Никакой реакции, его глаза упорно смотрели на нее, а рука сползала все даже и ниже. Он почти что ласкал ее.
Брин скрипнула зубами, схватила его руку - больше такого она терпеть была не в силах - и улыбнулась. Он вполне мог быть похитителем. Он прямо в эту минуту мог удерживать Эдама и… осмеливался прикасаться к ней, будто любовник. Еще немного, и она сорвется на крик, или упадет в обморок, или ее стошнит. Этому должен прийти конец. Она не обязана терпеть такое от кого бы то ни было.
- А где ваша жена, мистер Хэммарфилд? - спросила она. - Не имела удовольствия познакомиться с ней.
Хэммарфилд заметно побледнел. Он приоткрыл рот, чтобы ответить, но вдруг резко повернулся. Брин поняла, что его кто-то хлопнул по плечу.
- Можно разбить вашу пару, сэр? Полагаю, невежливо делать такое с героем дня, но боюсь, у меня не будет другого случая потанцевать с этой дамой.
- Конечно, конечно! - Хэммарфилд похлопал вновь прибывшего по спине, а Брин широко улыбнулась.
Ее спас от чемпиона танцпола по приставаниям и всех прочих возможных болезненных осложнений тот молодой чемпион-гольфист Майк Уинфельд. Его отличала здоровая привлекательность человека, много времени проводящего на свежем воздухе, и Брин была в самом деле ему благодарна.
- Позволите? - спросил он.
- Разумеется! - пролепетала она, вздыхая с истинным облегчением.
Все предыдущее показалось ей каким-то кошмаром.
Он прижал ее к себе, и они заскользили по танцполу в быстром танце.
- Не думал, что удастся увидеть вас так скоро, - сказал он с упреком.
- Я же действительно была занята! - сказала Брин.
- Съемками знаменитостей?
- Танцами для видеоклипа Ли. Я еще и танцовщица.
- Готов поспорить, что так, - сказал он с одобрением.
- Как ваша игра? - спросила Брин.
- О, прекрасно. Иной раз попадаешь в песчаный капкан, но, как правило, можно найти выход. Когда вы сможете сделать мои фотографии?
- Я действительно пока не знаю, - сказала Брин извиняющимся тоном. - Я все еще работаю на Ли.
- Ох, - сказал он грустно, поворачивая ее еще раз.
Брин подумала, что быть танцовщицей хорошо - только профессионал удержался бы на ногах после его наклонов и поворотов.
А потом она почувствовала, что он прижимает ее к себе так же тесно, как и Хэммарфилд. Гольфисты - как и политики - рук на привязи явно не держали. Проблема с Уинфельдом состояла в том, что он был слишком быстрым, и она не могла достаточно быстро двигаться, чтобы избежать его вездесущих пальцев.
Ли был рад тому, что игра была для него была естественна, как дыхание, потому что его ум был в смятении.
Ли невыносимо было видеть ее с Хэммарфилдом и с гольфистом. Она была одета в узкое черное шелковое платье, перепоясанное в талии. Шелк изящно облегал ее формы, а когда она танцевала… когда она двигалась… она была такой подвижной, такой гибкой и прекрасной.
И соблазнительной, как роза в полном цвету.
"Не надо смотреть на нее", - подумал Ли. Игра на ударных - это как дыхание, но барабаны сами по себе звучать не будут. И хотя он исполнял эту песню в сотый раз, в таких условиях…
Он не мог оторвать от Брин глаз. И не мог удержать свое раздражение, от которого его сердце было готово взорваться и разлететься тысячами искр. Она смеялась, болтая с гольфистом. Смеялась… и ее глаза радостно сияли.
"Она не твоя собственность", - резко одернул себя Ли.
Но он не мог отделаться от чувства, будто в какой-то мере это было именно так. Потому что он был от нее в совершенном восторге. Ночью в его объятиях она была обнаженным шелковистым волшебством. Видеть, как другой мужчина прикасается к ней… подобным образом.
От всего этого нетрудно было превратиться в дикаря, хотел он того или нет.
Под белой, в рюшах, рубашкой его бицепсы напряглись и вздулись, он допел последние слова песни и закончил ее раскатистой, постепенно затухающей дробью.
Он едва ли расслышал аплодисменты. Нелепо было соглашаться на это выступление. Похоже, ничего полезного сегодня вечером узнать не удастся.
А чего он ожидал?
Чего-то… чего-то, что должно было произойти.
Но ничего не случилось. Кроме того, что его нервы были напряжены до того предела, за которым он уже не мог управлять собой.
- Хэммарфилд интересовался фотографиями, - сказала Брин, когда Ли завел машину.
Было поздно, в отеле оставались только уборщики. А Ли упорно молчал с того самого момента, как она встретила его за кулисами, когда члены его группы собирали свои инструменты.
Ли смотрел на дорогу и в ответ только хмыкнул.
- Ли, ты меня слушаешь? Хэммарфилд спрашивал меня о фотографиях.
- Я слышал. О чем еще он тебя там спрашивал?
- Что? - пролепетала Брин, сбитая с толку враждебностью, которая слышалась в его вопросе.
Он мельком взглянул на нее, потом снова обратился к дороге.
- Я спросил, о чем еще он говорил.
Брин пожала плечами, все еще не понимая, что за зловещие чувства кипят в его душе, но чувствуя, что придется, тем не менее, защищаться.
- Я не помню.
- Понимаю. Трудно расслышать что-то, когда танцуешь так близко.
- Так близко? Это была не моя идея.
- Ага. Не могла ты его чуть-чуть отодвинуть, а?
- Я пыталась!
- Не смеши меня. Когда ты действительно хочешь оттолкнуть человека, у тебя это очень здорово получается. А этот гольфист - что у тебя с ним?
- Майк Уинфельд?
- Так его зовут?
Брин почувствовала, что разозлена не меньше, чем он.
- Послушай, Ли, я не знаю, что у тебя сегодня были за проблемы, но я не намерена сидеть здесь и выслушивать твои грубости. Играть на этом обеде - это была твоя идея, и ты сам предложил нам с Барбарой туда пойти. Ты настаивал, чтобы я что-нибудь разузнала от Хэммарфилда. Ты…
Брин осеклась, решив не переходить на грубость. Но она была в ярости. Этот вечер с самого начала был невероятно напряженным, а сейчас Ли еще и нападает на нее за то, что сам учинил.
- Ты ублюдок! - выругалась она, нарушив свое благое намерение. - Как, по-твоему, я себя чувствовала? Может, именно этот человек удерживает Эдама! Я и рядом-то с ним находиться не желала!
- Ага. А как насчет Уинфельда?