Вальку? Насколько я знаю, жену Саши - напарника Артема - звали Лилия. Мы с нею не были подругами, но при встрече здоровались. И вдруг - Валька! Кто же тогда у Артема? Какая-нибудь Зина. Блондинка. Я знала в жизни двух Зин и обе были крашеными блондинками. С пышными формами. Наверное, именно такие женщины нравятся Артему, раз он перестал обращать внимание на меня.
Упоминание о Сашиной Вальке застряло у меня в голове как отравленная заноза. Я постоянно примеряла это знание на себя.
- Саша с женой не развелся? - будто невзначай спросила я некоторое время спустя.
- С чего ты взяла? - удивился Артем. Конечно, он обмолвился о неведомой Вальке и забыл. Для него это так, само собой разумеющееся. Живут, как и жили. Недавно дочь замуж выдали…
Все хорошо, прекрасная маркиза! Не считая Вальки, которая ездит с Сашей в рейсы. У меня на языке так и вертелось: Тема, а кто ездит в рейсы с тобой? Но такой вопрос прозвучал бы преждевременно.
Теперь я поняла, как была права Танька, подбросившая мне такую мысль. В конце концов, продлится рейс всего три-четыре дня, и меня не покидала уверенность, что этого времени вполне хватит, чтобы разобраться во всем.
Мама согласилась - я имею в виду свекровь - вместе со свекром отвезти наших детей в лагерь отдыха. Кстати, именно Татьяна достала для них льготные путевки. Мне оставалось лишь подготовить вещи, сложить их в дорожные сумки и отвезти в станицу к Темкиным родителям.
Собственно, Галя с Антошкой как раз сейчас были у них. И отвезли их в станицу вовсе не мы с Артемом, свекор за ними приехал. Артем был как всегда в рейсе, а наши близнецы повисли на деде, едва он появился в дверях.
Теперь я знала, что свекровь присматривала за ними во время моих экзаменов не всегда сама. Случалось, что и она была занята по работе. Тогда подключался свекор. Оказывается, иногда он брал их с собой на работу, и Антошка с Галочкой переходили из рук в руки, от доярок к учетчицам.
- Мы уже соскучились, - мягко выговорил мне Антон Сергеевич. - Ни сами не приезжаете, ни внуков не привозите.
- Артем все время в рейсах, а у нас в издательстве все в отпусках, завалили работой, - стала оправдываться я, при том стараясь не смотреть в честные глаза свекра.
В станицу я поехала рано утром. На этот раз мне хотелось побыть подольше и с детьми, и с родителями Артема. В их обществе мне хоть частично доставалось то семейное тепло, которое из моей семьи неуклонно утекало…
- Вообще-то я пошла в отпуск, - бодро поясняла я, - но решила съездить разок с Артемом в рейс. Говорят, другие жены ездят…
То ли я не умею как следует притворяться, то ли, как говорится, материнское сердце вещее, а только после моих нарочито веселых речей свекровь словно невзначай пригласила меня с собой в сад, усадила на лавочку и заглянула мне в глаза.
- Что, доченька, нелады у вас?
И тут я разревелась. Уткнулась ей в плечо и полчаса усиленно орошала слезами её летний сарафан, а мама гладила меня по плечу и приговаривала:
- Ну, ну, ничего, все образуется! В каких же семьях разладов не бывает? Небось, и не найдешь таких. Милые бранятся, только тешатся. Думаешь, даром народ так говорит?
- Я потому и хочу с ним в рейс съездить, посмотреть, что к чему, - призналась я свекрови в том, о чем матери и не заикнулась бы. - Может, я в чем-то сама виновата? Может, Темка за что-то на меня обиделся?
- Съезди, - кивнула мама, - если он и вправду обиделся, сам ни за что не скажет. Разве что выпытаешь… И еще, доченька, не спеши рубить сплеча. Ты - женщина горячая, я знаю, но будет ли для вас обоих лучше, если вы разбежитесь в разные стороны?
Когда она успела это заметить? Насчет моей горячности. Мне казалось, что перед свекровью я всегда была тише воды, ниже травы, а уж наши с Темкой разногласия мы тем более на суд его родителей не выносили.
- … Артем тоже бывает слишком горяч: не помедлит, не разберется, что к чему, а дверью хлопнет, и все разборки…
Вот об этом-то я как раз и не подумала. Хоть и вслух произнесла что-то насчет собственной виноватости, а в душе ничего такого не чувствовала. Разве я не была ему верной женой все эти годы? Разве я хоть раз ему изменила?
Но что-то все-таки мешало говорить об этом утвердительно. Словно я забыла некую свою провинность, что-то упустила из виду, и в чем-то таки была виновата…
Глава третья
Рейс, в который я с Артемом напросилась, предполагался особенный, потому что он был сугубо частным, коммерческим рейсом. Для него Артем и его напарник Саша Коваль взяли в аренду "камаз"-фуру, чтобы отвести в некий северный город, с управлением торговли которого автобаза, где работали Артема и Саша, имела долговременное сотрудничество.
Мне казалось, что с той поры, как я попросила Артема взять меня с собой, события в нашей с ним жизни закрутились так, что я больше не могла, как прежде, целыми днями перебирать в голове наши с мужем отношения.
И о бессоннице мне пришлось забыть, потому что я вызвалась помогать Артему с Сашей, и помогала, ездила с ними повсюду, оформляла документы, считала деньги, писала сопроводительные бумаги, бегала с ними по начальству, а вечером валилась в постель и засыпала без задних ног. Правда, и Артем в основном ночевал дома. Разве что, ко мне не прикасался…
На переговорах с администрацией пригородного совхоза, откуда мы собирались загружать клубнику, мне пришлось проявлять чудеса дипломатии. Я улыбалась всем направо и налево так, что к вечеру у меня начинала болеть челюсть, и с удивлением открыла в себе способности к кокетству, когда обычный довод шоферов, желающих заработать, и не имевших за плечами ничего, что могло бы гарантировать совхозу выплату ущерба в случае… в случае непредвиденных обстоятельств, не срабатывал.
Директор совхоза взял с нас такой аванс, который, подозреваю, покрывал не менее двух третей себестоимости продукции - нам, понятное дело, клубнику продавали по оптовой цене, но этого ему казалось мало, и он никак не мог решиться поставить под документами свою подпись.
- От вашего предприятия попахивает аферой, - задумчиво говорил он, к моему удивлению, произнося правильно это слово, которое в большинстве случаев не дается даже московским дикторам.
- А какое большое дело аферой не попахивает? - тут же отозвалась я, пока Артем с Сашей лишь покрякивали. - Особенно со стороны, для человека, который не способен к риску…
- Скажите еще, кто не рискует, тот не пьет шампанского! - пробурчал он. - Хорошо рисковать результатами чужого труда.
- Но мы же оформили документы как положено! Как вы говорите, в крайнем случае, суд взыщет с нас все до копейки.
- Пока солнце взойдет, роса очи выест! - отмахнулся этот перестраховщик.
- У нас с мужем есть двухкомнатная квартира… - начала было я и получила болезненный толчок под столом от ноги Артема.
Пожалуй, я действительно увлеклась. Но, как ни странно, на директора это подействовало.
- Ладно, попробую рискнуть, - нехотя проговорил он. - В конце концов, кто не рискует, тот в тюрьме не сидит…
- Типун тебе на язык, Васильич! - не выдержав, проговорил Саша.
- А вдруг у вас получится? Когда-то мы в комсомоле говорили: "Выпьем за успех нашего абсолютно безнадежного дела!"
- Лучше уж, дорогу осилит идущий.
- Хорошо, бог вам в помощь! - директор протянул мне документы и с чувством пожал протянутую мной руку. А вслед все же сказал Артему. - Боевая у вас жена. Завидую. По-хорошему.
На самом деле я вовсе не была так уверена в благоприятном исходе предстоящего рейса, как о том говорила. Начать с того, что на аванс совхозу обе наши семьи сбросились, причем, как мы, так и Ковали вынуждены были занимать в долг у друзей. Правда, и отдача обещала быть оч-чень солидной…
Эта ранняя клубника и на наших городских рынках ещё откровенно "кусалась", а на севере, куда её собирались везти друзья, цены вообще были запредельные.
По-моему, до нас такого ещё никто не делал. То есть, клубника к северянам конечно же попадала, но вряд ли её привозили фурами. Может, кто-то из торговцев решался прихватить пару ящиков, но огромную машину. Почти в начале сезона…
- Не ожидал, что у тебя такой актерский талант, - вроде бы похвалил меня Артем, когда мы сели в нашу машину, чтобы ехать домой.
Вроде похвалил, а прозвучало как оскорбление. Словно я только и делаю, что играю. Вру, иными словами. Насчет последнего он явно переусердствовал. Для нас, Дольских, обвинение во вранье - худшее из оскорблений. Мою маму можно было обвинять в чем угодно, но только не в нечестности. Помню, даже в детстве я могла добиться от неё чего-нибудь всего одной фразой:
- Ты мне обещала!
Она считала, что обманывать детей - самый тяжкий грех. Конечно, и мне приходилось нелегко. Родители добивались от меня выполнения своих требований, заставляя дать "честное слово". Тогда я лезла из кожи.
Артем тоже знал об этом, но отчего-то пер на рожон. Я сделала вид, что не поняла его намека. Как говорится, ещё не вечер. Потерплю. Истина, похоже, достанется мне нелегко.
Даже Саша при словах товарища огорченно засопел на заднем сидении, а я едва удержала себе в руках: мне хотелось с места газануть так, чтобы резина с покрышек полетела клочьями. Что я жду от этого рейса? Возвращения блудного мужа в лоно семьи или возвращения ко мне моего возлюбленного? Полно, да есть ли ещё он у меня?
Так получилось, что мы выехали вечером. Днем фура грузилась в том самом пригородном совхозе - ведь накладная была у нас на руках.
- Четыре дня попотеем, и целый год можно в кошелек не заглядывать! - приговаривал Саша, выруливая с проселочной дороги на автомагистраль.
Больше всего на свете мой муж не любил брать в долг. Под давлением товарища он согласился на операцию "Клубника", как шутил Саша, но раздражение его не покидало: должно быть, злился на самого себя за мягкотелость. Товарищ его это чувствовал, потому и говорил, чтобы в машине не висело тягостное молчание. Я между прочим подумала, что прежде никто не мог сказать, что у Артема тяжелый характер. Теперь же он на глазах превращался в педантичного зануду.
- Если Валерия и вправду возьмет товар прямо с колес, а нам даст наличку в зубы, мы же станем миллионерами…
Так рассуждал вслух Саша, как если бы он и сам побаивался риска, к которому склонил друга.
- Лишь бы другой кто не дал нам в эти самые зубы… На дорогу гляди, коммерсант! - хмуро бросил товарищу Артем, хотя Саша столько лет провел за рулем, что мог бы, наверное, вести машину и с закрытыми глазами.
Мне казалось, муж уже жалеет, что дал согласие взять меня с собой, вот и злится, отвязывается на товарища. Но Саша, вроде, не обращал внимания на его недовольство. Привык? Неужели Артем теперь и в рейсах такой же невыносимый, как дома?
Ничего, Белла, терпи! Разве ты не для того поехала вместе с ними, чтобы ещё раз убедиться, как мало общего теперь между вами? Не говоря уже о любви. От неё точно остались лишь воспоминания. Рожки да ножки, как любит говорить моя свекровь…
Странно, но я только сейчас поняла, что никогда не расспрашивала Артема о его работе. То есть, из вежливости я задавала дежурную фразу:
- Как рейс?
И слышала такой же дежурный ответ:
- Нормально.
Мне и вправду казалось, что говорить не о чем. Что Артем мог мне рассказать? "В ту сторону, дорогая, я крутил баранку гораздо медленнее, чем обратно?"
А, между тем, открытия мои начались чуть ли не с первых километров пути. Нет, я, конечно, слышала прежде возмущенные рассказы водителей о рэкете в мундирах, но даже и помыслить не могла, что обирают водителей эти самые мундиры постоянно, безнаказанно и безжалостно. Куда там сицилийской "Коза ностре"! Все дороги России оплетены паутиной рэкетирских поборов - ни один водитель не проскочит ни в какой населенный пункт не заплатив дани "гаишнику". То бишь, гибэдэдэшнику, хотя первое слово все ещё осталось в ходу.
Бороться с этим так же бесполезно, как подавать в суд на голубей, которые пачкают твой балкон…
- Недавно я вез муку в Белоруссию, - посмеиваясь, рассказывал Саша, - и считал, сколько раз меня остановят на постах. Досчитал до двадцати и плюнул. Сбился со счета.
Теперь мы общались с ним, а Артем перебрался на спальное место и дрых без задних ног, как мне казалось. Еще бы, опять вчера, за несколько часов до отъезда, он опять пришел домой под утро, поспал всего полтора часа, а потом ему пришлось подниматься.
Пусть спит, мне с Сашей не скучно, он развлекает меня изо всех сил, рот не закрывает. И поет, и стихи читает - вот бы удивилась моя мама: простой шофер, а читает наизусть Высоцкого… Впрочем, нет, она бы не удивилась. По её мнению, Высоцкий - поэт плебеев. Кому ж тогда его цитировать, если не простым шоферам?
Но я, кажется, тоже не выспалась. Вначале ждала Артема, не могла заснуть, а потом не могла заснуть от злости, потому что на мое предложение поговорить, Артем усталым голосом ответил:
- Давай завтра, а? Мне надо хоть часок поспать…
Мой муж наловчился от меня отбиваться. "Давай поговорим завтра", "Я смертельно хочу спать!", "Сколько можно говорить об одном и том же!" И все в таком роде. Не думаю, что он - первооткрыватель в этом деле. Прикидываться шлангами пытается большинство провинившихся супругов.
Как непохож был Артем нынешний на прежнего. Мы и раньше, считая свой брак вполне благополучным, могли с ним ругаться, но он никогда не уходил от ответа, а если был виноват, то просил прощения с самым смиренным видом.
Теперь он не только не делал этого, но и откровенно "нарывался", словно хотел своим напором взорвать наш и без того хрупкий союз.
Поймала себя на употреблении сленга и опять вспомнила маму. По отношению к Артему она не хотела быть объективной ни в чем.
Недавно, зайдя вечером ко мне на кухню, "по пути", как она сообщила, Галина Аркадьевна произнесла:
- Решетняка, конечно, дома нет. Как всегда в рейсе?
И, дождавшись от меня кивка, протянула:
- Подумать только, дома не бывает, а когда успевает!
- Что именно? - напряглась я: в последнее время только и ждала, что кто-нибудь сообщит мне какую-нибудь гадость, после чего мой брак с Артемом станет вконец невозможным.
Но даже и в этом случае я не хотела, чтобы кто-то говорил о моем муже плохо. Говоря словами старшего брата из известного детского стихотворения: "А когда мне будет надо, я и сам его побью!"
- Знаешь, что сказал мне Антошка? Что отец его друга попал в аварию и ласты склеил! Это же типичный шоферский жаргон!
Вот бы она подивилась, узнав, что такие слова приносит в дом вовсе не Артем, а моя подруга Татьяна, которая окончила университет вместе со мной и считается одним из лучших пишущих филологов города.
То ли я так глубоко задумалась, то ли задремала, так что не сразу сообразила, что мы останавливаемся. Саша что-то негромко, но зло буркнул, и Артем сразу вскочил:
- Это что за остановка - Бологое иль Поповка? - спросил он стихами Маршака, которого читал нашим детям лет шесть назад.
- Мало-Степанец, - сказал Саша, - пора платить.
Он взял документы, Артем вылез следом, и я, от нечего делать, тоже подошла поближе. Сержант-гаишник, кажется, требовал с водителей нашей и двух других машин больше положенного. Расценка на взятку - что может быть смешнее!
Палыч - один из водителей соседней машины, выбранный другими шоферами для ведения переговоров с рэкетирами в погонах, тщетно что-то доказывал сержанту, но тот стоял на своем. И тогда в разговор вмешался мой муж.
- Зря ты, Володя, на нас наезжаешь, - вроде с улыбкой, но с металлом в голосе заговорил Артем. - Мы порядок не нарушаем, платим по уговору…
- Откуда ты знаешь, как меня зовут? - закричал обеспокоенный сержант. Теперь, похоже, и он хотел отправить побыстрее с глаз долой слишком осведомленных шоферюг.
- Да кто ж тебя не знает! - уверенно говорил мой муж, а я готова была дать сто против одного, что он нагло врет. - Ты своими придирками затрахал не только наш край, но и две соседних области.
Разговор между ними был, конечно, не для женских ушей, но я упорно держалась за спинами мужчин, стараясь не пропустить не одного слова.
- Езжайте! - махнул рукой сержант; водители так выбили его из колеи, что он не сразу смог засунуть в карман причитающуюся ему мзду.
Мы поехали дальше, и Артем теперь не спал, а болтал с Сашей, свесившись со спального места.
- Ты что, в натуре его знаешь? - удивлялся Саша.
- Какое там, знаю! У него же на руке наколка: "Вова". Ты не заметил?
- Не до наколки было. Разозлил он меня, волчара позорный! Если бы я был миллионером, я бы ездил на "Мерседесе" и раздавал таким вот живоглотам отнятые у честных граждан бабки, а когда я пашу как папа Карло, чтобы кормить этих сук…
Они замолчали. Приемник в кабине, настроенный на "Радио-ретро" негромко бубнил знакомые мелодии, и Саша стал подпевать:
- Ветер с моря дул, ветер с моря дул, нагонял беду, нагонял беду, - а потом, скосив на меня глаз, продолжал на тот же мотив. - Спать отправь жену, спать отправь жену, спит ведь на ходу, спит ведь на ходу!
Но я встрепенулась и стала доказывать, что вовсе не хочу спать. Я твердо решила просидеть рядом с водителем всю смену, но примерно через час таки заснула и разбила бы себе лицо о приборную панель, если бы не Артем, незадолго до того сменивший Сашу. Муж и придержал рукой мое падение вперед.
- Спите на посту, рядовой! - сказал он насмешливо.
Вот и все сочувствие. Жалости у него ко мне не было, сама напросилась. Теперь он невольно отыгрывался на мне за мое пренебрежительное отношение к его работе. Подумаешь, тяжелый труд! Крути себе баранку, вот и все дела. И вот я позорно заснула, ничего не делая, просто сидя рядом, а ведь тот, кто за рулем, должен следить за дорогой и не позволять себе расслабляться…
Теперь никто меня не стал слушать, просто запихнули наверх:
- Спи!
И я уснула. Проснулась от негромкого разговора друзей.
- Мне бы такую жену, как твоя Белка, - говорил Саша. - А ты, Решетняк, харчами перебираешь. С моей Лилькой не больно попрыгал бы. Не баба, а змея подколодная…
- Что имеем, не храним, потерявши - плачем, - согласно кивнул Артем, чему я ужасно удивилась.
Мне казалось, что он только и ждет повода, чтобы разойтись со мной. Что же я такое важное проглядела?.. Понятно, думала только о себе. Крути себе баранку. Это ж надо, говорить подобное о тяжелейшей работе!
Артем приезжал из рейсов уставшим не только физически, но и морально. Скольким унижениям подвергались на дороге водители, которые зарабатывали деньги в поте лица своего, без нормального отдыха, полноценного питания! Ко всему прочему, люди, дело которых было облегчать им работу, служили лишь дополнительным препятствием, для преодолевания которого требовались немалые душевные силы.
- Помнишь, - рассказывал Саша, - я ездил без тебя в леспромхоз?
- Это когда у тебя приступ был? - вспомнил Артем.
- Тут и у здорового бы сердце схватило. Представь, везу эти проклятущие доски. Уже все, что имел, на взятки отдал. Но нет, останавливает меня на дороге - заметь, не на посту - лейтенант. Буквально на въезде в город, когда я уже и не ждал…
- За мостом? - уточнил внимательно слушавший муж.