Он швыряет меня на пол, наваливается всем телом, и снова я ловлю себя на мысли, что, несмотря на страх, получаю удовольствие, которое никогда не испытывала. Я кричу – он зажимает мне рот, а тело моё движется в такт его движениям.
Потом он выходит из комнаты, через несколько минут возвращается с белым мужским плащом, протягивает мне. Напяливаю плащ на себя, утопаю почти полностью. Заталкиваю нечто, когда-то бывшее моей одеждой, в сумку. Он за руку ведёт меня по сонному дому, выходим на улицу. Усаживает на переднее сиденье автомобиля, выезжаем со двора. Молча движемся по пустынной утренней трассе. Только из магнитолы Александр Новиков тихо бормочет что-то о воровской любви.
Уже на подъезде к Москве задумываюсь: куда он везёт меня. Что, если в клуб? И как я доберусь домой в таком виде?
– Я живу на улице Студенческой. Дом 11, квартира 48.
Он молча кивает головой. Я вдруг понимаю, что глупо называть адрес предположительно бандиту. "Ах, какая разница, что он знает, где я живу!" – решаю для себя и успокаиваюсь до такой степени, что начинаю дремать.
Я не чувствую, когда машина останавливается. Предположительно бандит толкает меня в плечо, открываю сонные глаза.
– Оксана! До квартиры дойдёшь или тебя проводить?
– Нет, нет! Дойду!
Быстро выскакиваю из машины. Не успеваю захлопнуть дверцу, как чёрный БМВ срывается с места. Бреду домой, путаясь в полах длинного плаща; радуюсь, что утро раннее и двор безлюден.
Попав в квартиру, тотчас иду в ванну, набираю полную воды и долго отмокаю в облаке пены и ароматических масел. Понимаю, что смыть весь ужас не смогу, как ни старайся. Но хотя бы успокаиваюсь. Хорошо, что воскресенье!
Иду в спальню, с намерением проспать весь день. Внезапно вспоминается, что он назвал меня по имени. Откуда он знает? Я же не говорила! Да он и не спрашивал. Это последняя тревожная мысль, которая проскальзывает в измождённый уставший мозг. Я отгоняю её и засыпаю, почти на весь день.
Раздумья
На следующий день, когда организм справился с физической и душевной усталостью, я занялась самобичеванием, самокопанием и самовнушением. Потому что поделиться, что произошло, не с кем. Кому я могу рассказать? Подругам? Так сложилось, что подруг у меня много, но настоящей ни одной.
И я давно поняла: им можно только хвалиться. Говорить о проблемах – давать лишний повод позлорадствовать. Не хочу. И я отлично знаю, что в глаза мне скажут "бедненькая, как я тебе сочувствую", а за спиной "так ей и надо".
Рассказать матери? Предвижу два варианта действий моей энергичной мамаши. Первый: любыми способами найти и наказать обидчика, вплоть до объявления на телевидение и обязательно заявление в милицию. Что я буду при этом чувствовать, неважно. Второй, это если первый, по мнению мамы, не подходит: прочитать мне длинную нравоучительную лекцию о моём неправильном поведении, о том, что, скорее всего, это я спровоцировала негодяев. Успокоить меня, а, главное, себя, чувством исполненного долга, и удалиться с фразой: "А я тебя предупреждала!". Она так много читала мне лекций во время недолгих визитов в детстве, заменяя этим всё воспитание, что, вполне возможно, темой одной из них и было "Как избежать маньяка".
Поэтому я пытаюсь сама разобраться во всём, что со мной произошло. Я замкнулась в себе, мне не хочется ни с кем общаться, не хочется никого видеть, я сторонюсь увеселительных мероприятий и шумных компаний.
Правда, осуществить всё, что хочется, очень трудно. В понедельник утром позвонила мама и сделала выговор за то, что я не приехала в гости в воскресенье, как обещала. А потом – хочешь, не хочешь – я должна посещать универ.
После первых лекций ко мне подходит Владимир, мой робкий спутник из бара.
– Оксана, у тебя всё в порядке? – смущаясь, спрашивает он.
– А ты как думаешь? Всё отлично! – язвительно выдаю в ответ.
– И что нужно было тем парням?
– Ты не поверишь, они спрашивали, как проехать в библиотеку! Пришлось показать!
– Оксана, ты же понимаешь, я всё равно ничего не мог бы сделать, их было трое, – виновато объясняет он. – Я даже до бара не успел добежать, чтобы позвать на помощь, как вы… они… уехали. Ты ведь не обижаешься на меня?
– На кого мне обижаться? Тебя нет! Ты весь вышел!
– Понял. Когда перестанешь злиться, скажешь.
– Не дождёшься, – шиплю ему в спину и навсегда вычёркиваю из списка друзей.
Сидя на следующей лекции, задумываюсь: если бы в баре я была с таким парнем, как Он (имени не знаю, поэтому мой насильник – Он), меня никто не посмел бы обидеть. Оглядываю аудиторию, понимаю: в ней нет никого, хотя бы отдалённо похожего, и никого из них я не хотела бы видеть рядом.
Ещё я никак не могу разобраться и объяснить самой себе собственные ощущения. Я чувствовала боль от его слишком жёстких ласк и поцелуев – это понятно. Я чувствовала страх, что он может применить ко мне ещё большую силу – это естественно. Был стыд – ведь никто не спрашивал моего согласия. Но почему моё тело, моё сознание утопало в наслаждении, заглушающем и боль, и страх, и стыд. Я что, ненормальная? Почему с обычными парнями я не получала удовольствия. Только разочарование. А с ним…
Впрочем, мой сексуальный опыт можно пересчитать по пальцам одной руки. Пальцев достаточно трёх.
Первый опыт звался Гриша. Высокий голубоглазый самовлюблённый самоуверенный красавчик. Мне польстило, что он обратил на меня внимание, пригласил в кафе, предложил встречаться. Я не очень сопротивлялась, когда он, через неделю встреч, намекнул на романтический вечер. Понимала, чего он хочет, и сама стремилась испытать, наконец, то райское блаженство, о котором взахлёб рассказывали подруги. После их откровений неудобно было оставаться единственной девственницей на курсе.
Итак, я согласилась. Первые посылы к тому, чтобы сбежать, начались с поцелуев. Мне не понравились его мокрые губы на моём лице, хотелось встать и просто умыться. Заставила себя терпеть. Может, райское наслаждение где-то впереди? Гриша почему-то решил, что для первой ночи подойдёт машина, большая "Ауди-100", подаренная ему папиком. Тем более что на заднем сиденье этого автомобиля побывало немало девушек, и никто не жаловался. Я тоже не жаловалась, я просто отказалась с ним дальше встречаться. Он обиделся, и, чтобы не потерять авторитет, растрезвонил по всему универу, что я фригидная, и это он отказался встречаться "с рыбиной из морских глубин". Но я до сих пор не представляю, кого может зажечь неудобное сиденье автомобиля, царапающее спину. Сопение и пыхтение где-то в районе уха. Но и, конечно же, боль, не проходящая ни на минуту, пока он был во мне.
Я знала, что будет больно, готовила себя. Но слышала, что это всего лишь на миг, а потом ничего не чувствуешь. А тут полное ощущение, что тебя там режут с начала до конца. Может, со мной что-то действительно не так, я действительно холодная и фригидная?
Проверить решилась только через полгода. Вадик был нежный, ласковый, обходительный и очень нерешительный. Мы были у него дома, пока его родители отдыхали на даче. Романтический ужин при свечах. Мягкая постель под шёлковыми простынями. Я была зажата, потому что боялась повторения боли, он – потому что боялся меня. Помню его дрожащие руки, его лоб, покрытый испариной. Он очень старался быть галантным кавалером, но его галантность в этом вопросе не помогла. Я снова ничего не чувствовала, кроме раздирающей боли. Наши отношения тихо сошли на нет после единственной ночи.
Третий опыт был ничем не лучше первых двух. Я пыталась узнать, что со мной не так. С матерью на подобные темы я никогда не говорила. А подруги пояснили, что, скорее всего, я просто была не готова, а партнёр не позаботился об этом. Что должен делать партнёр, чтобы я подготовилась, я так и не поняла. Поэтому в неполные двадцать три года я считала себя наивной неудачницей в любовных отношениях (а теперь ещё и ненормальной), а моё окружение полагало, что я просто холодная недотрога.
К концу недели, когда исчезли синяки на руках и прошёл психологический шок, я поймала себя на мысли, что тоскую, что где-то в глубине души хочу Его увидеть. Просто увидеть.
Но тосковать долго в одиночестве мне не позволили. В пятницу утром позвонила мама и предупредила, что вечером навестит пропавшую дочь. Мои отношения с родителями складываются по давно установленному графику: примерно раз в неделю я созваниваюсь с матерью, раз в две недели либо я навещаю родителей, либо они приезжают ко мне. В прошлое воскресенье меня ждали в гости, но я по известным причинам пропустила визит. Теперь придётся встречать маму у себя и готовиться к "инспекции".
Неожиданность
Возвращаясь вечером из универа, вижу машину родителей во дворе. У мамы есть ключ, поэтому быстро поднимаюсь на свой седьмой этаж в предвкушении тёплого приёма. Не успеваю войти в квартиру, как в коридор из кухни выбегает мама. Судя по её лицу, тёплый приём откладывается. Судорожно припоминаю, что я натворила. Не помыла посуду? Не застелила постель? Пыль под шкафом? У меня всегда порядок, но предугадать, что на этот раз не понравилось моей властной мамочке очень трудно.
– Привет, мамуль. Что-то случилась?
– Да, – странно озираясь, шепчет она.
– Что? С отцом что-нибудь, да?
– Отец в порядке, заходи!
Я облегчённо вздыхаю. Последнее время мы очень беспокоимся за здоровье отца, у него проблемы с сердцем.
– Но так что же всё-таки произошло? Мама, у тебя такой вид, как будто тебя, по меньшей мере, ограбили.
– Ты угадала!
– Что?
– Правда, не успели. Но собирались ограбить. И не меня, а тебя!
– Мама, что ты говоришь такое, и почему ты всё время шепчешь?
– Скажи честно, у тебя есть кто-то, кому ты доверяешь ключ?
– Нет.
– Ты недавно теряла ключи?
– Нет.
– У тебя иногда живёт кто-нибудь из знакомых?
– Да нет же. Почему ты так странно разговариваешь?
– Почему? Ты спрашиваешь, почему? Иди сюда. Как ты объяснишь это? – она указывает рукой на гостиную.
– Да что, собственно, происходит? – бросаю в прихожей сумку и, не раздеваясь, вхожу в комнату.
– Привет! Прости, что без предупреждения.
В кресле сидит Он. Мой насильник, мой мучитель. В костюме, при галстуке. Нога за ногу, вальяжно откинувшись на спинку. Целая гамма чувств проносится в душе: удивление, страх, ненависть, негодование, радость… Радость?
Всё это, наверное, отражается на моём лице, потому что Он, видя, как одно сменяет другое, улыбается.
– Так мне объяснит кто-нибудь, что это за нахал, который проник в квартиру без хозяйки, и мало того, что не позволил нам выйти, даже не дал позвонить до твоего прихода.
– Вы хотели вызвать милицию, а это, по-моему, лишнее. Я же сказал, Оксана придёт и всё объяснит. Верно?
Все выжидательно смотрят на меня. Я прихожу в себя и понимаю, нужно объяснять или хотя бы что-то делать, а не стоять столбом. Решение играть приходит на каком-то подсознательном уровне.
– Мама, это мой знакомый, друг, я просто забыла, что пригласила его. Ничего страшного. Мне жаль, что так получилось.
– Он твой друг? Этот грубиян, этот верзила, этот… С каких пор ты дружишь с бандитами? – на повышенном тоне завершает она.
– Мама, это всё не так, – пытаюсь говорить убедительно, удивляясь прозорливости матери.
– Что не так! У него всё на лице написано! Да, и как он вошёл без ключа, когда мы приехали, он уже был здесь!
– У него был ключ, – соображаю на ходу. – Я же сказала, что забыла. Мама, я завтра позвоню. Всё хорошо. А сейчас тебе лучше уйти.
– Мне? Мне уйти, а не ему? Нет, я всё-таки вызову милицию, мне это совсем не нравится.
– Оля, нам действительно пора, – в комнату вдруг входит отец.
– Папа! – целую его в щёку. – Я не знала, что ты тоже приехал. Где ты был?
– Там, где твой друг приказал нам находиться – на кухне.
– Что? Ой, папа, прости меня, я такая забывчивая, эти экзамены сводят с ума, я завтра позвоню и всё объясню. Но вам действительно сейчас лучше уйти, – с импровизацией у меня, надеюсь, порядок. Только что я буду сочинять завтра!
– Ты уверена? – переспрашивает отец.
– …Да, – помедлив, но всё же уверенно говорю я.
– Оля, твоя дочь взрослая, она вправе решать сама, пошли.
– Нет, я этого так не оставлю, я не уйду, я сообщу в милицию. Да я просто боюсь оставлять её с ним, – мать пытается сопротивляться, но отец решительно берёт её под руку.
– Мама, не волнуйся, вы его неправильно поняли, вы его не знаете. Он пришёл по делу, он скоро уйдёт. Я завтра позвоню. До свидания. Я вас люблю.
– Уверена, что ты его знаешь? – уже у порога ещё раз спрашивает отец.
Я улыбаюсь, пожимаю плечами и закрываю дверь.
Родители ушли. Почему я так поступила? Почему не кричала, не возмущалась вместе с матерью, не пыталась вызвать милицию. Понимаю, что поступила импульсивно, не подумав, просто почувствовала: я должна так сделать. Но почему? А теперь не могу понять, как быть дальше, как вести себя с ним, как Он поведёт себя, зачем вообще Он здесь? Я помню, что совсем недавно думала, что хочу его увидеть вновь. И вот он здесь. Нужно сделать несколько шагов, и он будет передо мной. Но я боюсь. Все мои противоречивые чувства заглушает страх и какое-то необъяснимое волнение.
И вот я стою в прихожей, не решаясь войти в собственную комнату.
– В конце концов, кто здесь хозяин… хозяйка, – говорю себе и принимаю решение вести себя дерзко, разыгрывая возмущение, чтобы за этим спрятать страх и ещё какие-то чувства, совсем непохожие на ненависть, что так смущает и удивляет.
Репетирую первую фразу, смотрю на себя в зеркало, поправляю волосы, набираю в грудь больше воздуха и шагаю в гостиную. Стараюсь не смотреть на него, потому что знаю: под его взглядом растеряюсь.
– Итак, я хотела бы узнать… – начинаю от порога, глядя в окно поверх его головы.
– …Какого чёрта я здесь делаю? – перебивает он меня.
Я, наконец-то, решаюсь взглянуть на него. Он сидит в той же расслабленной позе, подпирая рукой подбородок, и невозмутимо улыбается. Трудно сохранять маску возмущения перед этой обезоруживающей улыбкой, но я отчаянно стараюсь:
– Я бы выразилась мягче, но всё-таки мне интересно узнать, как вы сюда попали. Уж я-то знаю точно: ключ вам не давала.
– Это совсем несложно. Кстати, я бы посоветовал сменить замок, твоя дверь слишком лёгкое препятствие для грабителей.
– Наподобие вас? – выдаю я резко.
– Ну, это уж слишком! – улыбка на его лице сменяется жёстким холодным огнём, от которого мурашки бегут по коже.
– Так что же вам от меня нужно?
– Абсолютно ничего. Я пришёл не за твоим, а за своим. Ты вернёшь мне плащ?
– Что? Ах, да!
Так просто. Это объяснение окончательно сбивает меня с толку, я уже не могу играть роль обиженной хозяйки. Он вовсе не вор, не злодей – он просто пришёл забрать свой плащ. Ослепительно улыбаюсь:
– Сейчас принесу его, он в прихожей, – проговариваю чересчур поспешно и выбегаю из комнаты.
Я совершенно забыла о нём, после того, как повесила в шкаф в то утро. Хватаю плащ, как, наверное, утопающий хватается за соломинку. Вхожу в гостиную.
– Вот он! – с плохо скрываемой радостью и каким-то облегчением подаю ему.
– Давай выпьем!
– Что? – я ещё протягиваю плащ.
– Да чёрт с ним! – он хватает его и отшвыривает в сторону. – Ну что, ты выпьешь со мной?
– Выпить? Зачем? Что мы будем пить?
– Вино, конечно.
Он встаёт с кресла и подкатывает журнальный столик на колёсиках, на котором бутылка вина, коробка конфет и сверху огромный букет алых роз. Как я раньше не заметила этот натюрморт!
– Это тебе, – говорит он, не глядя на меня, так как занят. Одной рукой открывает коробку с конфетами, а другой протягивает букет, как-то неловко, стеблями вверх, будто веник.
– Мне? Зачем? – растерянно выдаю я.
Он смотрит на меня, приподняв бровь, положение цветов не меняется:
– Знаешь, до сих пор не понимаю, зачем девушкам дарят цветы. Пустая трата денег. Через два дня всё равно выбросишь. Хочешь, выброшу сейчас?
И он намеревается запустить букет туда, где сейчас валяется его плащ.
– Нет! – ору я и хватаю букет. – Их дарят потому, что девушкам они нравятся. Поставлю в воду.
Подхожу к стенке, чтобы достать вазу. Он следует за мной:
– Я могу взять твои бокалы?
– Да, конечно, – отвечаю и убегаю на кухню с букетом.
Розы великолепны. Огромный букет из… не могу сосчитать, скольких цветов, изящно и просто перевязан золотой ленточкой. Набираю воду, втискиваю букет в вазу. Любуюсь. Перевожу дыхание. Заставляю себя успокоиться. Возвращаюсь в гостиную. Он стоит посредине, держит в руке два наполненных бокала, протягивает один мне. Хватаю вино, сразу подношу к губам, понимаю, что тороплюсь, нервно улыбаюсь. Он отвечает снисходительной улыбкой. Подносит свой бокал к моему, слышу лёгкий звон.
– За знакомство. Меня зовут Александр. Можно Саша.
– Оксана, впрочем, вы это и так знаете.
– Да, знаю. Кстати, я не преподаватель английского в твоём университете, прекрати говорить мне "вы", заметила, я тебя всё время на "ты" называю.
– Вы… Ты знаешь, что я учусь в университете? А что ещё ты знаешь?
– О! Гораздо меньше, чем хотелось бы. Когда-нибудь ты расскажешь мне всё, что меня интересует.
– Когда-нибудь?.. – я не договариваю, потому что замечаю, как он медленно приближается ко мне.
– Почему ты не пьёшь?
Он подталкивает мой бокал к губам. Я машинально, исключительно повинуясь ему, пью. Он, не отрываясь, смотрит на меня, я тоже не могу отвести от него глаз. Меня охватывает нервная дрожь, быстро ставлю бокал на стол, чтобы не заметил, как дрожат руки. Беру конфету, кладу в рот.
– Нравится? – спрашивает он, то ли о конфетах, то ли ещё о чём.
– Да, я обожаю сладости, только не говори, что ты и это знаешь, – вино начинает действовать, я заметно расслабляюсь, по крайне мере язык не примерзает к нёбу.
– Об этом я догадываюсь. У тебя своеобразная коллекция. Пока тебя не было, я с интересом её рассматривал, – говорит он, показывая на полку, где мои книги, атласы, сувениры в виде кораблей, ракушек, экзотические маски. – Похоже на квартиру любителя путешествий и приключений.
– А я и есть любитель приключений. Правда, пока удаётся читать о путешествиях, а не участвовать в них. Эту библиотеку я собирала лет с девяти. Наверное, выросла на этих книгах. Обожаю романы о сильных людях, где они открывают новые земли, пиратствуют, покоряют моря, народы…
– …женщин, – добавляет он.
Щёки мои моментально вспыхивают, но стараюсь не терять самообладания.
– Иногда и женщин. А эти экзотические сувениры, – спешу сменить тему разговора, – зная мои увлечения, мне привозили из загранок родители.
– Крутые у тебя родители.