– Из-за чего вы ссорились ночью в ту пятницу, Чед? – снова спросила я и стала терпеливо ждать, покуда он вымучит какой-нибудь ответ.
– Я ее бросил! – наконец выпалил он и отвернулся к полкам. – Мне неприятности ни к чему!
– Угу. Брехня это. Кто так делает – бросить девушку, потом вернуться и расцарапать ей машину? Смысла никакого, если только тебя самого не бросили.
– Я ей машину не царапал!
– Не верю.
– Ну, это уж ваша проблема.
– Не вижу, Чед, зачем бы тебе ее бросать. Эрин сорвалась с крючка у Брюса и Кристал, поскольку ушла из дома. Но ты-то по-прежнему мог доставать своего старика, продолжая с ней встречаться.
– О моей семье вы ничего не знаете!
– Ничего? – Я обвела взглядом гараж, где каждая вещь лежала на своем месте и было место для каждой вещи. – Папаша у тебя помешался на дисциплине. Правильно только то, что делает он. Его мнение – единственно верное. Все остальные в доме годны только для того, чтобы обслуживать его и соглашаться с его превосходством. Продолжать или хватит?
Чед метнулся обратно к машине и начал яростно тереть полотенцем засохшие на полировке капли воды.
– Он тебя сожрет, если ты не ототрешь эти пятнышки, верно, Чед? – спросила я, обходя следом за ним вокруг автомобиля. – Пятен на машине быть не должно. Что подумают соседи?! А представляешь, если они узнают про вас с Эрин? Позор какой – спутаться со сводной сестрой! Практически кровосмешение. Нашел ты у папочки любимую мозоль, а?
– Леди, вы меня злите!
Я не стала объяснять ему, что того и добиваюсь.
– Скажи мне то, что я хочу знать, и я уйду.
– Нечего тут говорить. Где Эрин, я не знаю, и мне наплевать!
– Не сомневаюсь; но посмотрим, что ты запоешь, когда тебе прижмут хвост. Потому что исчезновение Эрин может быть связано с наркотиками, и тогда твоего папочку вызовут на допрос. Тебе, наверно, понравится, если…
Чед развернулся ко мне, вскинув руки, будто я держала его на прицеле.
– Ладно! Ладно. Господи, ну вы и штучка, – выдохнул, тряхнув головой.
Я ждала.
– Ладно, – снова повторил он. – Да, Эрин и я раньше были вместе. Я думал, это что-то значит, но для нее это не значило ровно ничего. Она меня бросила. Вот и все. Вся история. Наркотики, темные дела и прочее здесь ни при чем. Понимаете? Она меня бросила!
Он передернул плечами и вяло, безвольно уронил руки, как будто признание вытянуло из него все силы. Мужское самолюбие – штука хрупкая, что в семнадцать лет, что в семьдесят.
– А она объяснила, почему? – негромко спросила я, отчего Чед напрягся еще больше. – Я не задала бы этого вопроса, но там, где работала Эрин, что-то произошло. И теперь неизвестно, куда она подевалась.
– У нее неприятности?
– Не знаю.
Чед подумал с минуту.
– Она сказала, у нее есть другой человек. Мужчина, как она выразилась. А я кто тогда, пацан двенадцатилетний? – Он негодующе тряхнул головой.
– А кто, сказала?
– Я не стал спрашивать. Мне-то какое дело? Я знаю, она на шефа своего запала, но ему ведь лет пятьдесят!
– Она не говорила, что куда-то собирается? Переезжать, менять работу?
Он покачал головой.
– А про то, чтобы поехать в Окалу, никогда не говорила?
– В Окалу? А зачем ей туда?
– Ее шеф говорит, что она уволилась и уехала в Окалу.
– Для меня это новость. Да нет, не может быть. Зачем ей это? Смысла никакого.
– Спасибо за информацию. – Я достала из кармана визитку со своим телефоном. – Если что-нибудь от нее будет, позвони, будь добр, по этому номеру и оставь сообщение.
Чед карточку взял и принялся вдумчиво читать.
Я вернулась в машину и с минуту посидела, оглядывая окрестности. Спокойно, уютно, дорого; позади дома – поля для гольфа. Американская мечта.
Я задумалась о Сибрайтах. Благополучные, успешные, но при этом нервные, беспокойные, раздираемые тайными обидами. Американская мечта в кривом зеркале…
Я поставила машину на улице перед школой и подумала, что даже в церковном хоре не чувствовала бы себя настолько не в своей тарелке, как здесь, среди мамашек. Из дверей посыпались детки, побежали кто к автобусам, кто к автостоянке.
Кристал Сибрайт видно не было, да я и не ожидала ее увидеть. Мне уже стало предельно ясно, что Молли – просто маленькая девочка, которая случайно живет в одном доме с Кристал. Молли сделала себя отрезанным ломтем – из чувства самосохранения, или из любви к детективным сериалам, или просто так вышло. Вероятно, она из своего угла наблюдала драмы и мятежи Эрин, ее конфликты с родителями и сознательно повернула в другую сторону, чтобы заслужить одобрение. Только у нее ничего не получилось.
"Странно, – подумала я, – моя младшая сестра была бы один в один Молли Сибрайт. Будь у меня младшая сестра". Мои родители меня удочерили и на том решили остановиться. Им и со мной одной забот хватало. Что ж, жалко. Еще одна девочка, учась на моих ошибках, могла бы стать в точности той дочкой, которую они с самого начала хотели.
Я вышла из машины и сразу увидела Молли. Она не заметила меня – шла, понурив голову, тащила за собой свой черный портфельчик на колесиках. Хотя ее окружали другие дети, она казалась совсем одинокой, погруженной в себя. Вышла из ворот, повернула к автобусу… Тут я окликнула ее. Она меня увидела, и ее личико озарилось тщательно сдерживаемой надеждой.
– Вы ее нашли?
– Нет, еще не нашла. Весь день задавала людям разные вопросы. Может быть, она в Окале.
Молли покачала головой.
– Она не уехала бы, не сказав мне ни слова. Хотя бы по телефону позвонила.
Я открыла перед ней дверцу автомобиля, предварительно оглядевшись: не запишет ли меня кто-нибудь в маньяки-педофилы. Нет, хоть бы кто обратил внимание, что ребенок садится в машину к незнакомой тетке!
– Эрин все тебе рассказывает?
– Да.
Я села за руль, завела мотор.
– А она тебе говорила, что у нее с Чедом?
Молли мгновенно отвела взгляд и даже как будто съежилась в кресле. Ей явно не хотелось отвечать на этот вопрос.
– Почему ты не рассказала мне про Чеда?
– Не знаю, – пробормотала она. – Я бы с удовольствием вообще не знала об его существовании.
"Или о том, что Эрин вдруг превратилась во взрослую женщину, – подумала я по пути к дому Молли. – Эрин – ее кумир, защита и опора. Если Эрин ее бросит, Молли останется совсем одна cреди неуравновешенных Сибрайтов".
– Чед был в пятницу ночью у Эрин, – сказала я вслух. – И они ссорились. Ты не знаешь, из-за чего бы?
Молли пожала плечами.
– Наверное, расстались.
– Почему ты так думаешь? Эрин нравился кто-то другой?
– Она влюблена в своего шефа, но он для нее слишком старый.
Ну, это как посмотреть… Судя по тому, что я уже узнала об Эрин, она вполне могла положить глаз на человека, годящегося ей в отцы. И если я правильно оцениваю факты, Джейд от нее тоже не отказался бы.
– А еще?
– Не знаю, – раздраженно ответила Молли. – Эрин любила кокетничать с парнями. Я на это внимания не обращала. И слушать не хотела.
– Молли, это очень важно, – сказала я, приближаясь к повороту в конце ее улицы. – Когда я задаю тебе вопросы об Эрин или о ком-нибудь еще, пожалуйста, отвечай только правду, всю как есть. Не проскакивай мимо того, что тебе не нравится. Понимаешь?
Молли нахмурилась, но кивнула.
– Ты должна мне верить, – добавила я и вдруг почувствовала, как ледяной страх пробрал меня до костей.
Молли подняла на меня спокойный, слишком мудрый для ребенка взгляд.
– Я ведь уже сказала, что верю.
И на сей раз я не спросила, почему.
7
Я стою сбоку от вагончика братьев Голем. Мне приказано терпеть, ждать, но я знаю: это решение неверное. Если я ворвусь туда первой, сразу, сейчас, то братья Голем у нас в кармане. Они думают, что все обо мне знают, и потеряли бдительность. А я три месяца продумывала, как и что. Я знаю, что делаю. Знаю, что права. Знаю, что братья Голем нервничают. Знаю, что имею право на этот штурм. Знаю, что лейтенант Сайкс здесь для показухи, чтобы покрасоваться перед репортерами, когда примчатся фургоны службы новостей. И чтобы убедить зевак голосовать за него на следующих выборах шерифа.
Он поставил меня сбоку от вагончика и велел ждать. Ни черта не соображает! Отмахнулся, когда я сказала, что боковой дверью братья пользуются чаще всего. Покуда Сайкс с Рамиресом следят за главным входом, братцы складывают денежки в мешок и готовятся улизнуть через боковой выход. Заляпанный для маскировки грязью джип Билли Голема стоит в сторонке. Для побега они наверняка возьмут внедорожник, а не легковой "Корвет", что поставлен на виду, у главного входа. Внедорожник где угодно пройдет.
Сайкс теряет драгоценное время. В фуре с братьями Голем еще две девчонки. Запросто могут стать заложницами. Но если я ворвусь туда сейчас, пока они не следят за входом…
К черту Сайкса! Иду, пока эти уроды не натворили дел. В конце концов, расследование веду я. И ясно понимаю, что к чему.
Включаю переговорник.
– Ждать глупо. Они вот-вот рванут к джипу. Я иду туда.
– Проклятье, Эстес… – Это Сайкс.
Выключаю передатчик и швыряю его в заросли сорняков за вагончиком. Расследование мое. И штурм тоже. Я знаю, что делаю.
Иду к боковой двери и стучу так, как стучат все клиенты братьев Голем: два раза – один – еще два.
– Эй, Билли, это Элль. Мне надо.
Билли Голем распахивает дверь. Под кайфом, взгляд остекленевший, покушал собственной стряпни – метадона высшей очистки. В руке пистолет.
И тут громко хлопает передняя дверь.
Одна из девушек кричит. Проклятье!
– Легавые! – орет Бадди Голем.
Билли Голем целит прямо мне в лицо. Я делаю последний судорожный вдох…
Внезапно он резко поворачивается и стреляет. Грохот оглушительный. Пуля попадает Гектору Рамиресу в лицо и выходит из затылка, забрызгав стоящего сзади Сайкса кровью и ошметками мозга.
Картинка медленно померкла перед глазами, и вместо нее постепенно возникли очертания здания, где я когда-то работала.
Управление по борьбе с преступностью округа Палм-Бич ютилось на пятачке земли возле Лейк-Лайтал-парка. В комплекс входила приемная шерифа, отдел судмедэкспертизы, морг, окружной суд и тюрьма. Все для нарушителей закона и их жертв – в одном флаконе.
Я сидела в машине на автостоянке и смотрела на домик, где помещалась приемная шерифа. В животе противно ныло. Я очень давно не входила в эти двери. В глубине души я была уверена, что здесь все узнают меня с первого же взгляда и что все без исключения питают ко мне лютую ненависть. Хотя разум подсказывал мне, что это неверно. Вероятно, помнит и ненавидит меня только половина.
Минутная стрелка мерно двигалась к концу смены. Если не поймать Джеймса Лэндри сейчас, придется ждать до завтра. А я хотела освежить в его памяти имя Эрин Сибрайт, чтобы ночью ему было о чем подумать вместо сна.
На ватных ногах я подошла к дверям. Заключенные в темно-серых робах убирали территорию под надзором чернокожего охранника в камуфляжных штанах, черной майке и сдвинутой на темя армейской шляпе хаки. Он трепался с двумя полицейскими, курившими на тротуаре. Никто из них не повернул головы в мою сторону.
Я прошла внутрь, к вахте. Никто не назвал меня по имени, не набросился с кулаками. Наверное, дело в стрижке.
За пуленепробиваемым стеклом сидела дежурная – круглолицая барышня с семисантиметровыми багровыми ногтями и огромной, как у Медузы Горгоны, копной черных косичек.
– Мне нужно поговорить с детективом Лэндри, – сказала я.
– По какому вопросу, мэм?
– Заявить об исчезновении.
– Ваше имя?
– Елена Эстес.
Реакции никакой. Ни улыбки, ни яростного вопля. Я ее не знаю, она меня тоже. Дежурная вызвала по телефону Лэндри, а меня попросила присесть и подождать. Но я осталась стоять, скрестив руки на груди, еле дыша, не спуская глаз с выхода на лестницу. Прошел, наверно, целый час, прежде чем тяжелая серая дверь открылась.
– Мисс Эстес?
В качестве приглашения Лэндри придержал передо мной дверь.
Он был крепко сбитый, атлетически сложенный, лет сорока с небольшим, весь какой-то страшно аккуратный. В четыре часа дня рубашка его еще топорщилась от крахмала. Черные с сильной проседью волосы острижены по-военному коротко. Взгляд как у орла: пристальный и чуть презрительный. Хотя, возможно, последнее – лишь мой параноидальный домысел.
Из семнадцати следователей отдела краж и убийств я знала нескольких, самых загруженных, но с Лэндри знакома не была. Спецы по наркотикам обычно держатся – или их держат – обособленно, и с остальными следователями они пересекаются только при выезде на трупы.
Не разговаривая, мы поднялись по лестнице на второй этаж. За стеклом в общей приемной отдела краж и убийств не было ни души. Лэндри сам открыл дверь магнитной карточкой.
В просторном, пустоватом кабинете стояло несколько стальных столов; из присутствующих – ни одного знакомого лица. Обращенные на меня глаза были безразличными, цепкими и холодными. Глаза полицейских. У всех у них взгляд одинаковый – независимо от места работы и служебного положения. Взгляд человека, который никому не доверяет и всех подозревает. Что они подумали, я не знала. Отметила лишь, что некоторые взгляды задержались на мне слишком долго.
Лэндри указал мне на стул рядом со своим столом, и я села. Он тоже сел, разгладил ладонью галстук, включил компьютер и водрузил на нос очки.
– Я – следователь Лэндри, – быстро стуча по клавишам, сказал он. – Как я понимаю, вы пришли заявить об исчезновении человека?
– Об ее исчезновении уже заявлено. Эрин Сибрайт. Два дня назад с вами беседовала сестра пропавшей, Молли Сибрайт. Она сказала мне, что вы были с ней грубы, высокомерны и ничем не помогли.
Еще одна глава из книги Елены Эстес "Как заводить дружбу и оказывать влияние на людей".
Лэндри снял очки и снова окинул меня профессионально-цепким взглядом.
– Та девочка? Но ей всего двенадцать лет.
– Это как-то влияет на тот факт, что ее сестра пропала?
– Мы не принимаем заявлений от детей. Я говорил по телефону с ее матерью. Она ни о чем заявлять не хотела. И сказала, что ее дочь не пропала.
– А может, она ее убила, – предположила я. – И вы не будете искать ее, потому что убийца не хочет писать заявление?
Лэндри сдвинул брови.
– У вас есть основания думать, что ее убила мать?
– Нет. Я вообще так не думаю. Но ведь вы же не были в этом уверены, а девочку прогнали.
– И вы пришли выяснять со мной отношения? Вы что, не в себе? Вам-то какое дело до этих людей? Они ваши родственники?
– Нет. Просто Молли – мой друг.
– Ей двенадцать лет!
– Она попросила меня о помощи. Я, к вашему сведению, верю, что у нее есть основания считать, будто ее сестра пропала.
– А это почему?
– Потому что ее сестра пропала. С воскресенья она не дает о себе знать.
Я поведала Лэндри сагу о Доне Джейде и смерти Звездного. Лэндри явно на меня злился. Воздух вокруг него прямо-таки гудел от раздражения. Ему не нравилось, что я делала за него его работу, пусть даже, по его мнению, никакой работы ему делать было не надо. Полицейские свято блюдут свою территорию.
– Вы полагаете, что девушку убили из-за дохлой лошади? – произнес он таким тоном, будто большей нелепицы в жизни не слыхивал.
– Людей убивают из-за пары ботинок, – возразила я. – Из-за того, что повернули не на ту улицу. Кстати, этот дохлый конь стоит четверть миллиона страховых. Лично мне нетрудно поверить, чтобы кто-то ради такой суммы решился прибегнуть к насилию, а вам?
Лэндри нахмурился.
– Тренер говорит, что девушка уволилась и переехала в Окалу.
– Тренер, который, вероятно, и распорядился убить коня, а с покупки следующего получит хороший барыш.
– А вы знаете, что она не уезжала в Окалу? – спросил Лэндри.
– Нет. Но мы этого так и не узнаем, если не искать. Вы могли бы связаться с Окалой, позвонить дежурному по городу, или комиссару полиции, или кто там у них есть.
– И что я им скажу? Что эта девушка, возможно, переехала туда и устроилась на работу? Ей восемнадцать лет. Она имеет право делать все, что ей приспичит.
– Вышлите им номера ее автомобиля.
– Зачем? Он в угоне?
Я встала. Злоба во мне клокотала посильнее, чем в нем, и я была рада, что по моему лицу он этого не поймет.
– Ладно, Лэндри. Я вижу, вам плевать, что девушка пропала, да и умри она, вы не почесались бы. И махинации с сотнями тысяч долларов вас тоже не колышут. Непонятно только, чего ради тогда я плачу налоги.
– Обман страховой компании не считается обманом, покуда сама страховая компания этого не признает. А девушка не считается пропавшей, если ей восемнадцать лет, она по своей воле поменяла место жительства, и ее родные не заявляют об ее исчезновении.
– Родные об ее исчезновении заявили. Это сделала ее сестра Молли. Иначе, по вашим словам, выходит – если Эрин ушла из родительского дома и живет одна, то заявлять об ее исчезновении некому, кроме нее же самой. Получается нелепо. Вы готовы допустить, чтобы с этой девушкой случилась любая беда, потому что ее мать – безмозглая эгоистка, которая будет только рада отделаться от дочери… Впрочем, кажется, я понимаю, – саркастически прибавила я. – Это отняло бы у вас час-два бесценного рабочего времени, посвященного расследованию карманных краж. Надо ведь пару раз поднять трубку и позвонить, задать несколько вопросов, выверить и сопоставить факты…
Лэндри тоже встал, медленно багровея. Теперь все в комнате смотрели на нас. Краем глаза я заметила даже, что из соседнего кабинета вышел один из сержантов. В дальнем углу отчаянно звонил телефон.
– Вы что, хотите рассказать мне, как делать мою работу, Эстес?
– Лэндри, я вашу работу делала. Это не так уж трудно.
– Да? Что-то не замечал, чтобы вы и сейчас здесь работали. Почему бы?
Телефон перестал звонить. Тишина в комнате стояла мертвая – как в открытом космосе. В голове у меня теснилось с полдюжины верных ответов, но ни одного из них я не произнесла вслух. Для присутствующих, да и для меня самой, в расчет принимался лишь один ответ: я больше не работаю здесь, потому что по моей вине один из наших – один из них – был убит. Этого ничем не перешибешь.
В конце концов я кивнула и спокойно сказала:
– Ладно. Ваша взяла. Призовой выстрел в тире достается Лэндри. Я подозревала, что на вас надеяться нечего, и не ошиблась. Но Эрин Сибрайт пропала, и кто-то должен этим заняться. Если не вы, значит, я. Только если в результате девушка погибнет, потому что я не смогу найти ее так быстро, как нашли бы вы, это будет на вашей совести, Лэндри.
– У вас здесь все в порядке? – подходя к нам, поинтересовался сержант. – Ах, вот оно что! – сказал он, останавливаясь передо мною. – То-то я смотрю… Эстес, и хватило же вам наглости прийти сюда!
– Извините. Не знала, что теперь с преступностью борются только по приглашениям. Вероятно, мое затерялось на почте.