– Да, может. Он знает, где я живу. Я к этому готова, Сандер. Я не могу обзавестись телохранителем на круглые сутки. Я хочу, чтобы ты сам был осторожен. – Рина повернулась к нему и положила руки ему на плечи. – Джоуи Пасторелли. Если я права, он хочет отомстить. Ты почти на три года младше, но ты схватился с ним и заставил его отступить. Могу поклясться, он этого не забыл. Я хочу, чтобы ты был осторожен, позаботился о своей жене и о малыше. Не беспокойся обо мне, и мне не придется беспокоиться о тебе. Договорились?
– Если сукин сын хоть близко подойдет к Ань и Дилану…
– Вот именно. – Их взгляды встретились. – Не спускай с них глаз. Вы с Джеком должны приглядывать за Фрэн и Беллой, за детьми, за мамой и папой. Я договорилась о дополнительных патрулях, но никто не знает наш район, как мы его знаем, никто его не чувствует так, как мы. Если что-нибудь вызовет у тебя подозрения, немедленно звони мне. Обещай.
– Тебе даже просить об этом не нужно.
– Жарко, – заметила Рина, помолчав. – Будет жаркая ночь. Наступает настоящее лето.
Она села в машину и поехала домой. Но, доехав до дома, она не вышла из машины. Сидя за рулем, она принялась изучать дом, улицу, квартал. Она уже познакомилась со многими соседями, живущими бок о бок с ней. Она знала этих людей всю свою жизнь. Она знала это место, она сама его выбрала, потому что хотела здесь поселиться. Она могла бы поздороваться с дюжиной людей, знавших ее по имени.
Теперь ни она, ни они не были в безопасности.
Собрав папки с бумагами, Рина вышла из машины и заперла ее. Машина была испещрена царапинами и вмятинами, следами взрыва, напоминавшими о том, что стало с грузовиком Бо.
"Сколько времени ему понадобится, чтобы поджечь мою машину? – подумала Рина. – Две минуты? Три? Он мог бы это сделать, пока я сплю или спускаюсь по лестнице, готовлю завтрак".
Но это был бы всего лишь мелкий укол. Рина понимала, что на этот раз он захочет подняться на ступень повыше.
Она подошла к своей двери и приветственно помахала Мэри Кэт Леони, соседке, которая мыла мраморные ступени своего крыльца через три дома от нее. Жизнь шла своим чередом, люди занимались повседневными делами: мыли ступеньки, обслуживали столики, ели мороженое в вафельных стаканчиках.
Рина отперла дверь, положила папки. И вынула из кобуры пистолет. Что бы она ни говорила – другим или самой себе – о том, что она справится с ситуацией, что ей нужен час тишины и одиночества, она была настолько встревожена, что совершила полный обход дома. С оружием в руках.
Все проверив, хотя и не успокоившись, Рина спустилась вниз, взяла папки и выпила холодной кока-колы. Пора воспользоваться кабинетом, который она только начала устраивать на третьем этаже. Пора заняться тем, что ей удавалось лучше всего: упорядочивать, изучать и анализировать.
Она включила компьютер, а пока он загружался, повернулась к доске на мольберте, которую втащила наверх вскоре после переезда. Из принесенных папок она вынула некоторые фотографии, газетные вырезки, копии отчетов. Затем она вывела на экран и распечатала копии фотографий и отчетов из своего компьютера.
Когда все было устроено, Рина отошла назад и оглядела доску. Потом она села за компьютер и принялась составлять список событий, начиная с того далекого дня в августе, когда ей было одиннадцать лет.
Ей потребовалось больше часа, но она не замечала бега времени. Когда зазвонил телефон, она была так глубоко погружена в прошлое, что совершенно забыла о настоящем. Рина выругалась и чуть было не схватила трубку по рассеянности, но вовремя спохватилась и, подтянув к себе аппарат, взглянула на определитель.
Она дала телефону прозвонить еще раз. Прекрасно зная, что ее телефон прослушивается и что где-то сидит коп с записывающим и пеленгующим оборудованием, она все-таки включила свой собственный магнитофон, прежде чем ответить.
– Привет, Джоуи.
– Привет, Рина. Долго же ты соображала.
– Ну, я не знаю. По-моему, я справилась совсем неплохо, если учесть, что я двадцать лет о тебе не вспоминала.
– Зато теперь ты обо мне думаешь.
– Конечно. Вспоминаю, какой ты был тощей задницей, когда жил на нашей улице. Похоже, теперь ты стал большой задницей.
– Всегда у тебя язык был без костей. Ничего, скоро я заставлю этот язык поработать на себя.
– В чем дело, Джоуи? Не можешь найти себе женщину? До сих пор бьешь их и насилуешь?
– Скоро узнаешь. Нам с тобой предстоит уладить много дел. Есть еще сюрприз для тебя. Специально для тебя выбрал.
– А может, хватит этого дерьма, Джоуи? Почему бы нам не встретиться? Скажи, где, скажи, когда, и мы перейдем прямо к делу.
– Ты всегда за дурака меня держала, всегда думала, что я не стою тебя и твоей святой семейки. Все печете паршивую пиццу?
– Ну, нет, Джоуи, это ты загнул. Пицца "Сирико" совсем не паршивая. Давай встретимся там, я куплю тебе большую порцию – сам убедишься.
– Жаль, твой теперешний хахаль не сидел в кабине, когда его грузовик взлетел на воздух.
Теперь его дыхание участилось, он явственно пыхтел в трубку. "Достала я его", – подумала Рина. У нее было такое чувство, будто она тыкала палкой в свернувшуюся кобру.
– Может, в следующий раз. А может, у него будет несчастный случай дома, в постели. Всякое дерьмо на свете бывает, верно? От него несло жареной свиньей, пока он горел. Твой первый. Помнишь его, Рина? А простыни пахли тобой. Ты на них кончала, а я их взял, чтоб его поджечь.
– Сукин сын! – прошипела Рина. – Сукин ты сын!
Он засмеялся, и его голос упал до шепота.
– Этой ночью кое-кто сгорит.
Бо провел в "Сирико" не час, а почти два. Ему предстояла на редкость интересная работа. Кроме того, не меньше шести человек подошли к нему с вопросами о ремонте, переделке, изготовлении корпусной мебели, пока он делал замеры во дворе. А в ресторане он роздал с десяток визитных карточек, прежде чем получил заказанного цыпленка с "Пармезаном" на вынос.
Если хотя бы треть из них действительно позвонит и закажет работу, ему придется всерьез задуматься о наемном помощнике на полную ставку.
Большой прогресс. Раньше он подумывал только о помощнике на неполную ставку или просто рекрутировал Брэда, когда работа была не по силам одному или его поджимало время.
Теперь ему предстояло брать на себя обязательства, регулярно выписывать кому-то платежный чек. Кто-то будет зависеть от него, ждать этого чека. Каждую неделю. А ведь еще недавно он работал один и был вполне доволен жизнью.
Безусловно, сначала надо будет все хорошенько обдумать.
Бо провел ладонью по капоту грузовика, пока обходил его. Отличная машина, признал он. И он получил ее по смехотворной цене. Он ничего подобного не ожидал.
Но, разрази его гром, ему будет не хватать его верного старого коня.
Он вынул из кармана ключи, огляделся по сторонам, взглянул на другую сторону улицы и вдруг услышал пронзительный подзывающий свист. Бо увидел мужчину. Тот стоял, сунув руки в карманы. Бейсболка, джинсы, черные очки, застывшая ухмылка. Было в нем что-то знакомое, до того знакомое, что Бо приветственно поднял руку с ключами.
И тут он вспомнил. Это был тот самый парень, который покупал цветы в супермаркете. Розы, чтобы выбраться из собачьей конуры.
– Эй! – окликнул его Бо, открывая дверцу грузовика. – Как дела?
Не меняя скалящейся ухмылки, мужчина подошел к машине и сел в нее. Он опустил оконное стекло, выглянул и изобразил пальцами выстрел из пистолета. Бо услышал, как он сказал "Бац!", проезжая мимо.
– Псих!
Покачав головой, Бо положил на пассажирское сиденье пакет с цыпленком, а сам сел за руль. Он еще раз огляделся по сторонам, развернулся и поехал к Рине.
Он отпер дверь своим ключом, окликнул ее, чтобы дать ей знать, что он вернулся, потом отнес пакет в кухню. От него пахло потом, и он решил, что первым делом он отправится в душ. Что ж, он зайдет домой, примет душ и захватит эскизы, сделанные для Рины. Они посмотрят их вместе, это ненадолго отвлечет их обоих от неприятных мыслей.
Бо вышел из кухни и начал подниматься по лестнице, вновь окликая Рину.
– Эй, твой охотник пришел с добычей! Заскочу к себе на минутку, приму душ и… Похоже, я говорю сам с собой, – заключил он, увидев, что и в спальне ее нет.
Тут до него донесся звук открываемой двери где-то наверху, и он поднялся на третий этаж.
– Слушай, Рина, почему люди вроде нас с тобой покупают дома, где приходится лазать по… Эй, в чем дело?
Она стояла у самой двери, ведущей, как он знал, в маленькую ванную. Ее лицо было белым, как полотно.
– Тебе надо сесть. – Рина покачала головой, но Бо не стал ее слушать. Он подхватил ее под обе руки, оторвал от пола и перенес обратно в кабинет. – Он опять звонил?
На этот раз она кивнула.
– Мне нужна одна минута.
– Я принесу тебе воды.
– Не надо, я уже попила. Да, он опять звонил, и он меня достал. Я контролировала ситуацию, я нажимала на кнопки, а потом он добрался до меня, и я не выдержала.
После звонка Джоуи у нее еле хватило сил позвонить О'Доннеллу. Потом ее замутило, и она еле успела добежать до ванной. Ее вырвало.
– Я видела, как ты подъехал.
Когда он подъехал, она стояла у окна в ванной, высунув голову наружу и стараясь отдышаться.
– Что он сказал?
Рина предпочла не повторять, что он сказал. Вместо этого она указала на магнитофон.
– Включи. Тебе следует самому это услышать.
Пока Бо слушал, Рина подошла к окну и открыла его.
– Ты на это не подписывался, – прокомментировала она, старательно держась к нему спиной, когда запись кончилась.
– Нет, не подписывался.
– Никто не подумает о тебе плохо, если ты решишь держаться от всего этого подальше, Бо. Он попытается достать и тебя, если сумеет. Он тебе уже навредил.
– Значит, ты не будешь возражать, если я уеду на пару недель? Может, поеду на экскурсию по национальным паркам или слетаю на Ямайку, займусь подводным плаванием.
– Нет, не буду.
– Ты же серьезная девушка, католичка. Тебе придется пойти на исповедь и покаяться в такой наглой, беспардонной лжи.
– Это не ложь.
– Ну, тогда ты довольно низкого мнения о мужчинах.
– Дело не в том, какого я мнения о мужчинах. – Рина нетерпеливым жестом закрыла окно. – Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Мне страшно.
– Мне тоже.
Она повернулась и посмотрела ему прямо в глаза.
– Я хочу выйти за тебя замуж.
Бо заметно растерялся:
– Черт! Вот это да. Я не знал, что в этой комнате идет бомбежка. Пожалуй, я сяду, пока что-нибудь не врезалось мне в голову.
– А ты что думал, Гуднайт? Я действительно серьезная девушка и католичка. Посмотри на мою семью, посмотри на меня. Думаешь, я захочу чего-то другого, когда я наконец нашла человека, с которым мне хорошо, которого я люблю и уважаю?
– Я не знаю. Не знаю. Сам институт брака, скажем так, не является чем-то…
– Для меня он является священным. Брачные клятвы священны, и ты единственный мужчина, которому я готова их дать.
– Я… я… Приехали! Я уже начал заикаться. Похоже, что-то все-таки врезалось мне в голову.
– Меня не волновало, выйду я замуж или нет, будут у меня дети или нет, потому что не было человека, за которого я хотела бы выйти замуж и завести детей. Ты это изменил, и теперь тебе придется иметь дело с последствиями.
– Может, ты хочешь меня напугать, чтобы я на самом деле поехал смотреть национальные парки?
Рина подошла к нему, обхватила его лицо руками и крепко поцеловала.
– Я люблю тебя.
– О боже, боже.
– Скажи: "Я тоже тебя люблю, Рина". Если ты на самом деле меня любишь.
– Я на самом деле тебя люблю.
Бо не сводил с нее глаз. Увидев в них испуг, Рина улыбнулась.
– Просто я… я так и не дошел до этой части плана в своей голове. Понимаешь, у меня был план. Первый этап: "Нам хорошо друг с другом". Несмотря на поджоги и членовредительство. Второй этап: "Может, нам стоит съехаться и жить вместе?" Ну а потом третий этап: "Что нам дальше делать?"
– Со мной это не пройдет. Мне тридцать один год. Я хочу детей, я хочу, чтобы их отцом был ты. Я хочу, чтобы у нас была общая жизнь, наша жизнь. Однажды ты мне сказал: "Я понял, потому что музыка вдруг смолкла". Теперь я тебе скажу: "Я поняла, потому что музыка вдруг зазвучала". Можешь не спешить. – Рина еще раз поцеловала его. – Подумай об этом. Спешки нет. Сейчас и без того слишком много всего происходит.
– Слишком много всего происходит, это правда…
– Я все равно вышла бы за тебя замуж, даже если бы ты уехал на время куда-нибудь подальше.
– Никуда я не поеду. И я не представляю, как бы ты могла… – Бо так и не сумел произнести страшные слова "выйти замуж". – Как бы ты могла всерьез относиться к человеку, готовому тебя бросить, чтобы спасти собственную шкуру.
– Твоя шкура мне очень дорога. – Рина вздохнула. – Ладно, все эти посторонние разговоры помогли мне немного успокоиться. Вернемся к главному. Мы его поймаем. Может, не успеем остановить, что он там задумал на сегодняшнюю ночь или на завтрашнюю, но в конце концов мы его возьмем.
– Я рад, что ты веришь в свои силы.
– Я верю, что добро побеждает зло. Особенно если добро не сидит сложа руки в борьбе со злом. Точно так же я верю в святость брачных уз и в красоту бейсбола. Для меня это истины, Бо. Незыблемые и неоспоримые. – Рина отвернулась. – Он знает меня лучше, чем я его, в этом его преимущество. Он изучал меня годами, он знает все мои слабости. Но я быстро учусь. Я хочу знать: почему сейчас? Почему именно сейчас он решил, что может или должен дать мне знать, кто он такой, что он сделал? У него на хвосте сидят копы по всему Восточному побережью. Он мог бы изъять меня из обращения давным-давно, и никто не узнал бы, кто и почему это сделал.
– Но тогда это не имело бы такого значения. Он не имел бы такого значения.
– Да, отчасти именно по этой причине. Он хочет произвести большой шум, он готовился к этому двадцать лет. Боже, что за человек может двадцать лет сходить с ума из-за женщины? Я этого не понимаю.
– А я понимаю. – Бо не двинулся с места, когда она стремительно повернулась. – Это не одно и то же, но я знаю, каково это – когда кто-то забирается к тебе внутрь и сидит там вопреки всем доводам разума. Для меня это было чудо. Для него это психоз. Но в каком-то смысле для нас обоих это была некая фантазия. Мечта. Только она развивалась в противоположных направлениях.
Рина задумалась, изучила доску.
– Его фантазия коренится в детстве. В нашем с ним детстве? Изнасилование не имеет отношения к сексу. Это власть и порабощение. Он нацелился на меня, зациклился на мне, пытался меня изнасиловать, но дело было не столько во мне, сколько в том, кем я была. Младшей и, вероятно, избалованной дочерью в семействе Хейл.
Рина перешла на другое место, словно хотела взглянуть на доску под каким-то новым углом.
– "Святая семейка", – вот как он нас назвал. Мы были счастливы, нас все уважали, у нас было много друзей. У него отец уголовник, в семье царило насилие, их все чурались, он был единственным ребенком. Таких семей, как наша, в округе было много, но мы были больше на виду из-за "Сирико". Нас все знали. А их, по сути, никто не знал. Я была ближе всех к нему по возрасту. Его отец избивал мать, от отца он и научился жестокости с женщинами. Но мало того что его попытка взять власть надо мной, изнасиловать меня была подавлена – да не кем-нибудь, а моим младшим братом! – ее последствия роковым образом повлияли на всю его дальнейшую жизнь. И он убежден, что все случилось по моей вине. Рина снова обошла доску.
– Но это не объясняет того, почему он раскрыл себя сейчас и чего ждать дальше. Он социопат. Бессовестный, но своекорыстный. И мстительный. Когда его достают, он не спешит отвечать, он сжигает. Что-то его подстегнуло. Что-то вызвало эту реакцию. Что-то заставило его вернуться сюда и дать мне знать, кто он такой.
Бо давно уже ее не слушал. Он поднялся, подошел к доске и ее последние слова воспринимал как монотонное жужжание.
– Это он? Это Пасторелли?
– Да, младший.
– Я его видел! Дважды. Я видел его дважды. В первый раз он стоял совсем рядом со мной, как ты сейчас.
– Где? – Рина не верила своим ушам. – Когда?
– В первый раз это было в субботу, как раз перед семейным ужином. Я закончил работу у одной клиентки и поехал в ближайший супермаркет купить цветов для твоей матери. Он стоял рядом со мной. Черт, какой же я дурак!
– Прекрати! Расскажи мне, что случилось. Он говорил с тобой?
– Да.
Его руки сами собой сжались в кулаки. Он постарался вспомнить все в подробностях и добросовестно рассказал ей все, что вспомнил.
– Сукин сын купил красные розы.
– Он следил за тобой. Наблюдал не спеша, времени не жалел. От дома клиентки к супермаркету. Ему понравилось говорить с тобой. Пари держу, он словил кайф. Он почувствовал свою силу, свою власть.
Рина нашла среди своих бумаг карту города и прикрепила ее к своей пробковой доске.
– Покажи мне, где дом клиентки, где супермаркет. – Рина взяла цветные кнопки, пометила красными две указанные им точки. – Очень хорошо. Дай-ка я отмечу, где еще он был, насколько нам известно. – Она воткнула еще одну красную кнопку в карту там, где жил Тони Борелли. – Где ты видел его во второй раз?
– Минут двадцать назад, – сказал ей Бо. – Напротив "Сирико".
Рина чуть не опрокинула коробку с кнопками.
– Он шел в "Сирико"?
– Нет. – Бо схватил ее за плечо. – Он уехал. Он был на другой стороне улицы, немного наискосок от меня. Когда понял, что я его заметил и узнал, он сел в свою машину.
– Марка, модель?
– Гм… – Бо пришлось закрыть глаза, чтобы воскресить в памяти всю сцену. – "Тойота". Полноприводная, как мне кажется. Темно-синяя, а может, черная. Рискуя подорвать свой мужской авторитет, признаюсь все-таки, что я не могу перечислить все марки и модели машин, курсирующих по улицам. Я узнал эту, потому что встречался с девушкой, у которой была такая машина. Ну, как бы то ни было, я ему помахал, ну, как обычно бывает, когда встречаешь знакомого. Он проехал мимо и показал мне вот это в окно. – Бо изобразил выстрел большим и указательным пальцами. – Сказал "Бац!" и уехал.
– Упрямый ублюдок. – У Рины в горле пересохло при мысли о том, что в руке у Джоуи мог быть настоящий пистолет. – Должно быть, он стоял перед своим прежним домом и наблюдал за нашей лавочкой. Он сказал, что у него для меня запланирован еще один сюрприз на эту ночь. Он глуп, если думает, что я дам ему хоть один шанс поджечь "Сирико". – Она яростно воткнула кнопку в карту. Вспышка гнева помогла ей немного успокоиться. – Мне надо сделать несколько звонков.