– Так что это было? – безмятежно продолжал Джулз. – Если я правильно понял, таким образом вы пытались втереть очки всей этой своре политиков и конгрессменов, требующих немедленных результатов. Типа: "Мы почти поймали этого Старретта. К сожалению, в последний момент ему удалось удрать. Но вы же видите, как мы стараемся?". А Сэм с Алиссой тем временем на полную катушку используют те сорок восемь часов, которые вы им пообещали, а вы вроде и не в курсе. С этим все ясно. Чего я не могу понять, так это, как вы догадались, что Алисса станет наблюдать за кафе снаружи, а не изнутри. Об этом ведь не знал никто, даже из группы захвата в Гейнсвилле. И еще мне хотелось бы знать, звонила ли она вам после этого. Она исчезла, как только выяснилось, что мы взяли не того. Надо думать, сейчас она вместе со Старреттом?
Макс кивнул и, сняв очки, бросил их на стол.
– И чего же ты хочешь, Кэссиди? Повышения в должности за сообразительность?
В глазах у молодого человека мелькнуло удивление и, кажется, обида.
– Я пришел совсем не за этим, сэр.
– Знаю. Садись, – очень мягко сказал Макс, словно пытаясь извиниться за ненужный сарказм.
Джулз осторожно опустился на кончик стула. Этот юнец – настоящая находка. Редкое сочетание ума и исключительной лояльности. И кстати он совсем не юнец, просто выглядит до смешного молодо. На самом деле Джулзу, наверное, почти тридцать.
– Беспокоишься о напарнице? – вздохнул Макс. – Я и сам о ней беспокоюсь. Нет, она еще не звонила. И я не уверен, что она сможет разобраться во всем так же хорошо, как ты. Возможно, она на меня так разозлилась, что…
Он не стал договаривать: "что теперь я потеряю ее навсегда", но по глазам Джулза было видно, что тот и так понял. А может, он, черт возьми, именно этого и добивался? Может, просто реализовал подсознательное желание подальше оттолкнуть от себя Алиссу? Макс вспомнил, как Джина спала сегодня у него на руках…
– Если Алисса позвонит мне, – Джулз откинулся на спинку стула, – я ей скажу…
Макс покачал головой:
– Нет. Ничего не говори ей по телефону. Его уже могут прослушивать. И еще – я не хочу, чтобы хоть слово из нашего разговора вышло за пределы этой комнаты.
– Разумеется, сэр.
– Но я даю тебе разрешение делиться с ней всей поступающей информацией. И не спрашивай у нее, с ней ли Старретт. И не позволяй ей сообщать тебе об этом. Мы с тобой ничего не должны об этом знать, ясно? Кроме того, что ей удалось напасть на какой-то след и она самостоятельно идет по нему.
– Да, сэр, – кивнул Джулз. – Ни о чем не спрашиваю, ничего не говорю. Знакомая тактика.
Макс через силу улыбнулся:
– А если увидишься с ней лично, изо всех сил защищай меня, хорошо?
– Не думаю, что мы увидимся. По крайней мере в ближайшие сорок восемь часов.
– Да, – согласился Макс, – я тоже не думаю.
Джулз встал со стула:
– А откуда вы все-таки узнали о нашем плане? Ну, о том, что вместо нее в кафе буду сидеть я с шарфом на голове?
– Я ничего не знал. Но, когда ты так срочно отправился в Гейнсвилл… – Макс улыбнулся, – я понял, что она готовит мне какой-то сюрприз.
Джулз кивнул:
– Спасибо, что поговорили со мной, сэр.
– Не за что. И, знаешь, Джулз?.. – Кэссиди остановился у самой двери, и Макс прочистил горло и опять надел очки. – Джина Виталиано, похоже, выписалась из своего отеля. Она… хм… не намекала тебе, куда собирается переехать?
– Нет, сэр. Но там на пляже целая куча отелей.
– Да, я знаю. – Сто пятьдесят пять, если быть точным.
– Пришла информация относительно ее отъезда, – сообщил Джулз. – Вы уже видели?
О, господи!
– Нет. И что?
Джулз изобразил на лице верноподданническое сочувствие:
– Миленький, вам это очень не понравится, но Джина собралась в Африку. Кажется, в Кению.
Только сжав зубы, Макс сдержал рвущийся наружу поток ругательств. В отместку где-то в глубине мозга лопнул сосуд. В Кению!
– Что мне на самом деле не нравится, – проговорил он, не разжимая челюстей, – так это то, что ты называешь меня "миленьким".
Кажется, Джулз покраснел.
– Простите, сэр, – пробормотал он и поспешно закрыл за собой дверь.
Сэм вел машину, хотя боль в паху все не утихала. И он точно знал, что не утихнет еще несколько дней, а может, и недель.
Каждый раз, когда его взгляд падал на синяки и ссадины на запястье Алиссы, тошнота заново подкатывала к горлу. К тому же он подозревал, что это не единственные ее повреждения, потому что и сам чувствовал ломоту сразу во многих местах.
Но всякий раз, когда Сэм пытался заговорить на эту тему или опять извиниться, Алисса только пожимала плечами и отмахивалась: "Забудь, все уже кончилось".
Забыть было трудно, потому что он прекрасно понимал, что, если бы поверил ей с самого начала, синякам неоткуда было бы взяться.
Алисса разговаривала по телефону с Джулзом и делала торопливые записи в блокноте, раскрытом на коленях.
Впереди простирался совершенно прямой участок дороги, поэтому Сэм скосил глаза и заглянул в ее записи:
"Супермаркет "Пабликс"", потом адрес и дата: "24 мая", и дальше: "Мэри-Лу не появляется на работе и не звонит".
Значит, удалось выяснить, где работала Мэри-Лу, пока жила в Сарасоте. Можно съездить туда и поговорить с ее коллегами. А еще надо узнать, где в Сарасоте проходят собрания анонимных алкоголиков. В Сан-Диего Мэри-Лу посещала их почти каждый вечер. Надо выяснить место собраний, ближайшее к их дому, или еще лучше к дому, где они сначала жили вместе с Клайдом. Эти адреса не очень далеко друг от друга, и, возможно, Мэри-Лу не стала менять группу после переезда.
На таких собраниях завязавшие алкоголики стараются поддержать друг друга. Сэму такой способ изменить жизнь казался довольно сомнительным, но иногда он действительно помогал.
Например, помог его матери.
– Угу, – пробормотала в трубку Алисса, записывая какое-то имя: "Ибрагим Рахман", а потом: "садовник, в наст. время в розыске".
Опа! Наверное, так зовут "цветочного парня" Донни ДаКосты. Того самого, с которым Мэри-Лу, вероятно, изменяла ему. Хотя вряд ли можно назвать это изменой, потому что последние месяцы Сэм с ней совсем не спал. Она просто жила в его доме, носила его фамилию, заботилась о его дочери и, вероятно, компенсировала все прочее на стороне – с соседским садовником.
Вот только в этой картинке что-то не срастается. Ибрагим Рахман – американец арабского происхождения с очень смуглой кожей.
А Мэри-Лу – настоящая расистка. Сэм выяснил это только через несколько месяцев после свадьбы. Разумеется, она не была откровенной расисткой – такой, как его отец. И, наверное, она бы обиделась, если бы кто-нибудь ее так назвал. Она никогда не употребляла оскорбительных имен и названий, но всегда помнила, что существуют "они" и "мы" – заблуждение, лежащее в основе расизма.
Вместо того чтобы стараться найти общее между различными расами и культурами, как учили Сэма Уолт и Дот, Мэри-Лу фокусировалась на различиях.
И Сэм никак не мог поверить, что она ляжет в постель с человеком, чья кожа не отличается белизной.
Если, конечно, кому-то не удалось открыть ей глаза и расширить кругозор…
Ага, и научить ее летать, махая руками, как крыльями!
Он опять заглянул в блокнот Алиссы: "Келли Паолетти, – писала она, – тоже знакома с Рахманом".
О, черт! Неужели просто совпадение? В совпадения Сэм не верил. Он был знаком с законом Оккама о минимуме допущений: если вы разыскиваете террориста и находите очень похожего на него подозреваемого, то, скорее всего, это и есть тот самый террорист, которого вы разыскиваете.
Может, он все-таки ошибается насчет Мэри-Лу и этого Рахмана? Нет, вряд ли. Сэм просто не мог представить их вместе.
Возможно, у Рахмана имелся какой-то светлокожий помощник, с которым и крутила Мэри-Лу. И еще остается блондин-пришелец, о котором говорил Донни.
– Значит, следствие уже занималось Рахманом полгода назад, когда он с травмой головы лежал в больнице, и пришло к выводу, что он никак не связан с террористами? – вслух повторила Алисса, наверное, специально для Сэма. Очень интересно. Она еще помолчала, слушая Джулза. – Так, поправь меня, если я не права: у нас имеется человек по имени Ибрагим Рахман, которому пробили череп во время теракта в Коронадо. Он находился в это время на базе и стоял в толпе зрителей, но при этом точно не замешан? – Она еще помолчала. – Нет… Нет, подожди, давай сначала закончим с Рахманом. Потом, несколько дней назад, он якобы появляется у дома Сэма и стучит в дверь, вероятно, пытаясь разыскать Мэри-Лу, – и все это по утверждению психически ненормального соседа, который, кроме того, будто бы видел еще светловолосого пришельца, следящего за Рахманом. Да, хорошо, я согласна, что, если бы Рахман был террористом, причастным к теракту в Коронадо, он вряд ли пришел бы домой к Мэри-Лу среди белого дня. Но тем не менее… Ее отпечатки найдены на оружии. Как-то они должны были там оказаться? – Опять молчание. – Я поняла: Рахмана опять проверяют, а он тем временем куда-то исчез. – Алисса бросила на Сэма многозначительный взгляд. – Разумеется, это исчезновение выглядит довольно подозрительно. А жена Тома Паолетти…
– Она ему не жена, – прошептал Сэм, и Алисса строго нахмурилась. Все ясно – он не должен подавать голос, пока она говорит с Джулзом.
– А Келли Эштон, которая вчера стала женой Тома Паолетти… – Ну ни хрена себе! Значит, Келли все-таки согласилась! Ничего не скажешь, выбрала самое подходящее время. – …не помнит никакого блондина в окружении Ибрагима Рахмана. Хотя, конечно, цвет волос легче всего изменить, – Алисса вздохнула и подчеркнула слова "библиотека" и "собрания АА" в своем блокноте.
Все верно. Сэму тоже вспоминается только это, когда речь заходит о привычках и интересах Мэри-Лу. Ничего похожего на "собрания сторонников исламского джихада".
Ну, возможно, в список еще стоит включить привычку изменять мужу с террористами.
– Хорошо, сообщи мне, когда появится что-нибудь новое о Рахмане, – продолжала Алисса. – А теперь рассказывай о том, что вы только что узнали. – Несколько секунд она молча слушала, а потом вдруг застыла, и карандаш в ее руке дрогнул. – О, господи!
– Что? – быстро спросил Сэм. От ее тона мороз пробежал у него по спине. Больше всего он боялся, что ФБР найдет тела Мэри-Лу и Хейли.
Алисса поглядела на него и покачала головой. Да, понятно, он должен сидеть тихо, чтобы Джулз не догадался о его присутствии.
– Как долго они там пролежали? – спросила Алисса. Слово "они" очень не понравилось Сэму. – Но что они все-таки думают? Они вообще умеют думать? – теперь ее голос звенел от возмущения. Она еще немного помолчала. – Вот дерьмо!
Похоже, на этот раз, действительно, дерьмо. Очень-очень серьезное дерьмо. Судя по лицу Алиссы, новости, которые сообщает ей Джулз, Сэма совсем не обрадуют. Он предчувствовал, что через минуту даже боль в яйцах покажется ему не стоящей внимания ерундой.
– Пожалуйста, – попросила она, – немедленно сообщай мне обо всех новостях. Обо всех. Даже самых незначительных. – Пауза. – Спасибо, Джулз.
– Рассказывай, – приказал Сэм, как только она захлопнула телефон.
– Окончательно еще ничего не известно, – быстро сказала Алисса. – Опознания пока не произвели.
О, господи, нет…
Ладонь Алисы легла ему на руку.
– Может, лучше остановиться?
– Да, – кивнул Сэм.
Он не стал дожидаться съезда с шоссе, а просто остановился на правой обочине и включил аварийный сигнал. Все тянулось невыносимо долго: торможение, полная остановка, переключение на нейтральное положение. Наконец он повернулся к Алиссе. Она смотрела на него с сочувствием:
– Окончательно еще ничего не известно.
– Ты уже говорила.
– Я хочу, чтобы ты это понял.
– Алисса, говори!
Она кивнула:
– Найдено два тела. Женщина. И ребенок, примерно того же возраста, что и Хейли.
Нет!
– Где?
– К западу от Сарасоты. В багажнике машины. Машину пытались сжечь, поэтому тела… Их трудно опознать. Предположительно считают, что они находились там от двух до трех недель.
Сэм молча смотрел на нее.
– Мне очень жаль, – прошептала Алисса.
– Нет, – сказал он, чувствуя, как узлом скручивается желудок. – Не о чем жалеть. Это не они.
Алисса кивнула и постаралась улыбнуться:
– Возможно, ты прав. – Она явно в это не верила. – Давай я сяду за руль, хорошо?
Сэм молча кивнул, открыл дверь и вылез из машины, на мгновение забыв об осторожности. О-оох, Матерь Божья! Чтоб эти тесные гребаные штаны!.. Он схватился за пах и упал на колени, борясь с приступом рвоты.
Алисса подскочила к нему, положила прохладные ладони на его лицо:
– Сэм!
Наверное, она решила, что его тошнит, потому что он не может вынести мысли о Хейли, сгоревшей в багажнике машины.
– Это не они там, в багажнике, – упрямо пробормотал Сэм, скрипнув зубами. – Я знаю, что не они. Я просто… звезданул себе по яйцам, когда выбирался из машины. А они сегодня сверхчувствительны. – Он заставил себя поднять голову. – И это даже хорошо. Здорово отвлекает от неприятностей.
Алисса засмеялась, как он и рассчитывал:
– В случае чего, обращайся. Буду рада повторить, если понадобится.
Сэм тоже засмеялся и тут же пожалел об этом: он будто открыл дверь всем прочим эмоциям, которые пытался загнать куда-нибудь поглубже. Глаза сразу же налились слезами.
Нет, нет, нет.
Хоть бы она ничего не заметила!
Но она, конечно, заметила. Алисса всегда все замечала. Она откинула упавшую ему на лоб прядь волос, и это прикосновение показалось Сэму непривычно ласковым.
– Знаешь, к этому постепенно привыкаешь, – тихо проговорила она. – К боли, когда теряешь того, кого любишь. Совсем она не проходит, но к ней привыкаешь.
– Я еще не потерял Хейли. – Сэм с трудом поднялся на ноги. Надо забираться в машину, пока ими не заинтересовалась дорожная полиция. – Поехали в Сарасоту. Сходим в этот супермаркет и поговорим с людьми, которые знают Мэри-Лу.
Алисса кивнула, заметив, что он употребил настоящее время. Потом теплые пальцы коснулись его руки:
– Осторожнее забирайся в машину.
– Постараюсь.
Отыскав телефон-автомат, Джина набрала номер, представилась и попросила соединить ее с Максом. Он ответил сразу же:
– Почему в Кению?
– Спасибо, у меня все хорошо. А как ты? Поспал хоть немного этой ночью?
– Нет. Почему именно в Кению?
Он говорил с ней так холодно, что ей захотелось повесить трубку и убежать. Но решение принято, и отступать уже поздно. Хуже всего будет, если трубку повесит он.
– Потому что я подружилась с людьми, которые делают там много добрых дел, и я тоже хочу сделать что-нибудь стоящее. Послушай, я не об этом хотела с тобой поговорить. Я хочу попросить тебя об одной услуге.
Макс молчал. Он умел молчать громче всех в мире.
Но за несколько дней, проведенных в захваченном самолете, Джина успела многое узнать о тактике переговоров и поэтому не стала придавать значение этому молчанию. Он просто пытается сбить ее с толку.
И у него, к сожалению, это получается.
– Это очень важная услуга, – продолжила она, подавив желание спросить, слушает ли он ее. Конечно, слушает. Она это и так знает. – У меня проблема. Это касается секса. – Уж на это-то он должен был среагировать: хотя бы усмехнуться или рассердиться, но Макс по-прежнему молчал. – Все как-то разладилось. У меня никого не было, с тех пор как… Ну, ты сам знаешь.
– С тех пор как тебя изнасиловали, – все так же холодно подсказал он. – Мы, кажется, решили, что не будем избегать этого слова.
– Да, – согласилась она. – Спасибо. Правда, решили. С тех пор как меня изнасиловали.
– Нет. Я не могу помочь тебе.
– Может, сначала хотя бы узнаешь, чего я хочу?
– Я и так знаю, чего ты хочешь, и говорю тебе "нет".
У него такой ледяной голос, просто потому что он до смерти испугался. Она это знает. Она знает это. И все-таки Джине потребовалась вся сила воли, чтобы подавить желание извиниться и повесить трубку.
– Мои ровесники даже не приближаются ко мне, – пояснила она, и ее голос дрогнул совсем чуть-чуть. – Я их пугаю.
Джина услышала, как Макс коротко вздохнул, и решила считать это свидетельством того, что он все-таки человек, а не бездушный робот.
– Мне очень жаль, Джина, но я…
– Я ведь не прошу о настоящем романе, Макс. Я прошу всего об одной ночи. Об одной. – Джина закрыла глаза и коротко помолилась, чтобы он не разгадал ее лжи. Разумеется, на самом деле она надеялась, что за первой ночью последует и вторая, и третья…
– Извини…
– Ты нужен мне, – взмолилась она, забыв об осторожности. – С тобой я чувствую себя в безопасности. Я тебе доверяю.
– Вот именно поэтому…
– Я не хочу, чтобы эта часть жизни была для меня навсегда потеряна!
– …я и не должен этого делать.
– Я хочу вернуть ее! Они, черт возьми, украли ее у меня!
Теперь его молчание уже не было таким глухим. Джина слышала его дыхание в трубке. А когда он заговорил, голос стал менее холодным:
– Мне очень жаль, Джина.
– Пожалуйста, – прошептала она.
– Джина, я не могу помочь тебе. И мне надо ответить на другой звонок.
– Хорошо, – согласилась она, уже не стараясь скрыть, что плачет. – Я все понимаю. И не обижаюсь. Хотя, конечно, я разочарована, но… У меня концерт сегодня вечером. – Она решила выложить на стол свою последнюю карту. – Я уверена, что найду в баре кого-нибудь, кто не откажется…
– Не делай этого.
– Кого-нибудь достаточно взрослого, чтобы быть нежным…
Наконец-то Макс повысил на нее голос:
– Джина, прошу тебя…
– А как ты мне помешаешь? – Она вытерла слезы. Кажется, еще не все кончено. – Пришлешь Джулза арестовать меня? Насколько мне известно, клеить кого-то в баре – не преступление.
– Нет, это просто безумие.
– Нет, Макс. Безумие – это говорить "нет", хотя мы оба знаем, что тебе хочется сказать "да".
Джина повесила трубку и заметила, как дрожит рука. Несколько минут она постояла с закрытыми глазами. Господи, сделай так, чтобы он пришел сегодня вечером! Чтобы он разрешил себе не только встретиться с ней лично, но и проводить до дома.
И остаться.
Телефон Алиссы зазвонил, когда они с Сэмом разговаривали с менеджером супермаркета "Пабликс".
Они уже выяснили, что ни одна из кассирш не знала Мэри-Лу достаточно близко, чтобы хотя бы предположить, куда та могла отправиться. Администраторы из зала тоже едва ее помнили.
Судя по всему, когда Мэри-Лу работала здесь, она аккуратно выполняла свои обязанности, держалась замкнуто, во время перерывов читала книжки, а сразу после работы спешила домой. Она была дисциплинированной и ответственной. Никогда не опаздывала. До тех пор пока в один прекрасный день просто не вышла на работу.
Сэм выглядел усталым и опустошенным. Он долго бессмысленно разглядывал яркий плакат с сообщением о воскресной ярмарке, прикрепленный на доске объявлений у входа. Рядом бумажка о том, что двухлетнему ребенку срочно требуется няня. Жилье предоставляется. А также питание и неплохая зарплата. Матери-одиночки имеют преимущество.
Сэм прервал менеджера на полуслове:
– Это объявление давно здесь висит?