- А мы что с тобой уже встречались? - удивленно пробормотал он.
- Все мы когда-то друг с другом встречались. - Гали почти нежно взяла парня за локоть и вывела из зала. Полутемный коридор вел к туалетам. Парень грубо попытался обнять Гали и поцеловать в шею. Точный и резкий удар коленом в пах бросил его на кафельный пол. Парню не повезло. Выходя на улицу, Гали посмотрела на часы - до встречи двадцать одна минута. Успею. Сзади раздавались приглушенные стоны.
* * *
Олег Федорович уже был на месте. По его лицу блуждала довольная улыбка: "Ну и шутки у тебя. Говори свободно, все чисто".
Гали коротко пересказала ему все события дня, благоразумно умолчав лишь об истории в кинотеатре: Моше, подарок, "наружка", уход через запасной выход в гараже на улицу, такси.
Закончив рассказ, Гали поинтересовалась:
- А что было в коробке?
Олег Федорович рассмеялся:
- Моше решил тебя проверить. Наши специалисты, не вскрывая упаковку, обнаружили устройство на контроль вскрытия и фоточувствительный материал на случай рентгеноскопии. Все довольно примитивно. Но вывод такой - они тебе не верят. Вот "наружна" - это посерьезнее. Наши их уже обнаружили. Тебе нужно срочно возвращаться домой и покажись им, чтобы они успокоились. Не опоздай к поезду. Удачи.
* * *
Бросив машину на соседней улице, Гали вернулась к себе домой прежним путем. Поднявшись на нужный этаж, она переоделась в домашнее платье и стала ходить по квартире, появляясь то у одного окна, то около второго, третьего…
"Пежо" не было на месте. Его место занял зеленый "Рено". Правда, соглядатаям надоело сидеть в машине несколько часов к ряду в машине. Один из них, одетый в кожаный пиджак, вышел и сел на один из каменных столбов, на которых крепились цепи, отделяющие въезд во внутренний двор от тротуара. Увидев Гали в окне, он быстро встал и сел на заднее сидение машины. Усталая, измотанная Гали прилегла на диван и отключилась. Проснулась она также внезапно, как и заснула. На часах 20.00, пора собираться на вокзал. Быстро одевшись, перекусив на ходу, она вспомнила, что сегодня еще ничего толком не ела. Но времени на нормальный ужин уже не оставалось. Она поехала на вокзал.
Ехала она, как при сдаче экзаменов на водительские права. Видимо, у них смены по три часа, заметила она про себя. Коричневый "Пежо" исправно вихлялся за ней при её перестроениях на расстоянии четырех-пяти машин. Только бы теперь они не потерялись и не тормознули у красного светофора. Но все обошлось. Гали приехала за 15 минут до прибытия поезда. Дождавшись, когда пассажиры освободят проход, Гали подошла к четвертому купе. Дверь была открыта. У окна сидел ладно скроенный с великолепной копной густых седых волос мужчина. Его загорелое лицо, обрамленное сединой, глубоко посаженные глаза, хищный ястребиный нос излучали уверенность, энергию и спокойствие. При виде Гали, он встал и церемонно поклонился.
- Моше предупреждал меня, что не сможет встретить, но увидев Вас, моё огорчение как-то моментально улетучилось. Пусть он простит старика. Позвольте представиться - Рафи Перес.
И он еще раз отвесил поклон:
- С какими красивыми женщинами имеет дело Моше в Париже! Он мне попытался описать Вас, но у него ничего не получилось, теперь я знаю, почему - истинную красоту можно только лицезреть и наслаждаться. А слова… они беспомощны.
"А этот старый хрен еще не забыл, как расставлять силки", - спокойно отметила про себя Гали. Она улыбнулась старику:
- Моше просил извиниться за него. Вот подарок, который он приготовил для Вас. Примите и от меня поздравления с Вашим юбилеем.
- Спасибо. Мне пора собираться.
- Вас подвезти?
- Нет, нет. Спасибо. Не стоит беспокоиться. Я возьму такси, так будет проще.
Они вышли на вокзальную площадь. Получив подарок, Рафии Перес заспешил к стоянке такси. Гали, осторожно лавируя между машинами, выехала через площадь Европы на улицу Константинополь и, наконец, резко нажала на педаль газа. Как только машина Гали исчезла в потоке машин, к Рафи Перес подошел мужчина в кожаном пиджаке. Они пожали руки и направились к "Рено" спрятавшемуся за углом от острых глаз Гали.
* * *
На следующий день, в штаб-квартиру "Моссад" из Парижа пришла шифр-телеграмма:
"Известная Вам "Далила" после получения "посылки" вернулась на собственной автомашине домой по адресу: г. Париж ул. Президент Вильсон 12. До 20.15 из квартиры не выходила и никому не звонила. За этот период времени её квартиру никто не посещал. В 20.15 "Далила" вышла из дома и приехала на железнодорожный вокзал "Сан Лазар", где встретила поезд Лион-Париж. "Посылка" была передана агенту "Зевс", который был задействован в проверочном мероприятии. На этом наружное наблюдение за ней было закончено. Исследование "посылки" в резидентуре показало, что "Далила" не делала попыток её вскрыть или кому-либо передать. Все это время "Далила" вела себя спокойно, не пыталась выявить за собою наблюдение. Анализ полученных материалов позволяет сделать предварительный вывод, что "Далила" в Париже не работает под контролем КГБ. Тем не менее, "Далиле" полностью доверять нельзя".
Резидент Штарк.
Часом позже на столе начальника 3 отдела Управления "К" ПГУ КГБ СССР лежала расшифрованная телеграмма от резидента в Париже:
"В период с 17 по 18 июня 1984 года в отношении агента "Гвоздика" израильская резидентура проводила проверочное мероприятие. На экстренной встрече "Гвоздика" передала "Репину" контейнер завернутый в подарочную бумагу. "Гвоздика" не исключала, что внутри контейнера находится аудизаписывающее устройство. В контейнере наши специалисты обнаружили светочувствительный материал и устройство, фиксирующее вскрытие контейнера посторонним лицом. Полагаем, что фотопленка предназначалась для фиксации попытки проверки содержимого с помощью рентгеноскопии. За "Гвоздикой" нашими сотрудниками было выявлено наружное наблюдение в составе бригады из пяти человек и двух машин.
В поезде "Гвоздика" передала контейнер некоему Рафи Пересу. Нам он не известен. Рафи Перес, попрощавшись с "Гвоздикой", сел в машину израильтян, ведущих за ней наблюдение. Машины "Рено" и "Пежо" с вокзала в 22.40 приехали по адресу бульвар Гарибальди 17, где расположено агентство по сдаче автомашин в аренду. Принятыми мерами установлено, что сотрудники "Моссад" иногда используют это агентство как конспиративную базу вне своего посольства. Полагаем, что наши действия по контролю за сотрудниками "Моссада" противником обнаружены не были. Анализ действий израильской резидентуры позволяет сделать вывод, что "Моссад" подозревает "Гвоздику" в сотрудничестве с нами и пытается получить этому практическое подтверждение. Однако, мы также не исключаем, что проверка "Гвоздики" связана с её возможным участием в разведоперациях "Моссада"
Резидент Окунев.
Глава 19
В первом часу ночи в квартире старого холостяка, некоего Леона, раздался телефонный звонок. Гали ласково называла его "мои пожарник" за его безотказность.
- Это пожарная станция? - игриво поинтересовалась Гали.
- Кто это? - с спросонья "пожарник" плохо соображал.
- Это пожарная станция? Скорее пришлите пожарника с самым длинным и толстым брандспойтом. Пожар по старому адресу. На сборы пять минут.
- Хорошо, хорошо, - рассмеявшись, Леон положил трубку и стал одеваться.
Впереди его ждала бессонная ночь. Если уж мадам Легаре решила прибегнуть к его услугам, значит они ей ОЧЕНЬ необходим.
* * *
Гали уже и не помнила, где и когда она познакомилась с этим чудом природы. Где-нибудь на приёме или, скорее всего, в салоне красоты. Первое, что бросалось женщинам в глаза, когда они видели Леона, - это безукоризненные пропорции его тела и лица. Как-то он признался Гали, что в молодости подрабатывал натурщиком. Когда он впервые разделся перед ней, Гали даже забыла на минуту, зачем она пригласила его к себе домой. Перед ней стояло ожившее творение итальянских мастеров эпохи Возрождения. Леон никогда не занимался специально своим телом. Он не любил спорт, пот, стадионы и утренние пробежки. Никакой диеты и фитнес-клубов. Все это богатство - накаченные мышцы, плоский живот, широкие плечи, красивые линии спины, мощное мужское достоинство, греческий профиль - все это досталось от отца грека-винодела и матери-итальянки. Леон любил женщин, и они отвечали ему тем же. Профессиональным натурщиком он не стал, пришлось с этим делом завязать. Мужчины - скульпторы и художники, почему-то, после второго или третьего сеанса, не выдерживали искуса и пытались познать его гораздо глубже… Леон испытывал естественное отвращение нормального мужика к однополой любви. Получив отказ, иногда в очень резкой форме, творцы теряли вдохновение. На том и расставались.
В Париже Леон жил всего несколько лет. Жил, как вольная птица, не очень задумывался о будущем. Пытался сам писать этюды акварелью. Но желающих купить его работы находилось не много.
Наконец, он, окончив курсы классического и восточного массажа, стал работать в салоне красоты для женщин. И здесь он попал в самую точку. Через месяц на очередь к нему записалось до сотни женщин.
Массаж - удовольствие дорогое, которое могут себе позволить люди с достатком. Через полгода Леон ушел из салона, хотя хозяйка обещала утроить его заработок. Теперь он оброс собственной клиентурой и "работал на дому".
У Леона была своя философия, подкрепляющая его образ жизни. За год работы массажистом он узнал о женщинах больше, чем за всю жизнь. Он понял одно, как ему казалось, главное - каждая вторая замужняя женщина ходит голодная до мужской ласки. И он утолял их голод, честно отрабатывая деньги и дорогие подарки, которые теперь сыпались не него со всех сторон.
Гали стояла особняком. Иногда Леон начинал думать, что в этом красивом, еще довольно молодом, теле скрывается несколько женских сущностей. Природа, сохраняя сексуальные возможности Леона на долгие годы, не дала ему дара подлинной любви. К десяткам, а потом и сотням женщин, которые прошли через его руки он не испытывал возвышенных чувств.
Секс в их отношениях, как ни странно, не занимал главного, довлеющего над всем остальным, места. Они были профессионалами, а значит, поднимались над всякими правилами и условностями, бытовавшими между мужчиной и женщиной. Их встречи скорее напоминали jazz-session. Ни Гали, ни Леон не знали с чего начнется их встреча и, тем более, чем закончится. Гали, нахватавшись в странствиях по Индии, Индонезии, Китаю верхушек Кама-сутры, тантры и дзен-буддизма, стремилась все это познать на практике. Леон для этого был идеальным партнером. Каждый раз Гали начинала разыгрывать какую-либо сцену, и Леон моментально подхватывал мотив и талантливо импровизировал.
Когда открылась входная дверь, Леон увидел перед собой молоденькую девушку с двумя туго заплетенными косичками. Коротенькое платье дополняли длинные до колен панталоны. Начесанная по лоб челка, большие, как блюдца, очки сбивали с толку.
- Господин Леон, здравствуйте, - пропела протяжно Гали голосом нимфетки. - Извините, но я не успела сделать сегодня домашнее задание. Я, правда, пыталась играть пьесу, но пальцы меня не слушаются. Может быть…
- Хорошо, хорошо, - оборвал голосом уставшего учителя Леон. - Идите к инструменту, и не будем терять времени.
- Вы меня не будете ругать, правда? Ой, как хорошо! Мои родители только что ушли на вечернюю мессу…
Сняв пиджак и освободив ворот рубашки, Леон сел за фортепьяно. Рядом пристроилась Гали.
"Понятно, - подумал про себя Леон, - играем сцену совращения учителя музыки". Гали, войдя в роль молодой девицы, полностью преобразилась. Она, то прижималась бедром к сидевшему рядом Леону, то отстранялась, то терлась грудью о его предплечье. Наконец, обхватив его лицо руками, впилась в его губы.
- Учитель, я… я… люблю Вас. Я готова на все ради Вас… Подарите мне Вашу любовь… Правда, я еще не знала мужчин… Только не уходите…
Она еще что-то бормотала, как в забытьи… Леон случайно бросил взгляд на зеркало. В нем отражались софа, полулежащая Гали, и его широкая спина, мерно покачивающаяся в такт метроному, стоящему на столике около фортепьяно.
После того, как Леон-"пожарник" наконец ушел, Гали почему-то не почувствовала себя счастливой и удовлетворенной, как это обычно бывало после таких свиданий. Вернее, плотское удовлетворение наступило, но все равно хотелось чего-то еще.
Мадам Легаре даже почувствовала, что начинает ощущать легкую панику. Ведь никогда же такого не было! В чем дело?
Неужели, так и начинается старость?
Мысль была настолько ужасной, что Гали вскочила с дивана, на котором привычно отдыхала после любовных утех, и подошла к бару. Налила себе рюмку коньяку, но немедленно отставила ее в сторону.
Нет, нужно просто пройтись. Пройтись и подумать. Париж никогда ее не подводил. Париж ее примет и успокоит.
Эпилог
Секретным Указом Президиума Верховного Совета СССР по представлению КГБ СССР, Коган Я. С., за значительный вклад, внесенный в обороноспособность страны, награждается орденом Трудового Красного Знамени.
На оперативной встрече в Москве, от имени руководства КГБ СССР, Гали объявлена благодарность за участие в операции "Сусанин". И в качестве поощрения ей презентована 900-граммовая банка черной мелкозернистой икры.
* * *
В СССР вовсю разворачивалась перестройка, которую народ через некоторое время метко прозвал "катастройкой". "Меченый" разводил руками и забалтывал простодушный народ. Великая держава разваливалась на глазах у спивавшихся рабочих и крестьян. У армии и КГБ не нашлось лидеров, которые решительными действиями положили бы этому конец. Арабский восток, с которым СССР десятилетиями устанавливал политические, дружеские и экономически выгодные отношения на глазах превращался во врага. Лучшим другом лидеров "новой формации" после США и Германии становился Израиль. В стране наступали смутные времена.
Партийцы жгли прилюдно партбилеты.
Попрятались в чуланы кагебисты.
Шел август и заканчивалось лето.
Казалось, что готовится убийство.
<…>
Все ждали Комитет рукой железной
Спасет от смуты наше государство.
Не все так сладко, что тебе полезно.
Стране пропишут горькое лекарство.
Но Кремль молчит, безмолвствует Лубянка.Читает Ельцин с танка манифест.
Он был кентавр с туловищем танка.
На Комитете он поставил крест.
<…>
Когда врагов чужая речь.
Когда в Кремле витийствует иуда.
Я вновь точу свой затупленный меч
И уповаю на святое чудо!А.А.Проханов "Наскальная книга"
Продолжение следует…