Джорджио все еще смеялся, когда входил в душевую. А когда повернул кран, то увидел, что к нему бочком подбирается Сэди.
- Слушай, Джорджио, не спрашивай, откуда я узнала про это, и не повторяй это ни одной живой душе, иначе потом все мы будем страшно жалеть… Но я слышала сегодня, что твою женушку поджидает небольшой сюрприз, любезность от Левиса. Хорошенько предупреди ее!
Джорджио почувствовал такой шок от этих слов, что чуть не потерял сознание. Однако он цепко ухватил Сэди за сорочку.
- Что ты слышал? Откуда ты это знаешь?
Сэди поглядел в его встревоженные глаза и покачал головой:
- Я слышала это от виноградной лозы… Твоя жена кажется мне такой миленькой штучкой, и я не хочу, чтобы она пострадала. Просто не забудь предупредить ее. Или найми кого-нибудь, кто бы присмотрел за ней. Но что бы ты ни сделал, никому не говори обо мне, иначе я больше не смогу получать никакой информации для тебя. И особенно постарайся не проговориться Тимми, что я тебе вообще что-то сказала. О'кей?
- А когда надо ждать этого сюрприза?
Сэди пожал плечами.
- Не знаю, дружище, клянусь тебе. Сообщил же тебе это потому, что, несмотря на все свои грехи, я всегда плачу людям за добро добром. Понимаешь, что я хочу сказать? - И он так же тихо выбрался из душевой, как вошел.
Джорджио стоял под ледяным душем и ощущал, как по лицу вместе с водой бегут слезы. "Сюрприз может состояться и сегодня. Пока я тут стою под душем, мою Донну, возможно, уже везут в укромное место, чтобы насиловать или даже пытать…" Он чувствовал в себе растущую панику. Хотелось, чтобы волнение утихло, оставило его. Однако ужасные картины у него в мозгу возникали непрестанно, причем все более образные и яркие…
…Он заперт в тюрьме для особо опасных преступников, а его жена, его маленькая Донна, сейчас может быть, испускает свой последний вздох. Тяжелее всего выносить тщетность всех усилий, безвыходность его положения, ведь он ничего, совершенно ничего не может сделать!
Джорджио сжал кулаки и начал бить ими по кафельной стене; скоро кровь потекла у него из костяшек и смешалась с водой, малиновыми струйками сбегая вниз, в слив.
В голове у него стучало единственное слово: "Донна, Донна, Донна… Если бы я мог хотя бы мысленно дотянуться до нее, каким-то образом предупредить!"
Два надзирателя потащили его из душевой, а он упирался и пытался драться с ними. Наконец вдвоем они пересилили Джорджио и отвели в карцер. Бросили его там, голого, в сыром и темном помещении. Он, ослабев, съехал по стенке на пол и заплакал горькими слезами, накрыв голову руками.
Захлебывался слезами и шептал во тьме единственное слово:
- Донна!
"Если что-нибудь случится с ней, я убью Левиса голыми руками! - Джорджио озирался в камере по сторонам, как посаженный в клетку зверь. - Левис - крупная шишка, по правде говоря, самая крупная, но я, Джорджио Брунос, перехитрил ублюдка. Даже если это будет последним, что я сделаю в этой жизни, но я все же перехитрю его. Теперь это мое личное дело". - Джорджио даже не подумал о том, чтобы сообщить полиции о Левисе, потому что понимал: это ему ничего не даст. У него нет доказательств - только слова трансвестита-убийцы.
Однако он поклялся, что сам добьется кое-чего от Левиса. Когда-нибудь, как-нибудь он вытрясет из того душу. Всю ночь Джорджио провел, рисуя в сознании образы Донны и всего того, что может произойти с ней, пока он заперт здесь, в карцере.
На следующий день он вышел из карцера другим человеком.
И в тюрьме это заметили. Причем многие.
Глава 6
Как и Дональд Левис, Фрэнки Уайт был человеком незаурядным - в смысле масштаба личности и особенностей репутации. Свой первый приговор он получил, когда ему исполнился двадцать один год; Фрэнки дали десять лет за попытку убийства, отягощенную разбойным нападением. Он избил дружка жены почти до смерти и хотел было сотворить нечто подобное с женой, когда ему помещала нагрянувшая полиция. Один из ударов, который нанес Уайт любовнику жены, оказался настолько сильным, что сломанное ребро проткнуло тому сердце. И только вмешательство опытного хирурга спасло жизнь парню, который теперь жил в двухкомнатной квартирке в Попларе. Известно было, что он теперь не способен не только взбираться самостоятельно вверх по лестнице, но и совокупляться с женщинами, так как ревнивый муж несколько раз наступил ему на пах. Первая жена Фрэнки вообще исчезла без следа.
Фрэнки отправился в тюрьму как герой, а через семь лет вышел оттуда отъявленным негодяем. С тех пор он постоянно впутывался в разные гнусные делишки: финансировал ночной клуб, участвовал в строительном консорциуме, в организации тотализаторов. Теперь ему стукнуло сорок три года, и он был женат на двадцатишестилетней женщине, которая родила ему подряд троих детей. Дети стало для него смыслом жизни. В возрасте, когда большинство его ровесников уже подумывают о внуках, он все еще финансировал собственных детей. Только сейчас Фрэнки Уайт осознал всю глубину чувств, которые подарило ему отцовство.
Вместе с тем как известный авторитет он имел возможность приложить руку ко многим незаконным акциям: к вооруженным ограблениям, к торговле наркотиками, к вымогательству практически у кого угодно…
Уайт вышел в сад вместе с маленьким сыном, Фрэнки-младшим, и улыбнулся проказам дочек. Лизель в свои пять лет была настоящей маленькой плутовкой. Но, к сожалению, она унаследовала его крючковатый нос, Фрэнки намеревался скрыть свое еврейское происхождение и сделать девочке пластическую операцию, когда она станет для этого достаточно взрослой. Дездемона, которой было три года, казалась миниатюрной копией матери: светленькая пампушка с ангельским личиком и визгливым голоском. Счастливый отец проследил взглядом, как девочки вместе бегут к плавательному бассейну, и усмехнулся. Фрэнки-младший, которому только что сравнялось десять месяцев, заулыбался вместе с отцом. Это был крупный веселый ребенок, и Фрэнки обожал его.
Едва девочки стащили с себя платьица, как Фрэнки Уайт заметил человека в маске, затаившегося в кустах слева от бассейна. Уайт обратил внимание на пистолет у того в руке, и инстинктивно крепче стиснул в объятиях сына. Лизель громко закричала в тишине дня, как только мужчина открыл огонь, и ошеломленно, не веря своим ощущениям, как и своим глазам, Фрэнки почувствовал, как пули пронзили его тело и тельце сына. И, уже падая на землю, в предсмертных корчах, он все еще пытался защитить ребенка. Тело Уайта тяжело ударилось о землю, и последним, что он увидел, было изумленное личико малыша с широко раскрытыми глазами. На лице мальчика так и застыла веселая беззубая улыбка. Но следы жизни исчезли.
Трэси Уайт делала покупки на рынке Ист-Хэм вместе со своей сестрой Сандрой. На рынке их и отыскала полиция. Она в недоверчивом оцепенении выслушала то, что говорили ее мать и полицейские.
- Но ведь мы живем в Суррее. Как это могло случиться в Суррее? - вот и все, что смогла вымолвить она.
И ни у кого не хватило мужества сообщить ей о гибели младенца-сына.
Глава 7
Долли поставила перед Донной яйцо-пашот на тосте.
- Проглоти-ка это, любимая, а я приготовлю тебе все на день. Донна отпила глоток чая "Седой граф" и улыбнулась.
- Ты и твои завтраки, Долли, это чудо.
Домработница щедро положила еды и себе в тарелку - пузырящуюся и шкворчащую яичницу с беконом.
- Моя мать всегда говорила, что завтрак - самая важная еда в течение дня. И она права. А теперь съешь все это.
Донна уставилась на свою тарелку с аппетитной бело-желтой массой и кусочком коричневого тоста и вздохнула. С каждым днем она все меньше и меньше удовольствия получала от еды.
- Интересно, а что ест на завтрак Джорджио? - вдруг спросила она.
Долли фыркнула с набитым ртом.
- Намного больше, чем ты, дорогая. Мой старикан говорил, что в тюрьме их кормили до отвала. Каша, яйца, тосты, мармелад. Галлоны чая или кофе, фруктовый сок. И всего помногу.
Донна мгновенно просветлела.
- Правда? А у меня создалось такое впечатление, что еда у них не очень хороша…
Долли прожевала большой кусок бекона и покачала головой.
- Они питаются нормально. Ну а ты давай ешь все это.
Донна приступила к еде. Долли попросила у Господа прощения за свою ложь о тюремной еде: "…но я сказала так ради Донны, девочка просто тает на глазах".
Пронзительный звонок настенного телефона на кухне прервал их беседу. Донна встала из-за стола и подняла трубку.
- Алло?
- Это ты, Дон-Дон?
- Джорджио! Ты где?
- Успокойся, любимая. Я все еще в тюрьме. Тюремный капеллан позволил мне позвонить тебе. Я немного пал духом. Скучаю по тебе, любимая.
Когда голос его затих, Донна почувствовала, что сердце у нее разрывается от любви к этому человеку: он попросил у кого-то разрешения позвонить ей лишь потому, что соскучился по ней!
- Так приятно слышать твой голос, Джорджио. - Голос Донны прозвучал чуть хрипловато из-за переполнявших ее эмоций. - Я тоже скучаю по тебе, любовь моя. Правда! И с каждым днем все больше. Не могу поверить, что я говорю с тобой.
Джорджио тяжело вздохнул.
- Послушай, Донна, сделай милость, дай на секунду трубку Долли, ладно?
- Конечно. Долли, иди поговори, это Джорджио!
Долли с потрясенным видом взяла трубку.
- Привет, Джорджио! - Голос у нее был непривычно высоким: она не верила своим ушам.
- Слушай меня, Долли, и внимательно. Кое-кто может прислать кое-кого навестить Донну, и это будет не дружеский визит. Ни слова не говори сейчас, а просто сообщи при случае Большому Пэдди, что я сказал тебе. Скажи ему, что Левис из кожи вон лезет, чтобы достать меня.
Долли побледнела.
- Я все сделаю, дружище. Вот Донна опять хочет взять трубку. Она просто рассыпается на части, лишь бы поговорить с тобой.
- Спасибо, Долли…
- Джорджио, все в порядке? - снова вступила в разговор Донна.
Он в ответ рассмеялся в трубку.
- Я попытался воспользоваться снисхождением капеллана, объяснил ему, как я подавлен, заявил, что хочу покончить с собой. И он устроил мне этот звонок.
- Не говори о самоубийстве, Джорджио, - тоненьким голосом пролепетала Донна. - Особенно после того, что случилось с Уилсоном.
На другом конце провода резко замолчали, и Донна страстно пожелала взять назад эти последние несколько слов.
- Значит, ты знаешь о нем?
Донна молча кивнула, совсем забыв, что он не может видеть ее.
- Я соскучился по тебе, Дон-Дон. Я люблю тебя, дорогая. Ты - моя жизнь, не забывай об этом. Ты - вся моя жизнь!
- А ты - моя жизнь, Джорджио. И всегда был ею… Я ездила с Маэв к твоему адвокату, у него уже готова апелляция. Так что попытайся не волноваться, хорошо?
- Хорошо, Донна, любовь моя. Слушай, мне надо идти, а то капеллан возвращается в офис за мной. Приезжай скорее навестить меня и привези с собой Большого Пэдди. Я был бы рад повидаться с ним. Ладно? Ты мне обещаешь, что привезешь Большого Пэдди?
Донна смахнула пальцами с глаз слезы.
- Я привезу его, Джорджио. Не переживай!
- Умная девочка! Мне надо бежать. Я люблю тебя, дорогая.
- Я тоже люблю тебя… - Не успела она закончить фразу, как линия отключилась.
Долли обняла бурно расплакавшуюся Донну.
- Ну давай, Донна! Соберись, любимая! Я приготовлю нам еще по чашечке, а?
Она проводила Донну до стула и усадила ее. Затем убрала со стола тарелку со взбитыми яйцами и поставила в раковину. Потом налила Донне чашку свежего чая. Все это время у нее в голове с лихорадочной быстротой проносились мысли: "Кто-то охотится за Джорджио. Если быть точным, то это Дональд Левис. Его имя раньше никогда не всплывало - ни во время суда, ни после… Так что же это сейчас за переполох? Надо как можно быстрее сказать Стефану…"
Долли слышала о Левисе. Она не знала его лично, но ей было известно имя Дональда Левиса, как и всякому лондонцу. Он слыл отъявленнейшим негодяем. Говорили, что он контролирует Ист-Энд Лондона, равно как и Вест-Энд, а между делом держит в руках еще и юг, и север города.
"Левис - это уже плохие новости. И этот Левис гоняется за нашим Джорджио?.. - Неожиданно сердце Долли будто что-то тяжело сдавило. Джорджио попал в большую беду!".
Пэдди Доновон сидел со своими приятелями в строительной бытовке и пил чай. Было пять минут десятого - для перерыва на чай еще рановато. Мужчины расселись на скамейках вокруг стола; одни читали "Сан", другие - "Спорт" или в крайнем случае "Индепендент". Сам Пэдди внимательно слушал маленького Мильтона Хардкасля, который излагал обстоятельства драки, случившейся в предыдущую пятницу в публичном доме "Дин Свифт" в своей версии:
- Господи, Пэдди, мужик тот - ну просто верзила! Руки у него с такими мускулами что бычий бок! Я увидел, как первый приближается ко мне, и ударил его… - Он поднял руку, чтобы продемонстрировать всем свой кулак. - Потом я пнул его башмаком в пах. Бог мне свидетель, от моего удара у него яйца едва не взлетели к затылку!
Пэдди усмехнулся в ответ на эту неприкрытую ложь.
- Ты, правда, это сделал? А кто был этот Геракл, с кем ты дрался? У него есть имя или нет, в конце-то концов? - Пэдди подмигнул Делу Бою Брайанту, пока говорил это, и от смеха едва не подавился чаем.
Мильтон грустно покачал головой.
- Нет, мне так и не довелось узнать, кто он был. Полицейские приехали туда раньше "скорой помощи", а меня уже не оказалось поблизости, чтобы я мог что-либо разнюхать.
Пэдди изобразил само уважение.
- О, я уверен, что ты правильно поступил, Мильтон. Эти шельмецы распяли бы тебя, если бы ты попался им в руки.
- Они обязательно сделали бы это, Пэдди, тут и думать нечего.
Мильтон снова покачал головой и отхлебнул чаю, глубоко задумавшись. Он по-настоящему верил в свое записное вранье, хотя и присутствовал на месте событий лишь в первые пять минут драки, да еще по окончании ее. Мильтон Хардкасль был шутом строительного участка. В одной из его наиболее живописных историй рассказывалось о том, как он ездил на Фолклендские острова в качестве наемника. Разумеется, ирландского наемника. Мужчины принимали его таким, как есть, и он забавлял их, оживлял многие скучные обеденные перерывы, равно как и передышки на чай. Одно говорило безоговорочно в пользу Мильтона - он был настоящим демоном в работе, знал о строительстве абсолютно все и мог бы стать прорабом, если бы не его репутация шута горохового. Как и большинство лгунов, Мильтон никогда не верил в собственные достижения, хотя мог бы добиться всего, о чем только мог пожелать.
Зазвонил мобильный телефон Пэдди, и он непринужденно вынул тот из кармана рубашки. Смущение, которое он поначалу испытывал перед строителями, когда пользовался при них мобильным телефоном, давно прошло.
- Алло! Пэдди Доновон слушает…
Он действительно лишь некоторое время слушал, время от времени произнося вполголоса бранные слова, а строители не сводили с него глаз, прислушиваясь к его тихим ругательствам.
- …Господи Иисусе Христе!…Черт побери!.. А ты уверена? Он еще какое-то время держал трубку возле уха, а потом, отключив телефон, быстро убрал его.
- Все в порядке, Пэдди? - Голос Мильтона озвучил мысли каждого.
- Да, все в порядке… Послушайте, вы сможете управиться на участке без меня? Я должен ненадолго отъехать кое-куда.
Мужчины дружно кивнули.
- А что стряслось, Пэдди? Ты выглядишь отвратительно. - Голос Дела Боя звучал встревоженно.
Пэдди махнул ему рукой.
- Мне надо срочно повидаться с миссис Брунос. Слушайте, если она, как обычно, заедет сюда, попросите ее подождать и найдите меня. А если она прибудет в мое отсутствие, позвоните мне на мобильный. Это важно, весьма важно! Мне очень нужно поговорить с ней, понятно? Дел Бой, иди в главный офис и садись на телефон. Если она позвонит, скажи ей, чтобы была на месте до моего приезда… Или лучше скажи, чтобы быстро приехала сюда! Заставь ее приехать сюда. А потом сообщи мне. Звони по этому поводу только мне или Стефану.
- Хорошо, Пэдди. А ты сам будь на стреме.
Пэдди чуть ли не бегом выскочил из бытовки и помчался по участку к своей машине.
- Интересно, что там происходит? - изумленно спросил Томми Гиббонс.
Мильтон с рассудительным видом кивнул несколько раз головой:
- Я знаю, но не могу сказать.
Дел Бой, всерьез обеспокоенный явным замешательством Пэдди, язвительно заметил:
- Почему бы тебе не пойти и не потрепаться на другом участке, Мильтон? По-моему, нам достаточно твоих кривляний на сегодня.
Мильтон молча допил свой чай, поглядывая на всех с видом человека, которому известная некая тайна. Но, к счастью для него, никто его ни о чем не спросил.
Донна приехала к поставщикам для строительных участков в Боу. Она пыталась изо всех сил решить проблему с товарными кредитами. Когда Донна выяснила, что остаток денег на ее совместном с Джорджио счете и составлял, собственно, все их средства, она постаралась вложить как можно больше капитала в новое строительство. После того как она заплатила более семи тысяч фунтов поставщику, тот сообщил ей: пока она не выплатит еще десять тысяч в ближайшие несколько дней, все их кредиты будут закрыты.
Донна быстро все поняла. В этом сценарии не содержалось ничего нового. Похоже, Джорджио был должен всем - направо, налево, да еще и посредине. Стефан объяснил, что сейчас в экономике спад и большинство крупных строительных фирм испытывают острую нехватку денег. Некоторым компаниям даже приходилось оставлять дома наполовину недостроенными с расчетом закончить строительство позже, когда снова вступит в игру потребность в строительстве. Донна тоже законсервировала два участка с домами, выстроенными чуть выше нулевого цикла, и либо уволила рабочих, либо перевела их на другие участки. Теперь Донне представляло встретиться с мистером Фрэнсисом Пембертоном и убедить его дать ей еще кредит, чтобы завершить строительство некоторых домов. Иначе она вообще ничего ему не смогла бы заплатить.
Подъехав к конторе строительных поставщиков, она положила голову на руль и несколько секунд смаковала в себе воспоминание о голосе Джорджио: "Он мне позвонил. Я говорила с ним. Эти несколько слов означают для меня целый мир".
Еще раньше Донна отключила телефон в машине: ее уже мутило от беспрестанных звонков, раздававшихся, пока она ехала. Ей нужно было всего несколько часов покоя, чтобы подумать о Джорджио и его словах.
Наконец, выбравшись из машины, она аккуратно разгладила складки на своих замшевых брюках, привела в порядок волосы и лишь потом углубилась во двор Фрэнсиса Пембертона. Она прошла мимо главного склада и завернула за угол, направляясь к небольшому офису, расположенному позади склада.
Фрэнсис Пембертон курил большую кубинскую сигару, запах сигарного дыма пронизывал всю атмосферу вокруг него. Донна постучала в дверь и, широко улыбаясь, вошла внутрь.
- Привет, дорогая! Ну и что я могу для вас сделать? - Фрэнсису Пембертону было сорок восемь лет; высокий, симпатичный мужчина с постоянной улыбкой на губах, но никогда не улыбающимися глазами. Он носил сшитые на заказ костюмы, ботинки фирмы "Фримен, Гарди и Уиллис" и белые махровые носки. Голова его казалась крупной, черты лица были чуть тяжеловатыми; кудрявые волосы, черные с проседью, придавали законченность его выразительной внешности.
- Доброе утро, мистер Пембертон. Надеюсь, я не доставляю вам неудобств своим приходом?