- Эта больница и так обходится мне в тысячу в день. Нажми кнопку звонка, и тебе принесут большой стакан шотландского виски, если выскажешь такое пожелание. Но, ради бога, Джек, никогда, слышишь, никогда не заказывай "Люкозад", когда ты здесь! Я этого не переживу…
Джек шумно вздохнул и снова погрузился в молчание. А Джоджо все говорил и говорил, как будто от звука его собственного голоса могли вновь отрасти потерянные пальцы.
Алан Кокс получил очередное сообщение от Энтони Кальдера. Алан мысленно улыбался, говоря с партнером по телефону, и думал: "Мы готовы к прыжку. Готовы двигаться. Дело - за самим прыжком".
Энтони взялся организовать встречу с человеком, который мог вытащить кого угодно и откуда угодно: из турецкой тюрьмы, из тайской тюрьмы и который способен был похитить ребенка прямо с улицы в любой точке света. Этот человек, бывший парашютист и бывший наемник, знал тюремную систему вдоль и поперек.
Алан чувствовал у себя в крови мощный приток адреналина: "Слишком долгое время я был вне игры. А теперь я вернулся. И наслаждаюсь каждой секундой на игровом поле… Как только прыжок начнется и дело пойдет, я смогу расслабиться и спокойно наблюдать за спектаклем. А сейчас мне осталось лишь позвонить Донне Брунос и договориться с ней о встрече за обедом. Нужно ее проинформировать".
Кокс мог бы сообщить все по телефону, но откровенно не желал этого делать. Шутил, что якобы не доверяет телефонам. На самом деле ему просто хотелось увидеть ее. Его волновала предстоящая встреча с ней.
Набирая номер Донны, он представлял ее себе в спальне, без тюрбана из полотенца на голове и не такой подавленной: "Моя мечта - видеть ее одинокой и самостоятельной женщиной, без Джорджио…"
Глава 30
Малыш Дики, семидесятилетний гомосексуалист, ростом был, что называется, метр с кепкой. Отсюда исходило и его прозвище. Тощий, чуть ли не изнуренный на вид, он рано потерял все волосы. Тонкие черты его лица заметно поблекли с возрастом, но в сочетании с очень выразительными карими глазами они позволяли поддерживать имидж этакого доброго дедушки; таким его и представляли себе многие. На самом же деле Малыш Дики был профессиональным стукачом, настоящим полицейским наушником.
Вместо того, чтобы просто получать от полиции деньги за информацию, Малыш Дики сам с удовольствием якшался с порочными людьми. Если кто-то хотел узнать, где вскоре начнется какая-нибудь заварушка, ему следовало спросить об этом у Дики. Если это был человек, собирающийся своими руками устроить свару, Дики мог выяснить для него все необходимое и четко доложить. С помощью Дики легко было получить представление, кто, к примеру, в вашей организации все разбалтывает, а кому вы можете доверять. Через сеть проституток, сводников, геев, грабителей, воров и перекупщиков Малыш Дики получал информацию обо всем. Если же он о чем-то не слышал, значит, оно и не стоило того, чтобы о нем знать. Получение и передача информации давно стали для Дики доходным бизнесом. На улицах знали, что Малыш Дики никогда не несет чушь, и благодаря этому все, включая самого Малыша Дики, чувствовали себя в безопасности. Никто не понимал лучше Дики, как порой благополучие и сама жизнь зависят от собственной осмотрительности.
Он приехал к Нику Карвелло в пять пятнадцать дня - улыбающийся и дружелюбный, как маленький коричневый плюшевый медвежонок. Однако Ник знал его совсем с другой стороны. Малыш Дики с детства умел обращаться с ножом. О нем ходили смутные слухи, что он якобы может не моргнув глазом зарезать кого угодно и где угодно. За его широкой, от уха до уха, улыбкой и дружелюбной внешностью скрывалось море ненависти. Ведь невозможно продержаться в живых более пятидесяти лет, будучи предоставленным самому себе и не умея при этом за себя постоять.
- Привет, Дики, приятель! Как дела? - вполне нормальным голосом спросил Ник. Он слишком хорошо знал Дики, чтобы играть с ним в привычные игры.
Малыш Дики пожал плечами. У него это вышло очаровательно и грациозно.
- Хорошо, парень. А у тебя?..
Покончив с обязательным вступлением, они уселись на кухне у Ника, собираясь вдвоем уговорить бутылку белого рома.
- О чем ты хочешь узнать, Ник? Что-нибудь насчет Джоджо? Или о Джеке Кроуне?
Ник Карвелло мысленно восхитился Дики.
- Новости, однако, быстро распространяются.
- Скажи мне, парень, какого хрена ты сделал с его пальцами? - засмеялся Дики.
Ник тихо захихикал с ним в такт, словно реагируя на особенно смешную шутку.
- Я смыл их в сортир.
Дики осклабился, показав на удивление белые зубы лишь с несколькими коронками.
- Это лучшее место для них, если хочешь знать мое мнение.
Ник вдруг резко перестал улыбаться.
- Но я не хочу знать твоего мнения, понятно? Ты здесь для того, чтобы сказать мне, что ты слышал обо мне, о Джоджо, Джеке или об этом мерзавце Чарли с Кинг-стрит. Давай выкладывай все, Дики, у меня не так много времени.
Малыш Дики отпил знатный глоток белого рома из стакана и опять пожал своими детскими плечиками.
- Что ж, все знают, что в Джоджо стреляли. Кроме полиции, разумеется. Но так оно и должно быть. Но вот что я слышал помимо этого: ты собираешься устроить кому-то побег, а этот кто-то твоими руками расправился с Джоджо. Таким образом ты оказал ему некую услугу, не осознавая этого. Я также слыхал, что на юге есть какие-то люди, которые хотят узнать, что происходит. И они готовы заплатить кучу денег, чтобы выяснить это. Вот и все, Ник. А ты собираешься меня просветить?
Ник в задумчивости медленно провел языком по зубам.
- Кто тебе это сказал?
Малыш Дики снова засиял широкой белозубой улыбкой.
- Ну, ты же знаешь, я не разглашаю информацию о своих источниках, Ник. Только благодаря соблюдению этого принципа я и дожил до моих лет. Малыш Дики никогда зря не разевает пасть. Ты лучше, чем кто-либо другой, должен понимать, насколько это разумно.
Ник понимающе кивнул.
- Послушай меня, Дики. Речь идет о крупном деле. Но об этом ты уже знаешь. А теперь еще внимательней меня слушай. Я сделаю тебя своим подручным, и ты должен будешь работать исключительно на меня, пока все это не закончится. Если кто-нибудь еще предложит тебе какие-то гроши, отсылай его ко мне. Ссылаясь на слухи, разумеется. Я тогда лично нанесу этим любопытным визит, и тебе не придется пачкать рук. Я подстрахую тебя. Я все для тебя устрою. Но мне нужно твое слово, что ты работаешь на моего парня. Предупреждаю: при первых признаках двойной игры тебя найдут без башки, языка и хрена. Ты понял, к чему я клоню?
Малыш Дики несколько секунд молча сидел, обдумывая предложение. И Дики, и Ник понимали, что предложение будет принято. Ник, бесспорно, считался королем геев, и под его рукой находилось очень много людей. Однако Малыш Дики оценил сам подход: Ник сделал вид, что спрашивает его. Значит, он понимал правила игры и соблюдал их.
- Хорошо. Но мне нужно пять тысяч вперед. И я хочу от тебя гарантии, что мне не придется иметь никаких общих дел с Элби. Этот парень наводит на меня страх.
На сей раз Ник улыбнулся совсем по-дружески.
- Ты получишь три тысячи вперед. И будешь сосать у Элби член, если я прикажу тебе сделать это. А теперь - к делу. Все сведения, что ты соберешь на улицах, должны немедленно попадать ко мне. Я дам тебе номера моих мобильного и машины. Мне нужны самые горячие новости. И вообще я должен быть в курсе всего, о чем бы ты ни узнал. Неважно, относится это к делу или нет. И какая бы свара ни затевалась - любая, большая или малая, где участвуют пушки или полицейские. Особенно если это на юге. Я должен знать, когда Джоджо О'Нил гадит и жрет. Я должен все знать о его бизнесе. Я должен знать, какой размер лифчика носит старуха Джека Кроуна, где его видели, с кем он говорил. Короче, я хочу знать все.
- А это все включает информацию об Алане Коксе? - невинно поинтересовался Дики.
Ник рассмеялся, глядя в безмятежное лицо старичка.
- Я также хочу узнать, почему сегодня ты уже об этом знаешь! Кто тут слабое звено, Дики? Скажи мне это сейчас, и я дам тебе еще пару тысяч авансом.
- Это был Джонни. - Малыш Дики отметил про себя, что у Ника сразу осунулось лицо. И усмехнулся.
- Но ты не волнуйся, Джонни никому ничего не говорил. Я лишь подслушал в клубе разговор о том, что к Джонни приезжали крупный мужчина и симпатичная женщина. Они подъехали на крутой тачке. Мне не потребовалось много времени, чтобы разнюхать, кто это были. Тем более что люди везде и обо всем болтают. Если бы ты столько лет ко всему прислушивался, сколько делаю это я, то тоже легко умножал бы два на два. Кокс просто дурак. Ему нужно было хорошенько подумать, прежде чем приезжать с визитом в Клайд. Господи, да кто-нибудь заплатит их молочнику - и через пару недель разговоры пойдут по всему городу! Но в любом случае я не слышал, чтобы имя Кокса упоминалось, так что не переживай. Твою тайну я надежно сохраню. Я также слышал, что Джонни разыскивал братьев Маканултис. Ты же знаешь Джонни: он их, конечно, нашел. Я все слышу, парень, все. А если я о чем-то не слышал, значит, оно того не стоило.
- Но ведь ты умеешь хранить секреты, не так ли?
Дики допил ром из стакана и налил себе еще.
- Как могила, парень, как могила, мать ее! Особенно когда мне платят вперед. Куча денег - это прекрасное подспорье для слуха. Ты понимаешь, о чем я. Деньги также помогают мне запоминать, что я услышал, и не забывать, кому я должен это передать.
Ника не обидела речь старика. Он всегда уважал власть денег. Без денег ты бесправен и беззащитен; с ними же можно, по крайней мере, получить хоть слабые намеки на грозящую тебе опасность.
- Я сегодня же привезу тебе деньги, - пообещал он Малышу Дику. - Не отрывай ухо от земли, парень, и помни: ты отныне слушаешь только для меня.
Маэв приехала к Донне. Она так и сияла, входя в дом и держа шоколадный торт в пухлой руке. Долли встретила ее, и их громкие голоса донеслись до кабинета Джорджио, где Донна в очередной раз просматривала его бумаги. Донна вздохнула и вышла из кабинета. Оказавшись в жаркой кухне, она наклеила на лицо широкую улыбку.
- Привет, дорогая! Я как раз проезжала мимо и подумала, что надо бы заскочить к тебе.
Донна мысленно съязвила: "Ну никто не может просто так проехать мимо моего дома!" Все три женщины понимали напряженность ситуации, но увлеченно играли свои роли.
- Я поставлю чайник… - Долли начала готовить чай.
Маэв пристально посмотрела в лицо Донне. (Донна при этом нахмурилась.) А затем кивнула головой на заднюю дверь:
- Я слышала, дом выставлен на продажу? Еще нет покупателей?
Донна отрицательно покачала головой.
- Пока нет. Но сегодня должна приехать посмотреть дом какая-то пара.
Маэв с понимающим видом кивнула.
- А как выглядит сад?
На сей раз ей ответила Долли:
- Прекрасно, как всегда. За ним присматривает садовник. Сейчас у Донны нет времени. Со всеми этими делами, знаешь ли…
Маэв прошла через кладовку и отворила заднюю дверь. После чего вышла в сад. И Донна волей-неволей последовала за ней, поняв прозрачный намек.
- Позови нас, когда чай будет готов, Долли…
Обе женщины вскоре исчезли из виду. Долли смогла проводить их взглядом, лишь пока они шли по узкой дорожке к теннисному корту.
- Из-за чего, в конце концов, начался весь этот сыр-бор, Маэв? - резко спросила Донна.
Маэв глубоко вздохнула. Голос ее зазвучал тихо и расстроенно.
- Я слышала о тебе и Стефане. И не хотела говорить об этом в присутствии Долли. Она и без того слишком многое слышит.
Донна с мрачным видом прислушивалась к приглушенному голосу свекрови.
- Мне кажется, у Стефана неприятности. Вчера к нам в ресторан приходили… Трое мужчин. И, могу точно сказать, это были не респектабельные бизнесмены. Они просили передать Стефану, что их прислал Дональд Левис.
Донна почувствовала, как у нее от лица мгновенно отхлынула кровь.
- Левис? Но для чего ему понадобился Стефан?
- Может, ты мне скажешь, дорогая? Что-то происходит, что-то должно случиться, а я никак не могу докопаться до правды. Когда я сказала об этом Марио, он просто пожал плечами. И потом добавил, что Стефану следует хорошенько о себе позаботиться. Но я не уверена, что Марио прав. У меня такое чувство, что это имеет какое-то отношение к Джорджио. Хоть он мой сын, но, да простит меня Бог, Донна, в последнее время мне все труднее по-прежнему любить его. В чем бы ни был замешан Джорджио, Стефан замешан в этом тоже, и по самую шею… Почему они не стали разыскивать Стефана в его офисе или на квартире? Почему они приехали в ресторан? Вот что меня тревожит! Словно знали: если прийти прямо к нам в дом, это еще больше обеспокоит и Стефана, и всех нас.
Донна на мгновение задумалась.
- А как они выглядели?
Маэв состроила жуткую гримасу.
- Вот такие огромные хлыщи в дорогих костюмах и с рожами, как задница чокнутого! Типичные приятели Джорджио, если хочешь.
Донна схватила Маэв за руку.
- А они угрожали вам? По-настоящему угрожали?
Маэв расслышала металлические нотки в голосе Донны и вздохнула.
- Ты становишься почти такой же, как Джорджио или Стефан… Знаешь, год назад ты так же забеспокоилась бы, как я. А теперь у меня такое впечатление, будто ты чуть ли не хочешь заставить их заплатить. Я слышу и вижу это по твоему тону и по поведению. Послушай, Донна, выбирайся-ка ты из всего этого, пока у тебя еще есть шанс! Пусть Джорджио всем управляет из своей тюремной камеры. У меня даже пропало желание, чтобы он вернулся домой. Не позволяй ему сделать тебя такой, как он, как Стефан, как Дональд Левис. Ведь из-за различий между нами и ими Джорджио и Левис - за решеткой, а мы с тобой - на свободе.
- Стефан не за решеткой.
- Пока не за решеткой… - покачала головой Маэв. - Однако я почти уверена: и это не за горами. Если не в этом году, то в следующем это обязательно случиться. Стефан - он такой же, как Джорджио. Он доиграется до катастрофы. Но ты-то уж постарайся, чтобы подобного не произошло с тобой!
Донну потрясли до глубины души слова Маэв, а главное - истина, прозвучавшая в них. При одной мысли, что маму и папу Брунос навестили головорезы Левиса, Донна пришла в страшную ярость; в какую-то долю секунды она захотела убить их всех, разорвать на куски. До этого она ни разу в своей жизни ничего такого или даже отдаленно похожего не чувствовала. Всегда была пацифисткой, рассуждала спокойно и здраво: "Маэв права. Я меняюсь. И непонятно - к лучшему или к худшему".
- Я скажу Джорджио, - только и смогла выдавить из себя Донна. - Он разберется.
Маэв печально улыбнулась.
- А ты понимаешь, что происходит с нами? Мы ведь больше не делаем вид, что он не виновен. И, знаешь, что меня ранит больнее всего? То, что ты спокойно принимаешь этот факт. Ты теперь знаешь, кто он. Но вместо того, чтобы повернуться к нему спиной, ты, Донна, присоединяешься к его безумным планам, потакаешь его прихотям. И даже продаешь свой милый дом. - Она провела морщинистой рукой по лбу. - Оставь его, Донна, пока ты еще достаточно молода, чтобы уйти. Спустя несколько лет время для тебя помчится быстрее. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Потом станет уже слишком поздно идти своим путем. Ты и так довольно долго шла его тропой, и даже сейчас будет трудно нарушить привычку.
- Кем бы он ни был, что бы он ни сделал, - напористо произнесла Донна, - он все равно мой муж! Он оставался рядом со мной, когда я переживала свои выкидыши, огорчения, всякие травмы. Теперь мне надо вернуть долг - сделать для него то же самое.
Маэв снова покачала головой. Лицо у нее стало таким печальным, что Донне тоже захотелось плакать.
- Он не стоял рядом с тобой, Донна. Ты как любящая женщина, все видишь будто сквозь розовые очки. Джорджио бросал тебя одну, а сам путешествовал по всему миру. Он жил собственной жизнью. Время от времени он из милости трахал тебя, а ты была ему за это благодарна. Теперь-то ты хоть что-нибудь понимаешь? Я была так счастлива, когда убеждалась в твоей преданности ему. Я знала, что он обрел настоящую любовь. Но прошло несколько лет со дня вашей свадьбы, и я поняла: здесь любовь только с одной стороны… О, не спорю, он по-своему любил тебя, это отражалось у него на лице при твоем появлении. Но он больше не влюблен в тебя. Он любил тебя так, как любят свою машину или свой бизнес. Он просто обладал тобой. Почему ты этого не понимаешь, Донна? И почему не хочешь от него избавиться?
Донна заглянула в глаза свекрови.
- Если бы это все не было так печально, я право же рассмеялась бы. А как насчет милых шуток свекровей: мол, невестка все равно что заплатка на платье матери? И как насчет распространенных стереотипов и клише: якобы мать всегда обижается на ту, что увела ее любимого сыночка? А у меня есть вы, Маэв. Я боготворю вашего сына, а вы ожидаете, что я вот так, запросто, сейчас же его брошу? Если бы это не звучало просто ужасно, я сочла бы это неудачной шуткой.
- Он использует тебя, Донна. И использует Стефана. Да простит меня Господь, я все-таки люблю своего сына, хотя и вижу его насквозь. Один только Бог знает, в чем он еще замешан. Ограбление и убийство - этого для него явно недостаточно. Он мой сын, я выносила его. И знаю его характер лучше, чем кто-либо еще. Он всегда был трусоват, с детства. Однако если Джорджио стремился к чему-либо, то в девяти случаях из десяти он это получал. Запомни это! А кто и как страдает в процессе обретения им желаемого - это его никогда не волновало.
Донна начала раздражаться.
- Больше я не желаю этого слушать, Маэв! Вы явно расстроены. А те, кто вас посетил сегодня, наверное, имели на то веские причины. Я выясню, что за люди у вас были, и разберусь с этим. А теперь давайте вернемся в дом и выпьем по чашке чая. И не было этого разговора, хорошо?
Маэв тяжело вздохнула.
- Значит, выяснишь, что за люди ко мне приходили, и разберешься с этим, не так ли? Ты говоришь, совсем как Джорджио, Стефан или Дэви Джексон. И почти так же, как Пэдди. Ты становишься жестокой, Донна; и это завладевает твоей хорошенькой головкой. Если не возражаешь, я воздержусь от чая.
Маэв Брунос пошла в дом одна. Весь вид ее, все небольшое, но полное тело Маэв выражало собой гнев и огорчение.
Донна провожала ее взглядом, пока та не обогнула огород. И тут она почувствовала, как к глазам ее подступили слезы. Донна призналась себе, что это не были слезы грусти. Она плакала от ярости.
Спустя десять минут она вернулась в дом, молча прошла мимо притихшей Долли и заперлась в кабинете Джорджио. Здесь она обычно читала и перечитывала письма Джорджио - письма любви и тоски по ней; впитывала каждое слово с их страниц. И здесь Донна сказала себе: "Муж обожает меня, а я обожаю его. И сделаю все возможное и невозможное, чтобы вернуть его. А если я делаюсь жестче, так это только на благо нам обоим. Мягкость ничего мне не дала. Впервые в жизни я стала самостоятельной женщиной, и я учусь бороться за свое, кровное. Борьба за свои интересы заставляет людей вроде моего мужа или Алана Кокса действовать жестко. И я тоже буду сражаться до смерти".
Пэдди уселся напротив Джорджио в комнате для посетителей в тюрьме "Паркхерст" и улыбнулся.
- А ты неплохо выглядишь!
Джорджио пожал плечами.
- Что именно произошло между Донной и Аланом, Пэдди? Мне нужно все знать.