Ева заметила две полицейские машины. Они появились с западной стороны и ринулись на перехват. Пешеходы кинулись врассыпную, некоторых из них подбросило в воздух, когда из фургона раздался новый выстрел. Одна из полицейских машин перевернулась и закрутилась, как волчок.
Еве пришлось въехать на тротуар, где она только чудом не задавила никого из охваченных паникой пешеходов. Таким образом она проехала почти полквартала, только после этого ей удалось вернуться на мостовую и восстановить скорость. Мотор взревел, машина преследовала габаритные огни фургона, похожие на детские кубики, поставленные друг на друга.
Новый взрыв отбросил ее назад, она еле удержала руль, но всё-таки справилась с управлением. Витрины городских магазинов смазались в одно пестрое пятно, светофоры и щиты движущейся рекламы превратились в искры. Над головой вспыхнуло гигантское световое пятно: реклама распродажи демисезонных пальто: "Купи одно, получи два".
Ева упорно преследовала фургон, петляя, уклоняясь, маневрируя, угадывая движения противника, который снова свернул на запад. Она ничего не слышала, кроме воя своей собственной и других полицейских сирен.
Ей следовало это предвидеть, но это она сказала себе уже позже. По правой полосе тащился сдвоенный автобус. Мощный лазерный залп из фургона перевернул его, как черепаху, он заскользил на крыше и перегородил всю улицу. Ева успела затормозить, но у нее на глазах автобус смял одно такси и задел другое.
Со страшными проклятиями Ева вывернула руль вправо и сумела пролететь между автобусом, подбитым такси и кучкой оцепеневших от ужаса людей, наблюдавших за бесплатным зрелищем с открытыми ртами и выпученными глазами. В какой-то момент ее машина буквально взлетела в воздух и через секунду со страшным ударом, который перетряс ей все кости, встала на колеса. Проклиная все на свете, Ева дала задний ход. Но, когда она свернула на Седьмую авеню, кругом царил хаос. А черного фургона нигде не было видно.
Она рывком освободила зажатую подушкой безопасности плечевую кобуру, выбралась из машины и стукнула кулаком по крыше.
- Сукин сын! Скажите мне, что вертолеты не потеряли его! - крикнула она в рацию. - Скажите мне, что кто-то из патрулей еще преследует его!
- Ответ отрицательный, мэм.
Ева оглядела перевернутый автобус, побитые машины, все еще визжащих от ужаса женщин на тротуаре и подумала, что эта гонка ей дорого обойдется. Она перевела взгляд на Трухарта, и на миг ее сердце замерло. Его лицо, волосы, мундир были залиты чем-то красным.
Потом она перевела дух:
- Я же тебе говорила, держи крепче свою чертову шипучку!
20
Соммерсет оторвался от книги, когда Рорк постучал по косяку открытой двери его гостиной. Рорк был редким гостем в его частных апартаментах, поэтому он отложил книгу и встал.
- Нет-нет, не вставай. Я… У тебя найдется минутка?
- Разумеется. - Соммерсет взглянул на монитор и убедился, что Никси мирно спит в своей постели. - Я как раз собирался выпить рюмочку бренди. Налить вам?
- Да, я с удовольствием.
Взяв хрустальный графин, Соммерсет заметил, что Рорк так и стоит в дверях и что лицо у него встревоженное.
- Что-нибудь случилось?
- Да. То есть нет… - Рорк невесело рассмеялся. - В последнее время я постоянно сам себе наступаю на ноги. Мне нужно сказать тебе кое-что, но я никак не могу решить, с чего начать.
Соммерсет одеревенел и с чопорным поклоном протянул Рорку пузатую коньячную рюмку с янтарной жидкостью.
- Я понимаю, что между мной и лейтенантом существуют разногласия, однако…
- О господи, да я совсем не об этом! Если бы я бросал все свои дела и бежал разнимать каждую вашу стычку, мне пришлось бы установить вращающиеся двери.
Рорк взглянул на рюмку бренди и решил, что, пожалуй, будет лучше выпить ее сидя. Он взял себе стул и взболтал бренди в рюмке. Соммерсет последовал его примеру. Молчание затягивалось.
- О черт! - Рорк злился на себя за то, что ему пришлось откашляться. - Эти убийства, этот ребенок… В общем, все это заставило меня задуматься о том, о чем я предпочел бы не вспоминать. О чем я изо всех сил стараюсь не думать. О моем отце и о моем детстве.
- Я и сам постоянно вспоминаю о том времени. Рорк знал, что Соммерсет думает о Марлене.
О дочери. О юной прелестной девочке, которая была зверски убита. Изнасилована, замучена и убита.
- Я сказал Никси, что со временем боль утихает. Я думаю, так и должно быть. Но ведь она никогда не уходит бесследно, верно?
- А разве должна?
- Я не знаю. Я все еще горюю по матери. Я ее даже не знал и все равно тоскую по ней, хотя, казалось бы… Хотел бы я знать, как долго эта малышка будет горевать по своей матери.
- Всегда. Но при этом она будет жить и радоваться жизни.
- Она потеряла гораздо больше, чем я когда-то.
На таких примерах учишься смирению. Я не знаю, как… - Рорк помолчал и заговорил о другом: - Ты тогда спас мне жизнь. Нет, не спорь, сперва дай мне все сказать. Мне и без того нелегко. Я, наверное, смог бы пережить эти побои… все, что было, перед тем как ты меня нашел. Физически я мог бы выжить. Но ты спас меня в тот день, да и потом тоже. Ты принял меня в свой дом, выхаживал меня. Ты дал мне кров, хотя вовсе не был обязан. Никому я не был нужен… кроме тебя. Я перед тобой в долгу.
- Если и был долг, он давно оплачен. Рорк покачал головой:
- Это неоплатный долг. Я мог бы пережить те побои, я мог пережить все, что последовало бы за ними. Но я не был бы тем человеком, каким стал, тем, кто сидит перед тобой. Это долг, который мне никогда не выплатить, да и ты вряд ли востребовал бы такую плату.
Соммерсет задумчиво отпил два крохотных глоточка бренди.
- После смерти Марлены я пропал бы без вас. Это тоже неоплатный долг.
- У меня тяжело на душе, - тихо продолжал Рорк. - Это началось с тех пор, как я столкнулся с кровью детей, которых даже не знал. Я мог бы отмахнуться от этого, делать свое дело, как и раньше. И видит бог, я старался. Но это возвращается, накатывает на меня волнами, и я ничего не могу поделать. Я думаю, как и мое горе, это не уйдет никогда, но сейчас мне стало легче. - Он допил бренди и поднялся на ноги. - Спокойной ночи.
- Спокойной ночи.
Оставшись один, Соммерсет прошел в свою спальню, выдвинул ящик стола и вынул оттуда фотографию, сделанную целую жизнь тому назад.
Марлена улыбалась ему, свежая и прелестная.
Рорк, юный и нахальный, обнимал ее за плечи с вызывающей усмешкой.
"Одних детей удается спасти и сохранить; - подумал он. - А других - нет".
Ева вернулась домой так поздно, что у нее ни на что не осталось сил. Затылок ломило от головной боли, казалось, огненные пальцы вонзаются в основание черепа. Чтобы не усугублять свои страдания дежурной стычкой, она подтолкнула Трухарта к Соммерсету, как только они вошли в дверь.
- Сделайте что-нибудь с его мундиром, - скомандовала она, направляясь прямо к лестнице. - И уложите его спать. Он мне нужен завтра в семь ноль-ноль свежий, как роза.
- Вашу куртку, лейтенант.
Она на ходу стянула с себя куртку и бросила Соммерсету. Наверняка у него имеются какие-нибудь волшебные средства для удаления вишневой шипучки с кожаных изделий.
Ева направилась прямо в спальню, но на пороге остановилась, растирая затылок и стараясь удалить небольшую каменную гряду, тянущуюся от этой точки к плечам. Кровать была пуста. Если Рорк еще работает - и, скорее всего, по ее поручению, - ей вряд ли удастся заползти в постель, укрыться с головой и проспать до утра.
Уловив краем глаза какое-то движение у себя за спиной, она повернулась и автоматически схватилась за оружие. Но в следующее мгновение вздохнула с облегчением:
- Ну, ты даешь, детка! Какого хрена ты шляешься по дому в темноте?
- Я слышала, как ты пришла. - Никси стояла перед ней в желтой ночной рубашке и не сводила с Евы воспаленных от бессонницы глаз. В этих глазах был все тот же вопрос.
- Нет, пока еще нет.
Никси опустила взгляд. Ева не знала, то ли снова ей выругаться, то ли снова вздохнуть с облегчением.
- Но я знаю, кто они такие. Никси мгновенно подняла глаза:
- Кто?
- Ты их не знаешь. А я теперь знаю. И знаю, почему они это сделали.
- Почему?
- Потому что твой папа был хороший человек и хорошо делал свою работу. Он был хороший, а они - нет, и поэтому они решили убить его и всех, кого он любил.
- Я не понимаю.
Копна светлых кудряшек обрамляла личико, измученное усталостью и горем. Ева подумала, что Никси похожа на раненого ангелочка.
- А тебе и не надо понимать. Никто не должен понимать, почему некоторые люди отнимают жизнь у других, вместо того чтобы достойно прожить свою собственную жизнь. Но такое случается. Ты должна знать одно: твой отец был хорошим человеком, и у тебя была хорошая семья. А те люди, которые это сделали с твоей семьей, - очень плохие люди. Ты должна знать, что я их найду и засажу в эту чертову камеру, где они проведут остаток своей собачьей жизни. И придется тебе пока довольствоваться этим, потому что больше у нас ничего нет.
- Это будет скоро?
- Это будет еще скорее, если я пойду работать, вместо того чтобы стоять тут в этом чертовом коридоре и трепаться с тобой.
Еле заметная улыбка тронула губы Никси:
- На самом деле ты вовсе не злая.
Ева сунула руки в карманы брюк.
- Еще какая злая! Жутко злая, и ты этого не забывай.
- И ничего не злая. Бакстер говорит, что ты крутая и иногда на всех страх нагоняешь, но это потому, что ты хочешь помочь людям, даже если они мертвые.
- Да? Надо же, как он много знает! Ну ладно. Иди спать.
Никси направилась в свою комнату, но на полпути остановилась:
- Я думаю, когда ты их поймаешь и засадишь в эту чертову камеру, мои мама, и папа, и Койл, и Инга, и Линии… Я думаю, с ними все будет в порядке. Я так думаю.
- Ну, тогда мне лучше поскорее приступить к работе.
Ева дождалась, когда Никси скрылась в своей комнате, и только потом пошла искать Рорка.
Она обнаружила мужа за работой на незарегистрированном оборудовании. Едва хмыкнув в знак приветствия, она прошла к панели управления, схватила стоявшую на ней чашку кофе и выпила залпом.
Через секунду она закашлялась и сунула пустую чашку ему в руку:
- Тьфу, какая гадость! Бренди!
- Если бы ты спросила, я бы тебя предупредил, что в чашке бренди. Вид у вас неважнецкий, лейтенант. Я прописал бы бренди.
Ева отрицательно мотнула головой, подошла к кофеварке и налила себе чашку крепкого черного кофе.
- Как тут идут дела?
- Он очень ловок. Во всяком случае, один из них очень ловок, не знаю, который. За какую ниточку ни потяну, нахожу узелок - нет, целый новый клубок ниток. Я их распутаю - бог свидетель! - но это будет не скоро. А кстати, мне пришла в голову одна мысль, пока я распутывал все эти ниточки. Интересно, как он отреагирует, если обнаружит, что все его счета заморожены?
- У меня нет никаких доказательств, которые можно было бы представить в суде. Ничего такого, что напрямую связывало бы его с убийствами. Все, что у меня есть, это фоторобот, сделанный на основе показаний уличной проститутки и совершенно на него не похожий. Я знаю, что это он, но мне никогда не получить ордер на замораживание его счетов. У меня ничего нет, кроме того, что я нутром чую: это он.
- На данном этапе мне не составит никакого труда снять значительные суммы с этих счетов.
- То есть украсть деньги?
- Давай скажем: перевести деньги. Украсть - это такое… Нет, слишком красивое слово, не правда ли? Но денежный перевод - это, по-моему, звучит куда лучше.
Ева обдумала предложение. Соблазнительное, чертовски соблазнительное! И все же это было не только не по правилам, это перечеркивало к чертям собачьим все правила.
- Никси перехватила меня в коридоре. Она заявила мне, что с ее родными все будет хорошо, если я поймаю тех, кто их убил, и засажу в эту чертову камеру. Так она считает.
- Понятно.
- Наверное, это нехорошо, что она начала ругаться. Я на нее дурно влияю. Ну отшлепай меня! Но что же делать, если я такая… - Ева запнулась, увидев, как по его лицу расплывается широкая улыбка, и сама не удержалась от смеха. - Прекрати!
- Ты не ответила на мой вопрос.
- Не искушай меня. Мы с тобой уже и так нарушили все границы. - Она окинула красноречивым взглядом кабинет с незарегистрированным оборудованием. - Но, допустим, ты это сделал. Допустим, он разозлится и совершит как раз ту ошибку, которая откроет его для меня. Ура, наша взяла! Но, с учетом его психологического портрета, он может разозлиться настолько, что первым делом уберет парочку швейцарских банкиров или адвоката на этом - как его? - Эдеме. Так что давай оставим эту опцию в резерве.
- Верно рассуждаешь.
- Знаешь, у меня был паршивый день. - Ева опустилась в кресло и вытянула ноги. - И главное, я ведь продвигаюсь вперед, я это чувствую. Но по дороге приходится разгребать такие кучи дерьма! А сегодня под конец на меня вывалили целый самосвал дерьма.
- Это имеет какое-то отношение к крови у тебя на брюках?
Ева оглядела себя и увидела красные брызги и потеки:
- Это не кровь. Вишневая шипучка. Ева допила кофе и начала рассказывать:
- И вот, когда я их "срисовала", я подъехала к бакалее и послала Трухарта за напитками, а сама…
- Стоп! - Рорк вскинул руку. - Ты поняла, что эти люди, на счету которых бог знает сколько жизней, тебя преследуют и, скорее всего, попытаются достать, и ты послала своего напарника за содовой?
Ей удалось выдержать его взгляд, хотя, наверное, именно таким взглядом, полным холодного бешенства, он уничтожал подчиненных, сорвавших какую-нибудь важную сделку.
- Мне хотелось посмотреть, что они будут делать.
- Ты надеялась, что они тебя атакуют, и убрала Трухарта, чтобы не мешал?
- Не совсем так. Близко, но…
- Я просил тебя об одном, Ева. Если ты решишь использовать себя как приманку, ты меня предупредишь.
- Я не… Это было спонтанное решение… Черт возьми! - Она вскочила и принялась расхаживать взад-вперед по кабинету. - Пойми, я не могу сверять с тобой каждый шаг, когда работаю в полевых условиях! Я не могу остановиться и спросить тебя: "Ну-ка посмотри, Рорк, одобрил бы ты эти действия?" Или: "Может, позвонить Рорку и согласовать это с ним?"
- Не отмахивайся от меня, как от назойливой мухи, Ева! - Рорк тоже встал. - Ты должна понимать, чего мне стоит сидеть тут и ждать!
- Я не отмахиваюсь.
И это было правдой. На самом деле она даже не прилагала усилий, чтобы о нем подумать, это выходило машинально, это был защитный механизм, такой же автоматический, как коленный рефлекс. Но не успела она хоть что-то объяснить, как он снова набросился на нее:
- Каждый день я вынужден наступать себе на горло, чтобы не мешать тебе в работе, не путаться у тебя под ногами. Каждый день, каждую минуту я стараюсь не думать, как ты там, что ты делаешь, вернешься ли сегодня домой…
- Ты вообще не должен об этом думать. Ты взял в жены копа, это входило в уговор!
- Мне об этом известно.
Теперь она увидела в его глазах не лед, а огонь - яростное синее пламя. От этого ей стало только хуже.
- Но тогда…
- Я когда-нибудь просил тебя измениться, сменить работу? Я хоть раз пожаловался, когда тебя вызывали среди ночи или когда ты возвращалась домой и от тебя пахло смертью?
- Нет. Сообщение с пометкой "молния": ты лучше справляешься с ситуацией, чем я.
- Чушь! Мы оба сумели прожить бок о бок почти два года и справились с этим неплохо. Но когда ты даешь мне слово, я жду, что ты его сдержишь.
Боль добралась до глаз. Еве казалось, что огненные пальцы ощупывают ее голову с мстительной злобой.
- Похоже, тот самосвал сбросил на меня еще не все дерьмо. Очевидно, дневная норма не выполнена. Да, ты прав. Я не сдержала слово. Не нарочно - это был минутный порыв. Наверное, просто нервы не выдержали. Эта девочка у нас в доме, тело в переулке, убитые полицейские, дети, зарезанные в своих постелях… Я знаю, что я не права.
Ева потерла кулаками виски в отчаянной попытке облегчить боль, разрывающую их изнутри.
- Но поверь мне, дело того стоило! Просто все обернулось не так, как я думала. Кстати, ты не первый, кто снимает с меня стружку по этому поводу. Уитни уже спустил с меня семь шкур.
Не говоря ни слова, Рорк подошел к столу, выдвинул ящик и вытряхнул из пузырька две маленькие голубые таблетки. Потом он обогнул панель управления и извлек из мини-холодильника небольшую бутылку минеральной воды.
- Прими таблетки. Не спорь! - рявкнул он, когда она открыла рот. - Я даже отсюда слышу, как у тебя стучит в висках!
- Это хуже, чем головная боль. Мне кажется, мои мозги вот-вот вытекут через уши. - Ева послушно приняла болеутоляющее, рухнула в кресло и закрыла лицо руками. - Я опозорилась. Облажалась, как последняя идиотка! Два копа и несколько штатских попали в больницу. Порча частной и муниципальной собственности на миллионы долларов. Три подозреваемых в массовых убийствах так и не пойманы. И все потому, что я пошла на неоправданный риск.
- Полагаю, именно поэтому тебя называют лейтенантом, а не господом богом. А теперь сядь на минутку и расслабься.
- Нечего со мной нянчиться. Я этого не заслуживаю. Мне это не нужно. Черт возьми, мне казалось, что я все рассчитала правильно! Пристроиться сзади, вызвать подмогу, загнать их, прижать и взять. Но, господи боже, этот треклятый фургон просто летел . Не знаю, как они усилили свой мотор, но они буквально летели по воздуху! И потом, у них были лазерные винтовки и бог знает что еще. Они вырубили пару патрульных машин и несколько штатских плюс автобус. И я их потеряла. Все, что мне удалось, это определить марку и модель фургона. И номера. Оказалось, что номера действительно принадлежат черному фургону этой модели, но не тому фургону. Номера фальшивые, и им хватило ума смастырить их с машины того же типа. Владелец законного фургона, законно запаркованного возле его конторы, - лицензированный ремонтник. Он чист. Он был дома, смотрел телевизор вместе с женой. - Ева отпила воды. - Итак, мы имеем многочисленные увечья, уничтожение имущества и возможные, - нет, черт, гарантированные ! - гражданские иски против департамента. И теперь подозреваемые знают, что я "срисовала" их машину.
- И Уитни выдал тебе по полной?
- Еще как!
- Вряд ли при сложившихся обстоятельствах он сам действовал бы иначе, чем ты.
- Может, и нет. Скорее всего, нет. Но все равно это был неверный ход. Теперь мэр сожрет нашего шефа, шеф сожрет Уитни, а дальше - моя очередь. На этой пищевой цепочке ниже меня никого нет. У прессы будет праздник обжорства.
- Да ладно тебе! Ну, тебя немного пнули в задницу. Время от времени это даже полезно. Закаляет характер.
- Черта с два! Результат все равно один и тот же: задница болит. - Ева тяжело вздохнула. - У меня есть данные по всем покупкам этой модели фургона. Но вряд ли мы тут что-нибудь найдем. Модель популярная. Цвет я считаю несущественным: перекрасить ничего не стоит. На их месте я купила бы машину за пределами города. Или угнала бы с какой-нибудь стоянки, но тоже не в Нью-Йорке. Никаких записей, никаких торговых чеков.
- Ты пала духом. - Рорку было невыносимо видеть ее такой, но он не знал, чем тут можно помочь. - Не стоит.