Девочка не двигалась с места.
– Какого черта... – пробормотал он, раскрыв Марле рот и с силой разгибая скобки одну за другой.
Марла билась в конвульсиях: ей не хватало воздуха, глаза, казалось, готовы были вылезти из орбит.
– Марла, держись, держись! – кричал Ник, чувствуя, как поддается тугая проволока. – А, черт!
Мир потемнел, и Марла успела подумать, что умирает. Вдруг скобки щелкнули, и челюсти пронзила резкая боль.
– Ради бога, вызови "Скорую"! – взревел Ник. – Где этот Том, черт бы его взял?
Как темно. Она не может дышать.
– Держись, Марла, держись.
Смутно, словно сквозь туман, она различала его лицо – все из острых углов, хмурое, напряженное, стекающий по подбородку пот. Больше Марла ничего не видела – тело ее изогнулось дугой, а сознание заволокло непроглядным мраком.
Ник отбросил сломанные скобки, раскрыл Марле рот и перевернул ее на живот. Содрогаясь, кашляя и задыхаясь, она извергла содержимое желудка на ковер.
Послышался дробный цокот каблучков Юджинии.
– Господи, мой ковер! Что происходит? Затопали шаги на черной лестнице. Сквозь пелену ужаса, покрывающую сознание, Марла поняла, что отовсюду сбегаются люди, а она лежит в луже собственной рвоты – и впервые со времени выхода из комы пожелала провалиться обратно в благословенную темную пустоту. Ник встряхнул ее.
– Марла! – громко позвал он. – Марла, не закрывай глаза! Не закрывай глаза, черт побери!
– Пропустите! Я о ней позабочусь, – послышался новый голос, и Марла увидела у своего носа ботинки Тома. – Миссис Кейхилл! – Он наклонился и опустил руку ей на плечо. – Позвольте, я вам помогу.
Нет! Она не хочет, чтобы к ней прикасался незнакомец. Ей нужен только Ник.
– Да вызовите же кто-нибудь "Скорую помощь"! – заорал Ник и, обернувшись к Марле и глядя ей в глаза, словно его взгляд мог удержать ее на пороге забытья, произнес: – Все будет хорошо. С тобой все будет хорошо.
– Отпустите ее, я обо всем позабочусь, – настаивал Том.
– Я начал дело, я и закончу, – огрызнулся Ник. Комната снова начала темнеть и вертеться волчком.
– Дыши! Открой рот!
Сильные руки Ника распахнули ей рот, и Марла, сжавшись в комок, кашляя и давясь, извергла из себя новый поток рвоты.
– Я вызову "Скорую помощь". – Голос Кармен заглушил рыдания Сисси и неровное, со всхлипами, дыхание Марлы.
Марла открыла глаза. Сперва все расплывалось, но через несколько секунд она вновь обрела ясность зрения. Ник все еще сидел на ней верхом, но опирался на колени и не давил на нее своей тяжестью. Лицо его застыло, как маска, синие глаза не отрывались от ее лица.
– Марла!
Кармен исчезла. Юджиния, Сисси и Том сгрудились вокруг, явно не зная, что им делать.
– Я... – Ей было трудно говорить – горел рот, ныли челюсти. – Я... в порядке, – неразборчиво солгала она.
– Машина "Скорой помощи" уже едет, – сообщила Кармен, появляясь на пороге.
Марла задрожала и обхватила себя руками.
– Ее отвезут в "Бейвью", – добавила Кармен.
– Правильно, пусть ее осмотрит Фил Робертсон, – кивнула Юджиния.
– Нет, – с трудом выговорила Марла.
При мысли о возвращении в больницу ее охватила паника. Снова лишиться власти над собственной жизнью, остаться без ответов на мучающие ее вопросы, нет, только не это!
– Нет... я... все хорошо... сейчас пройдет.
Дрожа и кашляя, она поднялась на колени. Желудок успокоился, она больше не задыхалась, но страшно болел рот: сломанные скобки исцарапали ей губы, а атрофированные мышцы нижней челюсти не желали возвращаться к жизни.
Ник, поднявшись на ноги, следил за ней тревожным потемневшим взглядом.
– У тебя не все хорошо, – заметил он. – Ты только несколько дней назад вышла из больницы.
– И туда не вернусь!
Умом Марла понимала, что самое разумное – съездить в больницу и провериться, но что-то подсказывало ей, что, согласившись на это, она совершит ужасную ошибку.
– Даже не спорь, – упрямо выдвинув вперед подбородок, оборвал ее Ник. – Посмотри, на кого ты похожа!
Марла не могла посмотреть на себя, и, честно говоря, не хотела. Привалившись к перилам, она подняла голову и взглянула ему в глаза. Она догадывалась, что выглядит кошмарно – грязная, всклокоченная, в испачканной пижаме. Но ей было плевать. Плевать на то, что свекровь и слуги смотрят на нее в таком виде. Она втянула в себя воздух и снова закашлялась. Горло горело, во рту стояла невыносимая едкая горечь.
– Иди-ка сюда. – Ник помог ей встать и усадил в кресло. – Давай-ка я тебе помогу.
Осторожно и ловко он извлек из ее рта обломки проволоки. Стало немного легче – теперь ничто не впивалось ей в десны.
– Ну вот, сейчас приедет "Скорая", и...
– Ты отвезешь меня к доктору, попросишь, чтобы он меня осмотрел, а потом привезешь домой, – прервала она его. Ник заколебался.
– Мне кажется...
– Ник, пожалуйста, сделай это для меня! – прошептала она.
Он окинул ее прищуренным, оценивающим взглядом.
– Уверена?
– Да. – Израненный рот едва открывался – тут уж не до споров. – Если бы я почувствовала какую-то опасность, сама бы потребовала, чтобы меня отвезли в "Бейвью".
– Но ты едва не погибла! – настаивал он. По телу Марлы прошла дрожь.
– Знаю, – прошептала она. – Но теперь, пожалуйста...
– По-моему, ты совершаешь большую ошибку.
– Ее необходимо госпитализировать! – вмешался Том.
Склонившись над Марлой, он смотрел на ее израненные губы. В голосе его прозвучало какое-то странное напряжение. Марла не доверяла этому человеку. Ни на секунду. Но он, по крайней мере, кое в чем от нее зависел.
– Мой муж нанял вас как раз для подобных случаев, – с трудом проговорила она. – Надеюсь, в следующий раз вы появитесь вовремя?
– Конечно, – проговорил он, и глаза его на мгновение сузились. – Но сейчас мне хотелось бы, чтобы вас осмотрел врач.
– Я поеду к доктору Робертсону. В клинику или к нему домой. – Боже, как больно говорить!
– "Скорая помощь" уже в пути, – заметил Ник. В самом деле, вдалеке, у подножия холма, уже раздавался надрывный вой сирены.
– Отмени вызов, – попросила Марла и умоляюще прикоснулась к его руке. – Пожалуйста.
– Хорошо, я сама с ними поговорю, – вмешалась Юджиния. – И позвоню Алексу, чтобы он приехал за тобой в клинику. Я уверена, Фил возражать не станет. – Она покосилась на испачканный ковер. – А пока тебя не будет, мы здесь приберем.
Марла никак не ожидала, что свекровь встанет на ее сторону, но сейчас она была благодарна за любую поддержку.
Юджиния повернулась к сыну.
– Ник, ты отвезешь Марлу в клинику. Я позвоню Алексу, и он вас там встретит. Прошу тебя, раз в жизни обойдись без споров.
– Согласна? – обернулся Ник к Марле.
– Да.
– Отлично. Вот и договорились.
Юджиния бросила на Тома взгляд, словно говорящий: "Хочешь возразить – попробуй!" Том промолчал. Юджиния Достала из кармана связку ключей и отперла дверь в комнату сына. Через некоторое время из-за приоткрытой двери послышался ее голос.
– Видишь, все вышло по-твоему, – заметил Ник. Почудилось ли ей – или в самом деле в глазах у него мелькнул проблеск нежности и сострадания?
– Подожди секунду, я попробую привести себя в приличный вид.
"Если удастся. Господи, до чего же мне паршиво!"
На подгибающихся ногах Марла вернулась в спальню. Поморщилась при виде осколков стекла на ковре и прошла прямо в ванную. Морщась, плеснула себе в лицо холодной водой, прополоскала рот, затем разделась и торопливо обтерлась мокрой губкой.
Вой сирены сделался громче, затем стих. В животе еще чувствовалась тяжесть, и рот горел, но Марла чувствовала, что тошнить ее больше не будет. Натянув спортивный костюм, она взглянула на себя в зеркало. М-да... А, кому какое дело! Все, чего она хочет, – как можно скорее покончить с этим неприятным делом.
В холле ее ждал Ник. Один – слуги разошлись.
– А "Скорая"? – спросила она, с трудом двигая челюстью.
– Я ее отослал. Бригаде это не понравилось.
– А мне, думаешь, понравилось? – огрызнулась она.
– Поехали.
– Подожди секунду.
Марла заглянула к Сисси. Дочь лежала на кровати, уставившись в потолок и судорожно вцепившись в потрепанного плюшевого львенка.
– Как ты? – с трудом шевеля непослушным языком, спросила Марла.
– А ты как думаешь? Чудесно. Просто класс. – Она всхлипнула и часто-часто заморгала, борясь со слезами.
– Я серьезно.
– Плохо. Очень плохо. Довольна? Ты это хотела услышать?
Подбородок ее задрожал. Марла перевела взгляд на туалетный столик, где все еще краснели пятна лака.
– Почему ты не можешь быть такой, как раньше? До беременности. Как только ты забеременела, так сразу началась вся эта фигня! А до этого... – Она осеклась и захлопнула рот, словно сказала лишнее. – Я просто хочу, чтобы ты снова стала прежней.
У Марлы сжалось сердце, и на глаза навернулись слезы.
– Поверь, Сисси, я стараюсь.
– Да ладно! – Сисси всхлипнула и крепче прижала к себе львенка. Из-под зажмуренных век потекли слезы.
Марла двинулась было к кровати, но Сисси тут же открыла глаза и прошипела сердито:
– Мам, оставь меня в покое, а?
– Милая, прошу тебя...
– Не надо, мам. Просто... – Тыльной стороной ладони она смахнула слезы. На щеках остались потеки туши. – Просто уйди.
Но Марла не ушла. Не могла. Только не сейчас, когда трещина между ними с каждым мигом становится шире. Она села рядом, откинула со лба дочери растрепанные волосы. Сисси упрямо смотрела в окно, где гнулись под ветром темные силуэты елей. В ответ на ласку матери она упрямо и презрительно дернула плечом.
– Знаю, – тихо заговорила Марла, думая о Нике, который ждет ее на пороге, – тебе сейчас очень тяжело. Всем нам тяжело. И тебе. И мне. И папе. Но, милая, я очень стараюсь, и скоро мне обязательно станет лучше. Я уже кое-что вспоминаю. Сегодня, например, вспомнила, как рожала Джеймса.
Сисси застыла.
– Правда? – спросила она, сжимая львенка и упорно глядя в окно.
– Правда.
– А я? Меня ты не помнишь? Я ведь родилась первой! – Сердитые золотистые глаза уставились на нее, словно обвиняя во лжи.
Марла почувствовала укол вины и хотела солгать, но поняла, что не стоит. Только хуже будет. Сисси умеет распознавать ложь.
– Пока нет.
Сисси зло фыркнула. Губы ее скривились в едкой, горькой улыбке.
– Наверно, и не вспомнишь. Никогда.
– Конечно, вспомню. Дай мне время.
Марла погладила дочь по щеке, но девочка дернулась, словно обжегшись.
– Ты сегодня ко мне ворвалась, как ненормальная. Как будто привидение увидела. Напугала меняло смерти.
– Милая...
– А потом... – дрожащим голосом продолжала Сисси, – потом я выхожу и вижу, что ты катаешься по полу и кричишь не своим голосом и... – голос ее дрогнул и сломался.
У Марлы сердце кровью обливалось. Она хотела сжать дочь в объятиях, поклясться, что никогда ее не отпустит, но стоило ей дотронуться до ее руки, как Сисси вздрогнула и отодвинулась. Тяжело вздохнув, Марла поднялась на ноги. Так она ничего не добьется. Что бы она ни делала, становится только хуже.
Ник ждал ее, прислонившись к двери плечом. Увидев Марлу, он отступил на шаг.
– Она меня ненавидит, – прошептала Марла, входя вместе с ним в лифт.
– Многие подростки ведут себя с матерями так, словно их ненавидят.
Он нажал кнопку первого этажа.
– Нет, дело не только в этом.
– Сейчас тебе об этом беспокоиться не стоит.
Он приподнял ее голову за подбородок и заглянул ей в глаза.
– Думаешь, есть более важные проблемы?
– Прежде всего тебе надо все вспомнить.
– Поверь, ничего я так не хочу, как этого.
Он перевел взгляд на ее израненные губы, и Марле вдруг почудилось, что сейчас он ее поцелует. Воздух в кабине сгустился; стало трудно дышать. Но в следующий миг двери отворились, и Ник убрал руку.
В фойе, перебирая костлявыми пальцами жемчужное ожерелье, стояла Юджиния. Она перевела взгляд с невестки на сына, и уголки губ ее недовольно опустились.
– Я вызвала Ларса. Он вас отвезет.
– Я сам справлюсь, – ответил Ник, подавая Марле плащ из стенного шкафа.
– Но он уже разогрел машину и...
– Я сказал, сам справлюсь, – отрезал Ник.
Ник помог Марле надеть плащ, накинул свою потрепанную куртку и, держа Марлу под локоть, вывел ее из дома по кирпичной дорожке к подъезду, где стоял его старенький "Додж". Выглядел автомобиль так, словно находился при последнем издыхании: наверняка, подумала Марла, у него протекает бак – и хорошо, если только это!
– Почему ты так живешь? – спросила она. – Почему ты изгой?
Он криво усмехнулся в ответ:
– Потому что так хочу.
Он помог ей сесть на пассажирское сиденье и сам уселся за руль. Запыхтел изношенный мотор, и "Додж" тронулся с места.
– Тебе это нравится?
– Очень.
– Почему?
Он притормозил у кодового замка, нажал серию цифр, и электронные ворота бесшумно распахнулись.
– Не люблю проторенных путей.
– Паршивая овца? Волк-одиночка? Или медведь-шатун?
– Называй как хочешь, – пожал плечами Ник. – Я никогда об этом не думал. Просто поступал так, как хочу. – Он бросил на нее быстрый взгляд. – Почему-то людей это бесит.
– Представляю.
Ветровое стекло быстро затуманилось, отгородив тесную – слишком тесную – кабину от остального мира.
– Как ты себя чувствуешь?
– Как в аду. И не говори, что выгляжу еще хуже. Сама знаю.
Марла обернулась через плечо. У ярко освещенного окна гостиной виднелся темный силуэт Юджинии. Выше, в окне Сисси, тоже горел свет, но самой ее было не видно. Девочка не потрудилась встать и проводить мать взглядом. Неудивительно. Для их отношений затрепанное слово "натянутые" не подходит – слишком мягко. Что же она за мать? Почему не помнит ребенка, который четырнадцать лет был частью ее жизни?
Марла вздохнула, прислонившись головой к стеклу. Она устала, переволновалась, у нее все болело – сильнее всего, челюсти, – и еще она снова оказалась наедине с Ником. Близко к нему. Слишком близко. Бедро его, обтянутое джинсами, почти касалось ее бедра.
Она могла бы протянуть руку и дотронуться до него. Но не стала. И никогда не станет. Так она говорила себе, пока Ник гнал машину по мокрому асфальту, в котором отражались фонари. Дождь стучал по стеклу; из микрофона доносились приглушенные звуки кантри.
– Так отчего это случилось? – спросил Ник, притормаживая на крутом спуске, отделяющем квартал небоскребов от более скромного района.
Здесь, несмотря на поздний час, было людно: мчались автомобили, разбрызгивая грязь, спешили укрыться от дождя пешеходы.
– Не знаю, – пожала плечами Марла. – Может, от переживаний, а может, суп не удался.
– И ты не почувствовала, что тебя тошнит?
– Самую малость. Решила, что само пройдет.
По взгляду Ника нетрудно было догадаться, как он расценивает ее умственные способности.
– Значит, просто проснулась и...
– Нет, – ответила Марла, решив рассказать ему правду. – Я проснулась не оттого, что меня затошнило. Было кое-что еще. – Скользнув взглядом в его сторону, она заметила, что Ник крепче сжал руль. – Я проснулась, потому что кое-что услышала.
– Что?
"Скажу, все равно хуже не будет", – подумала она.
– Понимаю, это звучит как бред, но я проснулась с явственным ощущением, что в комнате кто-то есть. Мужчина. Он наклонился над кроватью и прошептал что-то вроде: "Сдохни, сука!"
– Что?! Марла, ты серьезно? – Ник вздернул голову. – У тебя в спальне кто-то был?
– Знаю, знаю, это паранойя, – поспешно ответила она. – Я вскочила, осмотрела спальню, потом пошла... нет, побежала к детям. Но я никого не нашла, решила, что мне приснился дурной сон, и снова легла в постель. – Стоило припомнить этот ужас, это твердое убеждение, что кто-то пробрался к ней в спальню, – и по коже у нее побежали мурашки. – Говорю же, это ерунда.
Вокруг губ и глаз его резко обозначились морщины.
– Надо было позвать меня.
– Я решила, что это сон. И потом, в детской меня отвлекло воспоминание. Я вспомнила, как рожала Джеймса.
– Правда? А еще что?
– Пока ничего, но в какой-то миг мне показалось, что еще немного – и все вспомню! Я вынула малыша из кроватки, подержала немного, положила обратно и вернулась к себе. Тут-то мне и стало плохо. Мне кажется, что память возвращается. Вот почему я не хочу в больницу. Не хочу откатываться назад. Не хочу, чтобы меня пичкали лекарствами, мешающими думать и вспоминать. – Она дотронулась до его руки. – Я должна все вспомнить, и как можно скорее. Иначе свихнусь.
– Кажется, я тебя понимаю.
Марла уронила руку на колено и откинулась на сиденье.
– Почти приехали.
Ник притормозил, сворачивая за угол. Навстречу ему из-за угла выехала другая машина, на мгновение ослепив Марлу сиянием фар.
"Это уже было! Там, на горной дороге!" – промелькнуло в ее мозгу.
Сердце Марлы замерло. Легкие забыли, что значит дышать. Сквозь затворы подсознания проскользнуло новое, страшное воспоминание. Она вспомнила ослепляющие фары. Вспомнила удар. И звон бьющихся стекол, и скрежет металла, и душераздирающий крик женщины на соседнем сиденье.
– Катастрофа... – дрожа всем телом, прошептала она.
Ужас овладел ею. Забывшись, она пыталась надавить на несуществующие тормоза. Перед глазами стоял тяжелый грузовик, несущийся к обрыву; свет его фар на мгновение высветил человека на дороге. Боже, нет! Он его задавит!
Марла в ужасе зажмурилась. Из груди ее вырывались частые прерывистые всхлипы. Она снова слышала ужасный скрежет металла о металл, видела, как летят искры. Нет! Нет! Нет! Но ограждение рухнуло, и "Мерседес" полетел вниз по склону. Удар и тьма.
– Марла! – Ник тряс ее за плечо, не понимая, что происходит. – Марла!
Она открыла глаза. Все это в прошлом. Она в Сан-Франциско, в машине Ника. Трясется и заливается слезами.
– Я... я... – Марла подняла на Ника полные слез глаза. – Я вспомнила катастрофу, – пробормотала она. – Какой ужас! Господи! – Она снова зажмурилась, ясно вспомнив искаженное ужасом лицо Пэм.
Ник ударил по тормозам и свернул к тротуару. Марла едва ли заметила, что машина остановилась, – лишь почувствовала, как руки Ника обвили ее плечи, и не противилась, когда он прижал ее к себе.
– Ш-ш-ш. Все будет хорошо, – шептал он, хотя оба знали, что это ложь. Крепче обняв Марлу, он поцеловал ее в стриженую макушку.
– Ник, я убила ее, – прошептала она.
Ужасные воспоминания рвали ее душу на части. Кровь. Крики. Пэм вылетает через ветровое стекло. А потом – мрак и пустота. Вцепившись в куртку Ника и уткнувшись ему в грудь, она зарыдала – зарыдала громко, безутешно.