Она поднесла Джеймса к столику для пеленания, уложила на матрасик и принялась расстегивать на малыше пижамку. К этому времени он вопил так, что мог и мертвого поднять из могилы.
– Иду-иду, мой зайчик! – послышался вдруг от двери незнакомый женский голос с сильным английским акцентом.
Дверь распахнулась, и в детскую влетело прелюбопытное существо: тощая фигура, завернутая в какой-то невообразимый балахон, лохматая копна рыжих волос, бледная веснушчатая физиономия, очки с толстыми стеклами и торчащие вперед, словно у крольчихи, передние зубы. Няня (как догадалась Марла, это была именно она), не обратив на хозяйку дома никакого внимания, даже не поздоровавшись, попросту оттолкнула ее с дороги и бросилась к младенцу.
– Сейчас я все сделаю! – объявила она с уверенным видом человека, знающего свои обязанности.
– А вы, простите?..
– Да Фиона я. Няня. Вы что, миссис Кейхилл, не узнаете меня, что ли?
"Разумеется, не узнаю!" – сердито подумала Марла.
– Простите, – извинилась она, чувствуя, как нарастает пульсирующая боль в голове. – Я, видите ли, многого не помню.
– А как же, слыхали! Амнезия. Страшная штука, скажу я вам. У моего дяди была точь-в-точь такая же фигня. Катался он на лыжах, сошел с лыжни и треснулся головой о камень. Открыл глаза – батюшки, ничего не помнит! Ну а потом ничего, все прошло. Вспомнил. Только хромым на всю жизнь остался, – не совсем последовательно закончила она и повернулась к ребенку.
Наблюдая, как ловко Фиона управляется с малышом, Марла ощутила приступ черной зависти. Хуже всего, что в умелых руках няни Джеймс моментально умолк.
– Голосистый он у нас, что есть, то есть, – проговорила Фиона, по-матерински прижимая затихшего малыша к груди. – А вы не хотите, скажем, пойти прилечь?
– Марла! – В детскую почти вбежала Юджиния, озабоченная и недовольная. – Что ты здесь делаешь?
Она сердито обернулась к Алексу.
– Господи боже, она только что из больницы! Фиона права, ей надо отдохнуть.
– Марла хотела взглянуть на Джеймса.
– Конечно, конечно, понимаю, но всему свое время. – Юджиния устремила на Марлу встревоженный взгляд. – Не беспокойся, малыш никуда не денется. Исчезать из дома он начнет лет через пятнадцать, не раньше.
И снова, как бывало и раньше, за ее шутливыми уверениями Марле почудилось какое-то невысказанное... предупреждение? Угроза?
– Кстати, Фиона, я уже не раз просила вас при детях следить за своей речью. – Юджиния обернулась к малышу, и на лице ее заиграла блаженная улыбка. – Он у нас само очарование, правда?
– Несколько минут назад он был не так уж очарователен, – заметил Алекс и тут же усмехнулся: – Шучу, шучу. Ладно, мне давно пора бежать. Вернусь через пару часов. Присмотри за моей женой, ладно, мама?
Он подмигнул Юджинии, чмокнул в щеку Марлу и скрылся за дверью.
– Вечно Александер носится как сумасшедший, – с ласковой укоризной заметила Юджиния. – И этот молодой человек, похоже, вырастет такой же. Правильно, милый? Будешь как папа?
Фиона, исполнившая свой долг и явно очень этим гордая, уложила малыша обратно в кроватку. Марла подобрала упавшее на пол одеяльце и бережно укрыла сына.
– Необыкновенный малыш, – сияя, продолжала Юджиния. – Как долго мы все его ждали! Наконец-то есть кому продолжить династию Кейхиллов!
"Неудивительно, что Сисси так переживает!" – подумала Марла.
– Джеймс стал для нас благословением божиим, – соловьем разливалась Юджиния. – Я бы сказала, особым благословением. Высочайшим.
– А Сисси?
– Ну... она тоже благословение божие. Разумеется. Все дети – дары небес.
– Но мальчики – "Ролексы", а девочки – "Таймексы"? – язвительно уточнила Марла.
Рассуждения об "особом и высочайшем благословении", от которых пахнуло позапрошлым веком, внезапно привели Марлу в бешенство. Неужели ее свекровь в самом деле ценит мужчин выше женщин? Что за средневековая дикость?
– Нет, нет, что ты. У каждого свое предназначение в жизни. Сисси не такая, как Джеймс, но это не значит, что она хуже, – торопливо поправилась Юджиния. На пергаментных щеках ее выступили красные пятна.
Марла, разумеется, ни на секунду не поверила в ее искренность.
– А теперь, дорогая, – помолчав и откашлявшись, заговорила свекровь, – может быть, тебе в самом деле вздремнуть? Или почитать немного. У твоей кровати установлен интерком, если тебе что-нибудь понадобится, просто нажми кнопку. Я уже попросила Кармен принести тебе чаю, воды и растворить в апельсиновом соке твои таблетки.
В первый раз после выхода из больницы Марла признала, что силы ее еще далеко не восстановились. Гудела голова, ныла челюсть, от усталости подкашивались ноги. Пожалуй, ей в самом деле стоит пойти в свою спальню, лечь в постель, позволить лекарству сразиться с болью, а самой попытаться сложить головоломку своей – но такой чужой – жизни.
– Вы правы, я, пожалуй, прилягу, – устало ответила она.
Вернувшись к себе в спальню, Марла скинула туфли и села на роскошную кровать.
– Отдыхай спокойно, – проговорила Юджиния, задергивая шторы.
– Спасибо, – пробормотала Марла.
"Ты здесь не живешь. Ты никогда здесь не жила. Это не твой дом. И кровать не твоя", – настойчиво звучало в мозгу. Но Марла отбросила эту мысль. Глупости. Она просто устала. Отдохнет, освежит усталый мозг сном и все вспомнит. Скоро все вспомнит.
– Если чего-нибудь понадобится, нажми вот эту кнопку. Это интерком, какая-то новейшая модель, но работает очень хорошо. – Юджиния нажала черную кнопку. – Кармен!
– Да, миссис Кейхилл, – послышалось в ответ. Юджиния нажала еще раз.
– Все в порядке. Нам ничего не нужно. – Она покосилась в сторону Марлы, как бы приглашая высказать свои пожелания, но та покачала головой. – Я просто показываю Марле, как работает интерком. Спасибо.
"Это проверка, просто проверка". Откуда, из каких темных глубин памяти приплыли к Марле эти слова, она не знала. И, честно говоря, не хотела знать. Сейчас ей хотелось одного – лечь и закрыть глаза.
– Может быть, тебе нужно что-нибудь еще? – заботливо поинтересовалась Юджиния. – Вон там, на столике, апельсиновый сок. И в нем, думаю, уже растворены твои таблетки.
– Ничего больше не нужно, спасибо.
– Если что, дай знать Кармен. А теперь отдыхай и ни о чем не тревожься.
"Это уж как получится", – мысленно ответила Марла. О чем бы она ни думала, все вызывало тревогу – она сама, семья, авария, проклятая потерянная память.
– А где Сисси?
Юджиния поправила жемчужное ожерелье.
– Я отпустила ее к подруге. Она довольно долго тебя прождала, но вы с Алексом задержались.
– Да, регистратор что-то напутал с выпиской, – объяснила Марла, вспомнив, как ей не терпелось поскорее вырваться из больничных стен.
– Я бы не стала отпускать ее к Томасам, но за последние дни ты на нее вдоволь насмотрелась. Да и устала я, честно говоря, от ее ворчания и нытья. Вот вчера не отпустила ее на ранчо кататься верхом – бог свидетель, что мне из-за этого пришлось выслушивать!
И она покачала головой, словно сожалея, что нынешние юные леди совсем отбились от рук.
– Ничего. Все нормально.
– Я уверена, когда ты проснешься, она уже будет дома.
– Спасибо.
– Добро пожаловать домой, Марла, – улыбнулась Юджиния и вышла, бесшумно прикрыв за собой дверь.
Марла вздохнула с облегчением. Глотнула апельсинового сока и поморщилась от горечи. Болеутоляющее. Отлично. Через несколько минут замолкнет надоедливый гул в голове. Может быть, стоит последовать совету свекрови – лечь, вздремнуть часок-другой в собственной постели, и по пробуждении все представится в новом свете.
Раздевшись до трусиков и лифчика, Марла скользнула под покрывало. Кровать оказалась на редкость удобной, подушка – просто божественной, и глаза Марлы сами собой закрылись.
Она рада была хоть на несколько часов избавиться от неотступных вопросов. Хоть во сне поверить, что с ней все в порядке. Временная амнезия из-за сотрясения мозга – вот и все. Из-за амнезии ей и чудится что-то странное. "Временное явление" – так сказал врач. Скоро память к ней вернется, и все пойдет как прежде.
Лучше уж подозревать себя в паранойе, чем всех вокруг во лжи.
Белый халат оказался на пару размеров великоват. Но убийца решил, что это не имеет значения. Сегодня медсестры в ожоговом отделении не станут приглядываться к незнакомому практиканту. У них других дел по горло.
Обычно в отделении дежурят три медсестры. Но на одну сегодня так и сыплются несчастья: сначала украли сотовый телефон, а потом машина вышла из строя по пути в больницу. Бедняжка не смогла ни вызвать аварийную службу, ни даже предупредить в больнице, что задержится. Пока ей найдут замену, он успеет сделать свое дело и уйти.
Яркий свет бил в глаза, отражаясь от белых больничных стен. Придется потерпеть: вместо привычных черных очков на нем сегодня аккуратные "докторские" очочки в черепаховой оправе. Именная карточка на груди гласит: "Карлос Сантьяго, интерн". Фотография на карточке, разумеется, ни капли на него не похожа – но кто станет присматриваться и сравнивать? Главное – идти быстрым деловитым шагом, не глазеть по сторонам, держаться уверенно. Как будто тебе здесь самое место.
Смешно, ей-богу.
Нет на свете такого места, которое он мог бы назвать своим. Всегда, во всем он оставался на обочине. Как на картинке из сентиментальной старой книжки: сын бедняка, прижавшись носом к стеклу, смотрит на рождественский бал в богатой гостиной, куда ему никогда не войти. Но нет, поправил он себя. Прошло то время, когда он просто заглядывал в окна богачей. Теперь он кидает в них камнями.
Добравшись до ожогового отделения, он притаился за углом и ждал, пока медсестра, работающая за двоих, не убежит по вызову со своего поста. Едва она скрылась, он бесшумно проскользнул в палату Чарлза Биггса.
Выглядел Биггс хуже некуда: неподвижный полутруп, обвитый бинтами, опутанный какими-то проводами и трубками. Вокруг, отмечая малейшие изменения в его состоянии, суетливо тикали мониторы.
Напрасно. Он не выживет.
Убийца приблизился к постели бедняги-дальнобойщика. "Вот что бывает, когда оказываешься в неподходящее время в неподходящем месте. Мне жаль тебя, Биггс". Биггс с хрипом втянул воздух в обожженные легкие.
"Скажи мне спасибо – я избавляю тебя от мучений", – подумал убийца и натянул резиновые перчатки. Одной рукой он закрыл Биггсу рот, а другой – нос. Мощное тело шофера напряглось и забилось; не приходя в сознание, Биггс боролся за жизнь. Но борьба была проиграна еще до начала. Чарлз Биггс слишком долго промедлил у смертного порога. Чтобы переступить черту, ему хватило легкого толчка.
Отчаянно запищали мониторы. Убийца улыбнулся и бесшумно исчез за дверью запасного выхода.
Спустившись по крутой узкой лестнице, распахнул дверь и столкнулся нос к носу с бегущей по коридору медсестрой.
– Простите, – пробормотала она и взглянула на его карточку. На лице ее отразилось удивление. – Карлос? Эй!
Он бросился бежать. Распахнул двойные стеклянные двери. Едва не сбил с ног санитара, везущего женщину в кресле-каталке.
– А, черт! – прорычал он, в последний момент избежав столкновения.
Оглянулся через плечо. Медсестра, стоя в дверях, взволнованно говорила что-то другой женщине и указывала рукой в его сторону. Что, если она успела разглядеть его лицо?
Как сумасшедший, он вылетел на улицу. Он бежал, не останавливаясь, не позволяя себе остановиться, не обращая внимания на острую боль в колене. Пробежав пару кварталов, он добрался до места, где оставил свой джип.
Задыхаясь, упал на сиденье, включил зажигание и выехал со стоянки. Несмотря на пронизывающий холод, он обливался потом. Только когда больница осталась далеко позади, он позволил себе вздохнуть полной грудью и закурить.
Черт, его едва не засекли! Но все-таки не засекли.
Широко улыбнувшись, убийца взглянул на соседнее сиденье, где валялся ненужный теперь халат с именной табличкой. Он погасил сигарету о смазливую латиноамериканскую физиономию Карлоса Сантьяго и поморщился, когда ноздрей его коснулся удушливый запах горелого пластика.
– Muchas gracias, amigo!
– Марла не пила в тот вечер? – спросил Ник.
Они с Алексом сидели в ирландской пивнушке в двух шагах от отеля, где остановился Ник. Алекс приканчивал второй скотч с содовой. Ник налегал на пиво.
– Нет. Она поехала прямо из больницы.
– А Пэм? – продолжал расспросы Ник.
"Какая-то таинственная женщина эта Пэм, – подумалось ему. – Вроде подруга Марлы – но при этом Алекс ее не видел и почти ничего о ней не знает".
– У нее в крови обнаружили некоторое количество алкоголя. Совсем немного.
Братья сидели в отдельной кабинке. Напротив какая-то шумная компания развлекалась метанием дротиков в мишень.
– Они с Марлой были близкими подругами? Алекс пожал плечами.
– Трудно сказать, насколько Марла вообще может быть с кем-нибудь близка. Друзей у нее не так уж много.
Это удивило Ника.
– Откуда же тогда столько открыток и цветов?
– Ничего удивительного. Мы постоянно вращаемся в обществе, нас многие знают.
Алекс ослабил узел галстука. Сейчас он выглядел выжатым, как лимон. На мгновение Ник подумал о своем брате не то чтобы с симпатией, нет, но с чем-то вроде жалости. Алекс Кейхилл, примерный сын. Из кожи вон лез, лишь бы доказать Сэмюэлу Дж. Кейхиллу, что достоин высокого звания наследника. Ему и в голову не приходило усомниться в непогрешимости отца.
– Многие знают, но немногие любят? – уточнил Ник, повышая голос, чтобы перекричать звон стаканов и шумные разговоры местных завсегдатаев.
– Трудно сказать. – Алекс задумчиво прикусил губу и сделал знак официантке. – Когда у тебя куча денег, тебе все вокруг набиваются в друзья.
– Значит, ты не знаешь, кто твой настоящий друг?
– Да, что-то вроде того.
Алекс допил скотч и опустил стакан на столик. Сейчас он выглядел лет на десять старше своих сорока двух.
– Перед самым отъездом мне звонила Чериз, – признался наконец Ник.
Выражение лица Алекса менялось медленно, словно при съемке рапидом. Удивление; раздражение; непроницаемость.
– Плакалась, что я не позволяю ей навестить Марлу?
– Как ты догадался?
– Черт, – пробормотал Алекс. – Как меня достала эта парочка! Чериз и Монти. Кружат как гиены вокруг умирающего льва. – Он поморщился, сообразив, что выбрал неудачное сравнение. – Нет, скорее, как шершни: вьются вокруг, жужжат, надоедают и пользуются любой возможностью, чтобы куснуть исподтишка. – Он бросил на брата угрюмый взгляд. – Ничего, я с ними справлюсь. И с Чериз, и с Монтгомери.
Ник свой долг выполнил и решил переменить тему разговора.
– Я ездил на место аварии, – сообщил он. Алекс даже не взглянул в его сторону.
– И как, нашел что-нибудь?
– Да, в общем, ничего. Одного не понимаю: как обе машины умудрились проломить ограждение? Грузовик – понятно, он тяжелый, да и разогнался как следует, и потом, ехал он под горку. Но "Мерседес"... Как он ухитрился проломить толстенную стальную ограду?
– Хороший вопрос.
– Я видел и машину, – рассказывал дальше Ник. – Нашел полицейского, который проводил меня в гараж и все показал. – Он сжал губы, вспоминая искореженный металл, выбитые стекла и бурые от крови сиденья. – Удивительно, что вообще кто-то выжил.
– Марла всегда была крепким орешком. Ты же ее знаешь.
Ник напрягся.
– Это тут ни при чем. – Он взглянул брату в глаза. – Взглянув на "Мерседес", я почти поверил, что в ту ночь ее ангел-хранитель был где-то рядом.
– Почти?
– Я не слишком-то религиозен.
– Да, помню.
– Нет, в такой катастрофе выжить невозможно.
– Если помнишь, Марле всегда везло. – Алекс криво улыбнулся.
Ник промолчал. Он не хотел вспоминать, как и в чем именно везло Марле.
– Как ты думаешь, почему она потеряла управление?
– Понятия не имею. Марла отлично водила, ее не так-то легко напугать. На это сможет ответить только она сама, если память к ней вернется.
– Ты хочешь сказать "когда", – поправил Ник.
– Думаешь?
К столику подлетела хорошенькая официантка, забрала у Алекса пустой стакан, поставила полный и подлила Нику пива, о котором он не просил – но, впрочем, и не противился.
– Я вовсе не уверен, что она что-то вспомнит, – заговорил Алекс. Встретившись с вопросительным взглядом Ника, он продолжал: – Нет, ей самой я, конечно, твержу, что все будет хорошо. Как и Фил Робертсон, ее док. Но на самом деле... – Он сделал большой глоток спиртного и откинулся на спинку стула. – На самом деле пока ничего обнадеживающего сказать нельзя.
Ник кивнул. – Черт побери, как я устал от всего этого!
– Могу себе представить.
Потягивая пиво, Ник снова воспроизвел в памяти все, что знал о катастрофе и ее последствиях. Пэм Делакруа погибла мгновенно. Чарлз Биггс в тяжелом состоянии, пока не приходил в сознание. Марла выжила, но потеряла память.
– Ты был знаком с этой Пэм?
– Нет, – коротко ответил Алекс. – Я выйду на улицу, покурю. Пойдешь со мной?
– Конечно.
Оба допили, расплатились по счету – Алекс, несмотря на довольно вялые протесты Ника, предложил официантке свою кредитную карточку – и вышли на улицу. У выхода в паб собралась шумная компания: несколько мужчин курили, смеялись и громко обсуждали шансы своей любимой команды в предстоящем бейсбольном матче. Алекс накинул пальто и закурил, по обыкновению зажав сигарету в углу рта. Ник застегнул куртку: промозглый ноябрьский холод пробирал до костей.
– О Пэм я знаю только то, что рассказывала Марла, – заговорил Алекс. – Познакомились они в клубе несколько лет назад. Впрочем, тогда Марла мне об этом не говорила. – Он пожал плечами. – Оно и неудивительно: бывали недели, когда мы вообще почти друг с другом не разговаривали. Ведь мы несколько раз расходились – неофициально, разумеется, ничего особенного, просто… знаешь, в семейной жизни не всегда все гладко.
Ник молчал, не желая развивать эту опасную тему.
– Так вот, о Пэм я ничего определенного сказать не могу. Кажется, Марла играла с ней в теннис и в бридж, но знаешь, ни разу я не слышал, чтобы они, скажем, обедали вместе. Другие имена слышал – Джоанна, Нэнси. А Пэм – нет.
– Но что-то ты о ней знаешь!
– Да, от страховой компании и адвоката. Я, разумеется, послал цветы на похороны, сделал от имени Пэм вклад на благотворительные цели, но этим все и ограничилось. Она была в разводе и владела небольшим агентством по недвижимости, но, насколько я знаю, большой прибыли не получала. Кажется, жила она в основном на алименты. Муж у нее компьютерщик, получает большие деньги в Силиконовой Долине. Один ребенок, дочь, учится в университете в Сайта-Крус.