– Держитесь, девочки, – произнес певучий мужской голос, – с вами все будет в порядке.
Клер узнала голос, хотя и не могла вспомнить имя. Этот человек работал на бензоколонке, где она обычно заправлялась.
– Погодите! – воскликнула одна женщина. – Разве это не дочки Датча Холланда?
– Кто-то должен известить родителей.
– Помощники шерифа уже едут.
– Как их занесло в озеро? Боже милостивый, им повезло, что они сорвались именно здесь. Чуть дальше или ближе – непременно все бы утонули!
Одна из женщин отвела Клер к своему "Олдсмобилю".
– Присядь, детка. Забирайся внутрь. Не бойся запачкать сиденье, оно из пластика. Всегда можно вымыть. Я все время вожу в машине своих собак. А тебе нужно согреться.
Владелица пикапа открыла дверцу, Клер, Тесса и Миранда забрались в машину, и их тут же укутали одеялами. Кто-то из добрых самаритян сунул каждой по дымящейся чашке кофе из термоса.
Женщины сгрудились на дороге, мужчины занялись поисками упавшей в озеро машины. – Эй, кто-нибудь вызвал тягач? Темноту ночи прорезал вой сирен и тревожный красно-сине-белый свет мигалок. Клер вздрогнула и расплескала кофе на плетеное индейское одеяло, в которое ее закутали. Она бросила взгляд на Миранду, и сердце у нее упало: Миранда, всегда такая спокойная и собранная, выглядела испуганной. Ее лицо, перепачканное грязью, было белым как мел, волосы обвисли, с них стекала вода. Встретив взгляд сестры, она судорожно сглотнула.
– Помни, – сказала она в ту самую минуту, когда патрульный автомобиль из департамента шерифа остановился рядом.
Из машины вышли два помощника шерифа – туманные фигуры за запотевшим стеклом. Один из офицеров остался на дороге и, орудуя фонарем, начал восстанавливать движение, а второй подошел к пикапу и открыл заднюю дверцу. Высокий, массивный, он был в дождевике, вода струйками стекала с широких полей его шляпы.
– Я помощник шерифа Хэнкок. Прежде всего я хочу узнать, насколько серьезно вы пострадали. "Скорая" уже в пути. Потом мне надо будет уточнить детали происшествия для отчета.
Он ободряюще улыбнулся, и эта улыбка почему-то до смерти напугала Клер. Она собралась с силами для первой в своей жизни конфронтации с законом.
– Это моя вина, – ответила за всех Миранда, отважно встретив взгляд Хэнкока. – Я потеряла управление, наверное, заснула за рулем.
– Кто-нибудь пострадал? Клер покачала головой.
– Вроде бы нет, – сказала Миранда.
– А ты что скажешь, малышка? – помощник шерифа пристально взглянул на Тессу.
Она подняла на него глаза, и Клер содрогнулась. Глаза младшей сестры показались ей совершенно безумными.
– "Грязный Гарри"... – пробормотала Тесса.
– Прошу прощения? – Хэнкок недоуменно сдвинул брови.
– Мы были в кино, – торопливо объяснила Миранда. – "Грязный Гарри" – это фильм, которого мы не видели, потому что погода испортилась и мы решили вернуться домой до грозы.
– Вот оно что, – Хэнкок потер подбородок и поглядел на небо. – Неудачный вечер для похода в кино на открытом воздухе.
– Да... это... это была ошибка.
– Ну ладно, все это вы мне расскажете, как только мы убедимся, что вам не нужна медицинская помощь. Я вызвал "Скорую" и тягач, чтобы вытащить вашу машину.
– Нам не нужно в больницу, – запротестовала Миранда. – С нами все в порядке.
– Ну, это пусть медики решают.
Еще одна сирена прорезала ночную тишину, и чашка кофе, которую держала Клер, выскользнула у нее из пальцев. Впрочем, это не имело значения. Все на свете потеряло смысл. Харли умер, а она сидит, вся мокрая, на заднем сиденье чужой машины.
Клер так сильно устала, что была не в состоянии ни о чем думать и никак не могла взять в толк, зачем Миранда настояла, чтобы они все солгали. Но, глядя на измученное, полное страха лицо Миранды и бессмысленные от шока глаза Тессы, она сказала себе, что ради них солжет даже на Страшном суде. Все, что у нее осталось на свете, это ее сестры.
"А как же Кейн?" – неожиданно пронеслось у нее в голове.
Он уезжает. Завтра уходит в армию.
Внезапно Клер услыхала характерный рычащий звук несущегося на полной скорости мотоцикла. Она обернулась и посмотрела на дорогу, но одинокий ездок промчался мимо на своей огромной машине, повинуясь знаку регулировщика, махнувшего ему, чтобы он не останавливался.
Кто это был? Кейн? Руки Клер беспокойно перебирали мокрое одеяло. "Если бы можно было увидеть Кейна прямо сейчас, обнять его, поговорить с ним." Из глаз у нее потекли слезы.
– Ну и ночка, – сказал один из помощников шерифа другому. – Сперва малыш Таггерт, а теперь еще и это!
Клер внутренне содрогнулась. Слова полицейского грубо вернули ее в реальный мир, заставив оторваться от мечтаний о Кейне Моране. Харли умер, и она чувствовала себя в ответе за его смерть. То, что случилось на пристани после ее ухода с яхты, произошло из-за того, что она порвала с ним. Она это знала. Харли, милый, бедный Харли. Может, он и не был любовью всей ее жизни, как ей когда-то казалось, но смерти он точно не заслуживал.
Клер не могла уснуть. Она металась и ворочалась в постели, ее преследовали образы Харли и Кейна, которые по очереди вспыхивали у нее в мозгу. Старый дом поскрипывал на штормовом ветру, где-то ветка стучала в окно. Дождевая вода с шумом шлепала по лужам, но перед самым рассветом дождь внезапно прекратился. А Клер то принималась плакать, то лежала с сухими глазами и онемевшим от напряжения телом. Пережитое за последние несколько часов снова и снова всплывало перед ее глазами с настойчивостью заезженной пластинки, играющей одну и ту же ноту. После того как их осмотрели медики и допросили помощники шерифа, сестры Холланд были переданы с рук на руки родителям, которых вызвали в Чинук из Портленда. Доминик вся в слезах хлопотала над дочерьми, а Датча, казалось, гораздо больше беспокоила гибель Харли. Он сказал дочерям, что Нилу Таггерту не удастся пришить им смерть своего сына. Сказал, что верит им – разумеется, ни одна из них не убивала Таггертова щенка. Но в его словах не чувствовалось подлинной убежденности. Было ясно, что смерть Харли стала еще одной проблемой в жизни Датча.
Съежившись на заднем сиденье отцовского "Линкольна" по дороге домой, Клер поймала в зеркале заднего вида его суровый, беспощадный взгляд и вдруг поняла, что он вовсе не горюет о безвременной гибели молодого человека. Его заботило только одно: как бы скандал с дочерьми не повредил ему в глазах держателей акций "Камня Иллахи" и других его предприятий.
Красивое лицо Харли возникло у нее перед глазами, она вновь услыхала его отчаянную мольбу:
"Я не могу тебя потерять. Я все за тебя отдам. Все. Только прошу тебя, Клер не говори, что все кончено!" Слезы покатились у нее из глаз. – Харли... – прошептала она.
В конторе шерифа ей сказали, что Харли был найден плавающим в бухте лицом вниз. Следствию предстояло выяснить, стал ли он жертвой несчастного случая, самоубийства или убийства.
Самоубийство? Господи, только не это! Убийство? Но кто мог его убить? За что?..
Юбка Миранды была залита кровью, а Тесса впала чуть ли не в коматозное состояние. Обе они были в яхт-клубе и нуждались в алиби. Что же она наделала?! Неужели ей предстоит прожить остаток своих дней, обвиняя себя в том, что он умер в тот самый день, когда она разорвала помолвку? Не в силах больше выносить эту пытку, Клер откинула одеяло и сорвала с себя ночную рубашку. Натянув джинсы, чистую футболку и носки, она захватила свои сапожки и, неся их в руке, с замирающим сердцем вышла в коридор. Дверь в комнату Тессы была плотно закрыта, там было темно, а у Миранды из-под двери пробивался свет настольной лампы. Замедлив шаг, Клер заглянула в комнату. Миранда в ночной рубашке сидела на подоконнике, обхватив руками колени, и невидящим взглядом смотрела на озеро. Такая разрывающая душу печаль была у нее в лице, что Клер не смогла пройти мимо и тихонько вошла в комнату. Миранда взглянула на нее.
– Куда это ты собралась?
– Хочу покататься верхом.
– Еще не рассвело.
– Ничего, скоро рассветет. Просто я не могла больше ни минуты оставаться в постели.
Клер уселась напротив сестры на подоконнике и наконец решилась спросить:
– Что с тобой вчера случилось?
Миранда улыбнулась какой-то странной дрожащей улыбкой. Она была бледна, под запавшими глазами лежали синие круги.
– Я повзрослела.
– Что это значит?
– Лучше тебе не знать. – Миранда опять отвернулась и стала смотреть в окно. – Я никому не хочу рассказывать.
– У тебя на юбке была кровь.
Миранда кивнула и провела пальцами по краю открытой рамы.
– Я знаю.
– Чья это кровь? Твоя?
– Моя? – Она содрогнулась. – Да... отчасти.
– О боже, Ранда, расскажи мне, что случилось! Взгляд Миранды, устремленный на сестру, вдруг стал сосредоточенным и пристальным. В эту минуту она показалась Клер не просто усталой, но даже постаревшей.
– Нет, Клер, – сказала она твердо. – Я никому не скажу. В конце концов, я уже совершеннолетняя и могу принимать самостоятельные решения. А тебя я прошу об одном: помни наш уговор. Тогда все будет хорошо.
Последние слова прозвучали пусто и неискренне, но Клер не стала спорить. Оставив Миранду, она бесшумно миновала комнату родителей, откуда доносился мощный храп Датча и мелодичный перезвон антикварных часов Доминик. Проходя через кухню, Клер впервые после смерти Джека порадовалась тому, что Руби, иногда появлявшаяся около пяти утра, больше у них не работает.
На дворе солнце только-только начало разгонять ночную тьму. Небо было ясным, о ночной грозе остались лишь воспоминания в виде луж и поломанных сучьев, но воздух был чист, и установившийся над озером туман начал рассеиваться. Клер вывела из конюшни Марти и с разбегу вскочила ему на голую спину, без седла. Конь заплясал было на месте, но быстро успокоился и пустился привычной тропой, шлепая по лужам и перепрыгивая через поваленные ветром деревья. Царственные вековые сосны отбрасывали кружевную тень на тропинку, почти не давая утреннему солнцу пробиться к земле.
– Скорей, скорей! – подгоняла Клер своего коня. Между тем краешек огненного диска показался над темно-красной вершиной скального гребня – священного камня местных индейцев, где Кейн когда-то разбивал лагерь. Клер почему-то не сомневалась, что найдет его здесь, и все-таки сердце ее взволнованно забилось, когда она выехала на поляну и в самом деле увидела его. Кейн сидел, прислонившись спиной к толстому замшелому стволу, в своей черной кожаной потертой куртке и застиранных джинсах. В пальцах дымилась сигарета. Рядом догорал костер, посылая в небо тонкие завитки дыма, над мотоциклом и спальным мешком был натянут брезент.
Клер остановила коня, слезы облегчения обожгли ей глаза.
– Ты случайно не меня ищешь? – едва разжимая губы, протянул Кейн.
– Да, – просто ответила Клер.
– Я так и думал, вот и решил задержаться.
Он потушил сигарету, поднялся на ноги и направился к ней. Не думая ни о чем, Клер соскочила с лошади и бросилась ему на шею. Слезы катились по ее щекам. Ей хотелось только одного: прижаться к нему, слиться с ним навсегда и никогда не отпускать.
Кейн обнял ее, и в теплом гнезде его рук Клер почудилось молчаливое обещание. Он словно говорил ей, что все будет хорошо.
– Я уже знаю о Таггерте, – негромко произнес он. Клер застонала. Мир, только что обретший стабильность, вновь перевернулся.
– О боже, Кейн, это я во всем виновата. Он сразу напрягся.
– Ты?
– Я разорвала помолвку. Вернула ему кольцо. – Теперь она уже рыдала вовсю, слова лились как сквозь прорванную плотину. – Мы с ним встретились на причале и поднялись на яхту. Он начал пить и я его оставила.
– Ш-ш-ш... – Он поцеловал ее в макушку. – Это не твоя вина.
– А чья же еще? Он был страшно расстроен, Кейн! Я попросила ночного сторожа присмотреть за ним, но...
– Никаких "но". – Взяв Клер за руку, он подвел ее к брезентовому навесу и усадил на сухую землю. Она продолжала цепляться за него, как за якорь спасения, – Все будет хорошо.
– Каким образом? Ведь он умер, Кейн. Умер!– Она в отчаянии заколотила кулачками по его груди.
– Но ты жива! Не надрывай себе душу, Принцесса.
– Не называй меня...
– Ладно, не буду. Не все так страшно, Клер, я же здесь. Ты ведь знала, что я буду ждать тебя, верно?
Конечно, она знала, потому и прискакала сюда. Но чувство вины затопило ее, накрыло с головой.
– Просто я недостаточно сильно его любила. – Громко всхлипывая, Клер отстранилась и посмотрела в глаза Кейну. – Из-за тебя!
– Это не твоя вина, – повторил он. – Ты ничего плохого не сделала, Клер. Ровным счетом ничего.
Пристально глядя на нее, Кейн опять притянул ее к себе и нашел губами ее губы. В нем больше не было нежности, он поцеловал ее с долго сдерживаемой страстью. Его сильные руки сжимали ее с такой силой, что она больше не могла дышать, не могла думать. Боль постепенно ушла, уступая место пульсирующему где-то в глубине желанию.
Клер смутно понимала, что целоваться с ним – это неправильно, но ей уже было все равно. Она знала, что он скоро уедет, и отбросила всякую осторожность.
Кейн уложил ее на спальный мешок и сам лег рядом. Его пальцы нащупали края ее футболки и скользнули внутрь, прогоняя прочь притаившуюся в душе печаль и чувство вины. Кейн стянул с нее футболку через голову. Его глаза потемнели от страсти, высоко на скуле дергался мускул.
– Ты красивее, чем...
Он положил ладони ей на грудь, и горячая волна страсти прокатилась по телу Клер. Будь что будет. Она застонала, когда он поцеловал ее, а потом его губы нашли ее грудь, захватили и тихонько потянули один из сосков.
– Кейн! – вскрикнула она, прижимаясь к нему всем телом. – Кейн...
Деревья над головой закружились каруселью, а внутри у нее, в самом заветном, потаенном месте, запульсировал влажный жар. Какой-то голос в самой глубине ее сознания твердил, что это чужой человек, что она не любит его и даже просто не знает, но Клер не слушала. Не хотела слушать. Увлекаемая потоком страсти, она подняла руки и сбросила куртку у него с плеч, а затем стала стягивать футболку. Но Кейн сам сорвал с себя выношенную трикотажную тряпку через голову.
Солнце уже поднялось над восточной грядой гор, туманный рассвет уступил место яркому утру. Клер провела ладонями по груди Кейна, глядя, как играют и сокращаются рельефно выступающие мускулы.
Прикосновение ее пальцев к его плоскому соску заставило Кейна вздрогнуть, как от электрического разряда.
– Господи, Клер, я больше не могу. Ты хоть сама понимаешь, что ты со мной делаешь?
Она ничего не ответила, только обхватила его руками за плечи и притянула к себе. В следующую секунду Кейн одним движением расстегнул кнопки на ее джинсах.
– Клер... – Он начал целовать ее живот, щекоча кожу своим влажным дыханием. – Клер, скажи мне, если ты этого не хочешь.
– Я хочу тебя.
– Потом ты об этом пожалеешь.
– Нет! Я не знаю, что будет потом, но сейчас ты мне нужен.
Его стон напоминал звериный рык, первобытный, как этот лес.
– Ты уверена?
– Да, о боже, да!
Нетерпеливые пальцы забрались ей в трусики, оттянули мягкий трикотаж и прикоснулись к тому тайному, темному, что составляло ее женскую суть и сейчас исходило жаркой росой. Она шепотом повторяла его имя снова и снова, а он склонился над ней, стягивая трусики вместе с джинсами вниз по ее ногам, целуя бедра, колени, лодыжки. Клер казалось, что она сейчас умрет от желания, кровь ее превратилась в огненный поток, все тело подернулось испариной.
– Прошу тебя! – простонала Клер, и он приник к ее губам с такой нежностью, что у нее слезы навернулись на глаза.
– Я всегда тебя хотел, – сказал Кейн.
Грохот морского прибоя, разбивающегося о скалы внизу, и лихорадочный стук ее сердца заглушали его слова. На мгновение отстранившись, Кейн сорвал с себя джинсы, и она, извиваясь, прижалась к нему всем телом. Ей нужен был он весь, целиком. Она нетерпеливо выгнулась ему навстречу.
– Кейн... я... О-о-о...
Он забросил ее колени себе на плечи и коснулся языком ее сокровенного естества. Земля раскололась, деревья над головой накренились, душа Клер унеслась в небеса, она содрогнулась в пароксизме наслаждения.
– Вот это моя девочка! – восхищенно прошептал Кейн. – Забудь обо всем.
Клер так и сделала. Она вздрагивала всем телом и судорожно глотала воздух ртом, пока Кейн ласкал ее языком и пальцами. А когда она, задыхаясь и обливаясь потом, решила, что больше не выдержит ни секунды, он развел ей ноги коленями и одним сильным ударом глубоко проник в нее. И хотя Клер казалось, что у нее больше совсем не осталось сил, ее сердце забилось сильнее, груди налились, она с легкостью поймала его ритм и начала двигаться вместе с ним, впиваясь пальцами ему в плечи и обвивая его ногами.
– Клер, Клер, Клер! – повторял он, не сводя с нее глаз. Она сомкнулась вокруг него, непонятно было, кто кем владеет, земля и небо слились, когда он излил себя в нее.
– Люби меня! – прошептал Кейн, без сил обрушившись на нее. – Сегодня мой день. Люби меня.
– А вечером ты уедешь...
Он ничего не ответил, только перекатился на спину, чтобы она оказалась сверху, и зарылся лицом в ложбинку у нее между грудей.
Клер оставалась с ним до самого полудня, они занимались любовью под ласково пригревающими лучами солнца, под сенью священного индейского леса. Он помог ей смягчить боль от смерти Харли, но, лежа рядом с ним, она каждую минуту помнила, что с заходом солнца он уедет и они больше не увидятся никогда.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
1996
Глава 14
Клер, Клер, Клер.
Кейн стиснул зубы и попытался сосредоточиться, но слова на мониторе расплывались у него перед глазами, его неотступно преследовало лицо Клер – прекрасное и полное горя. Что бы он ни делал, чем бы ни пытался занять свой ум, она всегда была тут как тут, у самой поверхности сознания, готовая появиться перед его мысленным взором в любую минуту.
Проклятое наваждение.
– Ты выживший из ума сукин сын, – пробормотал он, закрыв со щелчком крышку компьютера, и потянулся за бутылкой виски.
Его расследование событий той ночи, когда умер Харли Таггерт, зашло в тупик, потому что ему все время приходилось отвлекаться. Стоило Клер Холланд появиться на горизонте – и раскаленное добела желание, что сжигало его в то роковое лето, а потом уснуло на много лет, разгорелось вновь. Оно не давало ему сосредоточиться, заставляя терять из виду намеченную цель: месть Датчу Холланду.
Кейн ненавидел Датча по многим причинам, и все они были основательными и глубокими. Бенедикт Холланд своими руками разрушил его жизнь. Но теперь ситуация изменилась – у Кейна появился шанс дать Датчу Холланду отведать, каково на вкус его собственное лекарство.