Я повторяю свой зов еще дважды, причем с удвоенной силой. Распростертая у моих ног девица лениво переворачивается на живот, являя взору тощий зад. К берегу подплывает белобрысый паренек. Когда ноги его касаются дна, он выпрямляется во весь рост. В отличие от юной Евы этот одет в костюм Адама, выставляющий напоказ его мужские достоинства. Конрад - парень крепко сбитый, тренированный, грудь густо поросла волосами, живот плоский, втянутый, ноги длинные, мускулистые.
- Тебя Мартин, что ли, прислал? - усмехается он.
- Разве ты меня знаешь?
- Пару раз видел издали.
- Мартин рассказывал, что у тебя сестра пропала. Но сейчас я по другому делу… Скажи, вчера вечером ты встречался с моим братом?
Парень задумывается. Перешагнув через девицу, идет к деревьям. Я следую за ним. Мы усаживаемся в тени ивы, но у меня ни на миг не возникает ощущения, будто мы находимся на лоне природы. Уж очень неприглядно оно, это лоно: чахлая листва покрыта толстым слоем пыли и копоти, волны несут к морю охапки мусора.
- Вчера вечером он заходил к нам порасспросить об Атри. Похоже, сам хотел заняться расследованием. Я отвез его к зятю, а там чуть до скандала не дошло. Мартин стал допытываться, что да как, есть ли у Атри любовник и всякое такое. Ну этот псих и взвился на дыбы. Да тут еще мальцы разревелись. В результате зятек выставил нас за порог, спасибо еще по роже не надавал.
- Что было потом?
- Сама понимаешь, Мартина я не похвалил. Подбросил его до места, где он оставил свой мотоцикл, там мы и распрощались. Было, наверное, часов десять.
- Так рано?
- Что стряслось с Мартином? - Конрад в упор смотрит на меня.
- На рассвете он из последних сил дотащился до дома и без чувств рухнул с мотоцикла. С тех пор не приходит в сознание. Не знаешь, кто мог настолько озлобиться на него?
- Насколько "настолько"?
- Настолько, чтобы избить до полусмерти.
- Мартин сказал, что ты не отнеслась всерьез к его просьбе отыскать мою сестру. А он очень любит строить из себя великого сыщика. Тебе ведь приходилось слышать о бандитской шайке мотоциклистов, не так ли? Их Мартин тоже пытался выследить. Разве он тебе не рассказывал?
- Интересно…
- Могла бы заинтересоваться чуть раньше, - бросает Конрад.
- Твоя правда.
- Не так давно я своими глазами видел, как ты с головы до пят вся в коже раскатывала на мотоцикле. Мартин наверняка знал, за кем ты охотишься, и решил тебе помочь. Может, они-то его и уделали.
- Кто "они"? Неужели трудно объяснить толком?
Конрад обдает меня взглядом, исполненным презрения.
- Не прикидывайся, сама знаешь! Бандиты на мотоциклах. Делают вид, будто произошел несчастный случай, а когда проезжающий мимо водитель останавливается помочь, им только того и надо. Кто попадется им в лапы, тех грабят, избивают, насилуют. Полиции их ни в жизнь не поймать.
- Что ж, Конрад, спасибо за информацию. Скажи, а в этой компании никогда не возникало разногласий? - Я указываю на реку. Над водой торчат взлохмаченные головы, мелькают загорелые плечи, руки, смех и веселые возгласы разносятся далеко вокруг.
- Всякое бывало, - говорит Конрад, прослеживая направление моего взгляда. - Но никто из нас на такое не способен. Даю голову на отсечение.
Я прощаюсь с приятелем Мартина. За рулем никак не могу сосредоточиться и делаю промахи один за другим. По счастью, фортуна ко мне благосклонна и я добираюсь на службу целая и невредимая.
Дональд с сожалением сообщает, что у него забрали дело о шайке мотоциклистов. Сейчас на нем висит дело об исчезновении некой женщины. Я оставляю его в покое, и он продолжает тюкать на машинке.
Лацо нет на месте. Тилль не удостаивает меня взглядом. Фабио размазывает по стеклу мух и обдумывает план очередного расследования. Аккерер у Шефа, остается Хмурый. Он заговаривает со мной сам:
- Как там Мартин?
- Все так же. Скажи, это ты занимаешься шайкой мотоциклистов?
- Да, я.
Я усаживаюсь на место и через стол нагибаюсь к нему.
- В прошлый раз, когда мы с Дональдом охотились за ними, Мартин видел меня во всем снаряжении. По словам его приятеля, Мартин пытался вести самостоятельное расследование. Вероятно, так оно и есть, но это может подтвердить лишь сам Мартин. Как по-твоему, возможно такое, что парень напал на их след и его измордовали для острастки, чтобы неповадно было совать нос в чужие дела?
Хмурый вдруг оживляется.
- Вполне! Бандитов трое, и вроде бы они не входят ни в одну из крупных шаек рокеров, а ведь этот народ знает друг про дружку всю подноготную. Эта троица всякий раз появляется в разных местах, у них нет своей постоянной "охотничьей территории", как у нашего приятеля "с ножичком", так что их даже в ловушку не заманишь. Но они всегда прибегают к испытанному трюку: изображают несчастный случай, один из них заваливается поперек дороги вместе с мотоциклом, а когда кто-нибудь останавливается помочь, на беднягу набрасываются все скопом. Номера мотоциклов фальшивые, лица бандитов скрыты под шлемами, так что описания внешности, по сути, нет. Буквально не за что ухватиться.
- И тем не менее тебе удалось многое узнать.
Я поворачиваюсь к телефону. В больнице без перемен.
Затем меня вызывает Шеф.
- Слышали новость? - встречает он меня вопросом.
- Какую?
- На сей раз вы схватили того, кого надо. Правда, Беллок основательно его отделал.
- Типичный маньяк, суд наверняка оправдает его как невменяемого, и он примется за старые забавы.
- Нет, не примется. Он умер.
С круглыми глазами, я молча вскакиваю с места и лечу обратно. Хватаю Фабио за плечи, разворачиваю лицом к себе и разражаюсь отчаянной тирадой:
- Слыхал, какие бывают герои? Разок-другой махнул кулаком - и спровадил гада на тот свет. К оружию такие ребята не прибегают, оно им без надобности, но и ты не вздумай наставить на них пистолет: один взгляд - и пушку твою заклинило. Выстрелом разнесет ствол, будешь весь по уши в копоти.
Я могла бы продолжать до бесконечности, горечь душила меня. Вот так же и с Мартином расправились голыми руками, парень до сих пор валяется без сознания, и врачи не знают, удастся ли сохранить ему жизнь.
Однако продолжить мне не дают.
Дональд отрывается от пишущей машинки и негромко, в свойственной ему деликатной манере произносит:
- Если не ошибаюсь, ты ведь свободна в конце недели? Поехали с нами на Озерный берег, тебе не мешает проветриться.
- С удовольствием. Но я еще не кончила свою лекцию о суперменах. Они всегда казались идеалом моему брату Мартину, эти ловкие и неуязвимые обладатели смертоносных кулаков и немигающего убийственного взгляда. И вот вам результат: он сам стал жертвой суперменов.
Хмурый откладывает в сторону досье, в изучение которого был погружен. На меня он не смотрит, адресуя свою сентенцию Фабио.
- Стоит увидеть Денизу впервые, невольно думаешь: "Да, брат, вот это женщина, экстракласс!" Но когда впервые услышишь ее, так и подмывает прямиком бежать в ближайшее страховое агентство. Тот редкий случай, когда хочется застраховать жизнь от стихийных бедствий.
Не успеваю я раскрыть рот, чтобы дать ему достойную отповедь, как в дверях появляется Шеф. Пригладив свою катастрофически редеющую шевелюру, он начальственным тоном обращается ко мне:
- Я не привык обрывать свою речь на полуслове. Поэтому извольте дослушать. Бандит мертв, и я хотел рассказать, каким образом он погиб, поскольку вы способны оценить подобные истории. Словом, его привезли в больницу. Когда санитары вытаскивали носилки из "скорой помощи", один из них споткнулся на пандусе и раненый кувырком полетел на бетон. Его подобрали, он все еще был жив. Когда его стали поднимать в лифте, отключился ток. Через несколько минут неполадки устранили, но тем временем бандит очухался, сполз с каталки и спрятался под нею. Понятное дело, впотьмах этого никто не заметил. Дали свет, лифт поехал на нужный этаж, санитары были увлечены разговором. Распахнулась дверь, каталку стали вывозить из лифта, и тут санитар, выходивший последним, споткнулся об ноги спрятавшегося бандита и обнаружил, что умирающего под одеялом нет. А "умирающий" выскользнул в коридор - и на лестницу. С воплем бросился через перила. Жуть, да и только!
Я смотрю на Хмурого. Он преспокойно выдерживает мой взгляд, а в уголках губ затаилась легкая усмешка.
- Эксперты изучили пугач? - спрашиваю я Шефа.
- Конечно. Должен признаться, превосходное оружие. Беллок в подробностях пересказал, как все было. Вы отлично справились с заданием, теперь у нас одной заботой меньше. Беллок считает, что вы вполне способны в одиночку проводить подобные операции, в подстраховке не нуждаетесь, поскольку в состоянии сами постоять за себя.
- Полностью согласна, - угрюмо буркаю я, глядя на Даниэля.
- Рад, что ваши мнения совпадают, - удовлетворенно кивает Шеф. - Значит, вам нетрудно будет сработаться. А поскольку Беллок старший по званию, вы поступаете под его начало.
С этими словами он поворачивается и уходит. Я смотрю ему вслед. Господи, до чего безобразная плешь, да еще эта походка вразвалочку!
Раздается гнусный смешок. Хихикает тихий, кроткий Дональд, мой любимец. Пытаюсь сразить его взглядом, но какое там! Булавочными уколами Дональда не проймешь. Наконец он заговаривает - естественно, на другую тему:
- Прихватишь с собой Круза?
- Кого? Куда?
- Господина Гварда. Своего возлюбленного. К нам на уик-энд.
- Нет, не прихвачу. А сейчас мне пора в больницу. Не возражаешь, Хмурый?
Даниэль молча смотрит на меня. Я погружаюсь взглядом в его темные глаза, и меня пронзает внезапная мысль. Не поверни мы тогда ночью к моему дому, и Мартина не было бы в живых, скончался бы у двери, под своим "кавасаки"… Поистине этот человек непостижимым образом волнует меня. Я изобретаю всякие отговорки, лишь бы не задумываться над своими чувствами к Хмурому. Но все впустую.
Мама по-прежнему стоит у стеклянной перегородки. За эти несколько часов она состарилась на добрый десяток лет. Отец сидит в кресле для посетителей, он тоже выглядит почти стариком. Рядом Круз Гвард пытается развлечь отца беседой, хотя тому явно не до разговоров. При моем появлении Круз поспешно вскакивает, чуть ли не прищелкнув каблуками. Святое небо, он и раньше так делал?! Придав лицу похоронное выражение, берет меня за руку, сочувственно похлопывает. "Святое небо!" - вновь мысленно восклицаю я.
Я подхожу ближе и замираю рядом с мамой. Бледное, без кровинки, лицо Мартина с полудня вроде бы приобрело более живой оттенок, да и кривая на мониторе, кажется, не так резко скачет. Сквозь стеклянную перегородку доносится равномерное гудение приборов.
Вот внушительная группа врачей, прошествовав по коридору, заходит в реанимационную. Минуты тянутся томительно долго. Изнутри доносятся невнятные мужские голоса. Мама замерла, прислонясь лбом к стеклу. Я не прикасаюсь к ней, не заговариваю, понимая, что ей не до меня.
Сейчас самое время прикинуть, какая степень вины за происшедшее ложится на меня. Делю, умножаю - результат удручающий. Кому не знакомо подобное состояние! Живет рядом человек, будь то муж, жена, кто-то из родителей или братьев, а мы ничего не знаем о нем, не уделяем ему внимания. Слушаем, но не слышим. Обращаемся с ним мило и дружелюбно, словно этим можно восполнить все недоданное: заботу, внимание, любовь. Осознаешь этот факт лишь в особых, критических ситуациях, иной раз вся жизнь пройдет, а ты так и не догадаешься заглянуть ближнему в душу.
Мартину двадцать лет, однако он, в сущности, еще ребенок, увлекающийся, легко ранимый. Стоит ему ко мне сунуться, и я всякий раз отделываюсь от него. Находчиво, не грубо, но - отделываюсь… Я намеренно формулирую эти самоупреки в настоящем времени.
Распахивается дверь палаты. Возглавляющий обход профессор оглядывается по сторонам, выбор его падает на мать. Он подходит к ней и заговаривает с успокаивающей улыбкой:
- Самое страшное позади, кризис миновал. Ваш сын вскоре придет в себя.
Я вижу, что маму одолевают десятки вопросов. Просияв, она шевелит губами, но вслух произносит одно-единственное слово:
- Благодарю.
Профессор, слегка поклонившись, удаляется, свита - за ним. Штора вновь отдернута. Мартин чуть поворачивает голову на подушке, глаза его закрыты.
Отец слышал весь разговор, но не двинулся с места. Круз подходит к нам, обнимает за плечи.
- Успокойтесь, все будет хорошо. Мартин выздоровеет.
Я отстраняюсь. Мать попросту не замечает его.
Подсаживаюсь к отцу. Он пристально смотрит на меня и негромко спрашивает:
- Тебе удалось выяснить, что случилось с Мартином?
- Пока ничего конкретного, одни предположения.
- Ты-то хоть по крайней мере способна постоять за себя?
Что тут ответишь?
- Не нравится мне твой вид, - продолжает отец.
- Последнее время спала урывками. Невелика беда, сегодня лягу пораньше.
- Шла бы ты домой. Какой смысл нам всем здесь сидеть? Как только Мартин будет в состоянии говорить, я тебе позвоню.
- Ладно, тогда я пойду.
Однако улизнуть незамеченной не удается. Круз мигом оказывается подле, театральным жестом обхватывает за плечи и, поскольку ростом его Бог не обделил, склоняется ко мне.
- Хотелось бы с тобой побыть.
- Я должна вернуться на службу.
- А когда будешь дома?
- Откуда мне знать!
- Вечерком загляну.
- У меня хронический недосып. С ног валюсь.
На губах его играет самодовольная ухмылка. Как я могла не замечать эти его раздражающие манеры? Похоже, только сейчас у меня открылись глаза.
- Вот тогда и поспишь, - заверяет меня Круз. Улыбка фальшивая, и тон какой-то пошлый. Пусть только посмеет подмигнуть или хотя бы сощурить глаза - заору дурным голосом. Видимо почувствовав мое настроение, он воздерживается от дальнейших проявлений панибратства.
Обратный путь я проделываю в состоянии, опасном как для моей собственной жизни, так и для жизни окружающих: я думаю. Кто испытал на себе, тот прекрасно знает, что вождение машины и мыслительный процесс - несовместимые виды деятельности. Последняя очень отвлекает от первой, поэтому ничего не стоит проскочить на красный свет или не заметить указатель одностороннего движения; спохватишься, когда навстречу тебе яростно ринутся десятки автомобилей. Сейчас, пока у меня длинная грива по плечи и вполне симпатичная наружность, встречные водители относятся ко мне, можно сказать, снисходительно, а вот годков этак через двадцать дешево не отделаешься. Если, конечно, до тех пор доживешь.
Въехав правыми колесами на тротуар, я избегаю столкновения с грузовиком и выскакиваю на главную магистраль. Занимаю свое место в ряду и стараюсь больше не нарушать правила. Поскольку самое страшное позади, мысли мои переключаются на Круза. Думать о нем не хочется, а потому машину я веду вполне пристойно. Впрочем, расслабляться нельзя ни на секунду: то и дело дорогу перебегают пешеходы-камикадзе. Мои старания никого не задавить пока что вполне успешны.
На службу я спешила напрасно: Хмурого на месте нет, отправился на тренировку. Мне не остается ничего другого, как последовать за своим новоиспеченным начальником. Я тороплюсь - надо ведь еще переодеться, - но успеваю вовремя, так что и от разминки тоже не увильнуть. Стайерская пробежка, прыжки "лягушкой", упражнения для брюшного пресса, и, когда все мои мышцы готовы вот-вот отказать, начинается собственно тренировка. Сачкануть удается редко, занятия эти по роду службы считаются обязательными. В конце концов, должны же мы уметь постоять за себя. Учитывая сей принцип, тренировки проводятся не "для галочки", а с полной нагрузкой.
Тренер не дает ни малейших поблажек, мы все взмыленные и измотанные, а он свеженький как огурчик и выжимает из нас последние соки. Правда, к чести его сказать, подчас он не только нас, но и себя загоняет до седьмого пота, а это вам не шутка, ведь за день через его "мясорубку" проходит четыре-пять групп.
Хмурый в спортзале не оправдывает своего прозвища, напротив, настроение у него отменное. Конечно, и ему приходится попотеть, однако эта чертова карусель каким-то непостижимым образом доставляет ему удовольствие. Обычно я тоже бываю не прочь поразмять мускулы, но сейчас предпочла бы отлежаться в постели. К тому моменту, когда мечта занять горизонтальное положение становится навязчивой идеей, тренировка заканчивается. Короткая серия расслабляющих упражнений, и можно нырять под душ.
Даниэль ждет меня в коридоре. И… улыбается!
Я изумленно смотрю на него - сегодня он дважды доставил мне приятный сюрприз: сначала чуть ли не целую речь выдал, а сейчас вот даже зубы скалит. Такое событие не оставишь без комментариев.
- Наркотиков, что ли, наглотался? Чудной ты сегодня… Прямо как все нормальные люди. Самому-то не странно?
- Скажи лучше, как там Мартин?
- Немного полегчало. Врач надеется, что скоро будет в состоянии говорить. Где мне найти тебя, если узнаю что-нибудь новенькое?
- Сегодня он вряд ли поможет нам размотать это дело, а завтра с утра я буду на работе. Какие у тебя планы?
- Буду как штык спозаранку, начальник!
Прежде чем расстаться, я успеваю заметить, что Даниэль побрился. Вот вам и третий сюрприз! Хмурый садится в машину и отбывает.
Дома я совершаю обход территории Мартина.
За уборку не стоит даже приниматься, иначе опять спать будет некогда. Чисто машинально я подбираю с пола раскиданную одежду и запихиваю в телефонную будку - самую настоящую, с застекленной дверцей; открываешь дверь - внутри вспыхивает свет. Приладив стеклянные полки, Мартин превратил телефонную будку в платяной шкаф. Оригинально, ничего не скажешь, вот только братец тщательно скрывает, каким образом ему удалось разжиться такой классной мебелью. Но я не очень-то допытываюсь, подозревая противоправный характер действий.
Заглянув на кухню, я как ошпаренная выскакиваю обратно: зрелище не для слабонервных даже с точки зрения человека, привыкшего к беспорядку. Ретируюсь к себе, в свой обжитой уголок, и заваливаюсь на боковую. Едва успеваю опустить голову на подушку, как тотчас проваливаюсь в крепкий сон. Ничто меня не тревожит: ни тебе телефонных звонков, ни звонков в дверь, тишина и покой; похоже, весь окружающий мир решил передвигаться на цыпочках. Господи, какое блаженство!
Однако иллюзии только для того и существуют, чтобы рассеиваться. Я забыла запереть входную дверь, а Круз отнесся к своему обещанию всерьез. Непонятно почему, но, когда, внезапно разбуженная, я выясняю, что Круз уже пристроился ко мне под бочок, я, точно катапультированная, вылетаю из постели с противоположной стороны. Судорожно шарю по стене, нащупывая выключатель, и раздраженно щурюсь от яркого света.
Круз садится в постели и тянет ко мне свои грабли.
- Я тебя напугал?
- Сущие пустяки. Подумаешь: со страху чуть удар не хватил и волосы встали дыбом! Если устал, располагайся со всеми удобствами. Я уже выспалась.
Круз с улыбкой качает головой, и я приглядываюсь к нему, словно впервые вижу. Интересный мужчина, можно сказать даже красивый, но что-то он меня последнее время раздражает.
- Иди сюда, - вкрадчиво мурлычет он.