– Это она их звала, – сказал Игнат с непонятной меланхолией и швырнул камень в воду. – Звала, а потом топила. Так ведь? – Он посмотрел на Степку.
– Всякое говорят, барин. – Тот перекрестился. – Может, и звала. Ведьмовская месть – она же страшная, ей даже смерть не помеха. Ладно! – Он вздохнул, развернулся спиной к реке. – Некогда мне тут… А вы в воду не лезьте, от греха подальше.
– Она же не всех подряд убивала! – крикнул ему вслед Игнат. – Только врагов!
– А кто ж знает, кого она врагом посчитает? – не оборачиваясь, сказал Степка.
Вечером, в лучах закатного солнца история эта казалась больше сказочной, чем страшной, а под покровом ночи мне отчего-то сделалось не по себе. Не оттого, что я поверил в историю про ведьму, просто место было уж больно уединенное, а ночь уж больно темная. Ведьмовская…
Чтобы не думать, не пугаться еще больше, я и решился поговорить о том, что давно меня мучило, рассказал брату все как есть, слово в слово пересказал разговор отца и покойной матушки.
Игнат молчал очень долго. Костер почти догорел, и я не видел его лица. Думал, вдруг уснул, но разбудить не решался.
– Не любила она меня. – В темноте голос Игната был похож на шипение догорающих углей. – Никогда не любила. Я с детства это знал, чувствовал.
И хотел бы я сказать, что он ошибается, но не мог, тоже чувствовал…
– А отец? – только и спросил.
– А отец? Отец любит, наверное. Не знаю…
– Любит! – сказал я с уверенностью. – Ты же первенец, старший сын.
– Старший сын, – эхом отозвался Игнат, и снова наступила долгая тишина.
Я лежал на спине, закинув руки за голову, и всматривался в ночное небо. Даже в россыпи звезд мне виделся трилистник, ведьмовской знак. Не получилось у нас с братом разговора. Игнат знал не больше меня. Или знал, но отчего-то не хотел об этом говорить.
Я уже почти заснул, когда услышал над ухом его громкий шепот:
– Поверил про ведьму, Андрей?
– Нет. – И ведь не соврал почти. Кто ж в наш просвещенный век верит в колдовство и глупые мужицкие сказки?!
– И не испугался, значит?
– Нисколечко.
– Тогда давай в затоне искупаемся. Смотри, какая ночь теплая! Что ж лежать-то без дела?
Не хотел я купаться в затоне. Самому себе еще мог признаться, что рассказ Степана меня напугал, но вот как признаться в таком Игнату? Он ведь никого никогда не боялся. Ему вообще страх неведом.
– Ты со мной, брат? – Игнат уже раздевался. Он смотрел на меня сверху вниз, и в темноте мне казалось, что глаза его отсвечивают желтым. Как у волка…
– Я не боюсь!
А даже если и боюсь, то за братом пойду хоть на край света. Что мне какой-то ведьмин затон!
Вода была холодной, куда холоднее, чем казалось вечером.
– Ключи тут на дне, вот и холодно, – сказал Игнат и бесстрашно нырнул в воду.
Нырнул и исчез в кромешной ночной темноте, будто утонул. Горло мое сдавили тиски страха. Только на сей раз не за себя я боялся, а за брата. Игнат плавает лучше меня, случись с ним что – я не помогу. Мне бы самому на воде удержаться.
Время шло, с затона не доносилось ни звука, ни всплеска. Я уже почти решился закричать, разбудить Степана, когда Игнат вынырнул у противоположного берега. Я его не увидел, сначала услышал всплеск, а потом тихий голос:
– Ну, что же ты, Андрей! Плыви ко мне! Нет тут ни ведьм, ни русалок.
За братом на край света… Я ринулся вперед, не раздумывая, не оставляя себе возможности одуматься и испугаться. Я почти смирился с колючим холодом воды. Надо двигаться, плыть вперед, чтобы согреться.
Где же Игнат? Ни зги не видать. И луна скрылась за тучами. Как же теперь в темноте?
– Игнат, ты где? – осторожно, стараясь не сорваться на крик, позвал я. – Игнат!
Молчание. Кошки-мышки – с детских лет любимая забава моего брата. Но разве же место? И разве же время?
– Глупо это, Игнат! – Я хотел, чтобы получилось зло, а вышло жалко. – Все, я выхожу!
Я бы, наверное, и вышел, если бы не этот звук. Вода у противоположного берега забурлила.
На мгновение мне показалось, что затон вот-вот превратится в кипящий котел и я сварюсь в этом котле, как маленькая глупая рыбка. А потом я услышал слабый крик, и от страха не сразу понял, что кричит Игнат…
Брат бился в воде, точно пойманный в невидимую сеть. Вот откуда это странное бурление. Из-за тучи на мгновение показалась луна, и в эти мгновения я успел заметить, как он машет руками, как с головой уходит под воду…
Игнат тонул. Или не тонул, а сражался с тем, кто пытался утащить его на дно затона…
Я не стал раздумывать, я забыл даже о том, что плохо плаваю. Я ринулся вперед, спасать своего брата.
…Как же страшно, когда остаешься один на один с темнотой! Когда знаешь, что под тобой бездна, и в бездне этой притаился кто-то ужасный. Мышцы цепенеют уже не от холода, а от этого парализующего страха.
– Игнат! Где ты? – Я заорал громко, во все горло, силясь отогнать и страх, и темноту. – Я плыву к тебе, брат!
Доплыл ли я до противоположного берега? Не знаю. Знаю только, что выдохся от этой бессмысленной борьбы с собственным страхом. А мне еще Игната спасать…
Босых ног коснулось что-то холодное. Я подумал – водоросли. А потом на лодыжках сомкнулись крепкие пальцы, дернули вниз, утаскивая на дно. Не врал Степка про ведьму…
Я закричал, в горло хлынула вода, выдавливая из легких остатки жизни. Как же я хотел жить в тот миг! Я сражался с невидимым противником со звериной яростью. Я даже сумел на секунду вырваться из его мертвой хватки и вместе с речной водой хлебнуть упоительно сладкого воздуха. А потом ведьма накинулась на меня сзади, вцепилась в плечи, снова поволокла в свое мертвое царство. Теперь уже навсегда, потому что сил на борьбу у меня уже не осталось. И сам не спасся, и брата не уберег…
Смерть моя была холодной. Холодная темнота вокруг, холодные ведьмины объятья. И только в груди – разрывающий легкие огонь.
…Я был почти мертв, когда в волосы мои вцепился кто-то крепкий и злой, потащил вверх, туда, где воздух и жизнь. Да только поздно, смерть уже не выпустит меня из своих когтистых лап.
Холодно…
И темно…
И обидно до слез…
– …Барин, да пусти ж ты меня к нему! Дай я сам, ба-а-а-рин!
В этом испуганном визгливом крике я сразу узнал голос Степана.
– Говорил же, не лезьте в затон! А вы что?! Хозяин с меня шкуру за вас спустит! А ну как не очнется Андрей Владимирович-то?
– Очнется! – В голосе Игната – дрожь, то ли от холода, то ли от страха. Нет, от холода, страх моему брату неведом.
Да не о том я! Живой Игнат! Живой, Пресвятая Богородица! И я живой, наверное…
Хотел заговорить, успокоить их, но вместо слов из горла вырвался кашель пополам с речной водой. Я кашлял долго, до слез, до боли в груди, а кто-то сердобольный лупил меня по спине, помогая избавиться от остатков воды и ужаса.
– Ты как, брат? – Игнат сидел на корточках, с его мокрых волос стекала вода, а кожу серебрила снова выглянувшая из-за туч луна. Глаза его были почти черными от расширившихся зрачков, а зубы выбивали барабанную дробь.
– Очнулся барин! Ой, святые угодники! Что ж вы делаете со мной, огольцы?! – Рядом с Игнатом появился Степан в мокрой одежде, тоже дрожащий. – Какой бес вас в воду погнал?
Ответить мы не успели, Степана было не остановить.
– Уберег Господь неразумных! Я ж крепко сплю, а тут точно в бок кто толкнул: вставай, Степка, беда пришла! – Он клацнул зубами, перекрестился, принялся стаскивать с себя одежду. – Вскочил, не понимаю, что я, где я, а только слышу, в затоне кто-то барахтается. И не видать ничего. Хоть глаз выколи, тьма такая. И жуть… аж до костей. – Степан снова перекрестился. – Я сразу понял, что это она вас приманила. Ведьма! Ей такие мальцы в радость. Скучно ей одной-то.
– Это ты меня вытащил, Степан? – Я благодарно кивнул Игнату, набросившему мне на плечи одеяло. – Тебя благодарить?
– Благодарить? – Степан замер, посмотрел на меня как-то странно, а потом зачастил: – А не надо меня благодарить, Андрей Владимирович! Самая лучшая благодарность мне будет, если вы папеньке своему ничего не расскажете. Он же шкуру… шкуру с меня… – Конюх не договорил, отчаянно махнул рукой.
– Мы не скажем, – ответил за меня Игнат. – Не переживай, Степка, теперь это наша тайна. Согласен, Андрей?
Я кивнул. Хватит отцу горя, не станем рассказывать.
– Спасибо! Спасибо, сиятельство! – Степка кинулся было целовать Игнату руки, да тот отмахнулся.
– Костер разведи, – велел устало. – Согреться бы.
– Это мы мигом! Это запросто! – Степан засуетился возле уже почти погасшего костра.
– Ты ее видел? – спросил я у присевшего рядом Игната.
– Нет. – Тот покачал головой. – А ты?
– Только чувствовал.
– Страшно было?
– Страшно. А тебе?
– И мне…
С той ночи мы про ведьму больше не разговаривали, но думали о ней каждый день. Игнат тоже думал, я точно знаю. Я научился читать в сердце своего брата.
Дэн
Он едва успел прочесть последнюю строчку, когда дверь в их комнату распахнулась. На пороге стоял садовник Ильич.
– Не спите, ребятки? – Он сдернул с головы кепку, рукавом рубашки стер испарину с загорелого лица. – Уф, жарища-то!
– Не спим, Ильич. – Дэн сунул дневник под подушку.
– Это хорошо, что не спите! Начальник велел мне дров для вечернего костра нарубить, а меня радикулит скрутил, будь он неладен. Помощники нужны. Не откажете старому человеку? – Он хитро сощурился.
– Да какой же ты, Ильич, старый человек! – усмехнулся Гальяно. – Ты мужчина в расцвете сил. Вот еще б не дымил, как паровоз, – добавил многозначительно.
– Намек понял! – Садовник кивнул, сунул руку в один из многочисленных карманов комбинезона, вытащил запечатанную пачку сигарет, протянул Гальяно. – Спасибо, парень, выручил!
– Не за что. – Гальяно заграбастал сигареты. – Так где дрова собирать? В парке?
– В парке нечего собирать. Те ветки, что я срезал, еще сырые, а нам сухостой нужен.
– В лес пойдем? – догадался Матвей.
– В лес.
– А отпустят? – спросил Туча осторожно.
– А кого мы спрашивать будем? – Садовник взвесил на ладони связку ключей. – Через запасной выход выйдем. Так удобнее, крюк делать не придется. У Максима Дмитриевича я вас отпросил, а Шаповалову и знать не нужно.
– Не любите вы его, как я погляжу, – усмехнулся Дэн.
– А за что его любить? Это ж не человек! Диктатор! Думает, раз фамилия у него графская, так он тут всему хозяин. А еще посмотреть нужно, что за фамилия и кто хозяин.
– Напутано что-то с графьями, – поддакнул Гальяно. – Там вепри, тут волки.
– А откуда знаете? – удивился Ильич.
– В библиотеке прибирались, видели.
– Вот что я вам скажу. – Ильич выбил из пачки сигарету и незажженной сунул в рот. – Один только из братьев настоящий граф, а другой так… пришей кобыле хвост.
– И кто же из них настоящий? – спросил Дэн.
– А вот не скажу! Догадайтесь сами! Вы, как я погляжу, парни пытливые, разумные. Так вы поможете мне? Или другого кого искать?
– Поможем! – Дэн встал с кровати.
– Ну так вперед! Времени у нас немного. Калитка запасная знаете где?
Они молча закивали.
– Тогда там и встречаемся через пять минут. Пойду за топором схожу.
В лесу жара ощущалась не так сильно. Если бы не комары, было бы вообще хорошо. Ильич шел, прихрамывая, иногда хватаясь за поясницу и чертыхаясь. Небольшой топорик он засунул за ремень комбинезона.
– Ты бы в медпункт сходил к медсестре, – сказал Гальяно с жалостью. – Она б тебе укол какой обезболивающий поставила.
– Боюсь я уколов! – отмахнулся Ильич. – Само как-нибудь… не впервой.
Так, в разговорах, они миновали развилку, и уже там Дэн понял, куда они держат путь. Не один он заметил. Туча побледнел, принялся с тревогой вертеть головой и, кажется, даже принюхиваться.
– А куда это ты нас ведешь, Ильич? – мучивший их всех вопрос задал Гальяно.
– Тут недалеко сухостой. – Садовник замедлил шаг. – Нарубим в одном месте, чтобы по всему лесу не бегать. Что-то не так, парни? – Он посмотрел на них с удивлением.
– Мы к Чудовой гари идем? – спросил Туча дрогнувшим голосом.
– К ней. – Ильич усмехнулся. – Что, уже наслушались баек про проклятое место? – спросил весело.
– Наслушались. – Туча бледнел на глазах. Дэну его состояние совсем не нравилось.
– Не бойтесь, парни, мы на саму гарь не пойдем. Да вот мы уже почти и пришли! Вон там сухостой.
– А кто это боится? – возмутился Гальяно. – Мы блуждающий огонь вон как тебя видели. Что нам какая-то гарь?!
– Блуждающий огонь, говоришь? – Ильич чиркнул спичкой, прикурил. – И какой он, блуждающий огонь?
– Обыкновенный, зеленый. – Гальяно поймал предупреждающий взгляд Дэна и прикусил язык. Вот ведь болтун…
– Здесь неподалеку видели? – Ильич затянулся сигаретой, протянул открытую пачку Гальяно, но тот отказался.
– А бог его знает, где видели! – Он пожал плечами. – Это ж лес – все деревья одинаковые!
– Да, городским с непривычки все одинаковым кажется. – Ильич вытащил из-за пояса топор, взвесил в ладони.
Дэну, который наблюдал за Тучей, показалось, что тот сейчас грохнется в обморок. Да что это с ним?!
– Ну, давайте приступать к делу! Кто рубить будет? – Ильич посмотрел на Дэна. – Попробуешь, парень?
Киреев согласно кивнул, взял топор.
– Деревца вокруг гари больные и тонкие. Два замаха – и готово! Я бы и сам, да спина… – говорил Ильич, продираясь через чахлый молодняк.
– А правда, что на самой гари ничего не растет уже сто лет? – спросил Матвей.
– Не скажу, сколько точно лет, но не растет, это факт.
– Глянуть бы хоть одним глазком, – сказал Гальяно мечтательно.
– Так у тебя только одним глазком и получится! – ухмыльнулся Матвей.
– Сначала работа, а уж потом экскурсии, – обернулся к ним Ильич. Он пнул ногой тонкую, лишенную листвы березку, поманил Дэна. – Вот эту руби, парень!
Они рубили сухостой почти час. Сначала Дэн, а потом и Матвей с Гальяно. Туча сидел на старом пне, баюкал забинтованную руку. Вид у него был несчастный, со щек окончательно слетел румянец, ноздри раздувались, а уголки губ подрагивали.
– Ты в порядке? – Дэн присел рядом.
– Воняет, – сказал Туча шепотом. – Ты не чувствуешь?
– Нет.
– Повезло. – Степка больше ничего не сказал, зажал ладони между коленями, уставился прямо перед собой.
Наконец четыре увесистые вязанки дров были готовы. Дэн мечтал только о прохладном душе и глотке воды, но Гальяно не терпелось взглянуть на Чудову гарь.
– Покажешь, Ильич? – Он хвостом ходил за садовником.
– А не боишься? Место ж, говорят, бесовское.
– Так уж и бесовское? – Голос Гальяно дрогнул.
– Днем-то еще ничего, а по ночам тут всякое творится.
– Так сейчас же день. – Гальяно вопросительно взглянул на Дэна и Матвея.
– Ну, пойдем. – Ильич кивнул.
– А сами-то не боитесь? – спросил Дэн.
– А чего мне бояться? – удивился тот. – Я, парень, ни в бога, ни в черта не верю. Я только в себя верю. А что людишки говорят… так надо ж и им языки почесать. Идемте уж! Покажу вам нашу достопримечательность.
Они были готовы ко всему, но того, что открылось перед ними через десять минут, не ожидал никто.
Окруженный старыми елями, почти идеально круглой формы участок выжженной, превратившейся в жирную золу земли.
Дэн прикинул, получалось метров шесть в диаметре. И в самом центре – дерево, мертвое, обгорелое, с искореженными ветвями, но все еще крепкое, как скелет доисторического монстра. На мертвом дереве ни единого листочка, а вокруг ни травинки – гарь, самая настоящая гарь! Словно огонь полыхал здесь не сто лет назад, а прошлой ночью. Дэн принюхался – в воздухе чувствовался едва уловимый, сладковатый запах горелого. Или показалось?
– Интересное кино! – отмер Гальяно, перешагнул через невидимую границу, притопнул. В воздух тут же взметнулось серое облачко.
– Уходи оттуда, Гальяно! – Туча закашлялся, замахал рукой. На глазах его выступили слезы.
– А странно ведь! – Гальяно шагнул обратно на буро-зеленый ковер иглицы, отряхнул джинсы. – Как будто пожар совсем недавно был. Может, кто-то из местных забавляется? А что? Разумно ведь! – Он уставился на Ильича. – Наверняка среди ваших есть такой шутник. Обливает этот пятачок бензином, поджигает – вот вам и вечная гарь!
– Я с тобой согласен, парень. – Ильич кивнул. – Я вам даже больше скажу: блуждающий огонь именно здесь и приключается. Может, реактив какой-то в огонь подсыпают. Вот тебе и необычный цвет.
– Нет. – Гальяно замотал головой. – Блуждающий огонь больше похож на туман. Из земли туман. Понимаешь? И видели мы его точно не здесь.
– Жалко. – Ильич пожал широкими плечами. – Еще одна версия разбита в пух и прах. Но в том, что поджигание кто-то специально устраивает, я верю.
– Почему же граница такая четкая? – спросил Матвей. – Если бы поджог был, огонь бы перекинулся дальше, а тут ничего. Да и кому нужны такие вот забавы?
– А тому нужны, кто не хочет, чтобы в лес посторонние ходили. – Ильич загадочно усмехнулся. – Это здесь сухостой, взгляд остановить не на чем, а дальше в лесу знаете какие деревья?! Дубы! Вековые красавцы! Загляденье!
– И какая связь? – Дэн наблюдал, как тяжело, словно после долгой пробежки, дышит Туча. Хорошо хоть, кашлять перестал.
– Прямая связь. – Ильич снова закурил. Гальяно и Матвей последовали его примеру. – Вот как раз те вековые деревья сейчас потихонечку и вырубают. По бумагам они идут как сухостой, а на самом деле – здоровые дубы. Вот его ровесники. – Он мотнул головой в сторону обгорелого, похожего на скелет дерева. – Шабашит в лесу бригада не из местных, потому что местные эту часть леса за версту обходят. Рубят лес, прикрываются всяким мракобесием, а денежки начальник лесхоза и наш Шаповалов между собой делят.
– Шаповалов-то здесь при чем? – удивился Матвей.
– Притом, что аристократа-мецената он из себя строит только три месяца в году, когда лагерь работает. Ему, думаете, вы нужны? Нет, ему охота на поместье лапу наложить. Чтобы хоть в аренду, но получить шаповаловское имущество. А на самом деле он тот еще барыга. Мебельная фабрика у него тут, в райцентре. И мебель они там делают не абы какую, столы-табуретки, а элитную, из массива. А потом весь этот эксклюзив за границу идет. Вот и смекайте, парни, какие там деньги и кому выгодно, чтобы людишки по лесу не болтались.
– Пойдемте уже! – не выдержал Туча. – Сил моих больше нет.
– А что такое? – всполошился Ильич. – Ты часом не астматик?