ГЛАВА 26
1997 г.
Ветер подвывал за окном, бросая колючий снег в стекло. Оттого слышался мягкий треск. Оттого хотелось натянуть теплый свитер пониже на колени…
- Ночная бабочка. Пять букв. Начинается на "с".
Наталья задумалась.
- На "с"? точно?
- Мама, "ночная бабочка" это не которая - проститутка. А просто бабочка. - Юля закусила кончик авторучки. Губы ее улыбались.
- Господи… - Наталья про себя усмехнулась, иронизируя по поводу собственного нездорового воображения. Или слишком здорового - искаженного существующей реальностью.
- Тогда "совка".
- Подходит, - одобрила дочь и вписала буквы в клетки. Взяла чашку и, потянув носом аромат лимона, отхлебнула горячий чай. Чай был не сладкий. После многодневного употребления малинового варенья и меда, сахар Юля перестала на дух переносить. Во всяком случае, пока…
Болезнь не удалось победить быстро. Почти три недели пришлось проваляться в постели. Из-за этого новогодние праздники прошли в легком тумане, без обычного азарта и волнительного ожидания.
Не произвели впечатления подаренные родителями и друзьями подарки, не верилось в исполнение загаданного под бой курантов желания.
Что-то внутри сломалось.
- С каких лет можно начинать половую жизнь?
- Что?.. - переспросила мама, не совсем понимая суть вопроса. Вернее, она его понимала, только не знала как ответить на него одним словом.
Что за кроссворды такие? То проститутки мерещатся, то…
- А… - На мгновение Юля вскинула глаза, потом снова опустила. - Это не вопрос из кроссворда. Это я тебя спрашиваю: как ты думаешь, в каком возрасте можно начинать заниматься сексом? - Юля поерзала, водрузив ноги на соседний стул и усевшись поудобнее. Снова ее одолела неприятная ломота в костях.
Наталья стояла у раковины. Мыльная тарелка выскользнула из рук, когда до нее дошел смысл сказанного дочерью. Самое удивительное: произнесено это было таким бесцветным и обыденным тоном, словно они всей семьей каждый день только и делали, что обсуждали вопросы полового воспитания.
- Хм… - мама помедлила с ответом.
- Мама, если тебе неудобно говорить, давай не будем. - С прищуренным вниманием Юля уставилась в журнал, время от времени вписывая буквы в пустые клетки. - Я не буду тебя мучить. Поговорю с психологом. У нас в школе хороший психолог. Регулярно нам мозги промывает о контрацепции и прочих вещах.
- Нет, конечно, давай поговорим. Ты уже взрослая и… Все-таки откуда такой вопрос? Вы?.. - фраза оборвалась, потому что Наталья не нашла в себе силы закончить ее.
- Что "мы"? - Юля прокашлялась. Не от смущения или волнения; дыхание все же иногда перехватывало. Кашель так до конца и не отпустил. Потому, дабы не расклеиться снова, Юля ходила в длинной вязаной кофте, больше похожей на платье. Это для нее бабуля потрудилась, зная о пристрастии внучки к таким вещам. И пусть от привычного веселого настроения осталось только далекое эхо, снова коротать дни в постели, глотая таблетки, не хотелось.
- Вы с Денисом?..
- Между нами ничего нет, мы с ним уже все решили. Так что ты можешь больше не переживать по этому поводу, - сухо сказала Юля, не поднимая глаз.
- Позволь спросить, что же вы решили? - осторожно продолжила расспросы Наталья. Давно чувствовала, что с дочерью что-то не так, и материнское сердце ее не подвело. Юля стала немного замкнутой, неразговорчивой, словно ее что-то мучило. Такие безмолвные проявления тревожили Наталью еще больше, чем если бы Юлька разрыдалась у нее на груди. Известно, как глубоко Юля умела прятать свои переживания. Иногда до нее невозможно было достучаться. Однако, это вовсе не означало, что давалось Юльке все с легкостью.
Тем труднее, что дочь вообще не любила показывать свои слабости. Никто не учил ее этому. Наоборот, всю жизнь Наталья добивалась установлению между ними доверительных отношений. Наверное, поэтому столь откровенный и внезапный вопрос немного смутил.
Свои мысли Юлька вывалила ей как снег на голову.
Хотя, чего удивляться снегу в январе…
- Что нам не стоит встречаться, - бесстрастно договорила Юля, чувствуя, как внутри все снова сковывает от боли, казалось, уже пережитой.
- Он прямо так тебе и сказал?
- Он сказал не так, но смысл тот же. - Девочка не отрывала глаз от журнала с кроссвордами, отвечая спокойно и четко. Даже немного резковато.
- Может быть, оно и к лучшему, Юля. Ты так загорелась, что я, честно говоря, боялась… мне показалось, что ты слишком серьезно стала к нему относиться. И как будто все уже распланировала. - Наталья вздохнула свободно и, правда, почувствовав большое облегчение оттого, что эти отношения закончились, так и не начавшись. Странное дело, она начинала уважать Шаурина только за то, что он не ввязался в эту любовь. Хотя должно быть наоборот. - А нужно понимать, - продолжила она мягким тоном, - он старше. И… у него есть определенные потребности… раз уж мы подошли к такой теме.
- Может, и распланировала!.. И замуж за него выйти, и детей. Почему вы думаете, что все это игрушки? Почему сразу нужно кричать, что ничего серьезного в этом нет и быть не может? Ну и что, что он старше! Не на двадцать же лет! И уж, поверь, его потребности бы никак не пострадали. - Этот всплеск угас так же быстро, как и загорелся. Юля резко замолчала, уткнувшись в страницу журнала. Сжала губы в тонкую ниточку. Румянец залил щеки неровными пятнами.
Считала, что уже перетерпела состояние полнейшей беспомощности. Но стоило заговорить о своих недавних переживаниях, и она снова почувствовала себя так, словно ее бросили одну, ночью, в незнакомом месте. Как хочешь, так и выбирайся. А Юля очень хотела выбраться. Всеми силами старалась избавиться от этого разъедающего изнутри ощущения. Наверное, и сама до этого момента не представляла, насколько сильна ее привязанность к Денису. Если соотнести ее с той болью, которую она испытала, и до сих пор испытывала, то она, привязанность, огромна.
У Натальи даже дыхание перехватило от глубины эмоций, которые мучили дочь. Особенно задела последняя фраза. Она посмотрела на нее с нескрываемой тревогой.
- Пусть и дальше спит со своими шлюхами, - объяснила дочь. - А наша разница в возрасте проблема только до моих восемнадцати лет. Когда я стану совершеннолетней, вы мне ничего не запретите.
- Юля!.. - одернула мать, поражаясь озлобленности, с которой она выражалась. Озлобленности и цинизму.
Наталья налила себе чай и села рядом с дочерью. Юля уже не разгадывала слова. Сидела, распрямившись и постукивая кончиком авторучки о поверхность стола.
- Что? Я всего лишь называю вещи своими именами. Для меня все они - шлюшки. И никто мне не запретит думать и говорить по-другому. - Юлька не смутилась. Видимо, перелом в ней оказался мощнее, очень сильно повлияв на ее взгляды. Еще недавно, обсуждая такую щекотливую тему, она бы покраснела до корней волос, запуталась в ощущениях. Но сейчас ей было все равно. Не было неловкости перед матерью, не ощущала она неудобства. Говорила со взрослым равнодушием, с обыденным спокойствием.
Ей было просто все равно…
- Ах, вот откуда ноги растут… у твоего вопроса, - вздохнула мать, размешивая сахар в чае.
- Разве плохо, что я хочу узнать твое мнение по этому поводу? - Юлька скрестила руки на груди. Почему-то внезапно стало холодно. Дрожь пробежала по ногам.
- Что ты, милая моя, так и должно быть. Надо было тебя Дашей назвать - ты настоящий подарок для родителей. Просто, - мама улыбнулась доброй улыбкой, - я не могу привыкнуть, что ты выросла. Ты всегда будешь для меня маленькой девочкой. Единственное, что могу сказать: первый раз должен быть точно по любви. Не из-за любопытства или стремления повзрослеть, доказать кому-то что-то - только по любви. Когда ты этого захочешь душой, а не телом. Когда будешь готова.
- Мама, за это ты можешь не переживать, я в крайности бросаться не собираюсь. Количество мозгов не только возрастом измеряется. Я же не совсем идиотка.
- Ты меня этим очень успокоила, - засмеялась Наталья. - Хорошо сказала: "не совсем"…
- Может я, конечно, чего-то и не догоняю в "силу отсутствия жизненного опыта", как вы любите говорить. Но уж кое-что понимаю. Вам с папой спасибо, мне мои глупости могут дорого обойтись. Кстати, мамуль, меня один мальчик на свидание приглашает.
- Да? Что за мальчик?
От Натальи не укрылось, что как только разговор зашел на другую тему, Юля расслабилась.
- Школу заканчивает в этом году. Местный сердцеед. Настойчивый такой.
- А ты?
- А я не хочу. Он еще до Нового года на уши мне приседал. И вот снова начал свое "ля - ля".
- Ну, может быть, согласиться тебе, пообщаться с ним, посмотреть, что он за человек, а?
- Зачем? Мне разговаривать с ним скучно, он меня раздражает. Нет, Славик очень умный - он как ходячая энциклопедия. Девочки от него пищат.
- Тебе виднее, конечно. Он симпатичный?
Юля задумалась.
- Да, думаю, да. Темноволосый. А брюнеты нынче в моде, - ухмыльнулась.
- А глаза?
- Что?
- Глаза, какого у него цвета?
- Светлые. Или темные? Или… Не знаю я, не помню, не присматривалась.
- А у Дениса?
- Серые. А когда злиться - темнеют. С холода - совсем светлые, почти бесцветные. Интересно, правда?
Мама продолжила спрашивать:
- Высокий?
- Кто? Славик - да. Высокий. С моим ростом недорослики ко мне не подходят.
- Раньше из-за своего роста ты комплексовала.
- Было дело. Сейчас уже нет.
- А часы Славик носит?
Юля подняла на маму недоуменный взгляд.
- Наверное, - пожала плечами.
- А Денис?
- Что это за блиц-опрос? Носит он часы. На левой руке.
- Все понятно. Я просто сравниваю их двоих. Вот ты говоришь, что со Славиком тебе скучно. А с Денисом вы о чем разговариваете? С ним тебе не скучно?
- Не скучно. О всяком, мама, разговариваем, о разном. Это выходит само собой. - "Вернее, выходило" - поправила себя в мыслях. Теперь любые с ним разговоры давались ей с огромным трудом. Возможно, позже, она сможет реагировать на Дениса спокойно, но пока - нет. - А со Славой я словно анкету заполняю. Вопрос - ответ.
- Ну, тогда и не нужно через силу. Хотя, бывают случаи, вроде человек поначалу дико раздражает, а потом ничего - налаживается контакт.
- Не хочу я никаких контактов, - не уступала Юля.
- Зря. Опыт, знаешь ли, на голову тебе не свалится, пока ты дома сидишь кроссворды разгадываешь. Чтобы научиться понимать людей, надо общаться.
- В этом ты, наверное, права. Ладно, подумаю.
Мама права, и Юля это понимала. Сидя дома едва ли можно разогнать депрессию. Нужно по возможности отвлекаться, общаться с друзьями, найти себе какое-нибудь интересное увлечение.
Наталья потягивала чай. Смотрела на Юльку и не знала, что сказать. Обычно слова находились всегда. Но сегодня она не знала, как поддержать дочь. Все советы казались пустыми и ненужными. И почему-то - неправильными. Если бы Юля плакала… Но она снова сидела, уткнувшись в журнал, пробегая по строчкам сухими глазами. Сидела, говоря всем своим видом, что в помощи она не нуждается. Ее лицо снова приобрело бледность, немного болезненную, да и губы стали бесцветными. Здоровье можно поправить витаминами, но вот как помочь в лечении душевных ран - вопрос.
- Мам, когда мы к бабуле поедем?
- Как отец решит свои дела и освободится. На днях думаю.
- Здорово, я так соскучилась по ней. Он мог бы просто отправить нас туда, я бы с удовольствием побыла там на каникулах.
- Он тоже хочет с матерью повидаться. Как приедем, видно будет.
- Наташ, сделай нам чайку.
Когда отец вошел, Юля не подняла головы, подставляя в строчку очередное слово.
- Юра звонил. - Наталья кивнула и поставила чайник.
- Да, я знаю. Он искал меня. Сейчас перезвоню.
Внутри у Юльки екнуло. Отчего и почему - сказать не могла. Но что-то заставило ее оторваться от своего увлекательного занятия - какие-то смутные ощущения на правах интуиции. И сразу озноб сменился жаром - в дверях стоял Денис. Вот кого - кого, а Шаурина она никак не ожидала увидеть. Когда отец вышел позвонить, Денис поздоровался и положил на край стола папку, что держал зажатой подмышкой.
- Юляш, ты будешь? - спросила Наталья.
- Нет, мамочка, спасибо. Сыта по горло, - на последнем язвительном слове Юля бросила уничтожающий взгляд на Дениса, сгребла журнал с авторучкой и вышла.
- Вот оно как, - сказал он, когда Юля скрылась с глаз.
Наталья в ответ только протяжно и громко вздохнула. Потом, памятуя о Юлькиных словах, взглянула ему в глаза.
Ты смотри!.. Точно, они у него прямо стальные стали с мороза, блестящие. Все, как дочь говорила.
Ясно, что Юля в любовь окунулась с головой.
Так быстро и просто это не пройдет, даже если сейчас она чувствует себя разбитой. Никого она вокруг себя не видит, никого не замечает. Ее мальчик на свидание приглашает, а она даже не помнит, какого цвета у него глаза…
* * *
Высоко над затихшим городом стояла луна. Холодная и безжизненная.
Затренькал дверной звонок. Денис натянул футболку, которую некоторое время держал в руке, и нехотя отошел от окна. Нехотя, потому что теплый душ вогнал его в легкий расслабленный транс - шевелиться было трудно.
Как и ожидал, за дверью стоял Вадим.
- Увлекательно, - засмеялся Денис, увидев большой глобус. - Заваливай.
- А как по-другому. В самый раз для твоей блудной души. - Друг ответил улыбкой и прошел внутрь, втаскивая подарок.
Огромная прихожая встретила теплом и запахом присущим только новым еще не обжитым помещениям. Его можно назвать пустым.
Но разве бывает пустой запах? Как видно, бывает…
В простенках между дверями ярко горели светильники. Посреди комнаты бежала светлая ворсистая дорожка. Шкафы из темного дерева высились как исполины, подпирая потолок.
Оторвав презент от пола, Денис поразился его весу:
- А чего он тяжеленный такой?
- Я ж говорю - для души. Зри в корень. - Вадим убрал куртку в гардероб и потер продрогшие ладони. Откинул верхнюю часть шара. Все оказалось не так просто, внутри был бар, уже заполненный спиртным.
- Вот это да! Другое дело, - одобрил Денис. - Давай по рюмашке тогда, что ли.
- Что ли, лучше по две… - кивнул Вадим, следуя за другом на кухню. Далеко "глобус" убирать не стали. Пристроили тут же у круглого обеденного стола.
- Случилось чего? - спросил Денис.
Вадим хотел ответить, но сбился с мысли, уставившись на декорированную стену.
- А-а… - протянул Шаурин. - Ты еще не видел этого рукоблудства?
- Нет. Эффектно, конечно. Это ты сам придумал?
- Боже, сохрани, - Денис приложил руку к сердцу.
- А чего она не голая?
- Не обижай Машку, она девушка приличная. Мы с ней уже сдружились. Чего не голая, надо спросить у тех, кто ее сюда определил.
- Не думал, что все у тебя так плохо, что пора на стенку баб лепить.
- Я и сам не думал, а вот теперь задаюсь вопросом.
- Ладно, доставай колбасу - закусь за тобой. Я пойду руки помою и осмотрюсь на местности. А то в прошлый раз я видел только бетонные стены.
Пока друг бродил по комнатам, Денис вытащил из холодильника все съестное.
- Что я могу сказать, красиво жить не запретишь, - развел руками Вадим, когда вернулся. - Я надеюсь, мы не новогодние салаты доедать будем? - ухмыльнулся Бардин, глянув на "скатерть - самобранку" организованную за несколько минут.
- Нет, считай, тебе повезло. Танюха приходила. Так что сегодня будет все прилично с салатиками и мясом "по-французски". Ладно, оставим лирику, чего случилось? Рассказывай.
- Что рассказывать? - Бардин бухнулся на стул и ткнул пальцем в "глобус": - Если что, я за отечественного производителя.
- Понял - не дурак, был бы дурак - не понял. - Денис занял свое место за столом и свернул крышку на бутылке "Столичной". - Что-то должно было произойти, чтобы ты оторвал свою задницу от дивана и примчался ко мне среди ночи.
- Давно не виделись.
- Допустим.
- Я человека убил.
То ли подумать Денису нужно было после услышанного, то ли еду прожевать, но некоторое время он молчал. А когда заговорил голос его остался таким же ровным и спокойным, как и прежде:
- Давай определимся: ты убил человека или преступника?
- А есть разница?
- Для меня нет, а для тебя есть. Убил при задержании?
- Да.
- Отписался?
- Да.
- В чем проблема? - равнодушно пожал плечами.
Настала очередь Вадима помолчать. Не мог он внятно объяснить свое состояние. Возможно, не хотел. Сложно было признаться, что с того момента боялся оружие в руки брать и появилась в нем самом какая-то незнакомая неуверенность, мешающая работать. И просто жить - мешающая.
- Снится? - спросил Денис.
В этом коротком слове прозвучало понимание. Хотя было оно едва уловимо, как холодок, веющий от окна в морозную стужу.
- Да.
- Когда следующий раз приснится, расскажи ему анекдот, - мрачно пошутил Шаур, кидая на Вадима пронзительный взгляд.
- Ты когда-нибудь стрелял в человека?
Денис потянул время, с удовлетворением отметив, что в светлых глазах друга, еще недавно безжизненно блеклых, блеснули искры.
Эмоции - это хорошо. Именно они сейчас ему и нужны.
Заданный секунду назад вопрос завис где-то вверху, накаливая воздух напряжением, как гроза наливает чернотой тучу.
- Давай перефразируем, - нарушил тягостное молчание Шаурин. - Хочешь спросить, убивал ли? Потому что можно стрелять, но не убить. Можно даже не ранить. Можно и по пустым бутылкам стрелять… - После этих слов Денис потянулся к бутылке, разлил водку и после выпитой стопки сказал: - Только первый снится, следующие не будут. А потом и первый перестанет. И будешь, ты, Вадя, спать мертвым сном. Каламбур какой, да? - рассмеялся резким немного неестественным смехом.
Этот смех неприятно резанул Вадима. Свою рюмку он так и держал в руке, не в силах разжать напряженные челюсти, чтобы влить в себя водку.
- А ты, как видно, в этом толк знаешь, - ответил он с надтреснутым сарказмом и, словно вспомнив, что нужно выпить, глотнул алкоголь. Сквозь его мрачную иронию стала прорываться злоба, озаряя мозг яркой вспышкой и удачно заменяющая чувство безысходности.
- А есть еще один вариант: придут они как-нибудь к тебе все вместе, - криво усмехнулся Шаурин. - Да не смотри на меня так. Удивлен?
- Не знаю почему, но нет - не удивлен, - опустив взгляд в тарелку и взявшись за вилку, сказал Вадим. К горлу подкатил нервный ком, и он никак не мог его сглотнуть. Даже водка не могла протолкнуть его дальше. Губы сжимались крепче, а лицо каменело.
- Есть такие страницы в жизни, о которых не рассказывают ни друзьям, ни родителям. И ни в личном деле, ни в военном билете их тоже нет, - тихо сказал Денис без смешка и иронии.
- Ты говорил, что на войне не был. - Вадим поднял голубые глаза, обмякая губами. Что скрывать, после этих слов напряжение немного спало. Нарисованные в уме версии отпали.