- Сергей, подожди! Давай успокоимся, поговорим. Все обсудим. Ну ничего же страшного не произошло! Ну что ты завелся? Ну влюбилась девочка! - Боялась даже имя Дениса произносить, чтобы невольно не спровоцировать мужа на действия, потому намеренно говорила только про Юлю.
- Ей семнадцать лет!
- А что в семнадцать лет любви не бывает?
- Какая любовь?!
- Ну, вот такая… - понизила голос, продолжая преграждать ему путь. Заговорила умоляющим тоном: - Да она в семнадцать, может, самая чистая и настоящая! Без ожиданий! Не за что-то, а просто так!
- Ничего, переломается! Ей учиться надо!
- Ты о чем говоришь? Что значит - переломается? Зачем ей ломаться? Это что - наркота? - возмущенно вскричала. Не смогла сдержаться. - Оставь их в покое. Пусть они сами разбираются. Ты много кого слушал в свое время?
- Я Шаурина к себе брал не для того, чтобы он спал с моей дочерью!
- Да, может, он и не спит!.. Откуда тебе знать, как у них там все? Юля приличная и умная девочка! И если ты думаешь по-другому, значит ты плохой отец и совершенно не знаешь своего ребенка!
- Уничтожу… - сказал сквозь зубы только одно слово.
Похоже попытка вразумить мужа с треском провалилась. Тот просто сделал несколько шагов вперед безжалостно оттесняя ее, снося со своего пути. И сейчас он намеревался не с Юлей разговаривать. Оттого было страшно. Действительно страшно, потому что в таком состоянии он может сделать то, о чем будет жалеть, возможно, всю оставшеюся жизнь. Когда дело касалось дочери Монахов легко терял здравый смысл. Наталья на своем веку всякое видела и знала, что он способен если не на все, то на многое. Но от этого "многого" у нее по позвоночнику ледяная дрожь бежала.
- Не тронь!.. Не трогай детей! - закричала она и толкнула его в грудь. Почти во весь голос закричала, чтобы пробиться сквозь яростную пелену. Не победила, но выиграла короткую передышку. Вздохнула. Монахов под ее натиском отшатнулся и посмотрел с интересом. Непонятно, что его удивило больше - истеричная реакция жены, совершенно ей несвойственная, или вольный жест, которым она отшвырнула его от двери. Попыталась, во всяком случае.
- Давай поговорим, - задыхаясь, с большим трудом проговорила Наталья. - У меня есть, что сказать.
Хотя его разрывало от гнева и злости, Сергей ничего не ответил, но и с места не сдвинулся, как будто дал свое согласие.
- Когда-нибудь это все равно бы случилось. Юля стала бы с кем-то встречаться, - уверенно начала Наталья. - Потом бы собралась замуж…Ты вообще хоть допускаешь такую возможность? Как ты собираешься это пережить?
- Это другое дело! Сейчас рано об этом говорить! - скривившись, нервным жестом отмахнулся он и сунул руки в карманы брюк.
- Почему рано? - Пыталась говорить так, чтобы удержать интерес мужа и не позволить ему уйти. Но мысли путались. Воздуха не хватало. Вздохнула глубоко, пытаясь пополнить запасы кислорода. Горло саднило от сухости. А надо быть очень убедительной. - Кого ты видишь рядом со своей дочерью? Какой он должен быть? А если ее выбор шокирует тебя еще больше, чем сегодня? Что делать будешь? И ей уже будет далеко не семнадцать! И она просто не уйдет молча в свою комнату, как сейчас? Что ты будешь делать тогда?
Когда на лице Монахова появилась тень сомнения, Наталья почти возликовала. Самое трудное - заставить его услышать себя. Кажется, ей удалось. Ясно, что на заверения о большой любви Юли и Дениса мужу наплевать. Тогда можно попробовать пойти другим путем.
- Это должен был быть не Шаурин!
- Почему нет? Что ты вцепился к него?
- Не говори ерунды!
- Это не ерунда! Думаешь, я не вижу? Что ты в нем нашел, зачем взял его к себе? Зачем так настойчиво протягиваешь? Реализуешь свои несбывшиеся мечты о сыне? Я теперь даже рада, что у меня не получилось больше родить!
- Не швыряйся такими словами! Чтобы потом не пришлось жалеть!..
- Самое время, по-моему. Ответь честно, что тебя злит больше - сам факт, что он стал встречаться с нашей дочерью или что Юля отняла у тебя любимую "игрушку"?
- По-моему, ты заигралась! Не стоит говорить о том, о чем не имеешь представления!
- Заигрался ты - в Бога! А ты не Бог, чтобы решать, кого уничтожить, а кого миловать! Кому любить, а кому - нет! Особенно, если это касается родных!
- Я хочу для своей дочери только добра! И ты знаешь это!
- Я знаю, - мягко сказала Наталья. - Знаю… - шагнула вперед и сжала в кулаках лацканы его пиджака. Почувствовала, что муж сбавил обороты и уже не так непреклонен, как несколько минут назад. - Мне ли не знать. Но иногда это слишком. Иногда нужно смотреть шире. Ну любят они друг друга… ну может быть так надо… Ты женился на мне через неделю знакомства. Даже не целовал ни разу. Женился и все. Притащил меня в ЗАГС, и нас расписали, потому что у тебя срок командировки истекал, помнишь? И увез меня на другой конец Союза. Разве ты кого-то слушал? А я? Мои родители вычеркнули меня из своей жизни. Не писали, не звонили. Потому что я предала, вот так же все планы нарушила. А я уехала… Ни друзей, ни родственников… никого, кроме тебя.
- Я женился, потому что для меня было все ясно. И мне не нужно было ни месяца, ни полугода, чтобы понять, что я люблю, и мне никто кроме тебя не нужен. А ты мне этого ни разу не сказала за всю жизнь. Ни разу так и не сказала, что любишь. - Взял жену за лицо, обхватил широкими ладонями.
- Давай об этом не сейчас… - сжала его крепкие запястья. - Вот и подумай… Я не хочу потерять дочь. Не хочу, чтобы она когда-нибудь вопреки всему унеслась на другой конец света неизвестно с кем. Сейчас ты Дениса не видишь рядом с ней… значит сделай из него того, кого бы хотел видеть. Вырасти его. У тебя времени полно. Не верю, что ты обманулся в нем. Не руби сгоряча. Они через месяц могут и сами расстаться, без твоей помощи…
Монахов опустил руки, раздраженно передернув плечами. Секунды молчания тянулись бесконечно долго. Потом он вышел, так ничего и не сказав. Наталья этого, собственно, и не ждала.
* * *
Машина остановилась у медицинского центра. Насколько то, что Юля собиралась сделать, было унизительно для нее, настолько же казалось единственно правильным.
- Шаурину позвони, - приказала Самарину, - скажи, чтобы папу в гости ждал. Он поймет. И только попробуй ляпни что ты и где. То есть, где я. Понял?
Ее тон вообще не допускал никаких возражений. Самарин и не возражал.
- Понял.
- Все, жди меня. Я скоро. Надеюсь.
Надо было, конечно, предварительно позвонить Якову Семенычу, но сил не было даже рот раскрыть. Или мужества. И не говорить же при Самарине. Всю дорогу Юля просидела в ступоре уставившись в окно. Только у входа в клинику взяла себя в руки, отметая невольную мысль рвануть обратно.
Как там Денис говорил… Фигня война, главное, маневры. Сейчас она такой маневр сделает, что ее продуманный папа просто ошалеет от удивления…
Освобождая разум от ненужных переживаний, Юля решительно открыла входную дверь и вошла в просторный холл. Все здесь было знакомо: и услужливая администраторша за стойкой, и кожаные диванчики молочного цвета, на которых сидели несколько посетителей. Не имело смысла обращаться к даме за регистрационной стойкой: слишком деликатный у Юли вопрос. Потому она смело пошла к главврачу, Якову Семеновичу, он точно поможет. Кроме того, важно сделать все быстро.
Если секретарша и хотела предупредить, что ее начальнику сейчас некогда, то не успела. Ибо Юля, бросив короткое "Здрасьте", тут же скрылась за дверью его кабинета.
- Добрый день, Яков Семенович.
- Здравствуй, Юленька. Хм… Что-то случилось? - немного озадаченно спросил он.
- Помогите мне решить один деликатный вопрос, - начала без обиняков.
- Все, чем могу, моя дорогая.
- Не знаю, как говорится правильно на вашем медицинском языке… В общем, мне нужна справка о том, что я девственница. - Не стала добавлять к сказанному, что это буквально, вопрос жизни и смерти.
К счастью, Яков Семенович не выразил удивления.
- Хм… Конечно…
- Мне надо срочно, - перебила его Юля. - Простите, но очень срочно.
- Нужно пройти осмотр у гинеколога…
- Яков Семеныч, я же не сказала, чтобы вы нарисовали мне липовую справку!.. - воскликнула Юля.
- Понял-понял. Тогда пойдем. - Кресло резво вытолкнуло его грузную фигуру, скрипя, словно от облегчения. Он подхватил Юлю под локоть и вывел в приемную. - Подожди меня здесь. Если хочешь, Леночка сделает тебе чай. Я позвоню, узнаю, кто сейчас свободен.
- Спасибо, чая не надо.
Через пару минут мужчина вел ее по коридору, все так же поддерживая под локоть. Они спустились этажом ниже и остановились перед одной и многочисленных белоснежных дверей. Увидев на ней табличку с мужским именем, Юля бросила на Якова Семеновича беспокойный взгляд.
- Ничего-ничего, - положил ей руку на плечо, чуть сжав ободряюще, - не переживай, Виктор Палыч - врач высшей категории. Профессионал. Уникальный человек. Тебе совершенно не о чем беспокоиться. - Открыв дверь, он подтолкнул Юлю в кабинет, а потом протиснулся сам.
- Виктор Павлович, посмотрите девочку. Мы с вами сейчас разговаривали.
Дверь захлопнулась, и в кабинете на несколько секунд воцарилась тишина. Сердце у Юльки билось так громко, что она не только чувствовала его, но и слышала. Боялась, как бы и врач не услышал тоже. Без того не знала, как преодолеть свою неловкость.
Тут Виктор Палыч отложил авторучку и поднял на нее взгляд.
А глаза-то у него такие голубые-голубые!.. Яркие, немного даже неестественно блестящие.
Мужчина поднялся из-за стола, за которым корпел, вероятно, над медицинскими картами, и улыбнулся:
- Проходите, Юлия.
- Здравствуйте, - пролепетала она.
- Ну что же так грустно? Посмотри погодка какая на улице! Весна! Пора просыпаться.
- Да уж, весна у меня в этом году жаркая, - вжикнула молнией на куртке.
- А вот курточку, конечно, лучше бы в гардеробе оставить. Ну да ладно, - тщательно вымыл руки. - Сейчас мы, зайка, тебя посмотрим, все обсудим, все решим.
На нее словно дохнуло свежим бризом. Такая у этого врача была энергетика - мягкая и обволакивающая. Хотя внешности он был довольно мужественной - невысокий, коренастый, с легкой небритостью на щеках. Юля невольно сразу обратила внимание на его широкие ладони.
Когда зашла за ширму, уже не чувствовала себя так скованно, как в первую минуту. Хотя плясать от радости настроя тоже не было, но действительно, все не так страшно, как кажется, просто для нее медосмотр всегда - серьезное испытание.
- Жалобы есть?
Услышала мягкий треск - Виктор Палыч натягивал стерильные перчатки.
Глубоко вздохнула, набираясь мужества.
- Жалоб нет, а вот парочка вопросов - да.
* * *
- Юля, где ты ходишь? А если бы отец захотел с тобой поговорить, а тебя нет дома? Хочешь еще одного скандала, чтобы еще больше усугубить ситуацию?
- Я определилась. Буду поступать на юридический, а то без доказухи в наше время никак.
- Ты о чем?
- Что за жизнь… Даже родному отцу приходится что-то доказывать! - сунула матери справку. - Удивлена? А уж как папа удивится!
- Мда… - только и сказала Наталья. - Юля, ты успокойся…
- А я спокойна!..
- …выпей валерьяночки…
- Не надо мне никакой валерьянки! Не дождется!
- …если ты будешь разговаривать с отцом в таком тоне, лучше никому не будет. Тебе же в первую очередь.
- Если я захочу разговаривать с отцом в таком тоне, то буду разговаривать именно в таком тоне! Может, я уже могу сама решить, как мне будет лучше? Неужели вы думаете, что я настолько безмозглая идиотка? Мама я в состоянии отличить черное от белого! Почему вы все время пытаетесь убедить меня в обратном? - резко замолчала. Рухнула на стул и спрятала лицо за дрожащими ладонями.
- Прооралась? - спокойно спросила мать.
- Да, - ответила уже тихо. - Ты думаешь, что мне вот это легко далось? А отец куда поехал?
- Я могу только догадываться.
- С ума сойти… - развернулась, намереваясь уйти к себе.
- Юля…
- Не надо мама, не хочу ничего слушать. Хочу побыть одна. В тишине. Пока это возможно.
Возможность побыть в тишине и покое оказалась весьма короткой: через час в комнату зашла мама. По ее лицу Юлька все поняла - вопросов задавать не стала.
- Где он?
- У себя. В кабинете.
Поднялась с кровати и взяла со стола справку.
- Если я не вернусь, считайте меня комсомольцем. Адью, мама!
Наталья лишь покачала головой и обессилено опустилась в кресло.
Она храбрилась. Отчаянно храбрилась, стараясь унять дрожь в теле. Выходило плохо.
Он, наверное, специально местом для разговора выбрал кабинет: чтобы Юля чувствовала себя словно провинившаяся подчиненная, а не дочь. У него почти получилось. Но только почти. Потому что после стольких часов переживаний, после гинеколога-мужчины… уже было практически все равно, что он скажет. Будет ли буйствовать, орать на нее или даже ударит. Все равно!
Отец сидел за столом. Выглядел он сосредоточенно и познавающе, будто готовился выслушать долгий научный доклад. Но на долгие разговоры Юля не рассчитывала, вялой шаркающей походкой приблизилась к нему, бросила на стол клочок бумаги, плюхнулась в кресло. И почему-то тут же разъедающей кислотой к горлу подступила изжога. Абсурдность ситуации каменной тяжестью ложилась на плечи. Сам факт того, что она трясется от страха перед родным отцом, предъявляя ему справку от врача о том, что она девственница, вводил в истерику.
- Что это?
Юля не ответила, не без тайного удовольствия пронаблюдав тихое удивление на отцовском лице, когда он прочитал написанное на листке. Но удовольствие то оказалось слишком мало, чтобы компенсировать унизительность всей ситуации.
Воцарившееся тягостное молчание говорило лишь о том, что отец подбирает другие слова. И это уже хорошо. А собирался, наверное, пообещать ей конец света и геенну огненную.
- И давно… это у вас?
Вот уж на этот вопрос она точно отвечать не будет. И так уже нарушила обещание: не сидела тихо, не дергаясь, как просил Денис.
- Какая разница? - чуть насупившись.
- Мне спросить еще раз, чтобы ты поняла мой вопрос? - Губы сжимались спокойно.
- Буду вынуждена повториться. - Начало потряхивать. Но Юля распрямилась к кресле, подтянулась, будто нагоняя годы жизни и сантиметры роста. - Это имеет какое-то значение?
- Это имеет огромное значение. Мне интересно, как долго ты обманывала меня.
Последние слова неприятно резанули. Легонько полоснули по совести.
- Я тебе ничего не скажу. Что ты сделаешь? Запрешь меня в комнате и посадишь на хлеб и воду? Лишишь карманных денег? Если да, то считай, что я уже напугана до смерти.
- Это для тебя немало. В нашем мире вещи ценятся намного дороже, чем движения души. Ты еще в этом убедишься, я тебе обещаю, - холодно улыбнулся.
Не поняла, что отец имел ввиду, но возникло чувство, что попал он метко, по-снайперски, в самую болевую точку. И сейчас от ее ответа зависел весь тон дальнейшего разговора. Но Юля не знала, что ответить. Тишина росла, расползалась, разрасталась.
- Не трогай его, папа. Пожалуйста.
- Почему? - сразу спросил отец и шевельнулся. Впервые за минуты разговора. И его резкое движение руки невольно напугало. Юля даже вздрогнула.
- Потому что мы ни сделали ничего дурного.
Это матери можно объяснить, что с Денисом все у них по любви, по-настоящему. Но как это объяснить отцу? Какие подобрать слова?
- Ты за моей спиной завела интрижку с одним из моих работников и считаешь, что в этом нет ничего дурного?! - вскричал отец.
Выдержка Юли пошатнулась окончательно. Кровь ударила в щеки.
- Папа, хорошо! Я не больше буду с ним встречаться и уеду хоть на Антарктиду! Только не трогайего! - Сама не знала, как выполнить это обещание, но готова хоть к черту на рога усесться, лишь бы их с Денисом оставили в покое.
Привалившись к широкому подлокотнику кресла, небрежным, но беззащитным жестом прикрыла глаза, скрывая слезы. Отец подошел к ней и приподнял ее лицо за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. Мало ему было справки от гинеколога, мало ее страха, который он, бесспорно, чувствовал, - ему нужно обязательно видеть ее слезы. Кажется, в этот момент она начала его ненавидеть.
- Он тебя не боится, - нервный смешок сквозь слезы, - Я боюсь, а он - нет. Я теперь это точно знаю…
- Иди к себе, - отпустил ее подбородок и скользнул мягким гладящим жестом по волосам.
- Папа…
- Иди к себе, - жестче сказал он, прерывая зародившуюся на языке дочери просьбу.