– То, что происходит в человеческой жизни, нельзя втиснуть в короткие строки судебного отчета. А в законах и кодексах нельзя найти ответы на все вопросы… – Он негромко выругался, чувствуя свою неспособность облечь в слова то, что чувствовал. – Нет, Стефи, ты блестящий юрист, но твоя беда в том, что ты не можешь остановиться. И на работе, и в жизни тебе нужно только одно: блистать, спорить, добиваться своего, одерживать победы… Я вовсе не хочу сказать, что это дурно, просто ты не можешь ни на минуту расслабиться…
– Извини, Хэммонд, я не знала, что быть со мной – такое тяжкое испытание для твоей тонкой и сентиментальной натуры.
– Послушай, давай договоримся… Я не стану драматизировать, если ты перестанешь разыгрывать из себя пострадавшую сторону. Ты разозлилась, это верно, но я не верю, что мои слова ранили тебя сколько-нибудь глубоко.
– Может быть, ты перестанешь говорить от моего имени? По-моему, я и сама способна понять, что я чувствую и что думаю. И получше тебя!
– Я уверен: то, что ты чувствуешь, – не любовь. Ты не любишь меня. Скажи честно – ведь не любишь? Нет, лучше так: если бы тебе пришлось выбирать между мной и карьерой, что бы ты предпочла?
– Что-о?! – почти выкрикнула Стефи. – Что за детский ультиматум, Хэммонд?! И почему я вообще должна выбирать? Почему я не могу получить и карьеру, и тебя?
– Вообще-то можешь. Но для того, чтобы из этого что-то получилось, необходимо, как минимум, чтобы одного и того же хотели двое, чтобы они были готовы идти на уступки, на жертвы. Когда двое любят, они преданы друг другу и своей любви и не колеблясь сделают все для счастья партнера. Наши отношения – не любовь, Стефи. – Хэммонд кивком головы указал на потолок, где находилась спальня. – Это просто отдых вдвоем.
– Что ж, если это и отдых, то активный, – невесело пошутила она. – Если хочешь знать мое мнение, то нам вполне удавалось доставить друг другу удовольствие, и я не вижу причин…
– Я не могу этого отрицать. Но, как ты сказала, это было именно удовольствие и ничего больше…
– Но мы так хорошо ладили, – ответила Стефи почти жалобно.
– Да, мы неплохо ладили, – сказал он с уверенностью, которой не чувствовал. – Мы провели вместе немало прекрасных часов, и в том, что случилось, никто из нас не виноват. В этой ситуации вообще не может быть правых и виноватых. Все дело в том, что мы с тобой видим свое будущее по-разному.
Стефи ненадолго задумалась.
– Я не делала секрета из своих желаний, Хэммонд, – промолвила она после небольшой паузы. – Если бы я хотела завести дом и семью, я бы осталась в своем родном городе и вышла замуж сразу по окончании школы, как и хотел мой отец и как поступили мои сестры. Я бы нарожала кучу детей, превратилась в образцовую домашнюю хозяйку и избавила бы себя от насмешек и упреков родни. Я бы пальцем о палец не ударила, чтобы добиться того, что у меня есть сейчас. Но у меня с самого начала была цель, и мне предстоит еще долгий путь… Я никогда не скрывала этого, Хэммонд. С самого начала ты знал, чего я хочу в этой жизни.
– Я восхищаюсь твоей целеустремленностью и энергией, но…
– Поправочка, Хэммонд. У меня есть цель, и я своего добьюсь.
– Надеюсь, ты добьешься всего, чего тебе хочется. Я говорю это совершенно искренне. Но, к сожалению, твоя цель не оставляет места ни для чего другого. И это плохо сочетается с моими представлениями о спутнице жизни.
– Тебе действительно нужна жена-домохозяйка?
– Господи, ну конечно – нет! – со смехом воскликнул Хэммонд. – Я и сам не знаю, кто мне нужен.
– Но ты абсолютно уверен, что я тебе не нужна. И снова он почувствовал, что Стефи скорее злится на него, чем действительно чувствует боль. Впрочем, тут же подумал он в ее оправдание, ни одной женщине не понравится, когда ее отвергают.
– Дело не в тебе, Стефи, – сказал Хэммонд, тщательно подбирая слова. Он достаточно уважал ее, чтобы постараться не слишком задеть ее самолюбие. – Дело во мне. Мне нужна такая женщина, которая готова пойти мне навстречу.
– Терпеть не могу компромиссов.
– Роковая оговорка, Стефи, – заметил он негромко. – Ты только что "сдала" дело, которое так решительно защищала.
– Считай, что я пошла тебе навстречу.
– Спасибо.
Тут они улыбнулись друг другу, потому что на самом деле их соединяло не только физическое влечение, но и уважение к уму и интеллекту друг друга.
– Ты – парень не промах, Хэммонд, – сказала Стефи. – Люблю умных и хитрых мужчин. Ты умеешь твердо стоять на своем, когда это необходимо, а иногда ты просто излучаешь угрозу, а я от этого просто торчу. Ну и, конечно, ты очень хорош собой. По-мужски, конечно…
– Пожалуйста, не надо, иначе я покраснею.
– Черта с два ты покраснеешь. Ты и сам прекрасно знаешь: стоит тебе улыбнуться или посмотреть вот так, по-особенному… – она выпятила челюсть и скосила глаза к переносице, – и девчонки начинают выпрыгивать из трусиков.
– Спасибо за комплимент. – Хэммонд не сдержал улыбки.
– Это не комплимент, это объективная реальность. А субъективная реальность состоит в том, что в постели ты умеешь быть заботливым и щедрым и никогда не берешь больше того, что даешь сам. Короче говоря, ты настолько близок к моему идеалу мужчины, насколько это вообще возможно.
Хэммонд галантно приложил руку к груди.
– Мне потребуется слишком много времени, чтобы перечислить все твои достоинства, поэтому я надеюсь, что ты простишь мне мое восхищенное молчание.
– Если ты думаешь, что я напрашиваюсь на комплименты, то это не так. Эту бабскую чушь я оставляю для женщин типа Дэви Петтиджон. Хэммонд усмехнулся.
– Я, собственно, не это собиралась сказать… – Стефи коротко вздохнула. – Ты, вероятно, хотел бы продолжать наши отношения, пока не…
Он решительно покачал головой:
– Это было бы не правильно и не принесло бы пользы ни тебе, ни мне.
– И какой из этого вывод?
– Вывод? – Он задумался на минуту. – Разойтись спокойно и без скандала, как полагается цивилизованным людям.
Стефи кисло улыбнулась.
– Тебе не кажется, что теперь уже слишком поздно спрашивать мое мнение? Но, в общем, если ты так считаешь, то… Короче, я не хотела бы, чтобы ты спал со мной из жалости.
На этот раз Хэммонд расхохотался от души.
– Я и не подумаю жалеть тебя, Стефи! Ты для этого просто не годишься.
– Имей в виду, тебе будет здорово меня не хватать, – сказала она, заметно успокаиваясь.
– Конечно. Никогда в этом не сомневался.
Прижав верхнюю губу кончиком языка, Стефи задумчиво посмотрела на него. Потом она одним быстрым движением распахнула блузку. Ее соски были темными, как два внимательных глаза, и острыми, как нацеленные вперед две маленькие пики, но это не удивило Хэммонда. Спор возбуждал Стефи сильнее самых изысканных ласк, и ничто не стимулировало ее так, как ожесточенная перебранка. Самые бурные, самые сладостные ночи они проводили после того, как им случалось не сойтись во мнениях по тому или иному вопросу, что, учитывая разницу в их характерах и мировоззрении, случалось достаточно часто. Но только теперь Хэммонд осознал, что в любом споре она неизменно одерживала верх, даже его оргазм был ее победой. И это помогло ему еще больше утвердиться в принятом решении. Стефи озорно улыбнулась.
– Как насчет того, чтобы трахнуться в последний раз, Хэммонд? В самый, самый последний, но так, чтобы дым коромыслом? В память о том хорошем, что между нами было… Или твои высокие моральные принципы не позволяют тебе трахнуть женщину, которую ты только что бросил?
– Какое романтическое вступление!
– Значит, теперь тебе захотелось не только мелодрамы, но и романтики? Что это на тебя нашло, Хэммонд?
Хэммонд задумался. На самом деле он был почти готов согласиться на ее предложение, и не потому, что хотел Стефи, а потому, что надеялся, что близость с ней поможет забыть прошлую ночь и облегчит острое чувство потери, которое не давало ему покоя с тех самых пор, как он проснулся в своем загородном доме и обнаружил, что его гостья исчезла.
Пока он размышлял об этом, на столе зазвонил телефон.
– Тебе повезло, Хэммонд. – Стефи невесело рассмеялась. – Считай, что фортуна тебе улыбнулась. Этот звонок спас тебя от зверского изнасилования.
С этими словами она повернулась и вышла в прихожую, где остались ее вещи, а Хэммонд потянулся к трубке.
– Алло?
– Привет, Хэммонд. Это Монро.
Впрочем, прокурору округа не было необходимости называть себя. У него был такой громкий голос, что не узнать его было просто невозможно. Казалось, он постоянно разговаривает с помощью мегафона, и Хэммонд, невольно поморщившись, потянулся к регулятору громкости, чтобы не повредить барабанные перепонки.
– Что скажете, Монро? Стоило мне на одну ночь уехать из города, как здесь начало твориться черт знает что!
– Так ты в курсе?
– Да, Стефи мне рассказала.
– О, она обожает быть в центре событий.
Хэммонд опасливо покосился в направлении прихожей, где Стефи, приплясывая на одной ноге, сражалась с ремешками босоножек на шпильках, и, повернувшись к двери спиной, слегка понизил голос:
– Похоже, она уверена, что это дело поручат ей.
– Ты хочешь, чтобы это дело досталось Стефи?
Хэммонд неожиданно почувствовал, как неприятно липнет к телу его мокрая от пота рубашка. Когда же он успел так вспотеть? В задумчивости Хэммонд потер лоб и обнаружил, что он тоже покрыт испариной. И он знал причину. Вчера днем он сам встречался с Лютом Петтиджоном в отеле "Чарлстон-Плаза".
Монро Мейсон должен был непременно об этом знать. И сейчас настал самый подходящий момент, чтобы сказать ему все.
Но, тут же подумал Хэммонд, к чему торопиться? И почему, собственно, он должен рассказывать прокурору о своей встрече с Петтиджоном? Ведь это не имеет никакого отношения к убийству, к тому же их встреча была короткой. Хэммонд приходил к Петтиджону задолго до предполагаемого часа смерти последнего и ушел, оставив его в добром здравии.
Никаких особых причин рассказывать об этом Мейсону Хэммонд не видел. Ни Мейсону, ни Стефи. Сообщив им об этом случайном совпадении, он ничего не выигрывал, а потерять мог многое.
Вытерев лоб рукавом рубашки, он сказал:
– Я хочу сам заниматься этим делом. Его наставник гулко хмыкнул в трубку.
– Считай, оно у тебя в кармане.
– Спасибо, босс.
– Не благодари меня, сынок. Я решил поручить это дело тебе еще до того, как ты меня об этом попросил.
– Я высоко ценю ваше доверие, сэр…
– Перестань подлизываться ко мне, парень, – рассердился Мейсон. – В конце концов, я принял это решение не только потому, что мне так захотелось. Ты получил это дело еще и потому, что об этом просила меня вдова Петтиджона. Ты не поверишь, но она звонила мне каждые полчаса.
– Зачем?
– Я же сказал!.. Она просила или, лучше сказать, требовала, чтобы именно ты отправил в тюрьму убийцу ее мужа.
– Я весьма признателен миссис Петтиджон за оказанное доверие.
– Хватит молоть чепуху, Хэммонд! – снова одернул его Мейсон. – Эти твои вежливые слова – сплошная липа, а липу я чувствую за версту. Я так стар, что мне иногда кажется, будто я сам ее изобрел… Так на чем я остановился?
– На вдове.
– Ах да, верно… Так вот, Лют погиб, но Дэви, похоже, вполне достойна своего муженька. Во всяком случае, в умении оказывать давление ей не откажешь. Она способна устроить серьезную бучу, по крайней мере в масштабах округа, поэтому, чтобы избавить прокуратуру от скандальной известности и плохой прессы, я пообещал, что поручу это дело тебе…
Хэммонд машинально кивнул, думая о том, что это громкое дело может оказаться чертовски важным для его карьеры. В прокуратуре такие дела называли "паровозами", однако трагическая смерть Петтиджона была скорее космической ракетой, способной вознести его на небывало высокую ступень карьеры. В самом деле, ведь речь шла не о рядовом убийстве никому не известного лица. В округе, да и во всем штате, пожалуй, не было такого человека, который бы не слышал имени Петтиджона, хотя его известность была весьма и весьма сомнительного свойства. Делец, политик, финансовый воротила, просто очень влиятельный человек, он был своего рода местной знаменитостью, и любой работник прокуратуры мог только мечтать о таком деле. Разумеется, Хэммонд чувствовал бы себя еще лучше, если бы Мейсон позабыл упомянуть о неожиданном заступничестве Дэви Петтиджон, однако это были такие мелочи, из-за которых и расстраиваться-то не стоило. Каким бы путем он ни получил это дело, теперь оно принадлежало ему.
Хэммонд давно нуждался в чем-то подобном, и у него не было ни малейшего сомнения в том, что он идеально подходит для этого задания. За время своей службы в прокуратуре он расследовал уже пять убийств и во всех случаях добился самого сурового приговора, за исключением одного дела, когда обвиняемому удалось уйти от ответственности, сознавшись в наименее тяжком из вмененных ему преступлений. Чуть не с того самого дня, когда он сделал решительный выбор между защитой и обвинением, Хэммонд готовил себя именно для такого масштабного и громкого дела и теперь был вооружен не только желанием довести его до победы, но и соответствующими знаниями, опытом, подготовкой.
Суд над убийцей Люта Петтиджона фактически гарантировал ему кресло прокурора округа.
Итак, дело было у него в кармане. Мейсон был на его стороне, вдова тоже поддержала его кандидатуру, и Хэммонд снова подумал о том, сказать или не сказать боссу о его субботней встрече с Петтиджоном. Этот пустяк мог все испортить. А как будет обидно, если правда всплывет, когда он будет в двух шагах от победы!
– Послушайте, Монро…
– Не благодари меня, сынок. У тебя впереди немало бессонных ночей.
– Да нет, я не это хотел сказать, хотя и это тоже. Просто…
– Что?
Хэммонд заколебался.
– Нет, ничего, – промолвил он наконец. – Мне не терпится как можно скорее начать…
– Что ж, я рад за тебя, – сказал прокурор. – Впрочем, есть одно обстоятельство, которое несколько умерит твой пыл. Тебе придется работать вместе с Рори Смайлоу. Ты не имеешь ничего против?
– Нет.
– Врешь.
– Я не собираюсь ни брататься с ним, ни выяснять с ним отношения. Единственное, что мне необходимо, – это гарантия того, что он готов сотрудничать.
– Вообще-то он уже начал враждебные действия…
– Что это значит?
– Сегодня днем мне звонил начальник полиции Крейн. Смайлоу настаивал, чтобы надзор за этим делом поручили Стефи Манделл. Но я сослался на желание вдовы.
Политические интриги всегда доставляли Мейсону удовольствия гораздо больше, чем собственно служение закону. Хэммонду это не особенно нравилось, однако он отдавал себе отчет, что человек, занимающий должность окружного прокурора, просто не может не быть дипломатом, так как улаживать проблемы с казначейством, администрацией округа и правительством штата приходится именно ему. Политика и правосудие были частью работы Мейсона, и никто не был виноват в том, что с годами первое стало нравиться ему гораздо больше, чем последнее.
– Наша Дэви Петтиджон не теряла времени даром и позвонила не только мне, но и Крейну. Она потребовала, чтобы Смайлоу нашел убийцу, а ты упрятал его за решетку. Вот каким путем это дело попало к тебе.
Хэммонд невольно поморщился. Он чувствовал себя как на приеме у зубного врача, который только что вкатил ему порцию обезболивающего.
– Так вот, – жестко закончил Мейсон, – вам со Смайлоу придется забыть о ваших разногласиях до тех пор, пока это дело не будет закрыто. Ты понял?
– Мы оба – профессионалы. – Хэммонд избегал обещать что-либо, если дело касалось Рори Смайлоу, однако ему представлялось, что их личные отношения действительно никак не скажутся на результатах расследования.
И тут Монро Мейсон выложил еще одну новость.
– Стефи, – сказал он, – тоже будет участвовать в расследовании. Я хочу, чтобы в этом деле она выступила в качестве, гм-м… рефери на ринге.
– Что-о?.. – У Хэммонда невольно вытянулось лицо, но он постарался скрыть свой гнев и досаду. – По-моему, это ни к чему, босс. Мне не нужен надсмотрщик.
– Я так хочу, – отрезал прокурор. – Так мне будет спокойнее. Хэммонд слышал, как Стефи в коридоре разговаривает с кем-то по своему сотовому телефону.
– Вы еще не говорили ей об этом? – поинтересовался он.
– Завтра утром скажу. Так ты все понял, сынок?
– Я все понял, сэр, – ответил Хэммонд сквозь стиснутые зубы, но Мейсон Монро все равно прокричал ему в ухо:
– Нравится тебе это или нет, но Стефи будет помогать тебе в расследовании и служить буфером между тобой и Смайлоу. Надеюсь, она не даст вам вцепиться друг другу в глотку, по крайней мере пока мы не найдем убийцу Люта Петтиджона.
Глава 10
Ее легкие были готовы разорваться от напряжения. Мышцы стонали. Суставы молили о снисхождении, но вместо того, чтобы остановиться, она все ускоряла свой бег, двигаясь быстрее, чем обычно. Об обычном оздоровительном беге трусцой не было и речи. Она мчалась так, словно спасала свою жизнь.
"Мне нужно сжечь несколько тысяч калорий, которые попали в мой организм вместе с мороженым, хот-догами и прочей ярмарочной пищей", – убеждала она себя.
Но в глубине души она понимала, что бежит от самой себя, от чувства вины, холодной змеей свернувшегося где-то под сердцем.
Пот заливал ей глаза, отчего все окружающее начинало расплываться и дрожать. Ее дыхание было громким и хриплым, а во рту пересохло. Сердце стучало как бешеное. Порой ей казалось, что она не сможет больше сделать ни одного шага, но, стиснув зубы, она заставляла себя мчаться дальше.
Пожалуй, еще никогда она не бегала так быстро, на пределе всех своих сил, но убежать от того, что произошло с ней прошлой ночью, не могла.
Бег был ее любимым видом спорта, с помощью которого она поддерживала физическую форму. Она выходила на беговую дорожку парка несколько раз в неделю. Каждый месяц она участвовала в любительских забегах и даже помогла организовать любительский марафон, чтобы собрать средства для программы по борьбе с раком груди.
Но сегодня она бежала не ради удовольствия, не ради стройных бедер и ягодиц и не ради того, чтобы сбросить напряжение прошедшего дня.
Сегодняшняя пробежка была чем-то вроде наказания, которое она наложила на себя за то, что совершила.
Разумеется, наивно было рассчитывать, что это самоистязание может в какой-то мере искупить ее вчерашний проступок. Утешение, которого она так ждала, могло прийти только к тому, кто глубоко и искренне раскаивается в содеянном. Но она-то как раз не испытывала ни малейшего раскаяния. Да, их встреча не была случайной, как он полагал; она была хорошо рассчитана и подготовлена, и, хотя совесть подсказывала ей, что лучше всего будет не доводить дело до постели, она нисколько не жалела, что вчера все закончилось именно так, как закончилось.