- О, прекрасная, - заверила она. - Их повару никто и в подметки не годится.
- Верю вам на слово, - промолвил Александр.
Мередит улыбнулась.
- Надеюсь, что вас не постигнет разочарование, - сказала она. И тут же подумала, что, возможно, ещё сумеет добиться желанного интервью; ведь кто мог быть ближе к Киракису, нежели собственный сын? Чувствуя на себе его взгляд, она рассеянно заглянула в меню. Потом подняла голову и спросила: - Вам нравится в Лос-Анджелесе?
Александр посмотрел на неё так, что Мередит вдруг почувствовала себя робкой школьницей.
- Очень, - ответил он с многозначительной улыбкой. - Здесь все не просто красиво, но - совершенно прелестно и несравненно.
Щеки Мередит вновь покрылись румянцем.
- Многие не в состоянии вынести нашего смога, - промолвила она. - Ведь в вашей стране…
- В моей стране? - Александр громко расхохотался. - Между прочим я живу в Нью-Йорке!
- Но разве вы росли не в Греции?
- В Греции. - Александр выжидательно посмотрел на нее. - Вы там бывали?
- Нет.
- Афины во многих отношениях похожи на Лос-Анджелес, - сказал он. - Более того, я не раз слышал, что их называют Лос-Анджелесом, лежащим в развалинах. У нас такой же смог, те же пробки на улицах и те же толпы туристов. Когда-то был не город, а загляденье; теперь же, увы - все в нем поставлено на коммерческую основу.
- А вам это не по нутру, - закончила за него Мередит, сдерживая улыбку.
- Вот именно, - чистосердечно ответил Александр. - Афины всегда славились своей удивительной историей, древними традициями. Теперь же, все более становясь приманкой для туристов, они постепенно теряют свою неповторимость. Мне это крайне обидно.
- Значит жизнь в Нью-Йорк все-таки не заставила вас оборвать узы, связывающие вас с родиной?
Александр изумленно уставился на нее.
- Что за странные мысли?
Мередит пожала плечами.
- Всем ведь известно, что вы живете в Штатах уже почти тринадцать лет. Ни от кого не секрет также, что вашему отцу это не по душе. Да и разве вы сами уже не считаете себя американцем?
Александр улыбнулся. - Кое в чем, возможно, и да. Хотя лично мне кажется, что никому не под силу целиком освободиться от власти семейных традиций. Я давно подметил, что, где бы ни находился, по-прежнему соблюдаю все то, к чему приучен едва ли не с самого детства.
Подошел официант и принял у них заказ. За трапезой Александр много рассказывал о своих родителях, о детских годах, проведенных в Греции. Он также повеселил Мередит байками об известных людях, с которыми общался, уже будучи вице-президентом "Корпорации Киракиса". Мередит невольно поймала себя на мысли, что все время сомневается, тот ли перед ней человек, о котором столько пишут в газетах. В элегантном, остроумном и невероятно обаятельном мужчине, сидящем напротив, она не видела ни единой черты от самоуверенного и самовлюбленного эгоцентриста, которым представляли Александра Киракиса в газетных столбцах. С другой стороны, напомнила она себе, именно обаянием он, должно быть, во многом привлекал к себе некоторых из самых красивых в мире женщин. Не далее как утром она видела в "Лос-Анджелес Таймс" его фотографию с очередной подругой, итальянской кинозвездой Франческой Корренти.
Александр не стал кривить душой, когда она спросила его насчет интервью с его отцом.
- Сразу по окончании пресс-конференции мы уезжаем, - сказал он. - Наш самолет уже ждет в аэропорту - мы должны сегодня же вернуться в Нью-Йорк. Мне очень жаль - я и в самом деле думаю, что отец был бы счастлив познакомиться с вами.
Отбросив прочь мечты о густом тумане в аэропорту и нелетной погоде, Мередит заставила себя улыбнуться.
- Что ж, остается надеяться, что в следующий раз повезет больше, - сказала она.
- Если он вообще представится, - промолвил Александр. - Отец ведь не часто прилетает в Штаты - с тех пор, по крайней мере, как я возглавил Североамериканский филиал. За последние годы он старался вообще из Греции носа не казать. Решил, должно быть, на склоне лет сделаться настоящим анахоретом.
- Тогда, быть может, вы не откажете мне в интервью при следующей встрече? - спросила Мередит.
Александр ослепил её улыбкой.
- Обещаю, - сказал он. - Если и когда нам доведется встретиться, считайте, что интервью уже у вас в кармане.
- Ловлю вас на слове, - предупредила Мередит. И тут же подумала, насколько ничтожны шансы на подобную встречу.
Днем Александр и Константин Киракисы, сопровождаемые охраной, без которой старший Киракис не ступал и шагу, покинули отель "Беверли Уилшир". Огромный лимузин поджидал их у входа, чтобы доставить в аэропорт к личному самолету.
- Ты уверен, Александр, что не хочешь вернуться со мной в Грецию? - спросил Киракис, когда лимузин мчал на юг по автостраде Сан Диего. - Твоя мать была бы рада тебя повидать.
- Сам знаешь, отец, сейчас я вырваться не могу, - ответил Александр. - Я набрал слишком много обязательств, да и вообще забот полон рот…
Киракис насупился.
- А только ли дела удерживают тебя здесь? - спросил он. - Или - женщины? - С этими словами он показал сыну разворот газеты "Лос-Анджелес Таймс", где Александр обнимался с Франческой Корренти.
- Нет, отец, - безразлично отмахнулся Александр. Он прекрасно знал, что Франческа будет ждать его по возвращении. Она всегда была под рукой, готовая ждать хоть вечно. Порой её собачья привязанность действовала ему на нервы, вызывала стремление куда-нибудь уехать, побыть одному. Александр был бы и вправду счастлив вырваться на недельку-другую в Грецию. Он уже давно не видел мать и сильно скучал по ней. В последнее время она недомогала, и врачи не рекомендовали ей путешествовать - вот почему ей не удавалось, как прежде, прилететь в Нью-Йорк, чтобы навестить сына.
Хмуро разглядывая фотографию, Киракис процедил:
- Я хотел бы, Александр, чтобы ты впредь вел себя поосторожнее.
- Но снимок был сделан…
- Когда вы с этой дамой входили в вестибюль отеля "Плаза", где она в настоящее время проживает, - закончил за него отец. - Все настолько понятно и откровенно, что ты мог с таким же успехом поместить объявление на целую полосу "Нью-Йорк Таймс".
- Трудно быть осторожным, отец, когда папарацци преследуют тебя буквально по пятам, - вздохнул Александр. - У меня, кажется, вообще личной жизни не осталось.
- Это все потому, что ты стал для них легкой добычей, - укоризненно сказал Киракис. - Они знают, что, если не спускать с тебя глаз, то рано или поздно ты отколешь что-нибудь такое, что вознаградит их за потраченные усилия. Сегодня это синьорина Корренти, завтра - или на следующей неделе - ещё кто-нибудь. Ты стал настоящим ньюсмейкером, сынок. Жаль только, что популярность твоя не самая положительная.
- Ты меня упрекаешь, отец? - холодно спросил Александр.
- Просто нам с твоей матерью не по душе твой образ жизни, - сказал Киракис, тщательно подбирая слова. - Мы от тебя этого не скрываем, хотя и прекрасно понимаем, что ты сам хозяин собственной жизни. Только об одном я тебя прошу - держись поосторожней. Твоя мама очень болезненно относится к, так сказать, стирке грязного белья на людях.
Александр тяжело вздохнул.
- Хорошо, - сказал он. - Я попытаюсь уважить вашу просьбу. Только давай теперь сменим пластинку - меня немного утомила эта тема.
- Не сомневаюсь, - кивнул Киракис. - Только скажи мне, сынок, ты хоть раз задумывался всерьез о том, чтобы жениться? Создать семью, детишками обзавестись? - В голосе звучало неподдельное волнение.
Александр натужно рассмеялся.
- Я ещё не готов к тому, чтобы связать себя семейными узами, отец, - ответил он. - И уж тем более не готов стать отцом. Да и в любом случае я ещё не встретил женщину, на которой хотел бы жениться.
- Когда я был в твоем возрасте… - произнес Киракис, не скрывая раздражения.
- К этому времени вы с мамой состояли в законном браке уже целых десять лет. Ты уже основал "Афина Шиппинг Компани", которая позже сделалась краеугольным камнем "Корпорации Киракиса". У мамы были два выкидыша, и врачи предупреждали, что, забеременев в третий раз, она может погибнуть, - закончил Александр, загибая пальцы на руке. - Да, отец, нашу славную историю я давно выучил назубок. Еще в далеком детстве - подобно тому, как другие дети заучивают сказки.
- Тебя это забавляет, Александр, но, между прочим, ты - мой единственный наследник, - сухо сказал Киракис. - И после моей смерти ты унаследуешь все то, чего я добился таким непосильным трудом. Не забывай: любая империя существует лишь до тех пор, пока у правителей есть наследники.
- Вот, значит, для чего люди заводят детей, - горько промолвил Александр, в упор глядя на отца. - Но вот только непонятно, зачем тогда нужны дети беднякам? Уж им-то нечего оставить в наследство, кроме рваных портков да горстки медяков.
- Ты хочешь вывести меня из себя, - промолвил Киракис, рассеянно посматривая в окно - они уже приближались к международному аэропорту Лос-Анджелеса. - А я так надеялся, что ты поймешь. Управлять корпорацией должен только Киракис. И контрольный пакет акций всегда должен оставаться у Киракисов.
- В каких скрижалях это записано, отец? - холодно спросил Александр.
- Я вижу, с тобой бесполезно разговаривать, - раздосадованно сказал Киракис. Порой Александр становился упрям как осел, подумал он. Господи, неужели он никогда не созреет для того, чтобы достойно править империей Киракисов?
Сидя в своем небольшом кабинете в здании студии Кей-Экс-Эл-Эй, Мередит рассказывала Кей Уилсон, одной из своих коллег, занимавшей пост технического директора студии, о сегодняшних результатах. Мередит не скрывала разочарования из-за того, что не сумела взять интервью у Константина Киракиса, однако призналась, что сын магната приятно поразил её.
- Я рассчитывала увидеть перед собой Синюю Бороду, - сказала она, - а он оказался Прекрасным принцем.
- Рада за тебя, - улыбнулась Кей, наливая себе кофе из установленной в углу кабинета кофеварки. Затем, положив себе в чашку два кусочка сахара из миниатюрной сахарницы, выдвинула ящик стола, в котором, как она знала, Мередит держала банку сливок. - Скажи, он и в самом деле такой красавчик, каким выглядит на фотографиях?
- Даже лучше, - без малейшего замешательства ответила Мередит. - Причем, что самое любопытное, он совершенно не задирает носа. Хотя имеет полное право… если, конечно, хоть изредка смотрится в зеркало.
- Мда, вижу, он произвел на тебя неизгладимое впечатление, - промолвила Кей, многозначительно улыбаясь.
- Пожалуйста, без пошлых намеков, - сказала Мередит. - Просто он вел себя как настоящий мужчина. Да и трудно судить о человеке, проведя с ним какой-то час в битком набитом ресторане.
- Все понятно, - закивала Кей. - Тогда скажи мне вот что. Ежу ясно, что он произвел на тебя впечатление. Почему тогда ты не взяла интервью у него?
- Я и сама об этом думала, - призналась Мередит. - Поначалу он показался мне совершенно открытым. Я даже подумала, что смогу легко его разговорить. Однако чем дальше, тем очевиднее становилось, что нечего и мечтать о том, чтобы вывести его на откровенность. Несмотря на всю любезность и обходительность, он необычайно ловко и умело уклонялся от беседы по поводу любого, хоть мало-мальски интересного для меня вопроса. В итоге я поняла, что это чрезвычайно скрытная личность.
- Ага, загадочный мужчина! - торжествующе воскликнула Кей. - Звучит заманчиво. - Примостившись на край письменного стола Мередит, она заглянула в её записи. - А можно полюбопытствовать - кого ты интервьюируешь завтра?
- Ника Холлидея. Лучше известного нашим любителям кино как самого модного кинорежиссера - открытие этого года. Это слова нашего директора, а не мои. - В голосе Мередит звучал плохо скрытый сарказм. - Должно быть раздутый от самомнения, как мыльный пузырь.
- Кто знает, - промолвила Кей.
Мередит скорчила гримаску. - Учитывая мое невезение, я готова побиться об заклад на свое недельное жалованье.
Кей от души расхохоталась.
- Просто у тебя трудный день выдался, - сказала она. - Это синдром под названием "Ах-что-делать-я-не-успела-взять-интервью-для сегодняшнего-выпуска". Потерпи, и ветер переменится. Так всегда бывает.
Нью-Йорк.
- Ты не передумал? - спросил Константин Киракис у своего сына в аэропорту Кеннеди уже на взлетном поле, рядом со столь знакомым бело-голубым лайнером. - Может, все-таки полетишь со мной? Мамочка так порадуется.
- Отец, ничто так не порадовало бы меня самого, как возможность слетать в Грецию и хоть немного побыть с мамой, - устало сказал Александр. - Но, увы, как я уже говорил, сейчас я слишком занят и не могу этого себе позволить…
Приостановившись возле самого трапа, Киракис жестом оборвал сына.
- Да, я знаю, дел у тебя много, - со вздохом произнес он. - Наверное, мне следует поблагодарить тебя за столь горячий интерес к нашему семейному бизнесу. Что ж, попробую объяснить все это твоей матери. Но только предупреждаю - она очень огорчится, что ты не прилетел со мной.
- Я тоже очень огорчен, отец, - терпеливо промолвил Александр. - Пожалуйста, извинись за меня перед ней.
Киракис чуть помолчал, пристально разглядывая своего сына. Затем ответил:
- Да, разумеется. Приезжай, когда хоть немного освободишься. - И вдруг он наклонился и порывисто заключил Александра в объятия - такого не случалось с тех самых пор, как его сын повзрослел. - Я буду скучать по тебе, сынок.
- Я тоже, - сказал Александр, в свою очередь обнимая отца. Он бы и сам дорого отдал, чтобы восстановить прежние отношения с отцом, которые заметно охладились с тех пор, как он окончательно перебрался в Нью-Йорк. Отца Александр обожал, и готов был отдать все, чтобы вернуть отцовские любовь и уважение. А также - понимание. Впрочем, порой Александр и сам не мог понять тех или иных своих поступков. - Удачного тебе полета, папа, - напутствовал он отца. Впервые за много лет он назвал его "папой". - При первой же возможности я прилечу к вам.
- Будем надеяться, что ты сдержишь слово, - сказал Киракис и, поднявшись по трапу, уже наверху приостановился и на прощание помахал сыну рукой. Александр помахал ему в ответ и возвратился к поджидавшему его лимузину.
Старший Киракис уселся в кресло и сразу пристегнул ремень. В иллюминатор он разглядел огни удаляющегося лимузина. И вновь старик пожалел, что не сумел уговорить сына лететь с ним. Давно, слишком давно нога Александра не ступала на землю Греции. Вдобавок поведение сына вызывало у Константина Киракиса серьезное беспокойство.
Куда большее, чем он признавался самому себе.
- Алекс, caro, почему бы тебе не расслабиться, - предложила Франческа Корренти, присаживаясь в постели. Простыня соскользнула вниз, обнажая её восхитительные груди, но Александр даже не обернулся. - Ты все время думаешь о делах и совершенно не отдыхаешь.
Александр, тоже голый, стоял у окна, рассеянно созерцая раскинувшуюся перед глазами панораму Центрального парка. До чего он прекрасно сложен, невольно подумала Франческа. Как один из греческих богов, статуями которых она так часто любовалась в лучших музеях мира. Поразительное тело, без малейшего изъяна. Франческе Корренти, перебывавшей в постели со многими мировыми знаменитостями, казалось, что такого мужчину изваял сам Господь. Никакое случайное сочетание генов или хромосом не могло, по её глубочайшему убеждению, привести к созданию подобного шедевра.
Выбравшись из постели, тоже полностью обнаженная, она с кошачьей грацией проскользнула по комнате. Подкравшись сзади к Александру, она обвила руками его шею и принялась нежно покусывать мочку уха.
- Идем в постель, caro mio, - прошептала она. - Я хочу тебя, давай снова предадимся любви…
Александр негромко кашлянул. - И ты будешь снова убеждать меня поменьше думать о работе? - спросил он, в свою очередь поглаживая её голую попку. - И побольше отдаваться твоим ласкам.
- Но ведь лучшей наставницы тебе не найти, diletto mio, - проворковала Франческа, ероша его волосы. - Благо я, carissimo, по этой части настоящая искусница.
- Скорее искусительница, - усмехнулся Александр, лукаво глядя на нее. И вдруг в его глазах зажглись озорные искорки. - А доказать ты это можешь?
Франческа победоносно улыбнулась. - Ты ещё спрашиваешь! - Жадно впившись в его губы, она провела кончиками пальцев по груди Александра, постепенно опуская руку ниже и ниже. Затем демонстративно неспешно опустилась на колени и, взяв в руку его ещё не окрепший член, принялась нежно поглаживать его, бормоча любовные слова по-итальянски.
- Поцелуй его, Франческа, - не выдержав, попросил Александр.
- В свое время, carissimo, не спеши, - проворковала она. - Не будь таким нетерпеливым. И держи себя в руках, в противном случае все это закончится слишком быстро. - Обхватив головку его члена губами, она втянула её в рот, одновременно продолжая гладить ствол, который быстро набухал под её умелыми ласками. Тем временем пальцы её второй руки гладили его яички. Александр шумно вздохнул и затаил дыхание - желание накатило на него как приливная волна, грозя захлестнуть его и увлечь в пучину. Обеими руками обхватив голову своей любовницы, он принялся ритмично подмахивать бедрами. Господи, какие поразительные трюки она выделывала своим ротиком, как изумительно работала язычком… он едва сдерживался, балансируя на самой грани оргазма.
Александр плотно зажмурился. Нет, нет еще, твердил он себе, призывая на помощь всю силу воли, ещё рано. Он быстро слабел, теряя над собой контроль. Нет, нужно овладеть ею сейчас же или… неизвестно когда. Внезапно, отступив на шаг, он повалил Франческу на ковер и, навалившись на неё всем телом, одним махом всадил в неё свой трепещущий от вожделения фаллос и принялся любить её с неистовостью изголодавшегося жеребца.
- О, cara mia, - воскликнула Франческа. - Ты просто фантастический любовник! - Александр продолжал с азартом, все убыстряя темп, подмахивать тазом, с каждым толчком всаживая в неё член все глубже и глубже. Франческа старалась поспевать за ним; изгибаясь в пояснице навстречу его движениям, она терзала спину своего страстного любовника острыми ногтями.
- Ради тебя, diletto mio, я готова на все, - жарко зашептала Франческа ему на ухо. - Ведь я люблю тебя. С первого взгляда влюбилась.
Александр метнул на лежащую под ним женщину странный взгляд, словно увидел её впервые.
- Нет, - пробормотал он. - Зачем ты все время говоришь это? Повторяешь, что любишь меня, тогда как это неправда!
Франческа озадаченно посмотрела на него.
- Прости меня, caro, - промолвила она голосом, преисполненным недоумения, - но я тебя не понимаю. Да, я люблю тебя! Ты для меня дороже жизни! Почему ты мне не веришь?
Александр яростно встряхнул головой, то ли не в состоянии, то ли не желая этому поверить.
- Нет! - прогремел он. - Не смей врать! - По тому, насколько участились его толчки, чувствовалось, что Александр приближается к оргазму. В глазах его застыла обида - так случалось всякий раз, когда они предавались любви, но Франческа так и не поняла, что было тому причиной. - Не смей…