Рорк встал и пошел за виски. "Что-нибудь найдется, – сказал он себе. – Следы остаются всегда. И я их обнаружу".
Ева вернулась домой через два часа после окончания смены. "Я рада, что в вестибюле не будет маячить этот несносный Соммерсет, – твердила она себе. – И иду в его владения только потому, что это мой долг, как хозяйки дома".
Она обнаружила дворецкого в гостиной. Он сидел в кресле, слушал какую-то фортепьянную музыку для яйцеголовых и читал толстую книгу в кожаном переплете, наверняка взятую из личной библиотеки Рорка.
Галахад, сидевший на ручке его кресла, подмигнул хозяйке.
– А где ваш страж? – спросила Ева.
– Гуляет по участку, а я тем временем наслаждаюсь давно заслуженным одиночеством. – Соммерсет запомнил страницу, с притворной неохотой закрыл книгу и приготовился к развлечению. – Сегодня вы опять опоздали.
– Я живу не по часам.
– Несмотря на временные трудности, я все еще управляю этим домом и требую, чтобы вы ставили меня в известность о своем распорядке дня. Вы должны были вернуться еще час назад.
– Странно… Я вижу, что ваши губы шевелятся, но не слышу ни звука. Должно быть, при падении вы повредили голосовые связки. Я попрошу мисс Улыбку проверить это.
Губы Соммерсета растянулись в усмешке.
– Похоже, день сегодня выдался спокойный. Я не вижу на вас крови. Приятное разнообразие.
– День еще не кончился. Интересно, когда вернулся домой Рорк и представилась ли вам возможность поворчать на него.
– Рорк вернулся некоторое время назад. – Усмешка исчезла с лица старика: Рорк, против обыкновения, не зашел навестить его. – Он в своем личном кабинете.
Ева недоуменно подняла бровь, но потом пожала плечами:
– Мне тоже нужно поработать… Да, к вашему сведению, я оставила машину у парадного. Чтобы позлить вас, если сегодня вечером вы ждете гостей.
Когда она вышла, довольный Соммерсет откинулся на спинку кресла и стал слушать Шопена, почесывая Галахада между ушами.
Ева подошла к кабинету Рорка, приложила к двери ладонь и назвала свое имя и код.
– В ДОСТУПЕ ОТКАЗАНО.
Сбитая с толку, Ева посмотрела на запертую дверь и мигавшую над ней красную лампочку.
– Что за чушь? – пробормотала она, пнула дверь ногой и повторила попытку.
– В ДОСТУПЕ ОТКАЗАНО.
Ева чертыхнулась, выхватила из кармана мобильник и набрала номер Рорка.
– Эй, что происходит? Я стою у двери, но мой код не срабатывает!
– Дай мне одну минуту.
Услышав щелчок, Ева уставилась на телефон.
– Ладно, босс, так и быть. Минуту я тебе дам.
Прошла не минута, а полторы, прежде чем щелкнул замок и над дверью загорелся зеленый свет.
Когда Ева вошла, Рорк сидел за стойкой. Засученные рукава рубашки говорили о том, что он работал на нескольких клавиатурах одновременно. Но его лицо было таким же бесстрастным, как настенные экраны.
Дверь закрылась, и замок щелкнул снова.
– В чем дело?
– Я работаю.
– На незарегистрированном оборудовании?
На лице Рорка отразилась досада. Он взял тяжелый хрустальный стакан, стоявший у его локтя, холодно посмотрел на Еву и сделал глоток.
– Да. На незарегистрированном.
Тепла в его голосе не было. И улыбки на лице тоже.
– У тебя проблемы?
Рорк вертел в руке стакан и смотрел на Еву так, словно та была служащей, которую он собирался уволить.
– С чего ты это взяла?
Изумленная Ева зашла за стойку, но экраны мониторов тоже были темными и равнодушными. Она уловила острый запах виски и табака. Чувство неловкости становилось все сильнее.
– Во-первых, ты отказал мне в доступе. Во-вторых, сидишь здесь и пьешь. В-третьих, ты выключил экраны, чтобы я не видела, над чем ты работаешь.
– Я отказал тебе в доступе, потому что не хотел, чтобы мне мешали. Пью – потому что хотел выпить. – В доказательство он снова поднес к губам стакан. – А выключил экраны, потому что моя работа не имеет к тебе никакого отношения. Вам ясно, лейтенант?
От потрясения Ева потеряла дар речи. Она стала вспоминать события дня, пытаясь понять, чем вызвала его гнев. Потому что под его холодностью скрывался именно гнев. Жаркий и обжигающий.
– Если ты сердишься на меня, то я хочу понять, за что. Иначе получишь пинка в зад. И тогда уж все будет ясно.
"Уйди отсюда, – мысленно умолял ее Рорк. – Уйди и дай мне покончить с этим кошмаром".
– Не все мои дела имеют к тебе отношение. И не все мои чувства вращаются вокруг тебя.
У Евы тут же сжалось сердце, но она попыталась не обращать на это внимания.
– Нет, что-то случилось. Я же вижу. – Она положила ладонь на его плечо и ощутила напрягшиеся мышцы. – Если дело в Соммерсете, то я заходила к нему. Старик вполне бодр и раздражен не больше, чем обычно. Я понимаю, ты расстраиваешься из-за случившегося, но…
– Я позаботился о том, чтобы за ним хорошо присматривали. А тебе не приходит в голову, что у меня могут быть и другие проблемы, кроме него, тебя и твоей работы?
Он отодвинулся, встал, стремясь оказаться подальше от ее заботливой руки, и налил себе еще виски. Но надежда на то, что спиртное поможет ему избавиться от тошноты, оказалась тщетной.
– Рорк…
– Черт побери, я занят! – бросил он, и устремившаяся к нему Ева остановилась, как вкопанная. – Пожалуйста, не мешай мне. У меня нет настроения болтать, выслушивать твои рассказы о том, как прошел день, или поставить пистон по быстрому.
Оскорбление заставило ее вспыхнуть.
– А на что у тебя есть настроение?
– На то, чтобы побыть одному и закончить дело, ради которого я сюда пришел.
"Если ты останешься здесь, я этого просто не вынесу. И не вынесу того "дела", которым занимаюсь…"
– Твои рассказы о работе отнимают у меня уйму времени, которое я потом обязан наверстывать. Когда ты увидела, что дверь закрыта, то должна была понять: я не хочу, чтобы мне мешали. У меня накопилась куча работы. Думаю, что у тебя тоже. Не сомневаюсь, что трупов в Нью-Йорке более чем достаточно для одного вечера.
– Да. – Ева медленно кивнула. Ее гнев исчез, сменившись невыносимой болью. – Трупов хватает… Ладно, не буду тебе мешать.
Она шагнула к двери и тут же услышала щелчок открывшегося замка.
Как только Ева вышла, замок щелкнул снова. Оставшись в одиночестве, Рорк долго смотрел на стакан, а потом швырнул его в стену. Осколки хрусталя потекли на пол, как горькие слезы.
Ева принялась за работу. Точнее, попыталась сделать это. Нужно было проверить людей, фамилии которых удалось вытянуть из Хастингса. С каждым придется говорить персонально, но до того нужно узнать их прошлое.
Она получила подробный отчет Пибоди. Второй подозреваемый имел в момент убийства Рэйчел Хоуард прочное алиби. Ева была уверена, что алиби подтвердится, но проверить его все же не мешало.
Она прикинула другие возможности, просмотрела свои записи, приколола к доске снимки Рэйчел, расписание занятий, план автостоянки и фотографию Колумбийского университета, сделанную с высоты птичьего полета.
Но все это время ее не покидала тревога за Рорка.
Около полуночи Ева пришла в спальню и увидела, что там пусто. Домашний компьютер ответил, что Рорк по-прежнему находится у себя в кабинете.
Когда в час ночи Ева забралась в одинокую постель, Рорк еще не пришел.
Она не хотела ссориться с ним. Спору нет, иногда хорошая ссора обостряет чувства. Разгоняет кровь. Но как бы Ева и Рорк ни злились друг на друга, раньше они всегда были вместе. А теперь…
Это была не ссора. Он просто оборвал ее и выгнал. Смотрел на нее холодными синими глазами, как на чужую. Или надоедливую знакомую.
"Не следовало уходить, – сказала себе Ева, ворочаясь в огромной кровати. – Нужно было остаться, разозлить его и заставить рассказать, что случилось".
Но он прекрасно знал, как заставить ее уйти. Если бы Рорк кричал на нее, она бы это как-нибудь перенесла. Но он ошеломил ее, выбил из колеи и заставил уйти, поджав хвост.
"Ну, погоди! – подумала она, засыпая. – Я еще доберусь до тебя!"
Пока Ева лежала в темноте и не могла уснуть, обрел бессмертие девятнадцатилетний студент театрального факультета по имени Кенби Сулу.
Он стоял, высокий, стройный и навеки молодой. Его телу была придана нужная поза. Безжизненные конечности поддерживались тонкой проволокой, чтобы бесстрастный объектив фотоаппарата мог запечатлеть юношу во всей красе.
"Какой свет! Какой сильный свет… Он окутывает меня, как плащ. Питает меня. Он был гением, этот юноша с фигурой танцора и душой художника. Теперь он – это я. То, чем был он, будет всегда жить во мне.
Я чувствовал, как он соединяется с Рэйчел и со мной. Теперь мы близки больше, чем любовники. Мы превратились в жизненную силу, намного превосходящую способности каждого из нас порознь.
Их дар мне грандиозен. А я взамен подарил им вечность.
Теперь в них никогда не будет тьмы.
Только безумный может назвать это безумием. Только слепой смотрит, но не видит.
Я уверен, что скоро, очень скоро смогу предъявить миру то, что сумел создать. Правда, сначала нужно накопить больше света. Мне нужны еще двое, а потом я поделюсь с миром.
Но, конечно, я должен дать всем на это посмотреть".
Когда дело было сделано, записку и фотографию отправили Надин Ферст, на Семьдесят пятый канал.
ГЛАВА 10
Ева очнулась от кошмара, услышав звонок стоящего на тумбочке телефона. В кошмаре было темно, наяву – тоже. Дрожа от ужаса, она вцепилась в скомканные простыни, с трудом приходя в себя. Потом вытерла ладонями мокрые щеки, со свистом втянула в себя воздух, почувствовала, что сердце колотится как сумасшедшее и ответила на звонок:
– Даллас.
– ПЕРЕДАЮ СООБЩЕНИЕ ДЛЯ ЛЕЙТЕНАНТА ЕВЫ ДАЛЛАС, – послышался механический голос.
– Прием.
– СРОЧНЫЙ ВЫЗОВ. ЛИНКОЛЬН-ЦЕНТР, ВЫХОД К МЕТРОПОЛИТЕН-ОПЕРА. ВОЗМОЖНО, УБИЙСТВО.
Ева провела рукой по волосам.
– Поставьте в известность сержанта Делию Пибоди. Я рассчитываю прибыть через двадцать минут.
– ПРИНЯТО. ОТБОЙ.
Она скатилась с кровати. Пустой кровати. Было почти четыре утра, но Рорк так и не пришел. Кожа Евы была липкой от холодного пота, поэтому пришлось потратить две минуты на душ и еще минуту постоять под струей горячего воздуха. После этого она почти успокоилась.
В полумраке Ева быстро оделась, застегнула портупею, сунула в карман значок и наручники, прицепила к поясу видеокамеру и устремилась к двери. Но на пороге чертыхнулась, повернула обратно и достала из ящика тумбочки мемокубик.
– Вызвали на дело, – продиктовала она. – Когда вернусь, не знаю.
Еве хотелось сказать многое, но все это не имело смысла. Поэтому она ничего добавлять не стала, бросила кубик на кровать и отправилась на работу.
Полицейские оцепили место преступления красно-желтыми лентами. У тротуара носом к носу стояли две черно-белые патрульные машины. На их крышах вращались конусообразные маячки, раскидывая в стороны холодные голубые и жаркие красные лучи.
Украшавший террасу театра величественный фонтан был выключен; элегантное здание позади него утопало в тени. Ева прожила в Нью-Йорке десять лет, но ни разу не была в этом храме искусства – пока Рорк не стал водить ее в театры, на концерты и даже в оперу.
"Если ты имеешь дело с таким человеком, как Рорк, – подумала она, – то поневоле расширяешь кругозор. Нравится тебе это или нет. Что с ним, черт побери?!"
– Здравствуйте, лейтенант.
Ева кивнула подошедшему к ней полицейскому и постаралась взять себя в руки. На месте преступления коп должен забыть о том, что у него есть личная жизнь.
– Что мы имеем, сержант Фино? – спросила она, посмотрев на его табличку.
– Мужчина смешанного азиатского происхождения, около двадцати лет. Его обнаружила в фонтане подвыпившая пара, возвращавшаяся с вечеринки. Мужчина вытащил парнишку, а женщина позвонила нам. Мы с напарником откликнулись первыми и прибыли сюда через две минуты после звонка. Напарник и свидетели сидят там. – Он показал рукой на парадную лестницу.
– Пусть немного подождут. Когда появится моя помощница, пропустите ее.
– Есть, лейтенант. Похоже, он упал в фонтан и утонул. Никаких следов насилия нет. Судя по одежде, он может быть капельдинером. Или здесь, или в каком-нибудь другом театре, работающем в Линкольн-центре… Но фокус в том, – добавил он, понизив голос, – что он примерно того же возраста, как и девушка из утилизационного контейнера. На ней ведь тоже не было никаких следов насилия.
– Сейчас поглядим.
Там, где тащили извлеченное из фонтана тело, еще текли ручейки. Воздух уже согрелся, но был влажным. Только тут Ева вспомнила, что влаге свойственно испаряться.
Она поставила на ступеньку полевой набор, достала из чехла видеокамеру и подошла к трупу.
"Совсем молоденький, – ощутив острый приступ жалости, подумала Ева. – От силы двадцать. Красивое лицо для мальчика. Кожа уже побледнела, но при жизни была тускло-золотистой и хорошо сочеталась с угольно-черными волосами и бровями. Точеные черты, изящные длинные пальцы, стройное тело, длинные ноги…"
Он был в черном – короткий жакет с зубчатым воротником, прямые брюки, туфли из мягкой кожи. Склонившись над телом, Ева увидела на лацкане едва заметные следы таблички с именем. "Тщательно удаленной", – отметила она.
– Жертва – мужчина, азиат, от восемнадцати до двадцати. Видимых следов насилия нет. Полностью одет в какую-то форму. В какую именно, предстоит установить.
Ева выключила камеру и начала обшаривать карманы трупа, разыскивая удостоверение личности. Вскоре нашелся бумажник с двумя кредитными карточками, студенческий билет и служебный пропуск в Линкольн-центр.
– Имя жертвы – Кенби Сулу, возраст – девятнадцать лет. Место жительства – Верхний Ист-Сайд. Род занятий – студент Джульярдской школы и сотрудник Линкольн-центра.
Она сунула бумажник в пакет для вещественных доказательств, а затем осмотрела руки юноши. Кожа была гладкой, ногти – короткими и хорошо ухоженными.
– Похоже, ты из состоятельной семьи, – пробормотала Ева. – Заботился о своей внешности. Джульярд… – Она посмотрела в сторону Линкольн-центра. – Стало быть, театр. Ты работал там по вечерам, верно? Чтобы быть ближе к любимому делу, а заодно немного заработать на учебу.
Она повернула вверх его правую ладонь и увидела еле заметное красное пятнышко от шприца.
– Кенби, мне нужно понять, как он тебя достал!
Ева начала рыться в полевом наборе и даже не подняла глаза, услышав знакомое хриплое дыхание и цоканье полицейских ботинок.
– Записывай, Пибоди. Житель города обнаружил в фонтане труп и вытащил его. – С этими словами она надела очки-микроскопы и более тщательно рассмотрела правую ладонь. – Слабое обесцвечивание, типичное для отверстия от шприца.
– Как у Хоуард?
– Да, как у Хоуард. При нем обнаружено удостоверение личности, две кредитные карточки и дорогие наручные часы.
– Значит, это не ограбление?
– Нет, не ограбление.
Ева осторожно расстегнула жакет юноши. Рана была маленькой и аккуратной. Крошечное круглое отверстие в гладкой коже. Очки помогли Еве обнаружить клейкие кусочки пластыря, оставшиеся вокруг раны.
– И он не утонул. Предварительно установленная причина смерти – рана в сердце, нанесенная тонким клинком. Весьма вероятно, что токсикологический анализ обнаружит в крови следы опия.
Ева собрала сумку и поднялась.
– Свяжись с Морсом. Я хочу, чтобы он сам занялся этим трупом. Но сначала проверь, соответствуют ли удостоверению личности отпечатки пальцев. Определи время смерти, закончи описание места обнаружения трупа. Установи имена и место проживания ближайших родственников. Потом пусть его положат в мешок и прикрепят табличку "Убийство". Я иду опрашивать свидетелей.
Ева резко повернулась и услышала за спиной тяжелый вздох Пибоди.
Пара сидела на ступеньках, как два нахохлившихся воробья. Оба были одеты по-вечернему. На женщине было черно-белое платье в горошек, туго обтягивающее тело. В начале вечера ее прическа, видимо, напоминала золотую башню, но сейчас эта башня сильно пострадала. К лицу прилипли растрепанные пряди.
Мужчина выглядел не лучше. Рядом с ним лежал скомканный мокрый пиджак, белоснежная рубашка с кружевами стала прозрачной от влаги. Он сидел босиком; его влажные серебряные туфли стояли на ступеньках. Брюки, с которых еще капало, прилипли к худым ногам.
Ева определила возраст обоих: около тридцати.
Она жестом велела полицейскому отойти в сторону и вынула значок:
– Я лейтенант Даллас. Расскажите, как это случилось.
– Он был в воде. Я вытащил его. Он был мертв. Меня стошнило.
– Я знаю, это тяжело. – Ева знала это не только по собственному опыту. – Как вы его обнаружили?
– Мы ходили на балет "Жизель", а потом отправились на вечеринку. К друзьям на Риверсайд-драйв.
– Не ближний свет… Что заставило вас вернуться сюда в четыре часа утра?
– Закон не запрещает гулять в четыре часа утра! – проскулила женщина.
Ее кукольный голос сразу вывел Еву из себя.
– Гулять он не запрещает, но зато запрещает принимать на вечеринках наркотики. Все можно сделать либо легко и быстро, либо трудно и долго. Например, посадить вас за решетку и провести токсикологический анализ.
– Мы просто хотели помочь! – возразил мужчина.
– Именно поэтому я и не настаиваю на токсикологическом анализе. Начнем сначала. – Ева вынула блокнот. – Мне нужны ваши имена.
– Максвилл Друри. Исполнительный директор рекламного агентства "Файнс и Кокс". Я хотел бы избежать осложнений…
– Развешанные по всему городу голографические табло – ваша работа?
– В том числе.
– Вы имеете представление о том, как они раздражают людей?
Друри вымученно улыбнулся:
– Да.
– Удивительно… Теперь вы, мисс.
– Лу Макейб. Я дизайнер обуви.
– В том числе и той, что на вас?
– Да, конечно.
– Любопытно… Ну, а теперь, когда мы стали друзьями, расскажите мне честно, как все вышло. Вы были здесь на балете, потом отправились на вечеринку. Что было дальше?
– О'кей… – Максвилл тяжело вздохнул. – Мы ушли с вечеринки. Клянусь богом, времени я не заметил. Нам было хорошо, вы понимаете? Ночь была жаркая, и мы стали шутить, что было бы неплохо искупаться в фонтане. Слово за слово, и мы кончили тем, что вернулись сюда. И подумали, что в фонтане можно не только охладиться, но и согреться… Вы меня понимаете?
Ева посмотрела на Лу и увидела, что та глупо улыбается.
– Должно быть, вечеринка удалась на славу…
– Я рассказывала Максу, как приятно заниматься любовью в самых знаменитых местах Нью-Йорка. И мы подумали: а почему бы не отметить галочкой пару городских достопримечательностей?
– Значит, вы вернулись сюда и…