– Ее мать сначала опустилась на колени, а потом упала плашмя, как будто из нее выкачали воздух. Когда мы закончим, советую тебе поехать туда с бригадой. Снимете хороший сюжет. Человеческие страдания сильно повышают рейтинг передачи!
– Ваши слова несправедливы, – бросил Картер. – И неуместны. Мой клиент…
– Успокойтесь, Картер. – Надин протянула руку к своему кожаному портфелю. – Лейтенант, я хочу поговорить с вами наедине.
– Надин, я настоятельно советую…
– Помолчите, Картер! Даллас, ты меня поняла? Наедине.
– Ладно. – Ева вынула кассету. – Пошли в мой кабинет.
Они направились к лифту и, не говоря ни слова, поднялись на нужный этаж. Когда они шли через общее помещение, с ними пытались здороваться, но видели выражение их лиц и тут же умолкали.
Кабинет был маленьким и тесным, с единственным узким окном. Ева села за письменный стол, жестом показав Надин на жесткий стул. Но садиться Надин не стала. Было видно, что она потрясена.
– Ты меня знаешь. Хорошо знаешь. Я ничем не заслужила такого обращения. Не заслужила, чтобы мне говорили такие веши.
– Может быть. Но ты сама притащила адвоката. И орала на меня за то, что я помешала тебе снять репортаж.
– Черт побери, Даллас, ты арестовала меня!
– Никто тебя не арестовывал. Просто доставили в управление для допроса. Так что жаловаться тебе не на что.
– Плевать я хотела на жалобы!
Надин со злости пнула стул. Ева отнеслась к этому жесту с уважением, несмотря на то что сиденье взлетело в воздух и ударило ее по ноге.
– Я позвонила тебе! – прошипела Надин. – Поставила в известность, хотя вовсе не обязана была этого делать! А ты заткнула мне рот, притащила сюда и обращаешься со мной, как с вампиром!
– Я не затыкала тебе рот. Просто делала свое дело. А притащила сюда, потому что у тебя была нужная мне информация, а ты злилась и не желала ее предоставлять.
– Значит, это я злилась?
– Да, злилась… О господи, умираю без кофе! – Ева встала и протиснулась мимо Надин к автомату. – Я тоже злилась, но на ссору у меня времени не было. А вот за вампира прошу прощения. Я действительно хорошо тебя знаю. Налить чашечку?
Надин открыла было рот, но тут же закрыла его и шумно выдохнула:
– Да. Если бы ты относилась ко мне с уважением…
– Надин… – Ева протянула ей чашку с кофе. – Если бы я относилась к тебе по-другому, то пришла бы в "гостиную" с судебным постановлением.
Надин пожала плечами и сделала глоток кофе.
– Честно говоря, я сделала для тебя копии снимков еще до того, как отправилась в Деланси. И была бы там намного раньше, чем ты, если бы Ред не повредил бампер другой машины. – Она вынула копии из портфеля.
– Отделу электронного сыска придется проверить твой компьютер. Нужно выяснить, откуда были присланы изображения и текст.
– Да. Я думала об этом.
Битва закончилась, и они снова смотрели друг другу в глаза. Женщины, объединенные общим делом.
– Славная была девушка, – уронила Надин. – С чудесной улыбкой.
– Так все говорят. Давай посмотрим… Эта фотография сделана на работе – видна витрина с кондитерскими изделиями. Эта… должно быть, в метро. А эта… не знаю… кажется, в каком-то парке. Она не позировала. Может быть, даже не знала, что ее снимают.
– Он преследовал ее?
– Возможно… А вот тут она позировала.
Ева вгляделась в последний отпечаток. Рэйчел сидела на стуле у белой стены. Ее ноги были скрещены, руки аккуратно сложены на коленях. Освещение было мягким и неназойливым. На девушке были те же голубая рубашка и джинсы, в которых ее обнаружили. Лицо было юным и прелестным, но ярко-зеленые глаза – абсолютно пустыми.
– Послушай, а ведь она тут мертвая, – прошептала Надин. – На этой фотографии она уже мертва!
– Возможно. – Ева отложила снимок в сторону и прочитала текст сообщения.
"ОНА БЫЛА ПЕРВОЙ, И ЕЕ СВЕТ БЫЛ ЧИСТЫМ. ОН БУДЕТ СИЯТЬ ВСЕГДА – ТЕПЕРЬ ОН ЖИВЕТ ВО МНЕ. ОНА ЖИВЕТ ВО МНЕ. ВМЕСТИЛИЩЕ НАЙДЕТЕ В ДЕЛАНСИ, НА УГЛУ АВЕНЮ "Д". СООБЩИТЕ МИРУ, ЧТО ЭТО ТОЛЬКО НАЧАЛО. НАЧАЛО ВСЕГО".
– Я позвоню Фини и попрошу прислать кого-нибудь из ОЭС проверить твой компьютер. Поскольку мы выяснили отношения, я могу не предупреждать, что о некоторых подробностях, важных для следствия, – в частности, о содержании этого сообщения – в репортаже упоминать не следует.
– Можешь. А я, в свою очередь, могу не просить держать меня в курсе и давать мне эксклюзивные интервью по ходу следствия.
– Можешь. Только не сейчас, Надин. Я еще формально не завела дела.
– Тогда сделай официальное заявление. Которое я могла бы передать в эфир, доказывая, что нью-йоркская полиция не сидит сложа руки.
– Ладно. Скажешь, что следствие ведется во всех возможных направлениях и что ни отдел расследования убийств, ни лейтенант Даллас не будут смотреть сквозь пальцы на то, что с молодыми женщинами обращаются как с мусором.
Оставшись одна, Ева снова села за письменный стол. Первым делом ей следовало отправиться к судмедэкспертам. Но сначала она должна была выполнить еще один долг.
Она набрала личный номер Рорка, услышала бесстрастный ответ "абонент недоступен", но не успела дать отбой, как ее соединили с администратором.
– Ох… Привет, Каро. Наверно, он занят?
– Привет, лейтенант. Он только что закончил совещание. Наверно, уже освободился. Сейчас переключу.
– Я не хочу беспокоить… О, черт!
Ее снова переключили. Прислушиваясь к гудкам, Ева беспокойно ерзала в кресле. Наконец в трубке послышался голос:
– Лейтенант, вы все-таки позвонили…
– Извини, что не сделала этого раньше. Вздохнуть некогда. Как он чувствует себя?
– Перелом сложный, и он злится. Добавь к этому плечо, колено, шишки и синяки… В общем, падение было тяжелое.
– Да. Слушай, мне очень жаль. Честное слово.
– Угу… Они продержат его до завтра. Если Соммерсет немного оправится, я отвезу его домой. На первых порах передвигаться самостоятельно он не сможет, так что за ним потребуется уход. Я уже распорядился.
– Как по-твоему, я могу что-нибудь для него сделать?
Голос Рорка смягчился:
– Например?
– Понятия не имею. А как ты сам? О'кей?
– Не совсем. Ты же знаешь, я становлюсь излишне сентиментален, когда что-нибудь случается с теми, кто мне дорог. Во всяком случае, так говорят. Он сердится на меня за то, что я отправил его в больницу. Точно так же, как это делаешь ты в похожих ситуациях.
– Посердится и перестанет. – Еве хотелось прикоснуться к нему и разгладить тревожные морщинки в уголках глаз. – Как и я.
– До тебя он был мне единственным родным человеком. Я ужасно испугался, увидев его в таком виде.
– Он не позволит себе слечь надолго. Для этого он слишком дотошен… Слушай, мне пора бежать. Не знаю, когда вернусь.
– Я тоже. Спасибо, что позвонила.
Ева дала отбой, еще раз посмотрела на снимки и сунула их в сумку. Потом вышла из кабинета и направилась к отсеку Пибоди.
– Пибоди, мы уезжаем.
– Я получила расписание занятий жертвы. – Пибоди с трудом успевала за размашисто шагавшей Евой. – Список преподавателей. И фамилии коллег по работе в магазине. Но еще не успела просмотреть их.
– Сделаешь это по дороге в морг. Заодно займешься фотографиями. Может быть, обнаружишь что-нибудь интересное.
– Кстати, о фотографии… Рэйчел выбрала факультатив по фотоделу. И неплохо успевала. Черт побери, она всюду хорошо успевала. Толковая была девочка. – Пока они шли к гаражу, Пибоди достала карманный компьютер. – Факультатив проходил по вторникам вечером.
– То есть вчера?
– Да, мэм. Ее преподавательницу зовут Лиэнн Браунинг.
– Проверь ее данные. – Когда они подошли к гаражу, Ева принюхалась и спросила: – Откуда эта вонь?
– Как ваша помощница и добрый товарищ, должна сказать, что этот запах исходит от вас, лейтенант.
– О, черт!
– Вот. – Пибоди порылась в сумке и вынула оттуда флакон аэрозоля.
Ева инстинктивно отпрянула.
– Что это? Убери сейчас же!
– Даллас, когда мы сядем в машину, нам не поможет даже исправный кондиционер. Дышать будет нечем. От вас воняет. Думаю, жакет придется сжечь. А это очень обидно, потому что он по-настоящему классный.
Не успела Ева пригнуться, как Пибоди прицелилась, открыла огонь и не прекратила его даже тогда, когда доблестный лейтенант завопила во всю мочь.
– От твоего аэрозоля пахнет… гнилыми цветами!
– Гнилью пахнет от вас. – Пибоди наклонилась и принюхалась. – Ну вот, намного лучше. Если стоишь в трех… нет, в пяти метрах, почти незаметно. Наверно, в морге найдутся сильные дезинфицирующие. Вы сможете помыться, а тем временем они что-нибудь сделают с вашей одеждой.
– Приступай к поиску, Пибоди.
– Есть, лейтенант.
Пибоди забралась в машину и начала искать данные Лиэнн Браунинг.
– Профессор Браунинг. Пятьдесят шесть лет. Работает в Колумбийском университете двадцать три года. Состоит в однополом браке с Анджелой Брайтстар, пятидесяти четырех лет. Живет в Верхнем Вест-Сайде. Адрес… Криминальных записей нет. Родственники – брат, живет в Верхнем Ист-Сайде, женат, имеет сына двадцати восьми лет. Родители еще живы, на пенсии, живут в Верхнем Ист-Сайде и Флориде.
– Проверь данные и о Брайтстар тоже.
– У Брайтстар есть небольшой прокол, – спустя мгновение ответила Пибоди. – Хранение запрещенных наркотиков двенадцать лет назад. Небольшой запас "Экзотики". Признана виновной, приговорена к трем месяцам общественных работ. Брайтстар – свободный художник, имеет в доме студию. Брат чист, родители тоже, но у племянника есть две записи. Одна – хранение запрещенных наркотиков в возрасте двадцати трех лет, другая – оскорбление действием, совершенное прошлой весной. В настоящее время живет в Бостоне.
– Может быть, с ним стоит потолковать. Включи его в перечень. Проверим, не посещал ли он вчера наш благословенный город. Получи расписание занятий профессора Браунинг. Я хочу заехать к ней сегодня же.
Ева шла по белому коридору морга. "Да, здесь пользуются сильными дезинфицирующими, – думала она. – Но от запаха никуда не скроешься. Он заполняет собой все щели и витает в воздухе".
Рэйчел Хоуард уже лежала на столе из нержавеющей стали, и над ней трудился патологоанатом Морс. Его лимонно-желтый костюм был прикрыт длинным зеленым халатом; волосы, собранные в целых три конских хвоста, выбивались из-под хирургической шапочки. Почему-то эта прическа никому не казалась смешной.
Ева склонилась над трупом и сразу увидела причину смерти. Аутопсия не оставляет аккуратных маленьких отверстий напротив сердца.
– Ну, что ты мне скажешь?
– Что бутерброд всегда падает маслом вниз.
– Запишу к себе в дневник. Причина смерти – удар в сердце?
– Верно. Очень точный и быстрый. Стилет, старомодный нож для колки льда или что-то в этом роде. Он действовал без шума и пыли.
– Он? Есть следы сексуальных домогательств?
– "Он" – в смысле убийца. Никаких сексуальных домогательств. Несколько небольших синяков, которые могли возникнуть во время перевозки. Без шума и пыли, – повторил Морс. – Он перевязал рану. Я видел следы клея вокруг. Аккуратный кружочек. И еще вот это. – Он повернул руку Рэйчел ладонью вверх. – Видишь красную точку? Это след шприца.
– Она не похожа на наркоманку. Кроме того, странное место для инъекции наркотика. Он что-то вколол ей. Наверно, транквилизатор.
– Увидим, когда получим результаты токсикологического анализа. Кроме прокола, на теле нет следов насилия. Однако есть слабо выраженные рубцы на запястьях, левом колене и правом локте. Посмотри сама.
Он протянул ей вторую пару очков-микроскопов.
– Следы от веревок? – спросила Ева, взяв очки. – Странный способ связывать человека.
– Обсудим эти странности как-нибудь в другой раз. Приглядись внимательнее.
Ева отрегулировала очки и склонилась над телом. Теперь она видела еле заметные тонкие линии, которые на свету отливали голубым.
– Какая-то проволока, – сказал Морс. – Не веревка.
– Чтобы придать позу… Он пользовался проволокой, чтобы придать ей позу! Следы на верхней части одного запястья и на нижней части другого. Он сложил ей руки на колене. Скрестил ноги и прикрутил проволокой к стулу. На фотографии проволоки не видно, но он мог отретушировать снимок.
Ева выпрямилась и вынула из сумки один отпечаток.
– Как тебе нравится эта гипотеза?
Морс поднял очки на лоб и внимательно изучил фотографию.
– Похоже. Значит, он фотографирует мертвых… Вообще-то такой обычай существовал лет двести назад. Может, теперь он вновь вошел в моду?
– Какой обычай?
– Придавать мертвым мирную позу, а потом фотографировать. Люди хранили эти снимки в специальных альбомах.
– Не перестаю удивляться человеческой испорченности.
– Не знаю… Это делали для памяти и утешения.
– Может быть, он хочет запомнить ее, – задумчиво сказала Ева, – но еще сильнее хочет, чтобы запомнили его… Мне нужны результаты токсикологического анализа.
– Потерпи, моя радость. Немного потерпи.
– Она не сопротивлялась или не могла сопротивляться. Либо она знала этого человека и доверяла ему, либо была лишена способности двигаться. Он привез ее туда, где сделал этот снимок. – Ева сунула фотографию обратно в сумку. – Либо она уже была мертва, либо он убил ее там – могу держать пари, что верно последнее. Потом он перевязал жертву, чтобы кровь не просочилась сквозь рубашку, придал ей нужную позу и сфотографировал. Снова погрузил в машину и бросил в контейнер для утилизации мусора напротив магазина, в котором она работала.
Она начала расхаживать по комнате.
– Может быть, убийца живет где-то по соседству. Видел ее каждый день, и это превратилось в манию. Не сексуальную, но манию. Он фотографирует ее, ходит за ней по пятам. Приходит в магазин, а она ничего не подозревает. Она дружелюбна. Возможно, знает его по имени… Либо это кто-то из университета. Знакомый человек. Человек, вызывающий доверие. Может быть, он предложил довезти ее до дома или до университета. Так или иначе, но он уговорил ее. Ей наверняка было знакомо его лицо. – Ева вздохнула, глядя на Рэйчел сверху вниз. – Так же, как ему – ее…
Слегка освежившаяся после дезинфекционной обработки в морге, Ева остановила машину у тротуара напротив входа в шикарный небоскреб, где проживала профессор Браунинг.
– А я думала, что учителям платят еще меньше, чем копам, – пробормотала она.
– Я могу провести стандартный поиск ее финансовых счетов.
Ева вышла из машины, наклонила голову и подбоченилась, увидев выбежавшего навстречу швейцара.
– Боюсь, вы не можете оставить здесь… это.
– Это транспортное средство, принадлежащее полиции. А это мой значок. Поскольку я приехала по делам службы, машина останется здесь.
– Автостоянка совсем рядом! Я с радостью покажу вам дорогу…
– Вы с радостью откроете дверь, пройдете со мной и сообщите профессору Браунинг, что с ней хочет говорить лейтенант Даллас из Нью-Йоркской городской полиции. После этого вы вернетесь и будете с радостью показывать людям дорогу куда угодно. Хоть в Марокко. Меня это не волнует. Ясно?
Кажется, он понял, потому что быстро подошел к двери и набрал код.
– Если бы профессор Браунинг ждала вас, меня бы поставили в известность.
Ева злобно улыбнулась этому чопорному и напыщенному типу.
– Знаете, один такой служит у меня дома. У вас что, клуб?
Швейцар только фыркнул в ответ. Его пальцы быстро бегали по пульту.
– Профессор, это Монти. Прошу прощения за беспокойство, но здесь внизу находится лейтенант Даллас. Она хочет пройти к вам. Да, мэм. Я видел ее удостоверение. Ее сопровождает сержант в форме. Конечно, профессор.
Швейцар повернулся к Еве, сжав губы так плотно, что ими можно было резать бумагу.
– Профессор Браунинг увидится с вами. Пожалуйста, поднимитесь в лифте на пятнадцатый этаж. Вас встретят.
– Спасибо, Монти… Как ты думаешь, почему все привратники меня ненавидят? – спросила она Пибоди по пути к лифту.
– Наверно, потому, что ощущают ваше презрение. У них прекрасный нюх. Конечно, если бы вы сказали им, что замужем за Рорком, они бы тут же упали на колени и начали молиться на вас.
– Предпочитаю внушать страх и ненависть, – пробормотала Ева, входя в лифт.
ГЛАВА 3
Лифт открылся на пятнадцатом этаже, где его уже ждал молодой человек с гладко зачесанными назад черными волосами и тонкими усиками над верхней губой. На нем был довольно нелепый пиджак с короткими передними полами и длинными хвостами сзади. Видневшаяся из-под него рубашка казалась неправдоподобно белой.
– Лейтенант Даллас, сержант, – слащаво произнес он с явственным британским акцентом, – я могу увидеть ваши удостоверения?
– Конечно. – Ева протянула значок.
Молодой человек внимательно рассмотрел его и вернул, слегка поклонившись:
– Пожалуйста, следуйте за мной.
Он сделал шаг назад и позволил им выйти из лифта.
Площадка представляла собой что-то вроде прихожей. На белом мраморном полу стояли изящные антикварные вазы с цветами. Помещение украшала статуя обнаженной женщины в полный рост. Женщина стояла, закинув голову назад и подняв руки, словно мыла распущенные волосы. На стенах висели фотографии и репродукции в рамках. Сплошь обнаженная натура, скорее романтическая, чем эротичная. Прозрачные драпировки и рассеянный свет…
Молодой человек открыл дверь и снова поклонился, пропуская их в квартиру. Впрочем, квартира – слишком мягко сказано. Настоящие апартаменты – просторные, полные цветов и мягких тканей. Не говоря о картинах на стенах. Ева заметила широкие проемы, которые вели направо и налево, и поняла, что Браунинг и Брайтстар не живут на пятнадцатом этаже, а занимают его целиком.
– Пожалуйста, присаживайтесь. Профессор Браунинг сейчас выйдет. Могу я предложить вам что-нибудь?
– Спасибо, не стоит.
– Обе из богатых семей, – уголком рта произнесла Пибоди, когда они остались одни. – Но Брайтстар намного богаче, хотя, конечно, до Рорка ей далеко. Она из тех самых Брайтстаров, которым принадлежит галерея "Брайтстар" на Мэдисоне. Чертовски шикарное место! Однажды я была там на выставке вместе с Чарльзом.
Ева подошла к абстрактной картине, написанной крупными выпуклыми мазками.
– Почему бы этим людям не красить стены? Где тут хотя бы намек на реальность?
– Все зависит от восприятия.
В комнату вплыла Лиэнн Браунинг. Не вошла, а именно вплыла. Пышные женщины ростом за метр восемьдесят, облаченные в сверкающие серебристые одежды, не входят в помещение, а вплывают. Ее волосы цвета солнечных лучей доставали до талии, лицо было ослепительно красивым. Породистый нос с горбинкой, широко расставленные глаза, отливающие пурпуром…
Ева тут же поняла, кого изображала статуя в прихожей.