Несчастный случай изменил отношение Кэти к себе, ребенку и окружающему миру. Она вдруг поняла, сколь тонка грань, отделяющая жизнь от смерти, и как от случайностей может зависеть – перейдешь ли ты эту грань…
Алессандро извинился – собственно, он извинялся несколько раз, практически вымаливал прощение на коленях, но Кэти больше не верила его словам.
На нее снизошло странное безразличие, и она только пожимала плечами в ответ на очередные попытки мужа достучаться до нее.
Кэти впала в какое-то оцепенение. Единственное, о чем она думала, – ее ребенок. Все вокруг то и дело упоминали о наследнике – она же не сомневалась, что родится девочка. Кэти разговаривала с ней, тихо пела ей песенки по вечерам, гуляла по дорожкам парка… и ни на что не реагировала.
Доктор Сантуццо приезжал несколько раз, в последний раз привез с собой переносной аппарат УЗИ. Выяснилось, что ребенок в порядке, и все, судя по всему, обошлось, но на вопрос доктора, не хочет ли она узнать пол младенца, Кэти только пожала плечами.
– Я и так это знаю. К тому же мне все равно, кто это будет – я ведь буду одинаково любить и мальчика, и девочку…
Алессандро подлизывался, как нашкодивший пес, даже взял ее с собой на вечеринку к друзьям, но и это было теперь безразлично Кэти. В гостях она уютно просидела весь вечер в уголке на диване, не участвуя в разговоре и только вежливо улыбаясь на комплименты мужчин.
Да и правду сказать, распорядок жизни Алессандро не слишком изменился. Он по- прежнему летал в Рим и Верону, Нью-Йорк и Чикаго, а приезжая домой, подолгу работал в кабинете – и это больше не трогало и не расстраивало Кэти. Доктор Сантуццо недвусмысленно запретил им занятия сексом, и Кэти даже удивилась немного своей реакции на этот запрет – она испытала не радость, конечно, но явное облегчение. Сандро больше не приходил по ночам в ее спальню, и Кэти могла себе позволить хоть целый день бродить по комнатам в пижаме, непричесанной и неприбранной.
Даже ядовитое шипение душеньки Лучианы больше ее не раздражало. Маленький мирок Кэти надежно укрылся за высокими и прочными стенами равнодушия – и Лучиана могла сколько угодно исходить бессильной злобой… впрочем, возможно, не такой уж и бессильной.
Однажды Сандро улетел в Рим на три дня. На второй день его отсутствия исчезла Лучиана, на что Кэти не обратила особого внимания, поскольку не очень хорошо себя чувствовала и сидела у себя в комнате. Вечером Франческа – уже некоторое время с тревогой наблюдавшая за апатичным состоянием невестки – попросила Кэти позвонить мужу. Этакая невинная уловка матери, пытающейся помирить поссорившихся влюбленных. Как и большинство подобных попыток в истории человечества, эта закончилась полным провалом. На звонок ответила женщина – и Кэти без труда узнала голос Лучианы. Потом трубку взял Алессандро, начал сбивчиво объяснять, что Лучиана в Риме по своим делам и, вполне естественно, остановилась в доме ди Каррара… Кэти выслушала и спокойно ответила:
– Конечно-конечно. Ничего не имею против. Пока.
Платья-пододеяльники, бывшие когда-то камнем преткновения в спорах со свекровью, теперь стали единственной одеждой, в которую Кэти помещалась. Как ни странно, они ей даже понравились – натуральная ткань приятно холодила жутко чесавшийся живот, свободный покрой не стеснял движений, а на пестром фоне не сразу были видны пятна от сока и молока – теперь Кэти действительно стала неуклюжей…
Кончилась зима, миновал март, и апрельское солнце разбудило зеленые почки на ветках. По ночам еще иногда подмораживало, но свежий ветер с востока уже пахнул весной, дни стали совсем длинными, и дочка все веселее толкалась в животе своими маленькими ножками, просясь поскорее выпустить ее в мир.
Пролетела пасхальная неделя – и спокойствию пришел конец. В один из дней, когда все собрались за ужином, Франческа завела разговор о предстоящем празднике.
– Это наш ежегодный благотворительный бал – после долгого поста людям всегда хочется праздника. Обычно мы ездим туда всей семьей. Алессандро, как ты думаешь…
Кэти оживилась.
– Как здорово! Мне тоже хочется праздника! Ведь у меня осталось не так много времени для беззаботных развлечений…
Она осеклась, увидев изумление во взглядах Алессандро и Франчески.
– Почему вы так на меня смотрите?
– Но, Кэт, ты не можешь… Мама, скажи ты!
– Кэти, милая, не думаю, что это хорошая идея. Это довольно далеко, в Трезимено, на вилле одного из наших хороших друзей – а она стоит в очень уединенном месте, случись что, "скорая" может и не доехать…
– Ушам своим не верю. Вы хотите сказать, что отправитесь на праздник без меня? Я останусь одна?
Лучиана обольстительно улыбнулась.
– Если хочешь, я останусь с тобой, милая Катарина! Мы чудесно проведем время…
Кэти неловко поднялась из-за стола.
– Спасибо, я уж лучше поскучаю. Когда вы едете?
– В субботу.
Алессандро смотрел на нее сочувственно, но вполне безмятежно, а Кэти не могла поверить в то, что он сказал.
В субботу ей исполнялось двадцать шесть лет.
Судя по всему, никто из ее "семьи" об этом и понятия не имел.
Она обвела взглядом их лица – доброжелательные, красивые, равнодушные. Внезапно молодая женщина осознала, как чудовищно изменилась ее жизнь со дня свадьбы. Она выполняла все прихоти своего мужа – а он ни разу не взял на себя труд прислушаться к ней. Она постепенно и неуклонно теряла свою самостоятельность, собственное лицо, уважение к себе – и никто не обращал на это ни малейшего внимания. Сколько раз за последние месяцы она просыпалась в слезах, одна в кровати, плача от страха перед неизвестностью, родами, болью – а красавец-муж мирно спал в собственной спальне: свой переезд он мотивировал тем, что ему трудно будет удержаться от секса рядом с ней…
Его ни разу не было рядом, когда она в нем нуждалась. Ни разу!
Как там сказала Миа? Не способен на длительные отношения? Ну почему же – вполне, если рядом с ним будет бессловесная рабыня, готовая потакать всем его прихотям.
Кэти в упор посмотрела на Алессандро. В его глазах витала легкая тень тревоги, но не более того.
– Кэти, ты уверена, что справишься одна?…
– Почему же одна? Со мной будет Кьяра. В случае чего есть телефон. Не волнуйся, я не стану тревожить вас по пустякам. Веселитесь и за меня тоже.
Тревога в глазах Франчески была куда более явственнее – как и наглое торжество в глазах Лучианы. Кэти стиснула зубы и мысленно досчитала до десяти. Улыбнулась – вышло почти весело и практически естественно.
– Все в порядке. Я пойду, ладно? Немного устала.
Сандро так и не пришел к ней в спальню. В пятницу, назавтра, уехал куда-то, хотя до этого не собирался. В сердце Кэти затеплилась легкая надежда, что он поехал за сюрпризом для нее – чтобы поздравить в субботу с днем рождения…
В субботу утром ее разбудил надсадный рев мотора "мерседеса", который обычно использовали для торжественных выездов всей семьей – а значит, не использовали практически никогда. Кэти соскочила с кровати, подбежала к окну – и из ее груди вырвался бессильный стон.
Алессандро все забыл. Ему нет до нее никакого дела. Он ее не любит и никогда не любил – их связала только плотская страсть, банальная похоть!
10
Она выплакала все слезы в этот день, не могла остановиться. Рыдания сотрясали ее тело – но Кэти не могла ничего поделать.
К вечеру у нее начались схватки, а потом – жуткая боль. Фьяметта, жена Микеландже- ло, сидела с ней внизу, в гостиной, и без конца разговаривала, ласково и певуче. От боли Кэти не все понимала – но голос Фьяметты успокаивал.
Потом Микеланджело подогнал машину к самому крыльцу, и лакей Ромео на руках вынес стонущую молодую хозяйку – так легко, словно она была не слоном, а пушинкой…
Верная Кьяра устроилась рядом на заднем сиденье, Фьяметта сунула в окно сумку с наспех собранными необходимыми вещами, при этом они обе что-то с азартом вопили – Кэти не понимала ни слова, но странным образом взбодрилась от этих воплей и почти до самой Каррары доехала без слез и стонов, только охая на поворотах, хотя Микеланджело вел машину изумительно…
Доктор Сантуццо был мил, оптимистичен и весел – но все же вызвал вертолет экстренной помощи, и к одиннадцати часам Кэти доставили в клинику Сиены.
Той же ночью Кэти родила девочку – крепенькую, горластую, с густыми рыжими волосиками. Когда малышку положили ей на грудь, у Кэти по щекам потекли слезы счастья – и отступила боль, все обиды и горести стали мелкими и несущественными…
Счастье было огромным и золотистым, теплым и ласковым – как солнце. Счастье заполняло Кэти всю без остатка, как гелий заполняет воздушный шарик. В счастье можно было купаться, можно было пить его…
Она задремала, когда ее уже перевезли в палату и положили в колыбель рядом с ней девочку. Вроде бы приходила Кьяра… заходили медсестры… ей делали укол в попу… девочка смешно попискивала и кряхтела, привыкая к большому и страшноватому миру яркого света и громких звуков…
Кэти улыбалась во сне и думала: вот я больше и не одна.
Разбудил ее приглушенный шепот.
– Не вздумай брать ее на руки, ты, неуклюжий болван!
– Мам, посмотри, она… рыженькая! Как солнышко!
– Ты родился таким же. Твой отец закатил в роддоме форменную истерику – пока не приехала его мать и не сообщила, что он тоже был таким, и все мужчины у них в роду рождались рыжими, а потом темнели…
– Мама, она губами шевелит!
– Не прощу себе этого дурацкого праздника… И что там делать, скажи на милость? Можно подумать, за год в нашей жизни что-то происходит! А бедная девочка осталась одна…
Кэти навострила уши.
– Мама, я даже не знаю, как просить у нее прощения…
Кэти открыла глаза и слабо улыбнулась.
Алессандро торопливо опустился возле кровати на низенькую скамеечку, взял тонкую и слабую руку своей жены и нежно поцеловал ее в ладонь. Франческа улыбнулась и размашисто перекрестила Кэти и колыбель.
– Катарина, девочка, я поздравляю тебя от всей души, малютка прелестна. Теперь я вас оставлю – вам надо побыть вдвоем, не так ли, Сандро?
Франческа вдруг нагнулась и крепко расцеловала Кэти в обе щеки, а потом торопливо вышла, украдкой вытирая на ходу слезы. Кэти посмотрела на Алессандро.
– Ты не расстроен, что у нас дочь?
– Что ты! Она прекрасна! А следующим родим сына…
В эту минуту в палату вошел доктор Сантуццо.
– Как себя чувствует молодая мама? Прекрасно, прекрасно… А пульс у нас… изумительно! Так, зрачочки… восхитительно… Животик…
– Ай!
– Нормально, нормально. Вполне приемлемо – учитывая тяжелое состояние в момент поступления.
Сандро побелел как полотно, но доктор Сантуццо со свойственной эскулапам безмятежностью ничего не заметил.
– Вы заставили нас поволноваться, синьора ди Каррара. Все-таки на три недели раньше срока… Хотя лично я всегда придерживаюсь оптимистического способа подсчета – плюс- минус две недели…
Ну да, конечно, с мрачным весельем подумала Кэти. А как насчет того, что я точно знаю дату зачатия? И даже время могу назвать практически до минуты?
– Девочка чувствует себя превосходно, все параметры в норме, рост и вес весьма удовлетворительны. Но вот вам придется задержаться здесь на недельку.
– Как?!
– У вас серьезные разрывы, милая, и большая кровопотеря. Собственно, будь вы чуть субтильнее и… э-э-э… худее – она могла бы стать фатальной. Конечно, лежать вы могли бы и дома – но все же лучше подстраховаться и положиться на уход профессионалов. Алессандро, можно вас на минутку? Синьора Катарина, отдыхайте, набирайтесь сил и думайте только о хорошем!
Доктор увел Алессандро в небольшой коридорчик перед палатой и что-то говорил ему вполголоса, спокойно и серьезно, а лицо Алессандро при этом все больше бледнело. Кэти совершенно не интересовал предмет разговоpa – она любовалась на гордый профиль своего мужа. Надо же, какой он все-таки красавец! Если девочка пойдет в него…
Ее размышления прервала сестра, которая помогла Кэти лечь на левый бок и подложила к ней девочку. При взгляде на это крошечное, суровое и скорбное личико, на нежные щечки, на рыжие невесомые прядки волос молодая мать задохнулась от нежности и любви.
Малышка обхватила губами набухший сосок и сосредоточенно зачмокала. Кэти пролепетала растроганно, забыв обо всем на свете:
– Сандро, смотри, она сосет…
– Если бы ты знала, как вы обе прелестны…
Голос Алессандро был тих и нежен, в глазах светилась любовь. Он вновь уселся возле кровати Кэти и зачарованно смотрел на своих самых любимых женщин…
Кэти прикрыла грудь и тихо спросила:
– Хочешь подержать ее на руках?
На лице Алессандро отразился такой священный ужас, что Кэти не удержалась от улыбки.
– Смелее, она же не укусит тебя.
Он принял дочь на руки бережно и нежно, и Кэт с радостью подумала, что они отлично смотрятся вместе.
– Как мы ее назовем, Кэти?
– Я назову ее Кларой… в честь Кьяры, которая так помогла мне вчера ночью и всегда была мне хорошей подругой, а второе имя… пусть будет Белинда, в честь моей мамы.
– Кларибель… Неплохо звучит…
Алессандро изо всех сил старался скрыть охватившие его смущение и растерянность. Его дочь получит имя в честь горничной… Впрочем, это не самое шокирующее, надо признать. Эта самая горничная, веселая деревенская девчонка, была рядом с Кэти в самую ответственную и святую минуту ее жизни, заботилась о ней, поддерживала ее. Кьяра – не он, не Алессандро. Он – муж, защитник, отец девочки – зачем-то отправился на дурацкий светский раут, оставив свою жену в одиночестве…
Никогда еще Алессандро ди Каррара не испытывал такого жгучего чувства стыда!
Ничего. Теперь все будет иначе. На первом месте всегда будут они – Кэти и Кларибель…
Сестра, неслышно вошедшая в палату, забрала у Алессандро девочку, уложила ее в кроватку, а потом заботливо помогла Кэти улечься поудобнее.
– Вам надо отдохнуть, синьора ди Каррара. Синьор… постарайтесь не утомлять свою жену, ей нужно побольше спать.
Уже сквозь сон Кэти, ощутила на губах нежный поцелуй мужа и счастливо улыбнулась в ответ.
Эта неделя стала лучшей в жизни Кэти. Алессандро приходил к ней каждый день, два раза приезжала Кьяра, а один раз – душенька Лучиана. Кэт сильно удивило то, с какой искренней нежностью смотрела эта змея на крошечное личико девочки – впрочем, Лучиана не стала изменять своему имиджу. Улучив момент, когда Алессандро вышел из палаты, она прошипела сквозь зубы:
– Даже это не смогла сделать как следует! Мы ждали мальчика!
Кэти не стала обращать на эту злобную реплику внимания. В конце концов, глупо ждать от жабы соловьиных трелей…
К концу недели Кэти сделала открытие, что уже неплохо понимает итальянскую речь, даже быструю.
Она уже понемногу вставала, ходила по палате, сама брала девочку, когда наставала пора кормить ее, – и радовалась тому, то силы возвращаются. Андреа прислала поздравительную телеграмму из Лондона. Миа – шикарный букет белоснежных лилий и пушистого медвежонка для Кларибель…
А в субботу Алессандро приехал забирать Кэти и дочку из больницы. Выглядел он сногсшибательно – и Кэти почувствовала, как неясные волны возбуждения начинают бродить по ее телу…
Кьяра несла вещи, Алессандро нес дочь, а Кэт украшала собой процессию, прижимая к груди букет белых роз.
Внизу, в регистратуре, им пришлось немного подождать, потом вышла сестра, взяла на руки девочку, а Алессандро подошел к стойке, чтобы заполнить необходимые бумаги. Вернулся он почему-то расстроенным, и Кэти с тревогой посмотрела на него.
– Что-то не так?
– Нет. Все в порядке. Поедем скорее.
Дорогой он не произнес ни слова, и тревога
Кэти возрастала с каждой минутой. Слишком уж гнетущей была тишина в машине…
Все домочадцы выстроились по обеим сторонам двери – как и в день первого приезда Кэти в дом ди Каррара. Снова звучали радостные восклицания и приветствия, только теперь она почти все понимала – и шла, улыбаясь и благодаря за поздравления. Франческа ди Каррара сияла, став моложе лет на двадцать. Лучиана улыбалась не разжимая губ, что делало ее похожей на сердитую ящерицу.
Через несколько минут Кэти стояла посреди своей спальни и ошеломленно оглядывалась по сторонам. Потом прошла в детскую – и не смогла сдержать радостного восклицания.
За время ее отсутствия комнаты полностью преобразились. Светлые, начисто вымытые, с сияющими, словно бриллианты, окнами, они были обставлены новой мебелью светлого дерева; на полу лежали пушистые ковры, а в углу детской стояла колыбель…
Резная, деревянная, легкая и прочная ладья, украшенная искусно вырезанными цветами, кистями винограда и крошечными ангелочками. Удобная, застеленная белоснежным бельем, источающая тонкий аромат сандала и можжевельника – истинное произведение искусства.
Кэти зачарованно коснулась бортика – и колыбель легонько качнулась, отвечая на прикосновение. Позади раздался мягкий голос Франчески:
– Это фамильная колыбель ди Каррара. Последний раз в ней спал маленький Сандро. Правда, это было так давно… Добро пожаловать, маленькая принцесса! Пусть сны твои будут сладкими, а жизнь счастливой!
С этими словами Франческа повесила над изголовьем маленькие четки с множеством подвесок. Были здесь фигурки животных, маленькие монетки, золотые медальончики – и крупная бусина муранского стекла, изображавшая глаз, – Кэти неоднократно видела такие на прилавках сувенирных лавок, их хорошо раскупали, так как считалось, что подобные обереги охраняют от сглаза.
Алессандро благоговейно опустил мирно спящую девочку в колыбель и повернулся к жене.
– Вот вы и дома.
Кэти вертела головой по сторонам, улыбаясь от удовольствия. Мягкие игрушки, погремушки, пеленальный столик, украшенный картинками из любимой "Матушки Гусыни"… все здесь было пронизано радостью и любовью, и Кэти не сомневалась, что ее дочь будет счастлива.
Рядом с колыбелью стояла узкая, но удобная кушетка, застеленная красивым постельным бельем. Франческа негромко произнесла:
– Ты можешь спать рядом с дочкой – или отдыхать в своей спальне, как захочешь. Ну и как позволит наша принцесса… Отдыхай, дорогая. С возвращением тебя.
Кэти сама подивилась тому, с какой теплотой они со свекровью обнялись и расцеловались.
Осторожно прикрыв дверь детской, она вышла к себе в спальню. Алессандро сидел в кресле и разливал по хрустальным фужерам игристое розовое вино – Кэти всего капельку, себе до краев.
– Твое здоровье, любимая. Твое – и малышки Кларибель.
Кэти улыбнулась и чокнулась с мужем. По комнате поплыл нежный мелодичный звон.
Алессандро поставил пустой фужер на столик и с наслаждением вытянулся в кресле, закинул руки за голову и зажмурился от удовольствия.
– Теперь – к черту работу! В конце концов, есть Интернет! Мы будем вместе – ты, я и Кларибель. Жду не дождусь, когда мы с тобой сможем остаться наедине – я истосковался по тебе.
Кэти слегка покраснела.
– Боюсь, до этого еще далеко. Доктор говорил – не раньше чем через месяц.
– О, жестокая! Нет-нет, я шучу. Главное, чтобы ты была здорова и весела.
– Хорошо, что ты это понимаешь. Приму душ и полежу немного – скоро проснется Кларибель, и я…