- Да, - произнес Стив и, внимательно глядя Саммер в глаза, начал нежно ласкать ее.
Саммер задыхалась от блаженства. Она хотела чувствовать его руку повсюду на своем теле, хотела, чтобы он продолжал это, пока она сама не попросит его прекратить. Саммер помнила, как Стив касался ее прежде, помнила экстаз, в который он привел ее одними только ласкающими пальцами, и почувствовала, что у нее между бедер забился горячий, тяжелый пульс.
Она хотела, чтобы он потрогал ее там.
- Это все? - глухо спросил Стив, и какая-то странная полуулыбка промелькнула у него на губах.
Как он может улыбаться, когда она сходит с ума от желания? Саммер хотелось, чтобы и он сходил с ума от страсти.
- Нет, - тихо ответила она. Поймав его руку, потянула ее вниз и положила между своих ног. - Я хочу, чтобы ты потрогал меня и здесь.
Он резко вдохнул воздух. Вдох был громкий и короткий.
- И еще я тоже хочу потрогать тебя здесь. - Голос Саммер, чуть громче шепота, был хриплым от желания. Ее рука опустилась к его шортам. Захватив в горсть его восставшую плоть, она сжала пальцы.
- Детка, ты сводишь меня с ума… - Это был стон, вырвавшийся из-за стиснутых зубов. Его ладонь сильно надавила ей между ног. Потом он задвигался, меняя положение, и стал оползать вниз. Обхватил ее бедра, а пальцами принялся раздвигать мягкие ягодицы.
Саммер замерла, когда он через грубую ткань брюк прижался открытым ртом к ее влагалищу. Сердце у нее застучало так, что пульс колоколом отозвался в ушах. Она чувствовала, что его влажное горячее дыхание буквально прожигает сквозь синтетику. Он открыл рот шире и губами, языком и зубами принялся теребить и покусывать ее лоно. Саммер застонала, судорожно хватая пальцами холодные и хрустящие листья пуэрарии и фиалки, аромат которых смешивался с запахом жимолости и секса.
Стив на мгновение поднял голову, и его страстный взгляд встретился со взглядом Саммер. Потом он спустил ей брюки до колен и повторил все снова, отыскав тайный бугорок, трепетавший и изнывавший в ожидании его настойчивого языка.
Саммер вскрикнула. Она попыталась раздвинуть ноги, чтобы дать ему доступ в те места, которые томились от страсти, но штанины крепко стягивали ее колени. Она лежала плашмя, бессильная, придавленная к земле, не могла ничего сделать, чтобы облегчить свою сладкую агонию. А он продолжал вводить ее в экстаз.
- О, прекрати. Нет, еще, не останавливайся, - бормотала Саммер, вцепившись в его короткие волосы, прижимая его голову.
Стив приподнялся, поймал ее кисти и пригвоздил их к земле рядом с ходящими ходуном бедрами. Теперь она оказалась совершенно беспомощна. Он превратил ее в трепещущее и жадное существо, молящее о пощаде, нет, о блаженстве.
- Не останавливайся! - Глаза Саммер были плотно закрыты. Она стонала каждый раз, когда его язык и губы возносили ее все выше и выше. И то, что ее колени были как в капкане, а бедра придавлены его телом, то, что она сейчас не могла ни спрятаться, ни убежать, делало эту сексуальную пытку еще слаще. Почти непереносимой. Никогда в жизни ей не приходилось испытывать чего-либо подобного.
Саммер пронзила судорога, заставившая ее вскрикнуть и выгнуться дугой, чтобы еще плотнее прижаться к его рту.
Когда все было кончено и, придя в себя, она открыла глаза, то увидела, что Стив внимательно смотрит на нее. Его черные глаза блестели, израненное лицо было строгим и решительным, губы сжались в твердую прямую линию.
- Ну а теперь мой черед, - произнес он и поднялся на колени перед ней. Резким, быстрым движением он сбросил с нее туфли и носки, до конца стащил с нее брюки, извлек ее из блузки и быстро разделся сам. После пережитой страсти Саммер могла лишь молча наблюдать за его действиями.
Она снова отметила, что его тело именно такое, какое ей нравилось у мужчин, - упругое, мускулистое и слегка покрытое волосами.
А потом он опустился на нее, всей своей тяжестью придавив к земле. Где-то в районе своей поясницы она почувствовала камешек. Саммер, как и Стив, была полна желания, но пик ее чувственности прошел.
По крайней мере, она так думала, пока Стив не поцеловал ее измученные груди и не раздвинул ей бедра. Она почувствовала его твердую, горячую и пульсирующую плоть, когда он прикоснулся к тому месту, куда собирался войти. Но он не торопился. Вместо этого продолжил любовную игру до тех пор, пока Саммер не ощутила себя словно натянутая, дрожащая струна.
Потом Стив медленно вошел в нее. Его твердая и обжигающе горячая плоть заполнила ее до глубины, и она тут же взорвалась. Страстный поцелуй удержал ее неподвижной в его объятиях, пока он оставался в ней долгие, долгие секунды.
К тому моменту, когда он покинул ее и затем проскользнул в нее снова, Саммер вся пылала. Она была готова исполнить любое его желание. Любое…
И сказала ему об этом.
Стив напряг свои руки и завис над ее телом. Они соприкасались в одной-единственной точке. Он медленно вошел в нее, потом вышел, снова вошел, и каждый раз она непроизвольно поднимала свои бедра навстречу в предвосхищении этого. Потом он нагнулся и вобрал губами вспухший сосок.
Саммер застонала.
Стив поднял голову и медленно улыбнулся. В этой улыбке было и признание ее темперамента, и благодарность, и обещание новых наслаждений. В искрящихся глубинах его черных глаз сквозила коварная мудрость змея-искусителя.
- Стив… - выдохнула она, умоляя его закончить.
Его глаза сверкнули, он снова лег на нее, обвив руками, прижал к себе, увлекая в лихорадочный порыв страсти.
На этот раз они вместе достигли вершины сладострастия. Когда он подвел ее к краю пропасти, то они рухнули вдвоем. Его хриплый крик слился с ее воплем, когда они, сжимая друг друга, летели через пространство…
И только много времени спустя он нашел в себе силы, чтобы разомкнуть объятия и скатиться с нее.
Глава 26
Душа, подобно телу, живет тем,
чем питается.
Джосиа Гилберт Холланд
Диди поняла, что начала осваиваться со своей ролью привидения.
Сначала ей было странно оказываться то тут, то там безо всякой, как ей казалось, системы или замысла. Вот и сейчас она снова находилась в гостиной того дома, где прошло ее детство, и обнаружила здесь свою маму и тетю Дот, которая перебралась к маме восемь лет назад, когда они обе с промежутком в год овдовели. В настоящий момент женщины пытались связаться с Диди через оую.
- Говорю тебе, я видела ее. Видела так же ясно, как тебя сейчас! - уверяла мама.
- Я не утверждаю, что ты ее не видела, Сью. Я хочу только сказать, что эта оуя не реагирует на нее.
- Может быть, мы просто неправильно ею пользуемся.
- Я пользуюсь оуей всю мою жизнь, и уж я-то знаю, как это делается. Знаешь, это ведь оуя посоветовала мне выйти за Джетта, когда я была склонна отдать руку Карлу Оуэнсу.
- Не могу сказать, что это был хороший совет, - сказала мама.
И правда, про стычки тети Дот с дядей Джеттом ходили легенды. Диди уже почти забыла о них.
На этот раз, как ни старалась, она не смогла материализоваться, но управлять стрелкой оуи могла.
У-М-Е-Н-Я-В-С-Е-В-П-О-Р-Я-Д-К-Е
- Смотри, смотри, что получилось!
- А ты не подстроила это, Дороти Джин?
- Ты же знаешь, что я ни за что на свете не стала бы делать этого! Ой, смотри!
Я-Л-Ю-Б-Л-Ю-Т-Е-Б-Я-М-А-М
- Диди, Господи всемогущий, это Диди! Это моя девочка! Диди, Диди!
- Сью, успокойся. Сью, спроси ее, что случилось той ночью. Спроси ее быстрее!
Натруженные, некрасивые руки женщин тянулись с двух сторон к пластмассовой стрелке оуи, раскручивая ее снова и снова, но Диди уже унесло куда-то прочь.
В следующий раз она оказалась на студии звукозаписи в Нашвилле. Смазливая блондинка лет двадцати пяти с наушниками на голове и в алой мини-юбке что-то напевала в микрофон.
Диди обнаружила, что она смотрит на певицу из прозрачной кабины, где двое мужчин, хмурясь, вслушивались в голос, который Диди назвала бы писклявым.
- Нам надо добиться от нее большей громкости, Билл.
- Да, и похоже, что у нас ничего не выйдет. Это все, на что она способна. Ну да не беда. Мы запросто поправим дело. Черт побери, с нашей аппаратурой можно творить чудеса.
- В субботу вечером ей предстоит петь на фестивале "Нашвилл - не под фонограмму". "Агония" уже стоит в программе восемнадцатым номером. Критики спустят с нее шкуру живьем, если мы не добьемся, чтобы она пела как следует.
- Черт возьми, я был бы рад, ты меня знаешь. Эта девчушка хороша собой и поет вроде бы ничего, но мы-то с тобой знаем, что не видать ей контракта как своих ушей, если бы она не была замужем за Хенком Кетчумом.
- Да, ничего не скажешь, выйти замуж за хозяина "Джалапено рекордс" - это удачный шаг в карьере. Жаль, что мне это не пришло в голову.
- Не думаю, что тебе сделали бы предложение. Во всяком случае, лучше заткнуться, пока Кетчум подписывает нам платежную ведомость. - Билл нажал кнопку и сказал в микрофон: - Халли, крошка, постарайся потянуть эти высокие ноты чуть-чуть подольше, ладно, роднуля? И попробуй вложить в них побольше чувства. Представь себе, что твоя собака только что попала под машину.
- Я постараюсь, Билл.
- Спасибо, золотце. Это все, о чем я тебя прошу. Начнем сначала?
- О’ кей.
Билл снова нажал кнопку микрофона, сделал знак музыкантам и откинулся в своем кресле.
- На "Нашвилл - не под фонограмму" придется дать ей побольше подпевал и уповать на Господа, что нас пронесет.
Мне так плохо, мне так плохо без тебя,
И что делать, и что делать мне теперь?
Двое мужчин за режиссерским пультом выпрямились в своих креслах, пристально уставились на блондинку с микрофоном и недоверчиво переглянулись.
- Разрази меня гром! Эта девочка может петь!
- Черт побери, наше дело в шляпе!
А на сцене Диди постаралась овладеть своими голосовыми связками и вложить в песню всю душу. Читая слова с экрана-подсказки, Диди пела искренне, от сердца. В эти минуты она была ближе всего к райскому блаженству. Как никогда в своей жизни - или смерти.
…просто лечь и умереть, - только это все,
Пока что выше моих сил. И поэтому в агонии я.
Когда последние ноты замерли, Диди испытала знакомое ощущение, что ее куда-то всасывает. Она попыталась сопротивляться, но напрасно.
Ей так хотелось остаться здесь еще…
Голос из режиссерской будки гремел:
- Халли, девочка, все вышло отлично! Просто великолепно!
Снова обретя дар речи, Халли еле слышно пробормотала:
- Спасибо, Билл. На меня что-то нашло…
Но Диди не услышала конца беседы. Ее снова несло в водовороте.
Когда она наконец пришла в себя, была ночь. Диди очутилась на небольшом опрятном сельском кладбище. Ее муж склонился над могилой.
Усевшись на верхушку надгробного камня и подобрав под себя ноги, Диди наклонилась вперед (она обнаружила, что в качестве привидения может теперь проделывать такие трюки, не рискуя свалиться и разбить себе нос) и прочла надпись на камне:
ТЕЙЛОР
Дейдра Анн Камминс
Родилась 21 января 1958 года - умерла 15 мая 1992 года
ЛЮБОВЬ ВЕЧНА
Митч склонился над ее могилой.
Диди смотрела на его опущенную голову и спрашивала себя, не Митч ли сочинил текст. И решила, что да, это в его стиле. Ее маме никогда не пришло бы в голову что-нибудь столь поэтическое.
Она преданно любила Митча с тринадцати лет и почти до своей смерти. У них бывали свои хорошие и плохие моменты - немного хороших и очень много плохих, - но она всегда любила его.
А теперь она смотрела на него другими глазами. На деле любовь оказалась не вечной. У них, во всяком случае.
Митч поднял голову, и на секунду Диди испугалась, что он увидит ее. Покалывания, сопровождавшего ее материализацию, она не чувствовала, да и Митч не вскрикнул, не испугался и даже не побледнел, так что, скорее всего, он не замечал ее присутствия.
Митч по-прежнему был хорош собой: вьющиеся светлые волосы, острый взгляд голубых глаз, классически правильные черты лица, покрытого легким загаром. С тех пор как она видела его в последний раз, он, похоже, похудел. Но при росте шесть с небольшим футов он всегда выглядел стройным, так что утверждать это она не могла.
Стоя на коленях у ее могилы, он являл собой образец скорбящего вдовца.
Если бы только его руки не были в земле. Рядом с ним лежала лопата, а ее могила, хотя и поросшая густой травой, выглядела почти что свежей. Слишком свежей для могилы трехлетней давности.
Ее только что выложили дерном.
"Что ты задумал на этот раз, Митч Тейлор?" - подумала Диди с яростью. И хотя она ощутила покалывание, хотя его глаза вдруг в ужасе расширились, воронка снова всосала ее в себя.
Следующая остановка. Жаркий, солнечный день, послеобеденное время. По крайней мере, жарко и светло было снаружи. А Диди находилась в пещере, витала под ее сводом и смотрела сверху вниз на завернутую в скатерть пару, спавшую на полу, футах в шести под ней.
Мужчина был Стив - его лицо все еще выглядело кошмарно, женщину она не знала. Но им, похоже, совсем неплохо друг с другом.
Диди с интересом разглядывала их, когда Стив открыл глаза. Он увидел ее. Она знала это точно. И она помахала ему рукой, просто чтобы поприветствовать его.
Стив вскрикнул и сел. Озадаченная Диди потеряла власть над своими атомами и растворилась.
Когда она снова пришла в себя, то оказалась в углу той же самой пещеры. На нее внимательно смотрела собачка какой-то странной породы. Стив опять лежал, но уже не спал. А женщина прижималась во сне к его груди.
Женщина явно не Элен, жена Стива.
Это было что-то новое. Если не считать романа с ней, Стив всегда был однолюбом. Диди сомневалась, изменял ли он Элен до их романа. Она сказала бы "и после", но доказательство обратного было у нее перед глазами.
Несмотря на то что его всегда влекло к ней, и Диди, конечно же, знала об этом, пришлось немало потрудиться, чтобы совратить Старину Стива. Она со стыдом сознавала, что сделала это хладнокровно и намеренно, дабы проучить Митча. Ее муж, который расстегивал ширинку при виде любой сучки с течкой, заслуживал такого урока.
У Митча была как раз очередная интрижка, когда она решила расплатиться с ним, изменив ему со Стивом. После четырнадцати лет замужества Диди научилась разбираться во всех повадках Митча, ей не надо было никаких доказательств очередной измены мужа - интуиция не подводила ее. И еще она знала, что Стив был одним из тех немногих людей, кого ее муж искренне любил. Красавчик Митч позволял себя любить, а сам смотрел на людей лишь как на средство достижения своих целей и обычно дружил с ними, пока нуждался в них. Однако дружба со Стивом длилась целых три десятка лет. Между ними была настоящая привязанность.
Стив, простая душа, на три недели потерял из-за нее голову, но потом его стали терзать адские муки.
Он не мог простить себе, что обманул жену, не говоря уж о лучшем друге.
Он всегда был ребенком.
Диди подумала, что за это она и любила его.
Она никогда не была влюблена в него, никогда, но она его любила. Любила как брата или что-то в этом духе.
Как поется в песнях, "она обошлась с ним плохо". Очень плохо.
Диди вдруг поняла, что именно это и привязывало ее до сих пор к земле.
Она не сможет подняться в небеса, пока не исправит зло, которое причинила.
Глава 27
Стив лежал лицом вниз на ковре из пуэрарии, вдыхая запах плесени и ощущая, как сырая прохлада земли пронизывает сквозь слой лиан его кости.
Стив боялся взглянуть вверх. В последний раз, когда это сделал, он увидел такое, отчего голова пошла кругом. Слева от него, на ветке огромного вяза, уцепившись за нее согнутыми коленками, на расстоянии вытянутой руки висела Диди и поднятым кверху большим пальцем делала ему одобрительный знак.
Вспомнив это видение, Стив смог только простонать.
Он сходил с ума. Он не мог не сойти с ума.
А может, это его подсознание пытается подавать ему какие-то сигналы. Возможно, повторяющиеся видения Диди должны были напомнить ему, что он не вправе отвлекаться и забывать о своей двоякой миссии, во-первых, прежде чем умереть, ему необходимо успеть выяснить, почему все, включая его брата, хотели убить его и что предпринять в связи с этим. Во-вторых, требовалось узнать, как Диди попала в его кабинет той злополучной ночью.
И меньше всего на свете Стиву хотелось, чтобы от этих дел его отвлекла женщина.
Но какой мужик способен думать, если его голова занята бабскими прелестями?
Ладно, они переспали. Отлично. Но может быть, ему следует на время выкинуть из головы и ее, и секс?
Мягкий, влажный рот коснулся его уха. Боже, неужели она затевает все сначала? Стив колебался, но его член начал оживать в ответ.
Ну ладно, может быть, ему все же не стоит выкидывать это из головы? Может, он уже готов еще раз с ней?..
Нет, он должен перебороть соблазн. Обязательно должен.
"Остынь, - мысленно приказал он себе. - Сейчас сходить с ума - и ослабнуть физически - из-за бабы было бы самоубийством для обоих".
Он не должен позволять себе даже думать о сексе, пока они не окажутся в безопасности.
Колхаун сердито поднял голову, чтобы недвусмысленно дать понять искусительнице, дескать, если она и дальше продолжит теребить его ухо, то это чревато для нее неприятными последствиями.
Но глаза, которые он увидел перед собой, были не теплые золотисто-карие, глаза Саммер, а шоколадно-коричневые и выпуклые. Он тупо смотрел в них, а Маффи, вопросительно наклонив свою голову, по-собачьи часто дышала ему прямо в лицо. Вздрогнув, Стив наконец понял, кто лизал его ухо: проклятая псина!
- Черт бы тебя побрал! - Он выпрямился, протер ладонями глаза и бросил опасливый взгляд на переплетение веток у себя над головой.
Слава Богу, Диди не было.
Стив облегченно вздохнул, а потом посмотрел на женщину, возлежавшую во всем своем нагом великолепии на глянцевитой зелени их ложа из пуэрарии.
"Легла хотя бы на живот", - с осуждением подумал он, ощущая, как его член снова принял выжидательную стойку. На этот раз уже не под действием иллюзии.
Принимая во внимание аппетитность того, чего он желал, ненасытность проклятой хреновины можно было понять.
А женщина действительно выглядела славно. Саммер. Это имя шло ей гораздо больше, чем Розенкранц, и именно поэтому он предпочитал звать ее Розенкранц. Ее глаза, обрамленные густыми ресницами, были закрыты. Во сне она выглядела прекрасной, насытившейся и удовлетворенной, какой и должна выглядеть женщина после ночи любви. Было видно, что она забыла на время и про погоню, и про то, что они спасаются от смерти. Несмотря на все свои переживания, казалось, она спит на тончайших простынях великолепнейшей постели лучшего отеля страны.
Секс - прекрасное лекарство от стресса. Для себя Стив давно открыл это.