Глава 9
Проснувшись, Бак позавтракал и направился в отделение "Банка Америки" на Мэдисон-авеню. Поймав свое отражение в зеркальной витрине, он самодовольно улыбнулся. На нем были респектабельный твидовый пиджак, голубая рубашка и блестящие коричневые мокасины. В таком прикиде вполне можно появиться, например, в "Гарвард-клубе". Ведь недаром говорится: "По одежке встречают". А мама воспитала его джентльменом. Вспомнив мать, он широко улыбнулся и уверенно вошел в банк. Показал удостоверение личности и попросил проверить состояние его текущего счета.
- Конечно, мистер Дювен.
Банковская служащая приятно улыбнулась, и он улыбнулся в ответ. Без всяких глупостей, ничего похожего на то, как он вел себя в поезде, когда проверял силы. Сегодня Бак практиковался в умении очаровывать. Во-первых, он здесь по делу, во-вторых, пора выйти из образа убийцы. На время.
Ожидая, он мурлыкал любимую мелодию. Как это чудесно - снова править миром, решать, кому жить, а кому умирать! Например, этой молоденькой служащей просто повезло, что Бак нынче играет в очаровашку. Потому что его мысли заняты более важными вещами. Планами на будущее.
- Вот, мистер Дювен. - Она протянула ему выписку. - Что-нибудь еще?
Он быстро просмотрел листок. На его счете ровно тридцать пять тысяч сто двадцать долларов.
- Я хотел бы получить десять тысяч наличными, а остальное перевести на чековый счет.
Бак подписал необходимые бумаги, получил временную чековую книжку, спрятал в карман десять тысяч и вышел на Мэдисон-авеню, чувствуя себя хозяином всего сущего. Затем зашагал в "Четыре времени года", где превосходно пообедал (жаренное на гриле филе морского окуня, салат) и немного выпил, чтобы отметить событие минувшей ночи.
Притворившись, что внимательно читает "Уолл-стрит джорнал", он осматривал посетителей, лениво размышляя над тем, каким образом мог бы изменить жизнь любого тяжеловеса в европейском костюме и шелковом галстуке из фешенебельного магазина "Гермес". Единственное, что требуется, - выяснить домашний адрес. Самое лучшее - загородный дом, а?.. Выбрать момент, когда жена одна… Не так сложно, верно? Например, вон тот, что напротив. С женой-блондинкой, этакой призовой кобылой, вполовину моложе его. Бриллианты, "Шанель"… Бак изучал ее, сидя с полузакрытыми глазами, представляя, каково поиметь вот такую женщину, срывать с нее дорогие одежды, вырывать из ушей бриллиантовые серьги… А она кричит, умоляет…
Женщина, похоже, почувствовала жар его взгляда и оглянулась. На секунду их взгляды встретились, ее зрачки тревожно расширились. Она застыла, сказала что-то мужу, и тот недовольно обернулся.
Бак как ни в чем не бывало расплатился по счету, добавил щедрые чаевые и покинул ресторан.
На Мэдисон-авеню он остановился у витрины магазина "Барни", немного подумал и направился в отдел мужской одежды, где приобрел кое-что для Калифорнии. Пара легких итальянских костюмов, брюки, несколько интересных галстуков, шорты, футболки, нижнее белье и носки.
Прикупив чуть позднее три пары новых мокасин, Бак обнаружил, что изрядно поистратился. Но это его не обеспокоило. Ничего, скоро денег будет очень много.
Следуя дальше, он зашел в галантерею, взял пару кожаных чемоданов и сложил в них покупки.
- Торопитесь покинуть город, а? - улыбнулся продавец. - Подальше от жены?
Бак устремил на него ледяной взгляд, и молодой человек поспешно ретировался:
- Шутка, приятель, всего лишь шутка.
Бак подхватил чемоданы и вышел из магазина. К кромке тротуара подъехало такси, его остановила элегантно одетая женщина. Оттолкнув ее локтем, Бак протиснулся в машину.
- Боже, - взорвалась дама, - я думала, видела в Нью-Йорке все/но это уже слишком…
- Обольщаетесь, леди. Вы еще ничего не видели. - Бак осклабился и захлопнул дверцу. - Пенсильванский вокзал.
Поезд отходил в шесть тридцать, у Бака оставалось время зайти в бар и немного выпить. Когда же наконец он занял свое место и состав тронулся, Бак почувствовал себя школьником на каникулах. Наконец-то он едет в Лос-Анджелес.
Выпив еще, он предался размышлениям о матери и их совместной жизни.
Глава 10
Бак вырос в северной Калифорнии в небольшом городке неподалеку от Санта-Круз и был известен как маменькин сынок. Они жили в чистом викторианском домике, выкрашенном в светло-желтый цвет с позолотой.
Ходили слухи, будто Делия Дювен родила, когда ей было за сорок, потому что на родительских собраниях она выглядела лет на двадцать старше матерей его соучеников.
И она никогда не давала ему покоя. Никогда. "Бак, иди сюда, Бак, сделай это, Бак, сделай то". После школы Бак не играл с приятелями, потому что готовил уроки и занимался на фортепиано. Потом выполнял работу по дому, приносил и складывал в поленницу дрова для камина. Аккуратно, как она любила: большие поленья внизу, поменьше посередине, а самые маленькие и растопка сверху.
По субботам он косил лужайку перед домом и мыл машину, чтобы их старый "плимут" всегда был в безукоризненном состоянии. А по воскресеньям она везла его в этом сияющем, отполированном до блеска автомобиле в церковь.
Он тихо сидел рядом. В темно-голубом пиджачке и накрахмаленной голубой рубашке с тщательно завязанным полосатым галстуком. Рыжие волосы были подстрижены очень коротко. Летом полная Делия носила платья пастельных тонов, а зимой хорошо сшитые костюмы, преимущественно серые. И всегда при шляпе. Только, пожалуйста, не подумайте дурного. Ничего вычурного, затейливого или фривольного, как у некоторых других женщин, в ее шляпах не было. Простая соломенная с лентой или темная фетровая с пером. Каждый сезон она покупала новую, но каким-то образом любая из них всегда выглядела в точности как предыдущая.
Делия и Бак никогда не ужинали на кухне, Боже упаси! Только завтракали. По вечерам они сидели друг против друга в небольшой, перегруженной мебелью столовой под сияющей люстрой из искусственного хрусталя. А в бокалах у них была простая вода, мать не одобряла газированные напитки.
Делия старательно продумывала меню для каждого ужина, о чем с гордостью сообщала окружающим. Однако Бак всегда знал, что будет есть. И абсолютно ничего из этого ему не нравилось. Тушеная говядина с водянистым шпинатом, налим под шубой из клейкого белого соуса и вечное желе из концентрата "Джелло" с шариком взбитых сливок из баллончика "Реддиуип". Бак страстно тосковал по гамбургерам с жареной картошкой, горячим лепешкам "тако" с начинкой из рубленого мяса, сыра, лука и бобов, хот-догам и мороженому. А ему подавали тушенку, рыбу, желе…
Бак ненавидел свой дом, свою еду, свою жизнь. И свою мать. Ненависть к ней переполняла его до краев и с самого юного возраста вызывала сильнейшее желание убить. Но по мнению Делии Дювен и соседей, он был превосходным сыном. "Ах, если бы наши мальчики походили на него", - говорили соседки друг другу.
Бак был образцово-показательным учеником. Корпел над учебниками, получал хорошие отметки, но внутри у него постоянно пылала ярость. На переменах, когда ребята хвастали своими успехами на задних сиденьях автомобилей, обсуждали вечеринки, выпивку, флирты и прочее, он прятал непомерно огромное самолюбие за стену притворного безразличия.
Бак знал в городке винный магазин, владелец которого был таким старым, что ничего не стоило у него из-под носа стащить бутылку водки. Он и проделал это однажды. Пробрался домой, подпер в комнате дверную ручку стулом, ибо мать не разрешала пользоваться ключом, лег на кровать и, глядя в потолок, выпил водку до дна, не разбавляя.
А затем вообразил мать голой и себя с ножом в руке. Вот он кромсает ее на куски, с наслаждением глядя на вылезающие наружу кишки. Потом он увидел школьных красоток, снимающих перед ним милые кофточки. Он проделывает разные гнусности, а красотки так противно визжат. Наконец он представил собственные крепкие руки, сжимающие мягкую шею, и достиг оргазма. В пьяных фантазиях он был настоящим гигантом. Всемогущим.
Отца, Рори Дювена, он не знал. Мать развелась с ним, когда Баку было три года. После рождения сына Делия отказывала мужу в плотских удовольствиях. Причем назвала их "то, чем занимаются в спальне". Секс и грех для Делии были синонимами, то есть чем-то отвратительным, позорным. Немудрено, что Рори ее покинул. Оставил Делии все; дом, деньги, рассчитался подчистую. Он не хотел иметь ничего общего ни с ней, ни с ее ребенком.
От отца у Бака остался в памяти религиозный гимн. Тот любил распевать во все горло: "Вперед, Христово воинство! Шагайте туда, куда зовет вас крест Иисуса…"
И по сей день у него в ушах звучит голос Рори. А тогда он закрывал глаза, видел крест Иисуса и чувствовал себя рыцарем, сражающимся за правое дело. Крест для него стал символом власти и мужественности, который принадлежал только им с отцом.
Учась в колледже Калифорнийского университета в Санта-Барбаре, Бак не уставал думать о том, как избавится от Делии. К тому времени он стал благообразным молодым человеком, высоким, сильным, с копной медно-рыжих волос и глубоко посаженными темными глазами, которые в разговоре плавно уводил в сторону. Ему не составило труда в первую же неделю учебы пригласить девушку на свидание. Вернувшись вечером в общежитие, она сказала подругам, что он "жуткий". То же произошло и с другой, и с третьей. Все отказали ему. Помучившись, Бак снял проститутку и заплатил вперед двадцать баксов. Кончив через несколько секунд, он избил ее, забрал деньги и вытолкнул из машины.
Со шлюхами было легко, но, к сожалению, не удавалось проконтролировать процесс соития, он протекал невероятно быстро. Иногда девки смеялись над Баком, что вызывало у него приступы ярости.
Деньгами Делия снабжала сына крайне скудно, и, чтобы оплачивать учебу, ему приходилось работать в двух местах. Бак чувствовал себя униженным, нищим, стыдился своего старого захудалого автомобиля.
Однажды ночью, выпив бутылку водки, он увидел свет в конце тоннеля. Внутренний голос велел Баку убрать мать. Тогда ее дом и деньги перейдут к нему. И он станет богатым и свободным.
Бак разработал подробный план, много раз его корректировал, даже провел генеральную репетицию. Проехал вечером от студенческого городка до дома. Но не зашел, а только убедился, что в это время никого поблизости нет. Он знал, что план сработает, потому что в городке ему доверяли. Кроме того, Бак был сообразительнее местных полицейских.
Все прошло в соответствии с планом. Она не слышала, как он вошел, и не пикнула, когда он положил ей руки на шею. Только, выпучив глаза, вопросительно смотрела на сына, чьи крепкие руки выдавливали из нее жизнь.
В этот момент он чувствовал себя непобедимым. Подчиняясь неодолимому влечению, он вырезал у нее на лбу крест. Посмотрел на проделанную работу и остался доволен, решив, что отныне крест станет его автографом.
Перед уходом он инсценировал ограбление. Взломал заднюю дверь, перевернул в комнате все вверх дном и вытащил из материнской сумочки деньги. Затем вернулся в Санта-Барбару.
На следующее утро Бак снова приехал в городок. Остановился у магазина, хозяина которого знал всю жизнь, и сказал, что на уик-энд домой не собирался, но позвонил матери и почему-то никто не ответил. Это его обеспокоило.
- Очень странно, - сказал Бак, хмуро глядя на хозяина магазина после того, как перезвонил матери. - Она должна быть дома, вы же знаете.
Хозяин магазина кивнул. Делию знали все. Ее режим дня отличался строгостью, по нему можно было сверять часы.
Бак отправился домой, где "в ужасе" обнаружил растерзанное тело. Давясь слезами, он вызвал полицию. Копы нашли свидетельства борьбы. Стол перевернут, вазы разбиты, на полу сумочка Делии. Хозяин магазина подтвердил рассказ Бака. Кроме того, Бак подготовил превосходное алиби. Сообщив копам, что вчера вечером был на концерте в Санта-Барбаре, вот в кармане случайно сохранился корешок билета.
Соседи заявили, что Бак всегда был хорошим мальчиком. Правда, немного замкнутый, но к матери относился прекрасно. Никому даже в голову не пришло его заподозрить.
Он унаследовал дом и счет в банке. Миллионером, конечно, не стал, но появились деньги, которые можно было тратить на что угодно. Он купил "порше" с откидным верхом - не новый, трехлетней давности, но очень приличный, часы "Ролекс" и кое-что из красивой одежды. Убрав мать с дороги, он мог себе это позволить.
На время пребывания в санатории "Гудзон" средства Бака (вернее, то, что от них осталось) были положены в банк под неплохие проценты, которые позволяли оплачивать пиццу и водку. Теперь он найдет своим деньгам лучшее применение.
"Черт с ней, с Делией, - подумал Бак, вглядываясь в черную ночь, проносящуюся за окном вагона, - она получила по заслугам".
Помочь ему осознать собственную мощь - вот ради чего мать жила и умерла. Благодаря ей он обнаружил, что убивать легко. Не надо даже особо готовиться. Немотивированные убийства в разных местах раскрыть почти невозможно.
И Бак убивал до тех пор, пока старуха не заперла его в психушку. Теперь настала ее очередь. Наверняка созрела. Кроме того, у Бака было достаточно лет, чтобы все обмозговать, как и в деле с матерью. На сей раз он насладится убийством по-настоящему.
Глава 11
Дэн съехал с шоссе и остановился у знака "стоп" на повороте в Монтесито. На холостом ходу двигатель работал прекрасно. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, Дэн с тревогой заметил, что желтый джип приближается к нему слишком быстро. В это невозможно было поверить до тех пор, пока не взвизгнули тормоза. Она (за рулем сидела женщина) все-таки ухитрилась приложиться к его "эксплореру" сзади. Дэн с досадой ударил кулаком по рулю. Машина куплена меньше недели назад, и эта дурочка уже ее покалечила. Рехнулась, что ли? Дорожный знак виден издалека! Дэн в бешенстве вылез из машины.
- Ослепла? - закричал Дэн. - Или вообще сумасшедшая? Не видишь, я стою, жду, когда пробка рассосется? Наверное, хотела ехать прямо. Не завидую тому, кто попадется тебе на пути.
- Ничего я не хотела! - закричала в ответ Элли, выскакивая из джипа. - И хамить вовсе не обязательно.
- Не обязательно, говорите? Леди, я владею этой машиной ровно пять дней. И вы требуете от меня вежливости? - Он зло посмотрел на вмятину и повернулся к ней. На Элли были мешковатые белые шорты и футболка. Даже досада не помешала ему заметить, что ее стройные загорелые ноги очень даже ничего. Лицо облепили длинные рыжие кудри. Она раздраженно отбросила их за спину и уставилась на Дэна.
- Ах, это вы? - удивленно протянул он.
Элли тоже узнала голубоглазого мачо. Странно, в кафе он показался ей симпатичным.
- А, это вы, - надменно отозвалась она. - Если не будете вести себя прилично, я вызову полицию.
Он иронически улыбнулся, обнажив превосходные белые зубы. Улыбка почему-то страшно разозлила ее.
- Зачем звать полицию, леди? Она перед вами. - Опомнившись, Дэн поднял руку. - Вношу небольшую поправку. Перед вами бывший полицейский, а теперь рядовой гражданин, который чертовски разозлен, потому что покалечили его новый автомобиль. Вы меня осуждаете?
Элли удрученно вздохнула.
- Как я могу вас осуждать… - Она мрачно посмотрела на помятый "эксплорер", повернулась к своему джипу и пнула переднее колесо. - Как тебе не стыдно, скотина! - Потом снова к Дэну: - Прошу прощения. Понимаете, волосы упали на лицо, всего на секунду. Но оказалось достаточно… Это ужасно… когда я сажусь за руль, то обычно подвязываю их… А сегодня… - Она достала из машины сумку, вынула визитную карточку. - Вот фамилия и адрес. А также номера машины и страховки. Полагаю, этого достаточно, чтобы уладить инцидент.
Дэн прочитал: "Элеонора Парриш-Дювен". Фамилия показалась знакомой.
Элли смотрела выжидающе.
- Мне кажется, я вас знаю.
- Вы были в кафе. Брали яичницу, а кофе тогда не было.
- Нет, не то. Мне знакома ваша фамилия. Я в детстве жил в этих местах. Вы, случайно, не ездили в летний лагерь обучаться серфингу?
Она нахмурилась:
- Да, но очень давно.
- Понятно. Так вот, инструктором по серфингу был я. Припоминаю, припоминаю, вы были худая, долговязая, и волосы все время лезли вам в глаза.
Элли присмотрелась к нему. Конечно, как она могла забыть!
Ее лицо осветила добрая улыбка.
- Мы звали вас Дэнни-бой. Вы были моим кумиром. Да что там, вами были увлечены все девочки… Хотя вы были довольно пожилой.
- Пожилой? Мне было тогда восемнадцать. А вам, должно быть, лет восемь или девять.
Они смотрели друг на друга улыбаясь.
- Как летит время, - произнес он после долгой паузы. - Где теперь Дэнни-бой!
- Вспомнила! Ваши ирландские глаза всегда улыбались, - сказала Элли. - Что с вами случилось, почему вы сердитесь на весь мир?
Он пожал плечами:
- Ну, во-первых, не на весь мир, а только на вас. Знаете, Элли, никакие мужские глаза, пусть даже ирландские, не станут сиять, когда новенькую машину их хозяина ни с того ни с сего бьют сзади. Причем женщина, и к тому же старая знакомая.
Она засмеялась. Мягкий глубокий звук напомнил ему жидкий шоколад.
- Надеюсь, мы сможем это уладить?
- Конечно, Элеонора Парриш-Дювен. - Дэн быстро записал на бумажке. - Вот мой адрес и название страховой компании.
Прочитав, Элли удивленно воскликнула:
- Ранчо "Быстрый конь"? Оно же пустует много лет. Неужели купили?
- Купил. А почему вас это удивляет? - Дэн заподозрил, что знает ответ.
Она помолчала, избегая его взгляда. Похоже, он не слышал, что место проклято.
- О, просто так. Ранчо довольно симпатичное. - Элли посмотрела на дорогу. - Мне пора. Приятно было снова встретиться, Дэн Кэссиди. Удачи вам на винодельне. Может быть, в недалеком будущем смогу купить у вас вино.
- Ловлю вас на слове, - сказал он, глядя, как она садится в джип. Потом сам залез в машину и, отъезжая, внимательно посмотрел в зеркало заднего вида. Прелестная женщина. Не побей она ему новенький автомобиль, он бы назвал ее красивой. Дэн с сожалением вздохнул, сделал над собой усилие, выбросил Элли из головы и направил машину к коттеджу, который снял на берегу. Он будет здесь жить до тех пор, пока его собственный дом не приведут в порядок. Это займет от силы месяц.
Дэн вспомнил об Элли только вечером, сидя на веранде и любуясь океаном. Она ведь из семьи мультимиллионеров Парришей, они жили в роскошном дворце на Хот-Спрингсроуд. Лотти Парриш была одной из самых видных дам в округе, возглавляла благотворительные комитеты, устраивала в саду приемы. Он вспомнил разговоры про их богатство - дворецкий, горничные, повар-француз…
"Странно, почему Элли ездит на задрипанном джипе, а не на новеньком "мерседесе"? - подумал Дэн и вдруг догадался: - Ей доставляет удовольствие разыгрывать простушку. Такую, как все".
Однако, представив ее опаловые глаза и голос, нежный, как жидкий шоколад, он решил, что Элли Парриш-Дювен определенно не такая, как все.