Раньше ей удавалось отвечать на подобные его предложения отказом. Но сейчас все изменилось. Она не могла солгать, что занята в выходные, потому что теперь они жили вместе, и он прекрасно знал обо всех ее планах.
– А... кто эти люди? – поинтересовалась она, медля с ответом.
– Мой приятель с женой, – ответил Бертрам. – Томми замечательный парень, веселый, коммуникабельный. Шэрон я видел всего пару раз, но она тоже произвела на меня хорошее впечатление.
– А им известно... – начала Дебора, но замолчала, так и не договорив.
– О твоей беременности? – догадался Бертрам. Она кивнула.
– Нет, об этом я никогда не разговаривал с Томми. Зато рассказывал ему о тебе на протяжении нескольких лет много другого.
Догадываюсь, что именно, печально подумала Дебора. Что я пашу по одиннадцать часов в день, пунктуальна и сообразительна, что ты считаешь меня незаменимой работницей... А мне бы хотелось, чтобы ты называл меня красивой, желанной женщиной. Но, увы, это невозможно.
– Хорошо, я согласна, – произнесла она.
– Вот и замечательно! – Бертрам оживленно потер руки. – Я сейчас же позвоню Томми, и мы договоримся, в какой пойдем ресторан.
Дебора решила надеть в субботу вечером свое лучшее платье – цвета баклажан с глубоким декольте. Теперь оно облегало ее фигуру плотнее обычного.
Мне следует наведаться в магазин одежды для беременных, решила она. Скоро я уже не влезу ни в один из своих нарядов.
На спине платья была длинная молния. Надевая его, Дебора всегда просила кого-нибудь застегнуть ее – подружку или соседку. Сейчас помочь ей мог только Бертрам. Приоткрыв дверь своей комнаты, она крикнула:
– Берт, можно тебя на минутку?
Увидев ее столь нарядной, с поднятыми вверх и заколотыми на затылке волосами, Бертрам застыл в изумлении.
– Дебби, ты просто красавица! Почему раньше я не видел на тебе этого платья?
– На работу я его не ношу, – как можно более непринужденным тоном ответила Дебора, стараясь не принимать его комплимент всерьез. – Застегни, пожалуйста, молнию.
Она повернулась к нему спиной и, когда его руки коснулись ее кожи, замерла от волнения.
Бертрам не торопился выполнять просьбу: медленно провел пальцем по ее спине, нежно погладил по шее.
– От тебя потрясающе пахнет, – пробормотал он чуть охрипшим голосом. – Сладким медом.
– Это запах геля для душа, – ответила Дебора, с трудом скрывая возбуждение.
Тем же самым гелем она пользовалась в течение вот уже нескольких лет. Но никогда раньше Бертрам не замечал, что от нее потрясающе пахнет. Может, потому, что до того рокового вечера никогда не приближался к ней настолько близко, или же просто оттого, что не рассматривал ее как соблазнительную женщину.
– А... а сколько сейчас времени? – спросила Дебора. – Мы не опаздываем?
Времени было уже много. Поэтому, еще раз проведя ладонью по тыльной стороне ее шеи, Бертрам застегнул молнию и удалился.
Дебора взяла маленькую черную сумочку, расшитую бисером, надела черные туфли на шпильке, накрасила губы, надушила запястья с внутренней стороны любимыми духами и тоже вышла.
– Для нас заказан столик? – спросила Дебора, когда они ехали в машине Бертрама в "Сплендид", самый роскошный ресторан города – с несколькими залами, оформленными в неоклассическом стиле, подвалом, наполненным лучшими европейскими винами, и изысканной кухней.
– Конечно. Я сам заказал его, – ответил Бертрам. – Столик у окна, из которого видна прекрасная панорама города.
Они приехали в ресторан раньше друзей Бертрама и направились в бар выпить чего-нибудь освежающего.
Дебора ощущала себя золушкой, случайно оказавшейся на роскошном королевском балу. Ей просто не верилось, что она в столь шикарном месте, о котором раньше знала лишь понаслышке, причем не одна, а с Бертрамом Хэндли, мужчиной своей мечты. Их окружали роскошно одетые люди, в воздухе пахло изысканными ароматами и дороговизной.
Дебора чувствовала на себе непривычно восторженный взгляд Бертрама. А также взгляды других мужчин. И, смущаясь, то и дело одергивала платье и поправляла декольте, теперь казавшееся ей слишком откровенным. Волновала ее и предстоящая встреча с друзьями Бертрама. Она сознавала, что это знакомство ни к чему никого не обяжет, тем не менее, нервничала.
– Расслабься, Дебби, – шепнул ей на ухо Бертрам, когда они шли к столику. – Все в порядке. Выглядишь ты просто неотразимо, Томми и Шэрон скоро подъедут. Ты им понравишься, я уверен, – добавил он, как будто угадав, о чем она только что размышляла.
Легко сказать "расслабься", подумала она. Разве кто-то на моем месте смог бы это сделать?
Через десять минут, по прошествии назначенного времени встречи к ним подошел официант и передал Бертраму какую-то записку. Оказалось, что у Томми и Шэрон произошло нечто непредвиденное, и они сообщали, что не приедут.
– Придется тебе довольствоваться сегодня только моим обществом, – виновато улыбаясь, сказал Бертрам.
А ведь я так этого боялась, подумала Дебора.
Мне не хотелось в один прекрасный день оказаться на месте тех женщин, которые, потеряв из-за Бертрама Хэндли голову, остались ни с чем...
Они сделали заказ, и Бертрам завел непринужденную беседу. Мало-помалу скованность Деборы исчезла, и она с удовольствием погрузилась в атмосферу праздника и наслаждений, царящую в "Сплендид".
Бертрам рассказывал о своей последней поездке – не о деловой ее части, а о неофициальной. В основном вспоминал о пребывании на Тенерифе, "острове вечной весны".
Дебора слушала его затаив дыхание. Раньше ей и в голову не приходило, что ее босс наделен незаурядными способностями рассказчика, ведь все их прежние беседы, так или иначе, касались дел. О делах он всегда говорил совершенно по-другому.
– В следующий раз я непременно возьму в поездку тебя, - пообещал Бертрам. – Тебя и ребенка. Признаться, я жутко сожалею, что в прошлый раз не додумался предложить тебе составить мне компанию. Ведь тогда не произошло бы ничего страшного: ты не уволилась бы.
– Я сделала это потому, что боялась рассказывать тебе о моей беременности, – произнесла она тоном провинившегося ребенка. – Мне казалось, узнав эту новость, ты...
– Что – я? – спросил Бертрам.
– Рассердишься... Вернее, не захочешь взваливать на свои плечи столь большую ответственность. Ты любишь свободу, веселье, блестящее общество. Людям, имеющим детей, особенно маленьких детей, не до развлечений.
Бертрам нахмурился.
– Да как ты можешь говорить такое? В последние две недели я живу мыслями о нашем будущем малыше! Я намерен постоянно ходить с тобой к доктору Бловарски, выполнять все ее требования, прислушиваться ко всем ее советам!
– Да-да, теперь я понимаю, что сильно ошибалась, – поспешно ответила Дебора. – Ты крайне заботлив и внимателен, Берт. И я очень благодарна тебе за все, что ты делаешь для нас с ребеночком. Меня смущает только...
– Что? – требовательно спросил Бертрам. Дебора принялась нервно крутить на пальце перстенек – подарок отца на двадцатилетие.
– Я не хочу, чтобы ты делал все это для нас из чувства долга, а ведь это именно так. Вот если бы... – Она замолчала.
– Если бы что? – снова спросил Бертрам. Ее так и подмывало сказать "если бы ты любил меня", но она произнесла другое:
– Вот если бы все эти хлопоты действительно доставляли тебе удовольствие, тогда я не чувствовала бы себя настолько неловко.
Губы Бертрама тронула улыбка.
– Дебби, неужели ты не заметила, что "все эти хлопоты" на самом деле доставляют мне удовольствие? – Он пристально посмотрел ей в глаза. – Я сам удивляюсь, однако это действительно так. Твоя новость явилась для меня неожиданностью, что правда, то правда, но, осознав ее, я почувствовал невиданный прилив сил, удвоенное желание жить, понимаешь? В моем сердце зародилась нечто такое, чего я прежде никогда не испытывал: надежда, что я не зря существую в этом мире. Мы умрем, но на земле останется частичка нас – наш ребенок, наши внуки. Это потрясает меня до глубины души, дает мне ощущение бессмертия, заставляет смотреть на окружающую действительность по-новому.
Он говорил с жаром, в его зеленых глазах горели огоньки – отражения пламени свечей. Дебора не могла им налюбоваться и вдумывалась в каждое его слово.
– Прости меня, я должна была сразу обо всем рассказать тебе, – произнесла она, когда он замолчал. – А я как последняя трусиха решила сбежать. Мне стыдно за мое поведение.
Бертрам смотрел на нее и все больше удивлялся тому, что раньше не видел ни ее восхитительной белой кожи, ни соблазнительной груди, ни прелести красиво очерченных губ. Все чаще и чаще в последние дни он ловил себя на мысли, что больше мечтает не о создании с ней семьи, а о повторении той их ночи.
Почему за столько лет совместной работы я никогда не замечал, что, нервничая, она закусывает губу или крутит перстень на пальце, почему не видел, что ею восхищаются мужчины? – спрашивал он себя и не мог найти ответа.
Дебора вздохнула.
– Ты меня простишь?
– Конечно, – ответил Бертрам непривычно томным голосом. – Дебби...
Он положил на ее руку свою ладонь, обвел медленным взглядом ее шею, виднеющуюся в декольте часть груди. На позапрошлой неделе она выглядела похудевшей и измученной, а теперь поправилась, глаза приобрели здоровый блеск, щеки – румянец.
Интересно, почему не пришли Томми и Шэрон, подумал Бертрам, едва заметно улыбаясь. В любом случае я им за это благодарен. Здесь Дебора позволила себе расслабиться, даже прощения за свое поведение попросила. Быть может, Томми прав, говоря о волшебной силе романтики?
Он дал себе слово, что сегодня не станет заводить речь о браке, но сейчас был настолько очарован Деборой, что не сдержался.
– Дебби, – пробормотал он ласково, слегка сжимая ее ладонь, – давай поженимся...
Она мгновенно посерьезнела.
– Берт!
– Ладно, ладно, обещаю, что сегодня больше не заговорю с тобой на эту тему... Я счастлив, что мы ужинаем вдвоем в этом ресторане, честное слово, – сказал Бертрам. – Жаль, что раньше мы никогда не...
Его слова прервало появление разодетой в пух и прах женщины. Она подошла к их столику и коснулась пальцами плеча Бертрама.
– Мистер Хэндли, здравствуйте!
Дебора сразу узнала в ней Роуз Мур, дочь известного в городе промышленника. Пару раз они встречались на званых ужинах.
– Отдыхаете со своей помощницей? – пропела Роуз, окидывая многозначительным взглядом руку Бертрама, сжимающую тонкие пальцы Деборы.
– Да, отдыхаем, – ответил Бертрам невозмутимо.
– У нас деловой разговор, – быстро произнесла Дебора, отдергивая руку.
Роуз заулыбалась.
– Желаю вам всяческих успехов.
Когда она удалилась, Бертрам вопросительно взглянул на Дебору.
– Ты смутилась, – заметил он расстроенно. – Тебе не хочется, чтобы кто-то из знакомых видел нас вместе.
– Да, не хочется, – ответила Дебора, опустив голову.
– Но почему? Мне, например, совершенно безразлично, что о нас подумают окружающие! – воскликнул Бертрам. – Я готов рассказать хоть всему миру о том, что у нас скоро будет ребенок!
Пожилая особа, сидящая за соседним столиком, повернула голову, и он понял, что разговаривает слишком громко.
– Прости, я не должен так кричать. Обычно со мной не случается ничего подобного, хорошим манерам я обучен. – Бертрам безрадостно покачал головой. – У меня нет ни малейшего намерения повергать тебя в еще большее смущение, поверь.
Последовала продолжительная пауза.
Как она ко мне относится? – размышлял Бертрам, глядя в бокал с красным вином. Почему так настойчиво отказывается выходить за меня замуж?
Ему представилось, что они приходят домой, она просит расстегнуть молнию на платье, и, выполнив ее просьбу, он не уходит в свою комнату, а остается с ней... По его коже побежали мурашки, по телу разлилось возбуждающее тепло.
Ему было известно множество секретов обольщения женщин, но в отношениях с Деборой почему-то не хотелось прибегать ни к одному из них.
С ней все должно произойти по-особенному, думал он, удивляясь собственным мыслям. Не так, как в прошлый раз: мы оба были пьяны. И не так, как с другими. Темная комната, торопливое срывание друг с друга одежды – все это не для нас с нею. Я хочу раздевать ее медленно, долго ласкать, хочу дать ей понять, что она значит для меня гораздо больше, чем все остальные женщины на свете.
В его воображении, сменяя одна другую, возникали дивные картины: кружевную занавеску на окне в его спальне колышет ночной ветерок, пахнет свежестью и духами Деборы. Они смотрят друг другу в глаза, их губы соприкасаются. Их страсть разгорается, постепенно унося обоих в мир райского блаженства...
– Ты устала? – спросил он, первым нарушая молчание.
– Немного, - ответила Дебора.
– Поедем домой? Она кивнула.
Бертрам расплатился, они вышли на улицу. Когда машину подогнали к выходу, он сам открыл перед Деборой дверцу, но прежде, чем позволить ей сесть, обхватил за талию, притянул к себе и прошептал:
– Я очень хочу тебя, Дебби.
7
По дороге домой ни один из них не произнес ни слова. Дебора глядела в окно, о чем-то сосредоточенно размышляя. Время от времени Бертрам смотрел на ее изящный профиль и мечтал проникнуть в ее думы.
Когда они вошли в квартиру, у него уже не было сил сдерживать свою страсть. И он крепко обнял Дебору. Волна невиданно сладостных эмоций захлестнула его с головой.
– Дебби, – прерывисто прошептал он, – ложиться спать еще рано, ведь правда? Можно заняться чем-нибудь другим...
Она с грустной серьезностью посмотрела на него своими серыми глазами.
– В прошлый раз, когда мы занялись тем, о чем ты говоришь, произошло нечто такое, что коренным образом изменило наши жизни.
– Это я во всем виноват, – пробормотал Бертрам. – Не подумал о последствиях. – Он улыбнулся. – Но теперь-то все по-другому.
Дебора взглянула на него как-то странно.
– По-другому?
– Ну да. – Бертрам пожал плечами. – Ты уже беременна, так что волноваться не о чем.
– Я не об этом. – Она медленно покачала головой. – Почему сегодня ты решил заняться сексом именно со мной?
Дыхание Бертрама участилось.
– Потому что ты самая красивая, самая обольстительная из всех известных мне женщин, – с чувством прошептал он, крепче обнимая ее. – Не знаю, почему я не замечал этого раньше, Дебби. Ты находилась рядом, проводила со мной столько времени, а я, болван, не обращал на тебя никакого внимания. – Он любовно оглядел ее глаза, брови, нос, щеки, губы и, почти не касаясь кожи, провел пальцем по подбородку.
Дебора побледнела. Ее глаза приняли отстраненное выражение.
– Я не могу, Берт. Мы не должны повторять совершенную однажды ошибку.
Бертраму показалось, что из прихожей, где они остановились, кто-то выкачал весь воздух: так неприятны были для него ее слова.
– Тебе что-то не понравилось тогда, правильно? – спросил он сдавленно.
– Не в этом дело, – ответила Дебора. – Между нами ничего и не должно было произойти. Но в прошлый раз я не контролировала себя, а сегодня абсолютно трезва и не допущу повторения ошибки.
– Скажи прямо: ты меня не хочешь? – спросил Бертрам.
Дебора закусила губу и промолчала.
– Скажи мне правду, Дебби! Она покачала головой.
– Ты не хочешь меня? – снова потребовал он ответа, но, так и не дождавшись, приник к ее губам и начал целовать с жадностью голодающего.
Постепенно она расслабилась в его руках. Почувствовав это, Бертрам принялся целовать ее еще более страстно, еще более безудержно. С каждым мгновением она становилась все мягче и податливее. Их дыхание смешалось, превратившись в нечто единое.
Его руки скользнули вниз – он обхватил ее за бедра и с силой притянул к себе. У Деборы перехватило дыхание. В прошлый раз, когда занимались сексом, они наполовину не отдавали себе отчета в том, что делают, так как были пьяны. Сегодня же действовали сознательно.
Она прекрасно знала, что Бертрам умеет обольщать женщин, что в состоянии вскружить голову кому угодно, что от него следует держаться подальше. Тем не менее, стояла сейчас в его прихожей, позволяя ему обнимать и целовать себя, то есть ничем не отличалась от своих предшественниц. Конечно, предложения он не делал никому из них, но никогда не сделал бы и ей, не забеременей она от него в ту ночь.
Ей было известно и то, что, как человек в высшей степени порядочный, он попросил бы стать его женой любую забеременевшую от него женщину.
Дебора чувствовала, что его возбуждение достигает предела, и понимала, что должна уйти прямо сейчас. Но даже когда он начал расстегивать молнию ее платья, не смогла сдвинуться с места. Вскоре платье уже лежало на полу вокруг ее ступней.
Из груди Бертрама вырвался приглушенный стон, когда он увидел Дебору полуобнаженной. На ней оставались лишь узкие трусики из черного кружева и такой же лифчик.
Покрыв ее грудь и плечи горячими поцелуями, он хрипло прошептал:
– Пойдем в мою спальню.
– Нет, – ответила Дебора.
– Тогда в твою.
Она помолчала в нерешительности, высвободила ноги из плена платья и так ничего, и не сказав, направились в свою комнату. Бертрам последовал за ней.
Спальня для гостей в доме Бертрама теперь являлась ее мирком, ее домом, ее убежищем. Она обустроила ее по своему вкусу: на окна повесила новые занавески, на стены – панно со скульптурными изображениями, на полки составила свои книги, на кровать усадила игрушечного зайца в вязаной майке. Здесь же рос теперь и ее кактус.
Она была очень благодарна Бертраму за то, что он позволил ей жить в своей квартире. Но это не означало, что ее благодарность включала в себя готовность время от времени спать с ним. После прошлой их близости она долго не могла прийти в чувства, ругала себя, терзалась сожалениями. И поклялась, что не позволит подобному повториться в будущем.
– Прости, Берт, – пробормотала она, тяжело дыша, – я не могу...
Бертрам помрачнел.
– Не можешь сегодня или вообще? – спросил он довольно холодно.
Дебора пожала плечами.
– Не знаю.
Ее всю трясло – не то от холода, не то от волнения, не то от возбуждения. Она скрестила руки и крепко прижала их к груди, но это не помогло.
– Спокойной ночи, – сдержанно произнес Бертрам и вышел, закрыв за собой дверь.
Дебора не обиделась бы, если бы он громко хлопнул ею. Ей следовало сразу дать ему понять, что у нее нет желания заниматься с ним сексом. Точнее, желание у нее было, огромное желание, оно мучило ее три долгих года. Ей больше всего на свете хотелось отдаться сейчас своей страсти, но страх перед последствиями этого безумия и инстинкт самосохранения брали в ней верх над чувствами.
Раздевшись, она забралась под одеяло и накрыла голову подушкой. Но заснуть долго не могла.
Наутро, встретившись за завтраком, они разговаривали друг с другом весьма сухо.
Дебора ощущала, что должна каким-то образом загладить свою вину, разрядить напряжение.
– Если сегодня ты поедешь в "Руислип" играть в гольф, я с удовольствием составила бы тебе компанию.
Бертрам кивнул.
– Отлично.