Ровно 90 лет назад октябрьская революция пришла в мир из Киева – из Столицы Ведьм! И киевлянин Михаил Булгаков знал, почему в тот год так ярко горят на небе Марс и Венера – боги-прародители амазонок. Ведь "красная" революция – стала революцией женской. Большевики первыми в мире признали за женщиной равные права, сделав первый шаг к... Новому Матриархату. В этом захватывающем приключенческо-историческом романе вы встретитесь с киевской гимназисткой и будущей первой поэтессой России Анной Ахматовой и Михаилом Булгаковым. Узнаете, что украинки произошли от легендарных амазонок, поэзия причудливым образом переплетена с магией... И поймете, История может быть увлекательной, как детектив, если ее пишет Лада Лузина!
Содержание:
Лузина Лада - Киевские ведьмы. Выстрел в опере 1
Глава первая, в которой случается невозможное 1
Глава вторая, в которой объявлят войну 5
Глава третья, в которой Даша и Маша решают поменятся мамами 8
Глава четвертая, в которой мертвые воскресают 13
Глава пятая, в которой Мир ведет себя, как герой. 17
Глава шестая, в которой проявляется неизвестный усач 21
Глава седьмая, в которой Даша собирается умирать 25
Глава восьмая, из которой выскакивают легендарные амазонки 29
Глава девятая, в которой Демон излагает теорию жертвы 33
Глава десятая, в которой в которой Маша встречает много знакомых лиц, при компрометирующих их обстоятельствах 38
Глава одиннадцатая, в которой трамваи ведут себя неприлично 41
Глава двенадцатая, в которой Маша предлагает всем покончить с собой 45
Примечания 49
Лузина Лада
Киевские ведьмы. Выстрел в опере
- Мама, а когда я вырасту, я смогу купить Мариинский дворец?
- Ты сможешь просто забрать его себе.
- А я смогу летать?
- Да, доченька, сколько угодно…
- А когда я стану такой, как ты?
У ее мамы были золотые волосы, а глаза голубые и ясные, как камешки на дне ручья. Ее мама могла совершенно все. Даже отвечать на вопросы дочери, одновременно чертя что-то важное и взрослое в большой бухгалтерской тетради.
Только теперь она не ответила.
Ровная строка под ее рукой оборвалась… Мама недоверчиво нахмурилась, закусила нижнюю губу и медленно, отрицательно покачала головой. А секунду спустя, вырвала из тетради последний лист и скомкала его в шар.
- Мама что ты делаешь? - спросила дочь.
- Ничего. - Мама не глядела на нее. Она глядела на шар. - Что ты спрашивала, милая?
- А когда я стану такой, как ты?
- Скоро. - Мамин голос прозвучал странно. - Очень скоро. - Шар полетел в корзину для бумаг.
- Мама, - удивленно вскрикнула дочь, - у нас тетя!
Мать обернулась. В дверном проеме стояла незнакомая девушка.
- Мама… - плачуще произнесла гостья.
- Это моя мама! - возмутилась дочь. - У нее нет других девочек!
- Не бойся... Тетя шутит, - утешила ее золотоволосая мама. - Что-то произошло? - Она исподлобья смотрела на гостью.
- Я очень прошу тебя... Очень тебя прошу… - попросила та, запинаясь. - Сделай так, чтобы Трех не было.
- Ты пришла ко мне за этим?
- Да.
- Значит?
- Да. Ты умерла! Ты умерла, ма!
Женщина остановила ее поднятым пальцем. Помедлив, вытащила из корзины измятый листок. Аккуратно разгладила его. Перечитала.
И отрицательно покачала головой.
- Мне очень жаль, - сказала она, - очень жаль, дорогая.
Глава первая, в которой случается невозможное
"То ль дело Киев! Что за край!
Валятся сами в рот галушки,
Вином - хоть пару поддавай,
А молодицы-молодушки!
Ей-ей, не жаль отдать души
За взгляд красотки чернобривой.
Одним, одним не хороши…" -
"А чем же? расскажи служивый".
…Разделась донага; потом
Из склянки три раза хлебнула,
И вдруг на венике верхом
Взвилась в трубу - и улизнула.
Александр Пушкин "Гусар".
В ясный июльский день по аллее Гимназистов, разрезающей пополам бывший Бибиковский бульвар, шла чудаковатая рыжая барышня.
Чудаковатым был ее взгляд - то затравленно прыгающий, трусливо исследуя идущих навстречу (при чем вальяжно-летние мужчины отчего-то не интересовали барышню вовсе, а вот дамы, вне зависимости от возраста, подвергались немедленному облучению серо-зеленых глаз), то горделиво прорисовывающий фасады левосторонних зданий с любовью хозяйки, готовящей мир к капитальному ремонту.
Рыжая деловито ощупала взором изумрудный дом-"шкатулку" - единственный в Киеве, украшенный лепниной из фарфора.
Мысленно дорисовала недостающую башню к фасаду дома 18-ть - бывшей 2-й гимназии, где учился в приготовительном классе Миша Булгаков, и служил в должности регента хора его родной дядя Булгаков С. И.
Положила руку на грудь, где, на шнурке, под рубашкой, висел не крест, а диковинный ключ от первого 13-того дома…
А шагов десять спустя, повела себя и вовсе чудно.
Резко остановилась, и на ее круглом лице объявилось симптоматичное выражение, случающееся у особей женского пола, внезапно и не запланировано встретивших на пути главного мужчину своей жизни, - который уже бросил их болезненно и навсегда.
Вот только никаких мужчин на пути рыжей не наблюдалось.
За низкой оградой аллеи, сияя семью золотыми и сине-звездчатыми куполами, стоял Самый Прекрасный в мире Владимирский собор!
Рыжая впилась в него отчаянно страдающими взглядом .
Но на том чудеса не закончились.
Аккурат, в это самое время в начале аллеи появился еще один женский экземпляр - длинноногий, надменно-красивый и по июльскому полуголый. Экземпляр сопровождал мужчина, глядевший на обнаженное, перечеркнутое узкой полоской бретельки плечо своей спутницы так, словно жаждал откусить от него хоть кусочек.
- Я тебе сто раз говорила, это был обычный девичник! И если ты будешь вести себя, как идиот… - раздраженно отчитывала сопроводителя девушка, не взирая ни на его обожание, ни на него самого.
И поперхнулась, увидев рыжую.
- Аллочка, ну пойми… - заныл парень.
И замолчал.
Позабыв про воспитуемого мужчину, длинноногая направилась в сторону рыжеволосой. Подошла к ней мелкими, робкими шажками, посмотрела с ничем не объяснимым восторгом на ее двадцатилетней давности полосатую мужскую рубаху, израненные дырами дешевые джинсы, и вдруг переломилась пред той пополам в непонятном и низком поклоне:
- Слава вам, Ясная Киевица! - пролепетала она, исполненным преклонения голосом.
Рыжая вздрогнула.
Оглянулась.
Глубоко и нервно засунула руки в карманы измученных джинсов, и, буркнув невнятное "здрасьте", позорно помчалась прочь.
- Кто это такая? - мужчина стоял за спиной своей девушки, потрясенно косясь в сторону убегающей замарашки. - Вид у нее бомжовый…
- Молчи! - зло шикнула девушка. И злость ее адресовалась вопрошающему, его реплике, увиденной им не лестной для нее мизансцены, уважительно обминая рыжеволосую. - Ты не знаешь, кто она. Ты живешь в Ее Городе!
*****
- Итак, …на повестке дня у нас три вопроса. Первый: можем ли нам колдовать для собственной надобности.
Выговорившая эти казенные слова черноволосая дама, застыла в раме балконных дверей, распахнутых в солнечный, шелестящий листвой Ярославов Вал.
Внизу, по улице, в русле которой пролегал в ХI веке высокий вал, построенный князем Ярославом Мудрым, желавшем защищать свой стольный Град от врагов, шествовали неспешные киевляне, - нимало не задумывающиеся ни о происхождении названия улицы, ни о том, кто живет в коралловой башне дома-замка на Яр Валу №1.
В Башне же обитали шестеро.
Вылизанная (собственным языком) белоснежнейшая кошка Белладонна, сидевшая на полу в двух шагах от казенной дамы и вполне серьезно взирающая на говорившую. Громадный и исхудавший черный кот Бегемот, с разбойничьей мордой и надорванным левым ухом, умостившийся поодаль, презрительно повернувшись к честной компании задом. И круглая рыжая кошатина по имени Изида Пуфик, возлежавшая в виде раскормленной горжетки на шее улыбающейся, смешливой девицы.
Раскормленная горжетка чем-то неуловимо напоминала свою хозяйку - вопиющую блондинку, - крутобюстую, круглоглазую и круглоносую. А вот сидящая рядом с блондинкой рыжая барышня в полосатой рубахе,- казалась полной противоположностью соседки.
Да и вообще, все три женщины, - брюнетка, блондинка и рыжая, собравшиеся в круглой комнате Башни дома на Яр Валу, 1 - были полной противоположностью друг друга, и стороннему наблюдателю трудно было б измыслить причину, способную объединить воедино подобный триумвират.
- …В частности, могу ли я с помощью магии увеличить доход моих супермаркетов? - Голос черноволосой Кати звучал властно, и ее голосу шла властность, а ей самой - совершенно не шли золотые очки с узкими, "сощуренными" стеклами.
Впрочем, если не считать этой неважной детали, лицо Екатерины Дображанской было красивым настолько, что у увидевшего ее впервые пропадали желанья и мысли.
Разлет ее бровей, разрез глаз, прихотливый вырез губ, - впечатывались в память, как клеймо в кожу раба.
Однако беловолосая Даша Чуб, по кличке Землепотрясная, исповедовала принцип:
"Мы - не рабы, рабы - не мы!".
- Не можешь! - безапелляционно возразила она. - Я уже поведьмовала для собственной надобности. Все помнят, чем мое ведьмовство окончилось. Три аварии и один труп!
Круглобокая, крепко сбитая и упругая, как мяч, Даша вызывала непреодолимое желание ущипнуть ее за вкусный бочок.
Ее улыбка заражала, манеры - пугали, а наряд приводил в недоумение. Помимо рыжей кошки, Землепотрясную украшало множество завлекалочек и минимум одежды. Точнее, из одежды, на Даше была лишь старая простыня, повязанная на шее крест на крест.
Зато на руках ее звенело не меньше двадцати золотых браслетов, на шее лежали четыре мониста из золотых дукатов, в ушах висели огромные серьги, рожденные в эпоху Киевской Руси. Белые волосы, заплетенные в сотню пухлых папуасских косичек, блестели золотыми заколками.
- Второй труп был бы твой, если бы Маша тебя не воскресила, - фыркнула Чуб в сторону красивой Кати, и перевела взгляд на третью.
На фоне яркой блондинки и изумительно красивой брюнетки, Маша Ковалева, рыжая и смурная, казалось совсем неприметной.
С высоким готическим лбом; с золотыми бровями, почти сливающимися по цвету с пергаментной кожей; с глазами переполненными вопросами, на которые не стоит знать ответ - она вызывала чувство смущенного непонимания.
Рыжая сидела на краю дивана, сутулясь и опустив глаза, точно ее терзало изнутри неразрешимое и гнетущее нечто.
- Да, можем, - бесцветно сказала она. И коротко пояснила: - Я считаю, мы можем ведьмовать.
- Ты че?! - возмутилась Земплепотрясная Даша. (Громко че-кать по любому поводу - было одной из неискоренимых Дашиных привычек!) - Ты че, Маш, совсем вдруг того? Во всех фильмах ведьмам запрещено пользоваться колдовством для личной выгоды.
- Мы - не ведьмы. Мы - Киевицы! - напомнила Маша. Она неотрывно смотрела на свои сцепленные в замок руки, сиротливо стиснутые между коленями. - Наша власть - дар, такой же, как и любой другой. И запрещать нам пользоваться своим даром для личных нужд, так же абсурдно, как запрещать писателю вести личный дневник, а балерине танцевать на дискотеке для собственного удовольствия. Мы можем делать все, что хотим. Просто, мы не должны делать зло, как в магии, так и без нее, не должны отбирать у кого-то что-то, не должны ведьмовать в тайне друг от друга. Но я не могу понять, почему, если я боюсь высоты, я не могу применить заклятие "Рать" против страха? Или облегчить с помощью заговора "Сет" роды… жене своего брата.
- А у твоего брата жена ребенка ждет? - заинтересовалась новой темой Землепотрясная.
- За-ме-ча-тельно! - приняла прозвучавший тезис Катя, выказывая восхищение, как Машиным выводом, так и точностью ее формулировок.
- Ну, если в таком плане, я тоже не против, - протянула Даша.
Из чего мой читатель может способен без труда сделать вывод: рыжая, грустная и невразумительная невзрачная Маша и была тем единственным, что связывало между собой несовместимых Дашу и Катю.
Помимо…
- Теперь второй вопрос, - объявила Катерина Дображанская. - Как нам жить дальше? Как управлять Киевом?
- А ты у нас чо, председатель? - немедленно взъелась Чуб. - Опять решила командовать? И очки снова надела! В них же простые стекла, сама признавалась…
- Пусть она побудет председателем, тебе что, жалко? - вздохнула Маша, не отрывая глаз от своих мающихся рук. - Она ж пытается как-то наладить нашу жизнь, после того как нам ее разрушили.
- Хорошо. Пусть. Только недолго, - мгновенно согласилась Чуб и, расслабленно откинувшись на спинку дивана, погладила рыжую "горжетку".
"Горжетка" вибрирующе замурчала и, для полноты счастья, потянулась ленивой лапой к Машиным кудряшкам.
Маша слепо мотнула головой.
Красивая Катя помолчала, давая понять, что перебили ее незаслуженно, и принялась излагать:
- Пять дней назад мы случайно стали ведьмами.
- Киевицами, - упрямо поправила Маша.
- Киевицами, - покорно приняла поправку Катя.
- И спасли мир! - похвасталась Чуб.
- Только Киев, - поправила Маша.
- Ну и что? - отбилась от умаления их подвига Чуб. - Можно подумать спасти Киев - не землепотрясно!
(Вставлять словечко "Земплепотрясно" к месту и не к месту - было второй Дашиной привычкой).
- Можно не перебивать?! - Доброжанская оскалила губы и, сложив руки на груди, припечатала Земплепотрясную Дашу взглядом. - Мы - Киевицы. Мы властвуем над Киевом.
- Так же, как и он над нами. - Судя по всему, Маша не терпела нечеткости формулировок.
- Так же как и он. - Судя по всему, в отличие от Дашиных реплик, Машины правки, Катя воспринимала бесконечно толерантно. - У нас есть личный офис, - Дображанская окинула взором круглую комнату Башни, затянутую в дубовый корсет книжных шкафов, - куда не может попасть ни один человек.
- Если у него нет ключа, и он не знает пароля, - сказала Маша.
- Есть три говорящие кошки.
- Только две, - весело хрюкнула Чуб. - Бегемот с нами не разговаривает!
Кончик хвоста черного кота недовольно задергался.
- Есть килограммов сто, сто пятьдесят раритетного золота, которое преподнесли нам на шабаше киевские ведьмы, и которое надо еще как-то реализовывать, - проигнорировала Дашину реплику Катя.
- Зачем? - Чуб рефлекторно вцепилась в свою серьгу. - Я свое золото носить буду.
- …И самое главное, - окончила Катя. - Книга Власти!
- Книга Киевиц, - сказала скрупулезная Маша.
В то время как Катя подошла к тонконогому дамскому бюро, на коем возлежала упомянутая ими вещь книга, и с вожделением прикоснулась пальцами к черному перелету.
- А еще мы должны каждую ночь дежурить на Старокиевской горе, - влезла Чуб.
- Даша! - разозлилась наконец Дображанская.
- Это важная поправка, - не сдалась та.
- Я к этому и веду! - отчеканила Катя. Она по-прежнему не отрывала пальцы от книги, словно прикосновение к ней доставляло ей непреодолимое удовольствие, которого она не в силах себя лишить. - Я перечислила "плюсы": власть, золото, квартира в центре… Но есть и "минусы". Как верно заметила Маша, мы - Киевицы. Мы владеем этим Городом и защищаем его. "Киев властвует над нами, так же, как и мы над ним" - так написано в Книге. В частности это выражается в том, что мы обязаны каждую ночь дежурить на нашей горе, "чтобы завидев на небе красный огонь полететь туда". Туда где нужна наша помощь.
- Ну а я что сказала? - обиженно буркнула Чуб.
- Тем не менее, - продолжила Катя, - прошлую ночь мы просидели там совершенно зря. На небе ничего не загорелось. зажглось.
- И что ты теперь предлагаешь? - с вызовом спросила Земплепотрясная Даша
- Я не предлагаю, - с удовольствием выправила ее Катерина, - а выношу на обсуждение. Быть может целесообразней дежурить по очереди? Еженощные дежурства - изматывающая вещь. А у меня бизнес. У Маши послезавтра экзамен. Только ты у нас можешь спать по полдня, потому что нигде не работаешь.
- А как мне работать? - возмутилась взорвалась Земплепотрясная. - Я ж работала в ночном клубе. По ночам! А теперь все ночи заняты! И если завтра что-то где-то опять загорится, дни тоже пойдут по боку. Это ты у нас сама себе хозяйка. А Маша - во-още студентка. Экзамены сдаст и каникулы! А кто будет держать на работе певицу, которая в любую минуту может скакнуть со сцены всех кинуть, и умчаться спасать город?
- Вот именно поэтому, - резюмировала Катерина, - я и предлагаю: немного облегчить себе жизнь и дежурить парами. Сегодня ты и Маша. Завтра мы с тобой, чтобы Маша могла подготовиться к экзамену. Послезавтра я с Машей. И так далее.
- Ну-у-у, давайте попробуем. - Чуб отвернулась.
Будучи в недавнем прошлом профессиональной полуночницей - певицей и арт-директором ночного клуба "О-ё-ёй!" - Даша не видела особой проблемы в том, чтобы не спать каждую ночь.
Но сидеть сиднем ночь напролет, бесплодно вглядываясь в небо над Старокиевской горой, было для ее подвижной натуры занятием куда более тяжким, чем любая дикая пахота.
- Я согласна, - подала голос Маша. Теперь она смотрела на свои ноги в старых растрескавшихся кроссовках. - Мне все равно.
- Прекрасно, - подвела итог Катерина, метнув на Машу озабоченный взгляд. - А теперь третий вопрос - самый важный. Что происходит с нашей Машей?
- Со мной? - Впервые за весь разговор рыжая подняла глаза, и сконфуженно посмотрела в лицо "председательнице".
- Да! - Впервые за весь разговор, Даша Чуб с готовностью встала под Катины знамена. - Это точно! С ней точно че-то происходит!
- У тебя какие-то проблемы? - Катин голос стал сладко-ватным. - Ты как в воду опущенная.
- Хуже, - уже утопленная! - поддержала ее Даша, и с энтузиазмом почесала нос.
(Чесать нос в припадке задумчивости было третьей из Дашиных привычек).
Маша неуверенно посмотрела на Катю, решая, действительно ли, та беспокоится за нее, и спрашивая себя хватит ли у нее сил открыть свою Тайну: