- Конечно же, не затруднит. Когда я была беременна мамой Евы, Ив, то ела постоянно, мой тогдашний муж боялся, что я лопну, - отмахнулась она, усаживая меня за стол на маленькой, почти в два раза меньшей, чем у меня дома, кухне. Передо мной сразу же появился кусок пирога с мясом, и стакан молока. - Евелин, не ест мяса, так что хоть ты мне составишь компанию.
Через минут пять к нам присоединились Бет и Теренс, столь же бесцеремонно затянутые на кухню. Ева нервничала и с кислой миной наблюдала за тем, как мы поедаем пирог. Она была вегетарианкой, и неодобрение, сквозившее в ее глазах, скрыть было не возможно.
- Бедная девочка, - качала головой мисс Серафима, - что это за глупости? Человеку неестественно не есть мясо. Вот во время второй мировой, у нас нормального мяса то и не было, мы ели то, что было в магазинах. Но ведь теперь есть все, что душе угодно, так зачем же так ограничивать себя.
Я на миг перестала жевать. Я лишь теперь поняла, что бабушка Евы, ровесница Калеба, и не стань он вампиром, был бы сейчас таким же как она. Я смотрела в ее изборожденное морщинами лицо, и не могла себе представить его таким же. Мне стало страшно.
- Я не ем мяса не потому, что ограничиваю себя в чем-то, - терпеливо объяснила ей Ева, несомненно, уже не впервые. - А потому что мне жалко животных, которых убивают ради этого.
На ее слова мисс Серафима промолчала, видимо оставаясь при своей точке зрения. И я была больше согласна с ней, чем с Евой, не знавшей что такое голод. Бывали такие дни в моей прошлой жизни с Фионой, когда мы не ели с ней по несколько дней, потому что все деньги уходили на очередную дозу или же проигрывались в карты. Тогда мы, как последние попрошайки, шли к дому родителей Фионы, чтобы поесть. Дед и бабушка, конечно же, принимали нас в своем роскошном особняке, и, словно подавая милостыню незнакомому человеку, разрешали поесть на кухне. Я была маленькой, но мне запомнилось выражение лица Фионы, с ненавистью поедавшей почти отходы со стола родителей. Мне не было ее теперь жалко, она сама дошла до этого, но и простить их не могла, ведь я же была не виновата.
- Знаешь Ева, в жизни не все так просто, иногда нужно убивать, чтобы выжить, просто ты еще никогда не оказывалась в такой ситуации, - задумчиво сказала я, перемешивая в стакане остатки молока.
- Не думаю, что, даже попав в такую ситуацию, смогу убить, - горячо возразила она, я же улыбнулась. Ева была старше меня почти на два года, но я казалась себе намного взрослее. Со мной произошло столько всего, что казалось, будто бы я прожила целую жизнь.
Я перехватила сожалеющий взгляд мисс Серафимы, и, устыдившись, отвернулась. Она все поняла по выражению моего лица, увидела боль и испытания выпавшие мне. Несомненно, ей за жизнь досталось не меньше, но ведь мне еще не было и шестнадцати. Я разозлилась. Почему так получилось? Чем я заслужила все, что со мной случилось?
Еще недавно, читая книги и видя, сколько нужно пройти испытаний главным героям, чтобы получить счастье, как награду, я надеялась, что и со мной будет также. Но не теперь, больше я не верила глупым сказкам. Просто каждому человеку везет по-разному. В чем-то мне повезло, теперь у меня есть Самюель и Терцо, а где-то далеко Прат, и, конечно же, Ричард. Они моя семья и этого уже ничто не изменит. Вряд ли всем везет в этом так же, как и мне. А со всем остальным можно примириться.
Наконец-то мы были готовы смотреть фильм. Теренс захватил целую стопку дисков с фильмами Хичкока и мы, сразу же разошлись во мнениях, какой будем смотреть. Я и Теренс настаивали на "Психо", Ева и Бет - хотели посмотреть "Птицы". Вопрос решился сам собой, когда оказалось что в коробке от "Птиц", не хватает одного диска.
Старая версия "Психо", мне нравилась больше, чем вариант с Джулианной Мур, хотя он тоже был снят интересно, но что может быть сравнимо с классикой?
Возвращалась я домой затемно, развезя по домам Теренса и Бет, в надежде, что церковный комитет мамы уже покинул наш дом. Мне хотелось покоя и не видеть никаких чужых лиц, - не было сил натянуто улыбаться. Но, приехав домой, я вообще никого не застала. Самюель оставила мне записку, что пошла, отнести кофе отцу и Грему на речку. Значит, писала она ее, когда в доме оставался кто-то из гостей. И мне не надо было объяснять, куда на самом деле отправилась Самюель. Охота, как необходимость.
Было еще не поздно, а я ужасно устала, помогая Самюель с угощениями. Но мне нужно было сделать домашнее задание. Справившись с ним довольно быстро, я даже не знала чем себя занять. Мой взгляд упал на коробки с не распакованными вещами. Подумав минуту другу, я отказалась от этой мысли. Возможно, я не была готова к тому, чтобы снова вернуть в свою жизнь часть того, что было в Чикаго. Я все еще не могла рисовать или подумать о гитаре, потому что не считала себя заслужившей такие дары природы. Чем я заслужила их?
Не желая расстраиваться более, я, как и прежде, достала снотворное. Мне не хотелось видеть сны или мучиться не нужными мыслями перед сном. Зачем? Все они ни к чему не ведут. Я целый вечер старалась избегать думать о Калебе, но думала постоянно. Когда он был здесь, мне казалось, что это трудно видеть его постоянно. Но уехав, он просто отравил мою жизнь. Где же ты, и о чем думаешь? Я сомневалась, что обо мне.
Выключив лампу, я подумала о сестрах Стоутон и их военном бинокле. Может все же подарить им телескоп? И таблетки наконец-то подействовали.
Четверг. Я, как и все, ожидаю возвращения Калеба. Наверное, поэтому день с самого утра начался не удачно. Совершенно случайно в спешке я разбила вазу подаренную мне Доминик. Поплакав над ней минут пять (я отчаянно уверяла себя, что слезы именно из-за вазы), я спустилась вниз. Самюель и Терцо, у которого сегодня был выходной, никак не озвучили мое опухшее лицо. Наспех поев, как обычно угрюмо и молчаливо, я побежала заводить машину и на выезде пробила колесо. Отвезти меня взялся Терцо на своей Ауди А6, серебристо белого цвета. Родители, молча переглянулись, когда я бурчала, что опаздываю в школу. Я естественно заметила заботливый взгляд Самюель и поняла, какой разговор меня ожидает в машине с Терцо, а потом и по приезду из школы, несомненно, уже с Самюель.
Он недолго ждал, чтобы заговорить, только дом скрылся за деревьями, Терцо развернул ко мне лицо с тревожными глазами.
- Рейн, мы с мамой понимаем, все, что случилось за последние полгода, слишком тяжело, чтобы вынести одной. Ты не можешь вечно молчать о том, что тебя тревожит. Мы переживаем, я не могу сказать, что понимаю все, что твориться в твоей душе. Но и молчать, видя твое ухудшающееся настроение, становиться все труднее.
Я наклонилась вперед, будто бы ищу упавшую на пол ручку, сама же старалась незаметно вытереть подступившие к глазам слезы. Как ему объяснить, тревожащие меня обстоятельства. Разве могла рассказать о Калебе? О том, как тяжело чувствовать себя чужой среди них, и ужасно одинокой. Понимать, как прекрасны они, и какой я чувствую себя рядом с ними. Все вокруг живут и наслаждаются жизнью, мне же приходиться быть заточенной в собственном теле, которым управляю не я, а маленькое существо, не способное мыслить. Как объяснить ему, что я не могу дождаться времени, когда наконец-то смогу избавиться от ребенка, отдав его им, и забыть эту страничку в своей жизни, так же как постаралась забыть все связанное с Фионой? Как ему объяснить все то, что гложет меня, если я и сама не могу во всем разобраться?
- Я не готова говорить об этом, пока.
Мне пришлось отвернуться, чтобы не видеть какой болью наполнились глаза отца. Все что случилось со мной, не в меньшей мере отражалось и на них. Самюель и Терцо страдали вместе со мной, только не каждый день, а лишь в те дни, когда скрывать все те чувства, желающие вырваться наружу, я просто не могла.
- Тогда поговорим о Калебе, - предложил он, спустя несколько минут.
Я удивленно и насторожено обернулась к нему.
- О чем?
- О том, что происходит между вами. Мы с Самюель ничего не спрашивали, но, кажется, твое настроение только ухудшилось после вашего знакомства. Вы встречаетесь?
Я рассмеялась так искренне, что даже слезы выступили на глазах, но отца мой смех совершенно, ни в чем не убедил.
Он понимающе покачал головой.
- Я знаю, в твоем возрасте, подростки не очень хотят делиться своими переживаниями о первой любви, но ведь мы твои родители, и лучше других знаем тебя. Прошу тебя Рейн, только не молчи, - Терцо казалось, был измучен переживаниями за меня. Разве могла я промолчать.
- Я не нравлюсь ему, и к тому же, пап, я беременна.
- Ты не будешь беременна вечно, это, во-первых. А во-вторых, - заговорил он поучительным тоном, в котором угадывался его профессорский талант, - откуда тебе знать нравишься ты ему или нет? Все это такие глупости.
Было трудно все объяснить отцу. Казалось легче говорить о чувствах с Пратом, чем с ним. Терцо, влюбился в Самюель после того, как сделал вампиром и не разу не жалел о своем выборе, сожаления не были его характерной чертой. Я же постоянно во всем сомневалась, а особенно в себе. Как я могла представить даже на миг, что могу понравиться Калебу? Я и он, космическая пыль и яркая звезда. Только отцу такие страхи были неведомы. Даже будучи человеком, он был слишком богат и властен, чтобы не получать то что хочет. Теперь же со своей внешностью, очарованием и деньгами ему было доступно все. Как же ему понять мои страхи быть отверженной?
- Не знаю, может лучше тебе поговорить об этом с мамой, - наконец нехотя выдохнул Терцо, натолкнувшись на мое глухое молчание.
Я с облегчением вздохнула. Самюель, красива и тщеславна, но зато и у нее есть страхи и неуверенность. Хотя я вообще была категорично против каких-либо разговоров. Мне хотелось сохранить в тайне свои переживания о Калебе, я все еще надеялась перебороть все чувства к нему в душе.
Мы въехали на стоянку и я обняла отца порывисто и быстро, благодарная, что он старается быть лучшим отцом, что не сдается и не оставляет меня одну со всеми страхами. Только потому я еще не сошла с ума, что Терцо и Самюель были моим маяком в темном океане чувств и ненависти, захлестнувших меня полгода назад. И я не могла выбраться на берег не потому, что они не помогали мне, а потому что еще не была готова.
- Только прошу, не переставляй колесо сам, в последний раз ты почти оторвал фасонку.
- Обещаю! Совсем не доверяешь своему старику.
Я выбежала из машины и нацепила дежурную улыбку, дома меня наверняка ожидал разговор потруднее. Самюель была намного прозорливее отца, от нее не скроется ничего. Если она того захочет, ни одна мысль или чувство промелькнувшие на моем лице не пройдут мимо ее внимания. И честно говоря, я почти ждала этого разговора, не на много, но после разговора с отцом я чувствовала себя лучше и увереннее.
Но впереди ждало еще одно испытание - физика. Мое настроение не оставляло сомнений, что сегодня мне будет тяжелее держать свой язык за зубами, когда мистер Чен непременно будет кидать язвительные реплики в мою сторону. Я даже серьезно задумалась о скотче. Все-таки заклеить себе рот, не такая уж плохая идея. К сожалению, мистер Чен, наверное, не одобрит этого.
К счастью, после того раза, когда я расплакалась перед уроком физики, мистер Чан, очень редко заговаривал со мной. Сегодня было еще лучше, мистер Чан решил разнообразить наше времяпровождение на уроке и показать нам документальный фильм об Альберте Энштейне.
- Вы должны больше знать о таких людях как Альберт Энштейн, именно его теория относительности записанная в простой формуле Е=mс2, позволила нам мечтать о путешествиях во времени. Время стало не такой уж страшной преградой.
Наверняка мистер Чан состоял в фан-клубе Альберта Энштейна, удивительно, почему он не ходил в парике, чтобы быть похожим на своего кумира. Возможно дома у него множество плакатов с его изображением. Я поделилась этой мыслью с Бет, и мы тихо посмеялись над учителем, так как она его тоже не жаловала. К ней мистер Чан не имел никаких претензий, она была лучшей в классе, но ей не нравилось, как он относиться ко мне. Действительно, совсем совести нет, так себя вести с беременной. Мало ли, что я несколько раз ему нахамила.
Странно, но я вовсе не гордилась своим поведением. Общаясь со своими новыми друзьями, я стала слишком совестливой. Раньше я такого не замечала.
К моему огромному удивлению, приготовившись проспать целый фильм, я даже забывала моргать, настолько он меня заинтересовал. Как такие гениальные мысли могли прийти к одному человеку. Самюель точно бы сказала, что этого хотел Бог, и я не могла не согласиться. Да только разве может человек иметь столько власти на земле? Но вспомнив силу, умение и ловкость вампиров, поняла что может. И неужели эта власть была дана им не от Бога?
Прат никогда не соглашался с утверждением Самюель, что они, столь странные, но все же создания Божьи. Себя он считал созданием сил зла и тьмы. Как правильно заметил Калеб, Прат вечно сражался с ночью в себе, не позволяя поверить даже самым близким людям, что в нем может обитать свет. Я могла поверить в это. И любила его, даже не обращая внимания на то, сколько мне уже пришлось перенести из-за его детского поведения.
Урок прошел незаметно. Зато ленч превратился в сущий ад. Мелкий дождик, моросивший с утра, внезапно прекратился, и на улице засветило теплое осеннее солнышко. Набрав еды, мы устроились всей компанией на улице. Как всегда нас развлекал Теренс, и я была готова поверить тому, что могу наконец-то расслабиться, пока разговор не коснулся приезда Калеба.
- Кто знает, когда возвращается Калеб? - к нам подошел одноклассник Калеба по истории, и мы все уставились друг на друга вопрошающе. Конечно же, я знала что сегодня, но не могла сказать, по ряду причин. Главная из которых, избежать ревнивых вопросов Оливье и Сет, откуда мне известна такая новость.
- Он уже приехал, я с утра была у него. А в школе он будет завтра, - неожиданно голос подала Ева. Почему-то Бет посмотрела на нее странным долгим взглядом, сдерживая улыбку.
Сеттервин и Оливье вовсе не были рассержены или удивлены, что такую информацию знала Ева. Они совершенно не воспринимали Еву, как конкурентку, хотя она была намного красивее Оливье, с ее холодной красотой и элегантностью. Каждая уступала Еве. Разве можно было сравнивать ее лучистые зеленые глаза, с пустыми, словно у рыбы глазами Сеттервин? А волосы Оливье, уложенные и ухоженные, с копной роскошных каштановых волос Евы, похожих на полированное красное дерево?
Странным было то, почему я ничего не знала? Я думала Калеб приедет ночью. Но он был здесь, а значит вечером Самюель и Терцо ожидали гостей, о чем не удосужился сообщить ни один из них. Или этот разговор был подготовкой меня к его приезду и приходу к нам?
- Интересно, что же он делал в Чикаго?
Я даже не удивилась, когда этот вопрос задала Оливье. Но услышать, что рассказывает Ева, мне не удалось. Ко мне подошел Дрю и все сразу же смолкли.
- Можно тебя на минутку, Рейн?
Он выглядел странно, дергался и не смотрел на меня. Тишина, наступившая в нашей компании, показалась мне звенящей и жуткой.
- Дрю, это не может подождать? - недовольно произнесла Оливье, смотря на брата. - Мы вообще-то разговаривали.
- Нет, мне нужно сейчас, - почти агрессивно бросил Дрю.
Отложив свой поднос, Оливье вскочила на ноги, и, резко дернув его за рукав, отвела в сторону. Там они спорили несколько минут, за чем все мы наблюдали со смешанными чувствами. Никто из компании не любил Дрю, но то, как с ним обращалась сестра, раздражало даже Бет. Ее Дрю ужасно пугал.
Когда они вновь вернулись к нам, Дрю с той же настойчивостью попросил меня поговорить. Я обернулась к Оливье, но ее кажется, ничего уже не интересовало. Не оставляя еды, я пересела с ним на несколько лавочек дальше.
- Что-то случилось? - мне не нравилось странное настроение Дрю. Он смотрел на меня почти безумными глазами. Я даже начала подозревать у него нервное расстройство.
- Не могла бы ты позаниматься сегодня со мной алгеброй?
Сегодня придет Калеб, и даже зная, что мне будет тяжело находиться с ним рядом, я не хотела пропустить возможность увидеть его. Я так соскучилась…
- Прости Дрю, но только не сегодня. К нам в гости должны прийти Гроверы…
Я даже не успела договорить, как Дрю подскочил на ноги, чуть не опрокинув мой поднос. Я увидела как повскакивали с мест мои друзья, кроме Оливье - она осталась сидеть и даже не глядела в нашу сторону. Жестом, успокоив их, я обратилась к Дрю, как можно спокойней, стараясь скрыть дрожь в голосе.
- В чем дело?
- Почему все вы так обожаете этого Калеба?! - чуть ли не кричал он.
Я постаралась его вернуть на лавку. Не сразу, но он поддался.
- О чем ты? Если хочешь знать, мне он и не нравиться, он придет в гости к родителям, рассказать о поездке и их общих друзьях, - мое умение лгать правдиво, меня не подвело. Дрю посмотрел мне в глаза испытующе, и я ответила прямым взглядом, искренним насколько возможно. Кажется, его это успокоило.
- Тогда приезжай ко мне, тебе же все равно будет не интересно с ними?! - почти умолял меня Дрю.
Я несколько мгновений смотрела на него, думая как же лучше всего решить это дело. Не похоже, что Дрю сдастся. Чего доброго припрется ко мне.
- Давай так. За мной должны приехать кто-то из родителей, так как я пробила с утра колесо, и когда я возьму машину, заберу тебя, и мы поедем заниматься. А потом я поеду домой. Договорились?
Дрю засиял. Я была уверена: еще чуть-чуть и броситься мне на шею.
- Тогда после уроков на стоянке, - переспросил он, собираясь уходить.
- На стоянке, - подтвердила я, и с тяжелым сердцем вернулась к друзьям. Они, конечно же, принялись меня расспрашивать, но я лишь отмахнулась, заслужив благодарный взгляд Оливье.
После уроков, только машина оказалась в моем распоряжении, я забрала Дрю и Оливье, и мы поехали к ним домой. Мы с Оливье не очень внимательно слушали необычайно веселую болтовню Дрю.
Жили они на противоположной мне стороне города, почти за его чертой, и я впервые задумалась, чем же они добирались в школу. Дрю был еще не достаточно взрослый, чтобы водить машину, Оливье водить умела, но предпочитала, чтобы ее возили другие.
Их дом не уступал по красоте моему, и в то же время был одним из самых новых домов в городке, о чем сообщала надпись "2004" на доме.
Никого в доме не было, так как мистер и миссис Баннер, весь день проводили в магазине одежды, принадлежавшем им. Оливье провела меня в комнату Дрю, а его ненадолго забрала на кухню.
Когда же он вернулся, я уже успела обследовать его комнату, и была немного шокирована: все постеры, которыми была обклеена комната, были о кровавых фильмах ужасов. Так же как и книги, и диски с фильмами. Почетное место в его коллекции занимали фильмы о Ганнибале Лекторе, плакатов с этими фильмами было больше всего. Проведя пять минут в этой комнате, Бет наверняка вообще бы перестала говорить с Дрю, и обходила бы его стороной. Я, конечно, тоже любила читать Томаса Харриса, но даже для меня, здесь его было в избытке.
Вернулся он уже не таким возбужденным. Его можно было назвать спокойным, по сравнению с тем, что я видела во время ленча.