- Что-то стряслось? - Бет и Теренс перегнулись на переднее сидение, почти к самому моему лицу. Теренс нахмурился. То, что мы все видели сейчас на улице, ему особенно не нравилось. Он точно не собирался сидеть и просто смотреть, если вдруг у Лари хватит ума, повестись себя грубо.
- О чем вы говорили с Евой? Я еще никогда не видела ее такой злой. - Бет была обеспокоенна не меньше своего парня. Нос ее подрагивал. Будто бы она хотела еще что-то добавить, но не решалась.
- Я не хотела, чтобы она ехала с Лари домой, - коротко сказала я и странно, ни Бет ни Теренс, не спросили почему. Может вчера случилось что-то такое, чего не знала я?
Несколько тяжелых минут, мы трое наблюдали за тем, как лицо Лари становится все темнее. Он резко кивнул головой, после чего Ева села в машину. Я, молча, завела мотор и уже выбрала дорогу к дому Бет, когда Ева попросила очень тихо:
- Отвези сначала меня.
Одну долю секунды я внимательно смотрела на нее. Очень хотелось взорваться, накричать, и сказать ей, что мне гораздо хуже, чем ей сейчас. Но я не стала. Ничего не ответив, я покорно развернулась, хорошо, что поблизости не было машин, мой резкий маневр, был слишком опасным на таком узком отрезке дороги. Не стоило и говорить, я прекрасно поняла, что Ева не хочет ни о чем рассказывать, по крайней мере, сейчас. Да и к чему скрывать, сегодня я была не самым благородным слушателем. Мне самой хотелось выплакаться, но, ни кому-нибудь в жилетку, а где-нибудь забившись в своей комнате и очень тихо.
В молчаливой процессии мы вышли проводить Еву, но она с нами не говорила. Стало до больного обидно. Всем было плохо, а мне, видите ли, хорошо!
Я почувствовала, что нервы сдают, когда мы отъезжали от дома Евы. Меня чуть не чиркнула чья-то машина, так как я, выезжая, не удостоилась посмотреть на право. У меня вырвался нервный смешок, а Теренс перелез с заднего сидения на переднее, и чуть не вырвал руль из моих рук.
- Давай лучше я поведу, - предложил мне он, но это скорее смахивало не на любезное предложение, а на короткий приказ. Я хотела было запротестовать, но испуганные глаза Бет, немного шире осветили представшую ситуацию. Я действительно была очень неосторожна.
Я покорно обошла машину, и к дому Бет мы ехали в еще более гнетущем молчании, что позволило моим мыслям и боли разгуляться. Причем я могла думать уже не только о слезах и соплях, но также и о том, чтобы идти бить стекла в окнах дома Калеба. Бить и крушить, от такой мысли мое настроение не улучшалось.
И двое моих друзей чувствовали мою нервозность. Я хотела было узнать, что именно они думают, но у меня уже не получалось. Словно их мысли были такими же запретными, как и раньше.
- Может, я отвезу тебя домой, а потом вернусь пешком? Мне от твоего дома не далеко идти - предложил Теренс, как только мы затормозили около милого коттеджа Бет.
Они двое уставились на меня, испуганно, и нервозно. Понятное дело, после того что случилось с Евой, Бет и Теренс не знали чего ожидать от меня. Не знаю даже, что меня бесило теперь больше - воспоминания о Калебе, или их испуганные взгляды.
- Нет, - твердо сказала я. - Я уверена, что доеду без происшествий.
Теренс промолчал, и я впервые увидела его таким злым. Раньше я даже и не подозревала, сколько твердости может быть в нем, когда он не шутит и не улыбается. Злость прошла. Он был таким серьезным, а Бет расстроенной, что я почти была готова сдаться. Но что-то удержало меня. Еще хотя бы пять минут в обществе этих столь влюбленных друг в друга людей, и я не удержусь от слез.
В гробовом молчании Теренс выгрузил их вещи.
Бет нагнулась над моим окошком, и мне пришлось опустить стекло. Глаза ее выражали тревогу, и оттого потемнели.
- Только посмей мне не перезвонить, как приедешь домой. У тебя на дорогу пятнадцать минут, и если не последует звонка - я подниму на ноги всю полицию и скорую помощь вплоть до Лутона.
Это могло бы прозвучать смешно, если бы не посеревшее лицо Бет. Ее голос был холоден, и все же я видела, она не могла на меня сердиться, хотя и понимала, что должна. Она не могла понять, что со мной, и от этого ей становилось неуютно.
Я качнула головой и постаралась как можно скорее уехать от них. Мне становилось еще больнее, потому что они двое были слишком понимающими и любящими. Почти выехав с подъездной дорожки, я услышала крик Теренса вдогонку:
- Пятнадцать минут!
Через тринадцать минут, после напряженной слежки за дорогой, и концентрации внимания, я влетела в дом и под удивленный взгляд Самюель бросилась к телефону.
Только раздался первый гудок, Бет схватила трубку, словно стояла над телефоном.
- Я дома.
- Хорошо, - тяжело выдохнула она, и уже более строгим голосом добавила: - Завтра ты мне все объяснишь.
Я угрюмо угукнула в трубку, и поспешила положить ее на рычаг, чтобы Бет не стала расспрашивать меня просто сейчас.
- Я думала, вы вернетесь ближе к вечеру.
Самюель выжидающе остановилась около меня, и я поняла, что так и стою около телефона. Светлая волна волос скрыла от меня часть ее лица, и все же мне было понятно, о чем она может думать.
- И как все прошло?
- Лучше чем можно было ожидать, - уклончиво отозвалась я. Руки от перенапряжения начали трястись, и я их постаралась спрятать от внимательного взгляда Самюель.
Благо дома не было еще Терцо, тот захочет узнать все подробности. Я же хотела все их забыть.
- Есть будешь? - Самюель уловила мое настроение. Она видела, что я не хочу говорить, и не стала давить на меня. Она понимала, что легче всего вести себя так, словно не замечает, что со мной что-то не так.
Я приняла эти правила.
- Да, ужасно голодная.
Мне не пришлось долго ждать. Только я села за стол передо мной появилась кружка горячего бульона. И порция спагетти. Все мое любимое. Именно эти простые жесты, а не разговоры показали мне, как по мне скучали дома.
- Все было так ужасно? - не выдержала Самюель. Ее голубые глаза внимательно следили за мной, и в то же время, она старалась этого не делать.
- Да нет, - вяло отозвалась я. Хотелось бы мне столь же вяло и есть, но, к сожалению, разбитое сердце не мешало чувствовать голод. - Я даже играла в волейбол. Честно говоря, все было замечательно. Просто я слишком вымотана.
Самюель покорно приняла мой ответ, но это не значило, что я ее провела. Разве я могла обмануть того, кто целое столетие лгал, чтобы сохранить свою сущность в секрете?
Ее ясные серебристо-голубые глаза почему-то светились сочувствием. Неужели я выглядела настолько плохо?
Впервые за долгое время мне захотелось ей все рассказать. Действительно все, начиная от самого начала, когда я только увидела Калеба. И все же не стоило. У моих родителей с Гремом были хорошие отношение, и я не хотела, чтобы они портили их. Я во всем виновата сама. Как я могла быть такой глупой и поверить, даже на мгновение, что могу понравиться ему?
Так и не доев, я поспешила в ванную, понимая, что несколько мгновений отделяют меня от того чтобы начать оглушительно рыдать. Но истерика началась слишком спокойно. Срывая на ходу одежду, я сдури, хлопнула дверью, и сползла по ней. Не знаю, как мне хватило сил открыть краны с горячей водой и залезть в ванну. Но ее холод, сразу же напомнил о его руках.
Слезы потекли так не заметно, что я даже сразу же и не заметила их. Мне приходилось сдерживать всхлипы и стоны, потому как я знала, теперь Самюель будет присушиваться ко мне. Не стоило так громко закрывать дверь.
Только теперь я разрешила мозгу целиком обработать ту информацию, которую старалась сдержать в себе с самого утра. Та апатия была просто защитной реакцией.
Наверное, ночью он понял, что я не нужна ему больше. Ведь я сдалась, цель захвачена. Только как я могла поддаться? Знала же, что никогда не смогу быть той, что он выберет для себя. Я не так красива, не так хороша, и я беременна.
Я не была нужна ему никакой.
Мысли порицающие саму себя сменялись быстрым вихрем. Пытка продолжалась настолько долго, что я не могла уже вспомнить о себе ничего хорошего.
Сколько прошло времени, пока я лежала так, не знаю, но постепенно во мне заговорила гордость. Она, как и раньше, была моим главным союзником. Именно ее голос заставил меня помыть голову и намылиться. Еще минут пятнадцать я просто стояла под душем, стараясь ни о чем не думать.
Жизнь проходила мимо меня. Так я считала, или точнее говоря, накручивала саму себя, разглядывая безобразный круглый живот, в паутинках растяжек. Я стояла перед зеркалом, и понимала, что не могу осуждать Калеба. За что? Как он мог покуситься на все это безобразие? Спутанные синие волосы, мокрые после душа, выглядели предательски некрасивыми, впрочем, как и вся я.
Вернувшись в комнату, я хотела сразу же броситься на кровать, но кроме своих вещей увидела палатку и спальник Калеба. Вот здесь моя гордость не помогла. Не было ни злости, ни жалости к себе, а тупая боль и ощущение обреченности.
Я проиграла эту борьбу с собой. Я сдалась напору тех чувств, что во мне вызывал Калеб. Я влюбилась, болезненно и тоскливо, безответно, безвозвратно и слишком наивно. Этот спальник пропитанный знакомым запахом Калеба просто сломил меня.
Я пала так низко, что залезла в него и целиком погрузилась в его сладкий запах. Лицо Калеба предстало перед моим мысленным взором так реально, что сердце сжалось слишком болезненно, от чего малыши неспокойно заворочались в животе. Даже после того, что со мной случалось раньше, я не знала, что бывает такая боль.
Школа на следующий день встретила меня солнцем. Значит, я не могла видеть Калеба. Это к лучшему. Я смогла пережить день, и к концу его поняла, что никто даже и не заметил, какой тихой и нервной я была.
Ева упорно молчала на счет Лари и не поддавалась на провокационные вопросы Бет, я тоже не отвечала на ее вопросы. Обе мы, конечно же, отметили отсутствие Калеба. И версии у каждой были разными. Ева представляла его себе страдальцем. Я же знала, что солнце не позволяло ему появиться в школе. С каким ужасом, я думала, о том дне, когда он появиться, и о его насмешливых взглядах.
Вся неделя прошла в этом жутком кошмаре. Я внезапно понимала, что сижу на уроке, или вдруг видела, как подношу вилку ко рту. И никто не смел, расспрашивать меня, что же случилось. В четверг Ева вдруг стала совершенной другой, чем в прежние дни. Я догадывалась, что она считает меня виноватой в том, что произошло на кемпинге, но в четверг, она вела себя так, словно передумала.
- Он, как и любой мужчина трус.
Ее слова, произнесенные мне на ухо за ленчем, не принесли желаемого облегчения. Зато Ева больше на меня не сердилась. Бет же неожиданно стала ревновать меня к Еве. Час от часу не легче. Я не могла объяснить Бет, почему у нас есть свои секреты, скрытые от нее. Ей было не понять нас. Кое-как мне удалось сменить ее гнев на милость, хотя я еле сдерживалась от злости. Эта неделя была для меня сплошным мучением.
Я плакала каждый вечер, но до того как появиться дома. Я заезжала куда-нибудь на просеку в лес, и, выплакавшись вволю, немного поостыв, ехала домой. Там приходилось труднее, чем в школе. Терцо и Самюель были не простыми школьниками. Их инстинкты не позволяли им пропустить мимо глаз то, что простые люди не принимали всерьез так, как не доверяли своему внутреннему радару.
И все же ни отец, ни мать не делали попыток поговорить со мной. Они наблюдали со стороны, и ждали, когда же я сама приду к ним со своей проблемой. Они не знали, какой может быть сильной моя гордость. Я просто не могла ни с кем поделиться тем, что случилось.
Когда я проснулась в пятницу, больше не было того солнечного отблеска в окне с каким я просыпалась всю неделю. Я как могла быстро подскочила к окну, и сердце мое наполнилось злобным удовлетворением. Наконец-то!
З а эту неделю во мне накопилось столько злости, и я знала на кого смогу ее выплеснуть. Стоило только дождаться встречи. За несколько дней я прошла путь от пассивного страдания до ненависти и действий.
Дождливые облака затянули небо. Они как старые девы хмурились и кидали тень на лес и город. Я знала, что это значит. Нет солнца - Калеб точно будет в школе. У меня была последняя надежда понять Калеба, а если нет, то хотя бы спасти свою уязвленную гордость и сердце.
Но сначала меня ждала поездка к врачу. С приближением моего дня рождения, приближался и девятимесячный срок. Я не могла поверить тому счастью, что скоро все закончиться. Я как никогда была радостна за эту неделю.
Родители восприняли мою радость превратно. Они думали, я радуюсь поездке, и хочу, так же как и они узнать, что с детьми все в порядке. Видя их счастливые лица, я не смогла возразить и сказать то, о чем на самом деле думаю. Понятное дело, меня тоже мучил страх, что с ними может быть что-то не то. И все же он не был так велик как у них. Я видела, что они уже были родителями моему ребенку, но не я. Неужели я стала такой же, как Фиона?
Бывали дни, когда она относилась ко мне хорошо, я точно это помнила. Она даже на несколько дней выходила из того постоянного дурмана, в котором держала себя. Я начинала верить, что все наладиться. Но такие дни сменялись жуткой ненавистью ко мне. Как же я боялась, что могу стать такой же.
И эти последние дни тоже не способствовали особой любви к детям. Подсознательно я думала, что не будь беременна, у меня было бы больше шансов быть с Калебом. Но я знала, что это не так. Не они виноваты в том, что Калеб меня не любит.
Из-за всей накопленной ненависти и усталости, я едва могла заставить себя с утра просто встать с кровати. Следовало ожидать, что особенного счастья на приеме у врача я не почувствую.
Обследование прошло хорошо. Хотя, по самодовольной улыбке Терцо, который тоже самое твердил Самюель, я все могла понять и раньше.
- Ваши близнецы или двойняшки в полном порядке. Хотите узнать пол детей?
Сегодня не было моего лечащего врача, и его заменял гинеколог помоложе, настолько приятный, что я даже и не думала смущаться или нервничать. Неожиданно прием у врача не стал мне казаться чем-то вроде пытки.
Самюель и Терцо с надеждой смотрели на меня и ожидали, что же я скажу. Они хотели знать, поняла я, и так как мысленно я давно считала их родителями своих детей, кивнула.
Когда неприятный, холодный гель полился на мой живот, я уже немного пожалела об этом. Мои напряженные нервы не были готовы к чему-то такому.
- Думаю,…скорее всего,…это мальчик и девочка, но вы должны понимать, что стопроцентной гарантии нет.
Терцо и Самюель обрадовано обнялись, мне даже невольно захотелось вырвать руку, которую держала Самюель. Да что это я? Неужели я ревную своих родителей, к своим же детям? Я медленно и уверено сходила с ума.
Пройдя еще несколько тестов, я узнала, что нормально прибавила в весе (спасибо доктор, что напомнили), и в обхвате живота. И если считать, что я всего лишь подросток, дети развивались чудесно, никакого намека на угрозу для плода. Я была прекрасным инкубатором!!! Хотя мне стоило беречь себя, в таком возрасте стоит переживать, в некотором смысле, я была слишком маленькой для детей.
Больше всего доктору не нравился мой учащенный пульс. Я не могла объяснить ему, что у меня новая и одновременно очень старая болезнь, которая лечиться только ответной любовью - разбитое сердце.
Когда я въехала на школьную стоянку Бет и Ева поджидали меня с возбужденными лицами. Они чуть ли не подпрыгивали на месте от счастья и радости. Команда поддержки моих малышей, - устало и без какого либо намека на сарказм, подумала я. Они нужны всем, только не мне. Что я за ужасная мать!
- Ну как? - в два голоса крикнули они. Их пугала мысль, что детей все же может оказаться не двое. Да уж, мне бы их проблемы.
Двое таких разных людей, Бет и Ева, были такими до смеха наивными.
- Их у меня по-прежнему двое, - не смогла я скрыть своего раздражения. И оно удвоилось, когда я отметила отсутствие синего джипа.
Через стоянку к нам шел Теренс, кивнув нам он смотрел лишь на Бет. Только Бет кинулась к Теренсу, Ева сразу же прошептала мне:
- Его сегодня не было. Что бы это значило?
Сегодня ее настрой относительно Калеба был более мирным. Значит, она с ним говорила, - задумалась я.
Не хочу знать! Не хочу знать! Не хочу знать!
Я промолчала, но Ева не ожидала, что я что-нибудь отвечу. Ее лицо было понимающим и слишком уж добрым.
Уроки прошли для меня в каком-то тумане, вполне уже ставшем нормальным для этой недели. Я не до конца выполняла домашнее задание, иногда вообще про него забывала, но никто из учителей не посмел поставить мне плохие отметки, конечно же, кроме мистера Чана. Но я чего-то подобного ожидала от него. Честно говоря, я просто надеялась, что его сарказм заставит меня очнуться. Но нет, он странным образом удерживался от комментариев в мою сторону.
Иногда только болтовня Дрю, приводила меня в чувство, он рассказывал такую чушь, что волосы дыбом вставали.
На последнем уроке, астрономии, где я сидела с Дрю, он говорил, не умолкая, и я удивлялась, как на это не обратил еще внимание мистер Чан. Точнее говоря, я очень надеялась, что мистер Чан, наконец, заметит это.
Дрю подергал вдруг меня за рукав, и я поняла, что он отметил мое полное игнорирование его слов.
- Прости, - сказала я с сожалением. - Со мной не слишком весело сегодня.
- Не грустнее, чем обычно, - быстро отозвался Дрю. - я провожу тебя к машине, после уроков. Окей?
Я со скрытым смехом посмотрела в его сторону. Дрю был так тошнотворно услужлив, что я иногда просто поражалась, что же его привлекает во мне.
К машине, так к машине. Отделаться от него не стоило труда.
Добираясь, домой я вспоминала, сегодняшний ленч, и удивлялась, что же такое происходит со мной. Мне хотелось надеяться, что ленч в компании друзей принесет облегчение. Но нет. Я была слишком враждебна по отношению к Сеттервин, Оливье и даже Лин. К сожалению, они не дали мне повода нагрубить им. Слишком уж все были понимающими, что я беременна.
Я ехала домой как бешеная. Злобная, разбитая и одинокая, вот что нужно было наклеить на мой бампер. Казалось, вся душевная боль внезапно разлилась по моему телу. Затормозив перед домом, я смотрела на окна, но не видела их. Я думала лишь об одном Калебе.
Мысль пришла так быстро и кажется, облегчила в половину, всю мою боль, мне стало даже легче дышать.
Маму я нашла в библиотеке. Она полулежала на диване с книгой. Но ее не удивило мое стремительное появление, она следила за мной спокойными глазами, казалось, она даже ожидала от меня чего-нибудь подобного.
- Объясни, как проехать к дому Гроверов. - нетерпеливо попросила я.
Теперь она уже взглянула с тревогой. Отложив в сторону книгу, Самюель выровнялась на диванчике.
- Рейн ты уверена…я знаю тебя, не наговори в злобе того, что потом не сможешь исправить.
- Ты за кого переживаешь? За меня или за Калеба?
Меня раздражало, как она начинала ненужный разговор. Не знаю, как выглядела сейчас я, но, наверное, не лучшим образом, раз она побледнела, более обычного.
- Просто объясни, - устало сказала я.
Самюель осталась недовольна моими краткими словами. Но все же объяснила дорогу. Оказывается, я вполне могла сориентироваться без карты, так как жил он не так далеко от Евы. Понятно теперь почему они были более близкими друзьями, чем со всеми остальными.