Самюель не обиделась, ее лицо наоборот осветилось, словно она уже давно ждала, когда же я спрошу об этом. Она села рядом, хотя постаралась держать некоторую дистанцию, они с Терцо давно уже не были на охоте, и запах моей крови должен был приносить ей боль намного большую, чем в другие дни. Но она держала себя в руках и я доверяла ей, но чтобы не провоцировать, не стала класть голову на ее руки, как привыкла. Мои инстинкты не подводили меня, как и опыт близкого общения с ними. Я всегда знала, когда следует держать дистанцию. И я знала, что за это молчаливое поведение, без злости с моей стороны, она мне благодарна.
- Я убила не так много, как возможно тебе кажется из наших рассказов, и поверь, большинство из них заслужили на смерть. До того как стать Защитниками крови, мы не были практикующими вампирами.
- Так почему же не убиваешь теперь? Я конечно понимаю, вы уважаете жизнь, особенно после того как с вами начала жить я, но все же…
- Просто, поди теперь разбери кто из них плохой. Теперь и хороших-то почти нет, да и так нам намного лучше… - шутливо ответила Самюель и я покорно приняла ее ответ, еще ни разу раньше мы не говорили об этом, и подумала, что на первый раз будет достаточно. Да у меня уже и не оставалось времени, нужно было ехать в школу. Забыв об осторожности, я все же чмокнула ее в щеку, на что Самюель прореагировала как всегда - легонько сжав меня в объятьях, и через минуту я уже мчала по свежей грязи на своей машине. Но я не обращала на нее внимание, так как вчера. Меня не интересовали капли грязи, мелькавшие за окном. Сегодня меня тянуло в школу, и я понимала, что дело все в Калебе. Я замучила себя мыслями о нем, и казалось все, что теперь может помочь, так это только встреча с ним. В то же время гордость напоминала мне об опасности влюбиться в подобного ему, что это будет проигранная битва с самого начала, и что нам никогда не быть вместе, так как он просто не взглянет на меня как на девушку, особенно когда рядом, такие как Оливье. Но только вот его лицо не исчезало из моей головы, и я все прокручивала те обидные слова, что сказала ему вчера.
Что-то я ставала совестливой, будь он человеком, вряд ли бы они испортили ему сон. Кем я была для него, чтобы он переживал из-за моих глупых слов, сказанных только чтоб позлить его?
Я думала об этом всю дорогу к школе, и когда прибыла на место, поняла что опоздала. Уроки уже начались, и его машина к моменту моего приезда стояла на стоянке, давно оставленная хозяином. Я поспешила в администрацию и, найдя там все ту же курящую бабушку, очень обрадовалась. Она без слов подписала мне объяснительную, так что я могла догуливать этот урок не переживая за пропуск. Хотя, как сказала она, кто посмеет что-то сказать беременной девушке, с таким симпатичным животиком. Про симпатичный животик я бы поспорила, но если это действительно сработает, то пусть утешатся.
Не думая более об опоздании, я решила поискать класс, где сейчас должен был заниматься Калеб. Оставалось подумать только, что я скажу ему, когда увижу сегодня. А может и не стоит ничего говорить. Разве я была столь заметной фигурой, чтобы вслушиваться в сказанный мной бред? Он мог еще вчера обо всем забыть. Кем я ему была, чтобы он переживал?
К счастью, искать пришлось не долго, так как неожиданно в моих кроссовках начала хлюпать вода. Простудиться мне не хотелось, и я поняла, что вернуться домой просто необходимо. И как назло, садясь в свою машину, я издалека, увидела высокую фигуру Калеба в мокром спортивном костюме, вместе с остальными парнями спешащим в раздевалки. Среди них он выделялся очень резко: его рост и фигура, походка, делали его заметным из любой точки двора. Среди них он совсем не выглядел худощавым. Он смеялся со всеми, совершенно не похожий на того угрюмого Калеба, которым был вчера, когда разговаривал со мной. И ужасно похожий на человека.
Хоть что-то, - философски решила я, и поехала прочь, надеясь вовремя успеть к английскому. Предмет я любила, особенно он мне нравился в изложении местной учительницы мисс Крат. Я боялась пропустить сегодняшнюю лекцию, не зря же я вчера корпела над сочинением!
Быстро переобувшись и вернувшись в школу, я не могла думать ни о чем другом как о Калебе, поэтому даже проигнорировала неудовольствие Самюель, что я одеваю кроссовки. Кажется, моя одежда и обувь объявили мне войну, в моем шкафу просто не находилось не одной подходящей вещи.
Но на английском я слушала рассеянно, что странно, так как я ждала этого предмета больше остальных. Даже Дрю, говорящий за трех Бет, перестал донимать меня разговорами, заметив мою отстраненность. Я смотрела на школьный двор, размытый и искаженный водными потоками за стеклом, и совершенно не могла сосредоточиться на том, что говорит мисс Крат. Потом я даже не могла вспомнить, о чем был урок, и когда Бет спросила меня что было задано на дом, удивленно заморгала. Я даже задумалась, а сдала ли сочинение, в таком странном коматозном состоянии вполне могло оказаться, что нет.
- Ты сегодня какая-то рассеянная, - усмехнулась она, так и не добившись от меня никаких сведений. Что и говорить, я и сама не была этому рада. Всего несколько дней в школе, а мои мысли заняты кем-то, кого я совершенно не интересую. Я встревожилась не на шутку.
Перед ленчем я решила узнать домашнее задание по английскому у самой мисс Крат, и, разговорившись о моих занятиях в литературном кружке там, в Чикаго, напрочь забыла о еде. Но Бет оказалась лучшим другом, чем я могла представить. Не смотря на то, что мы были знакомы с ней всего второй день, она додумалась взять мне сок и булочку. Я накинулась на них, благодарная ей более чем кому-либо в этой школе. Тешила мысль, что мы познакомились так удачно, и я нашла хорошего человека.
До урока оставалось минут пять, когда она, перервав тишину, затянувшуюся из-за моего ненасытного поедания булочки, задала странный вопрос.
- А что вчера между вами с Калебом сталось? Об этом говорит уже вся школа!
От шока я даже перестала жевать и открыла рот, отчего на землю посыпались крошки. Мне пришлось закрыть его, и с трудом проглотив огромный кусок, я даже закашлялась.
- А что вчера произошло между нами? - первое, о чем я подумала, был наш разговор дома. Нечистая совесть, давала о себе знать.
- Ну, в столовой, а потом на стоянке, некоторые ученики видели, что ты ударила его, - объяснила Бет неуверенно. Она старалась не смотреть на меня, но я видела, как от возбуждения ее пальцы теребят замок на сумке.
- Ах, это, - нервно рассмеялась я, с облегчением понимая, что Калеб ничего не мог рассказать о вчерашнем вечере. - Оказывается, наши родители дружат. И мой отец попросил привезти меня домой. А он проявил чрезмерное рвение, ничего мне не объяснив. Возможно, со стороны это выглядело странно, но дома мы все с этого дружно посмеялись.
На самом деле я почти не соврала - Грем и Терцо хорошо знали друг друга, но откуда, мне никто не объяснял.
Что-что, но за годы жизни с вампирами я одному научилась очень хорошо - врать. Ложь давалась мне легко, а оправдания и объяснение выходили столь правдоподобными, что иногда самой было тяжело не поверить в них. Я видела как сомнения терзавшие Бет, уступали под моим искренним взглядом и бесхитростным объяснением.
- Кажется, ему понравилась роль старшего брата, - солгала я, чтобы полностью добить ее сомнение. Да и почему бы ей не поверить мне? Какие романтические отношения могли завязаться между нами. - А что собственно говорят?
Бет замялась, и мне это не понравилось. Должно быть, говорили что-то очень уж плохое, если такой откровенный человек как она, боялся сказать мне правду. Подождав, когда мимо нас пройдут две девушки с удивленно-настырными взглядами, Бет неуверенно заговорила:
- Не знаю, стоит ли тебе это знать, ведь это сплетни, всего лишь сплетни…
- Ну, тогда мне не страшно будет их услышать, хотя стать сенсацией в первый же день школы как-то не очень удачно, - хохотнула я, в душе проклиная вчерашнее параноидальное поведение Калеба. Да и я хороша, могла вести себя спокойнее.
- Вообще-то главная мысль такая: Калеб отец ребенка, найдя его, ты решила вернуть папочку в семью.
Бет сказала это на одном дыхании и осторожно посмотрела на меня. Прошло, наверное, секунды две-три, пока мой мозг смог переработать эту информацию. Я разразилась хохотом. Еще ни разу в жизни я не слышала такой чуши. Даже самые мастерские сплетницы в моей школе не смогли бы придумать чего-либо подобного этому. Я смеялась достаточно долго, чтобы у меня заболел живот. На силу перестав смеяться, я посмотрела на Бет.
- И неужели этому кто-то поверил?
- Конечно же, нет, - рассеяла мои опасения Бет, - но сомневаюсь, что тебе понравиться причина, по которой никто не верит.
Я отмахнулась, даже ни минуты не сомневаясь в чем дело.
- Никто не верит, что Калеб мог покуситься на меня?
И я снова разразилась смехом. Хоть в чем-то я была согласна с этими провинциальными людишками. Такая как я, явно ему не была парой. Не теперь, пока я человек.
- Не думай, что тебя не считают привлекательной, - стала меня успокаивать Бет, - наоборот, некоторым парням ты очень нравишься, даже не смотря на беременность - Теренс рассказывал мне о разговорах на тренировке сегодня. Но просто тут у Калеба, были девушки и покрасивее.
Я с улыбкой заглянула в ее тревожные бархатистые глаза желая успокоить:
- Поверь, я не обижаюсь, мне почти даже льстит. Кому-то же пришло в голову, даже на миг, что я все-таки могла понравиться ему на столько, - я красноречиво провела рукой по животу, насилу сдержав очередную волну смеха. Даже в своих самых смелых снах я не могла себе представить такого.
- Думаю, так случилось не со зла, - взгляд Бет стал виноватым.
Я удивленно замолкла.
- Ты знаешь, кто придумал эту чушь?
Я видела, что Бет разрывается между дружбой со мной и не желанием говорить. Видимо того человека она знала хорошо.
- Думаю, что, скорее всего, знаю, - обреченно пожала плечами она. Оглянувшись вокруг на, спешащих на урок, студентов, Бет придвинулась ко мне ближе, глаза лихорадочно засветились, - просто вчера Калеб порвал с Сеттервин, а потом вы так странно себя вели, так что думаю…
Я понимающе качнула головой. Действительно, Сеттервин неспроста не понравилась мне сразу. Тихая и подлая, вот как теперь могла ее охарактеризовать я.
- Но ты не обижайся на нее, многие девушки, после того как Калеб бросает их, не сразу же приходят в себя, все таки в него тяжело не влюбиться, - постаралась оправдать как-то свою подругу Бет, - она не плохая и ты скоро в этом убедишься.
Прозвенел звонок, и я не успела сказать ей, что совершенно не хочу ни в чем убеждаться, и что отныне для меня Сеттервин никогда не станет подругой. Я вынесла кое-что из тех страданий в школе, от преследований, бывших друзей: кто предал раз, никогда уже не будет верным. Сеттервин теперь постоянно будет винить меня, в том, что они разошлись с Калебом, просто потому что я появилась в тот день в школе. Она была из числа тех людей, кто никогда не берет ответственность за свои поступки на себя. Ей вряд ли придет в голову, что все зависело от нее, а не от других людей и во всем виновата она сама. Разве, так тесно общаясь с Калебом, она не знала, как он поступает с девушками, неужели была так сильно влюблена? Тогда это не любовь. Это слепость, или же тупость.
После уроков я решилась сходить в школьную библиотеку, чтобы взять некоторые книги для уроков, и оценить, что можно будет почитать дома на досуге. Большинство моих книг, так же как гитара и краски, сгорели несколько месяцев назад в отчаянной попытке преодолеть гнев.
Я нашла библиотеку по описанию Бет. Находилась она за корпусом администрации и занимала отдельно стоящее от других сооружений здание. Довольно старое и немного обшарпанное, с налетом этакой древности, здесь вполне можно было снимать фильмы. Вокруг зеленели дубы, посаженные минимум лет сто назад, и, как я догадалась, именно этот корпус был самым старым из всех остальных. Видимо это все что уцелело от старой школы. Зайдя внутрь, я насладилась теплом деревянных панелей и запахом книг, старых и новых, витавшим даже здесь - в коридоре. На двери висела табличка:
"Просим вытирать ноги, а также оставлять зонтики и верхнюю одежду в коридоре.
Не шаркать ногами и не стряхивать воду с волос в библиотеке!"
Я была очень удивлена. Кому придет в голову стряхивать воду в библиотеке? Но я послушно выполнила все требования: сняла куртку и тряхнула на всякий случай головой, чтобы стряхнуть притаившуюся на волосах воду. А вот зонтика у меня не было, так что и оставлять его я не могла. Вот печально!
Войдя в помещение, вместо какой-нибудь очкастой мамаши пятерых детей, я увидела молодого человека довольно приятной наружности и со странным акцентом. Мистер Марек Пьотровски, оказался библиотекарем и довольно смышленым. Он сразу же подсказал мне, где искать нужные книги, но перед этим заставил заполнить абонементскую карточку читателя. Я минут пять вспоминала свой новый адрес, а потом номер телефона. Он внимательно и терпеливо следил за моими мучениями ни чем, не выдавая раздражения. Наконец, закончив все, я виновато улыбнулась ему, и поспешила прочь за книгами. К счастью, он не заметил, как с моей сумки упало пару влажных капель.
Я быстро нашла нужные книги, и теперь бездумно бродила вдоль стеллажей, ища еще какие-нибудь книги, которые потом смогу почитать дома, а то пока у меня был не густой выбор - профессор Дерек, некогда живший до нас, явно увлекался охотой. В библиотеке осталось несколько десятков книг об охоте. Парочка о рыбалке, а все остальное - как приготовить пойманное или убитое животное. Даже у Самюель волосы шевелились на затылке, когда она собирала их в ящик, чтобы отдать ему.
Я не вслушивалась в голоса то и дело возникавшие за перегородкой, за которой сидели какие-то ученики, я видела их мельком, и, не найдя ни одного знакомого лица, даже и не стала здороваться. Но внезапно в шепоте одной из девочек мелькнуло мое имя. Причем с таким сожалением и грустью, что я замерла и удивленно прислушалась. Но шепот стих. Через мгновение я поняла, что произошло это по вине мистера Пьотровски, который решил осадить слишком уж разговорившихся читательниц.
Подождав минуту-другую, я приблизилась к такому месту, откуда могла бы теперь слышать их четче, так что они меня при этом не замечали. Да и переживать об этом не было смысла. Обе девочки: рыженькая и светло-пепельная, сидели ко мне спиной. Они склонили голову друг к дружке, и их разговор долетал до меня сначала только отдельными словами, в которых преобладало мое имя и имя Калеба.
Я улыбнулась. Сплетни, что может быть неприятней. Но в тоже время, это означало что я заметная личность - столько ажиотажа вокруг моей скромной персоны. Сколько чести! Я хмыкнула.
Этот звук привлек их внимание и потому несколько минут, они провели в тишине, оглядываясь вокруг. Но я удачно спряталась - меня практически не должно быть видно с их позиции. Убедившись в том, что одни, девочки снова заговорили.
- Можешь мне не верить, но Сеттервин говорит, что между ними точно что-то происходит, или происходило. Ты же слышала, как говорила мать Сетти, отец Калеба давно с ними дружит. Она сама сегодня услышала это от него в магазине. А значит, - девочка с рыжими локонами хитро замолчала, и я подалась немного вперед, чтобы лучше расслышать, что же она сейчас скажет. Но этого делать было не обязательно, она торжественно промолвила: - Они должны были уже раньше встречаться! Чтобы там не говорили, я думаю, что ребенок у этой Рейн от Калеба. Вот увидишь, когда он родиться все будет видно по малышу.
Вторая недоверчиво покачала головой.
- О чем ты говоришь? Ты ее видела? Ну да, вещички у нее ничего, ну глаза красивые, рост, а так больше и посмотреть не на что. А еще эти синие волосы! Ха!
- Это она сейчас так выглядит. Она же беременна, - не уступала вторая. - Видимо до этого она была ничего, Калеб на дурнушку бы не повелся.
- Не знаю, я склоняюсь к тому, что Сеттервин не знает, как оправдать то, что Калеб ее бросил. Она ведь так кичилась тем, что Калеб с ней начал встречаться, всем твердила, что он от нее без ума.
Видимо рыжую это тоже волновало. Она прикусила губу, смотря на вторую девушку.
- Вполне возможно. Сетти еще та штучка, не зря они с Оливье лучшие подруги. Но подумай, те, кто видел Калеба и эту Рейн вчера на стоянке, готовы подтвердить слова Сетти, что между ними что-то происходило.
Я заскрежетала зубами, вспомнив, какими идиотами мы вчера были. Я так и знала, что кто-то превратно поймет все то, что произошло на стоянке. И что я только там вчера кричала? Извращенец, пристающий к беременной, да и еще влепила ему пощечину. Хороша истеричка!
- Ой, да кто их знает, что они вчера там видели, - отмахнулась рукой светло-пепельная, и так как она нечаянно задела рукой книжки, испугано замолчала - звук вышел очень громким. Из соседнего прохода донеслось громкое покашливание мистера Пьотровски. Они вновь замолкли, ожидая времени, когда снова можно будет заговорить. И я тоже ожидала, что же они еще такого расскажут. Безусловно, поход в библиотеку нес в себе очень много информации.
- И вообще не выглядит она такой глупой, чтобы попасться на удочку Калеба. - добавила светло-пепельная девочка.
- А чтобы забеременеть ума у нее хватило?! - возразила ей рыжая.
Они смолкли, обижено сопя, каждая хотела отстоять свое мнение. Знали бы они, как обе не правы. Конечно же, у меня не было никаких отношений с Калебом, и все же я была достаточно глупа, чтобы все-таки попасться на его удочку. Вот уже несколько дней, как я не знала покоя. Калеб, Калеб и только Калеб занимал все мои мысли. И даже наши имена целый день не произносили по отдельности, будто бы мне мало своих размышлений о нем. Интересно, слышал ли он эти сплетни? И как реагирует на них? Ему наверно очень смешно. И правда, как можно подумать, что он может с желанием посмотреть в мою сторону?
Я не хотела больше продолжать слушать глупые сплетни, этих злых мелочных девчонок, которым я, кажется, совершенно не нравилась. Мне больше не хотелось искать книги. Мое настроение испортилось и я, в обход сплетниц, пошла к стойке библиотекаря, чтобы записать те книги, что уже взяла.
Мистер Пьотровски молча и несуетливо, записал их в формуляр, а я начала раздражаться, смотря на его неспешные движения. Мне не хотелось, чтобы те девчонки заметили меня здесь. Поэтому когда я, наконец, смогла дрожащими руками запихать книги в сумку и выбраться в коридор, очень обрадовалась. Казалось, что тут я могла сбросить с себя злобу услышанного мною разговора.
Правду говорят, что тот, кто любит подсматривать, когда-нибудь, лишиться глаза. Вот и я получила по заслугам. Не подслушивай я, не услышала бы столько неприятного.
Домой я возвращалась немного подавленная, от услышанного и конечно разочарованная, что так и не удалось увидеть его близко. Обдумав все, я поняла, что вообще-то в услышанном смешного мало. Всего за два дня я, безусловно, нажила себе недоброжелателей. Я не сомневалась, эта сплетня, придуманная Сеттервин, будет не последней. Мне было очень обидно, но совершенно ничего похожего на ту боль, когда такие сплетни распускали мои близкие друзья в Чикаго. Ничего не зная о моей ситуации, они были столь жестоки. Если бы хоть кто-то знал правду о беременности, стало б им совести посмотреть мне в глаза? Сомневаюсь.