Наверное, это грех снисходительности. Попустительства. Она шла на уступки дочери, когда было бы правильнее запретить милой, невинной Хоуп дружить с девчонкой Боден. Но это сейчас, по прошествии лет, кажется, что запретить было бы легче. Не запретила. Однако это была ошибка, но, конечно, не грех. А если это грех, то он скорее на совести Джаспера. Это он отметал ее тревоги, когда она о них заговаривала, и даже смеялся над ними. Девчонка совершенно безвредна, вот что он говорил. Безвредна. И Джаспер расплатился за свое непонимание, за ошибку, этот грех всей своей дальнейшей жизнью. Но этого оказывается недостаточно. Это никогда не кончится.
Девчонка Боден убила Хоуп, и это так же верно, как если бы она сама задушила ее своими грязными ручонками. А теперь она вернулась. Вернулась в Прогресс, вернулась в Дом на болоте, снова вернулась в их жизни, как будто имеет на это право.
Маргарет вырвала несколько травинок и бросила их в корзину. Ее бабушка говаривала, что сорняки - это растения, которым не посчастливилось вырасти на нужном месте. Нет, это не так. Все эти посторонние ростки - захватчики, их нужно выдергивать, срезать, уничтожать, чего бы это ни стоило.
Виктории Боден тоже незачем пускать корни и цвести в Прогрессе.
"Она такая миловидная", - размышлял Кейд. Его мать, эта достойная восхищения и недоступная женщина. Для работы в саду она одевалась так же, как для приемов, - тщательно, соответственно, с безукоризненным совершенством. На ней была широкополая соломенная шляпа с бледно-голубой лентой вокруг тульи, в тон длинной юбке и накрахмаленной блузке, поверх которой надет скромный серый фартук. В ушах раскачивались жемчужины, круглые белые маленькие луны, матово светящиеся под стать ее любимым гардениям.
Маргарет не красила волосы, и они побелели как снег, хотя ей было только пятьдесят три года. Она считала седину символом и возраста, и чувства собственного достоинства. Кожа у нее была гладкая, несчастья и тревоги никак на ней не сказались. И контраст красивого молодого лица и копны белоснежных волос был потрясающ.
Она тщательно следила за своей фигурой, безжалостно, как скульптор, лепила ее, отсекая все ненужное с помощью диеты и физических упражнений. Нежеланные фунты веса были столь же нетерпимы ею, как ненужные растения в саду. Уже восемь лет Маргарет вдовела и так естественно вошла в это положение, что было трудно припомнить ее в иной роли.
Кейд знал, что мать им недовольна. Свое неудовольствие она выражала сдержанно, как и одобрение. Он не мог вспомнить, когда она ласково, по-матерински тепло прикоснулась к нему. И он не помнил, что когда-либо ожидал этой ласки и теплоты.
Однако она была его матерью, и он делал все от него зависящее, чтобы сгладить отношения. Он знал, и очень хорошо, что небольшая трещина может превратиться в пропасть молчания.
Вокруг ее головы летала маленькая желтая бабочка, но Маргарет не обращала на нее внимания. Она знала о ее присутствии, как знала и то, что он подходит к ней, широко шагая по вымощенной кирпичом дорожке. Она и на это не обращала внимания.
- Хорошее утро, - начал он, - весна щедра на цветы.
- Ну небольшой дождь нам бы не помешал.
- Прогноз обещает его сегодня вечером. - Он наклонился к ней на расстоянии руки. В зарослях азалий сумасшедше жужжали шмели. - Почти весь хлопок уже пропололи. Надо поехать проверить скот. Несколько молодых бычков придется охолостить. Я все время езжу туда-сюда по делам. Тебе ничего не надо купить?
- Мне нужна жидкость против сорняков.
И она подняла голову. Глаза у нее были не такие синие, как у него, а спокойного, бледно-голубого цвета. Однако взгляд их был так же прям, как его.
- Если, конечно, ты не возражаешь против употребления ее из моральных соображений.
- Это твой сад, мама.
- А поля твои, насколько мне помнится. И делай с ними что хочешь. И недвижимость тоже принадлежит тебе. И ты сдаешь ее в аренду кому тебе заблагорассудится.
- Это верно. - Кейд тоже мог быть холодным и отчужденным. - И доход с полей и недвижимости идет на поддержание "Прекрасных грез". Во всяком случае, пока они моя собственность.
Она безжалостно отщипнула головку маргаритки.
- Доход с имения - не единственное соображение, коим надо руководствоваться в жизни.
- Но этот доход чертовски облегчает нам жизнь.
- Нет нужды в подобных выражениях, - строго одернула сына Маргарет.
- Прости, а я думаю, что есть. Я по-новому веду дела, и это себя оправдывает. Но ты отказываешься признавать мои достижения. А что касается недвижимости, то у меня тоже есть свои представления. Папин способ хозяйствования не для меня.
- Неужели ты думаешь, что он позволил бы боденовской девчонке ступить хоть одной ногой в наши владения?
- Не знаю.
- И не хочешь знать. - И Маргарет снова вернулась к сорнякам.
- Возможно, и не хочу. - Кейд отвернулся. - Я не могу жить, все время спрашивая себя, чего бы он не сделал или не захотел. Но я твердо знаю, что Тори Боден не виновата в том, что случилось восемнадцать лет назад. Она вернулась в свой дом. Имеет на это право, и ничего не поделаешь.
"Посмотрим, - подумала Маргарет, когда сын ушел. - Посмотрим, что можно предпринять".
Настроение у Кейда испортилось на целый день. Не имеет значения, сколько раз он пытался сблизиться с матерью и сколько раз был отвергнут: каждый раз было больно. Хватит пытаться объяснять ей перемены в ведении хозяйства. Его преданность усадьбе, чувство долга перед нею и горделивая любовь к ней были не менее жгучи, чем у матери. Но для Кейда земля всегда была одушевленной субстанцией, она дышала и менялась в соответствии с временами года. А для матери это было нечто статичное, как тщательно охраняемый памятник. Или могила.
Он терпеливо сносил недоверие матери, так же терпеливо, как насмешки и неприязнь соседей. Он пережил неисчислимые бессонные ночи в первые три года владения фермой. Страх, тревога, что он ошибается, что его ждет крах, что наследство, полученное им, скользнет меж пальцами и он утратит его из-за своего нетерпения и упрямого желания делать все по-своему.
Однако он оказался прав, и в первый год, когда Кейд собрал и продал свой урожай, он напился от радости в тиши своего, когда-то отцовского, кабинета в Круглой башне.
Сердцем его владела земля. Он не мог объяснить этого чувства и никогда не пытался, но он любил усадьбу "Прекрасные грезы", как некоторые мужчины любят женщин: всем сердцем, одержимо, ревниво.
К тому времени, как он покончил с большей частью своих дел, прохладное утро превратилось в жаркий влажный день. По дороге Кейд заехал в тепличное хозяйство Клэмпеттов, чтобы купить матери жидкость для уничтожения сорняков. Повинуясь импульсу, он выбрал рассаду розовых люпинов и понес ящик в лавку.
- Бери еще один ящик, и я сброшу двадцать процентов, - предложил Билли Клэмпетт, попыхивая сигаретой "Кэмел" как раз под плакатиком "Не курить", который его мать повесила на стене.
- Тогда я возьму два с сорокапроцентной скидкой и заберу на обратном пути.
Кейд поставил ящик с рассадой на прилавок. Они с Билли учились в одной школе, но никогда особенно не дружили.
- Как идут дела?
- Не быстро, но уверенно, - ухмыльнулся Билли, не выпуская сигарету изо рта. Глаза у него были темные и колючие. Тусклые волосы неопределенного цвета он коротко стриг, и они торчали, как иглы у ежа. Со времен средней школы он прибавил в весе, а, точнее сказать, приобрел рыхлость, ведь в школьной команде Билли был лучшим нападающим.
- Хочешь сменить цветочный узор на клумбах? - поинтересовался он.
- Нет.
Кейд подошел к полке с горшками. Он выбрал два серо-зеленых и поставил на прилавок.
- И еще мне нужен опрыскиватель для сорняков.
Билли сунул окурок в бутылку, спрятанную под прилавком. Нечего оставлять мамаше доказательства своего греха, иначе она его загрызет.
- Вот не думал, что ты интересуешься такими вещами.
- И еще нужна земля для цветов, - не обращая внимания на его реплику, сказал Кейд.
- Могу прибавить и торф. А хочешь какой-нибудь инсектицид?
- Нет, спасибо.
- Вот уж действительно не нужны тебе эти инсектициды, пестициды и химические удобрения. Твои урожаи экологически чисты, об этом даже в журнале пропечатали.
- Когда это ты начал читать? - любезно осведомился Кейд. - Или ты только картинки рассматриваешь?
- Не задирай нос, приятель, - буркнул Билли. - Просто у тебя были два удачных года. Дурацкое счастье привалило, и все тут, если хочешь знать мое мнение.
- А я и не собираюсь узнавать. Ты пробьешь чек?
- Рано или поздно ты сам себя накажешь. Размножаешь здесь саранчу и болезни.
День выдался длинный и нудный, а Кейд Лэвелл был любимой мишенью насмешек у Билли. Маменькин сынок никогда не отбрехивался в ответ.
- У тебя растения больны, они заразят все посевы в округе. И тебе, черт возьми, придется за все это расплатиться сполна.
- Запомню твое предупреждение, - сдержанно ответил Кейд.
Он вынул несколько купюр из бумажника и бросил их на прилавок.
- Пойду отнесу ящик в машину, пока ты будешь пробивать чек.
Свой взрывной темперамент он давно посадил на цепь, словно злую собаку. Холодная ярость, если сорвется, не знает удержу и может принять жестокие формы, но Билли Клэмпетт не стоит усилий и времени, которые придется затратить на самообуздание, убеждал он себя, укладывая покупки в багажник.
Когда он вернулся, на прилавке стоял пакет с опрыскивателем и двадцатифунтовый мешок с землей для цветов.
- С тебя три доллара и шесть центов. - Билли намеренно долго отсчитывал сдачу. - Раза два встречал твою сестренку в городе. Она классно выглядит.
Он взглянул на Кейда и многозначительно улыбнулся.
Кейд сунул сдачу в карман и сжал кулак, которым ему очень хотелось дать в зубы этому ухмыляющемуся болвану.
- А как поживает твоя жена, Билли?
- Дарлин поживает прекрасно. Опять беременна, уже третьим. Хорошего сынка я ей заделал. Когда я пашу поле или седлаю женщину, я это делаю как следует.
Глаза у него сверкнули, а ухмылка стала еще шире.
- Спроси свою сестренку.
В одно мгновение рука Кейда выскочила из кармана и прежде, чем оба сообразили, что происходит, схватила Билли за шиворот и вздернула вверх.
- Заткни свой грязный рот и не забывай, - тихо сказал Кейд, - кому принадлежит дом, в котором ты живешь. Попомни это, Билли, и не приближайся к моей сестре.
- Ты денежками умеешь сорить, а пустить в ход кулаки, как мужчине полагается, тебе слабо, у тебя яиц на это не хватит.
- Держись подальше от моей сестры, - повторил Кейд, - или свои потеряешь.
Кейд отшвырнул его, собрал покупки и вышел. Отъехав на несколько кварталов, он остановился, закрыл глаза и ждал, пока ярость уляжется. Он не знал, что хуже: подраться с Клэмпеттом или терпеть мысль, что его сестра позволяет такому ничтожеству, как Билли, касаться себя.
Он развернул машину и поехал к рынку. Припарковав машину в двух кварталах от магазина Тори, вплотную за грузовиком Дуайта, и, постаравшись погасить свою злость, Кейд вынул горшки и понес их к двери магазина. Еще не войдя внутрь, он услышал тонкое повизгивание пилы. В магазине он увидел уже установленные подпорки для прилавка и первый ряд полок. Тори предпочла сосну и уже покрыла дерево светлым лаком. "Хороший выбор, - подумал Кейд. - Просто и со вкусом". На полу сгрудились инструменты и банки с краской и лаком. Пахло опилками и потом.
- Привет, Кейд! - К нему подошел Дуайт.
Кейд дернул его за голубой с золотистыми прожилками галстук.
- Какой ты красавчик сегодня.
- Недавно было совещание с банкирами. - Вспомнив, что оно уже завершилось, Дуайт ослабил узел галстука. - Зашел проверить, как идет работа, по дороге в контору.
- Дело подвигается быстро.
- Клиентка точно знает, чего хочет и когда. - Дуайт закатил глаза. - Надо тебе сказать, что у нее бульдожья хватка.
- А где она?
- В заднем помещении. - Дуайт кивнул в сторону закрытой двери. - Не путается под ногами, не мешает, надо отдать ей справедливость. Не вмешивается при условии, что все делается по ее плану и желанию.
Кейд снова окинул взглядом уже сделанное.
- Надо признать, план у нее хороший.
- Да, приходится это признать. Послушай, Кейд, - Дуайт смущенно замялся. - У Лисси есть подруга…
- Нет!
- Дай мне сказать…
- Я и так все заранее знаю. У нее есть подруга, созданная как раз для меня. Почему мне этой единственной не позвонить, или не прийти к вам обедать, когда она будет, или просто встретиться, чтобы выпить по бокалу вина?
- Ну а почему бы и нет? Лисси будет пилить мне шею, пока ты не согласишься.
- Твоя жена, твоя шея, твоя проблема. Скажи Лисси, что я "голубой" и ты только-только узнал об этом, или соври еще что-нибудь.
- Ловко придумано, - и Дуайт расхохотался. - Как только я ей об этом скажу, она начнет высчитывать, кто из знакомых мужчин удостоился твоей благосклонности.
- Господь милосердный!
- Да, это вполне возможно.
- Ну тогда скажи, что у меня прочная тайная связь, - нашелся Кейд.
- С кем?
- Ну ответь что-нибудь. - И Кейд, махнув рукой, пошел к закрытой двери. - Ну, просто-напросто скажи, что я отказался.
Он постучал и вошел, не дожидаясь ответа. Тори стояла на стремянке и меняла флюоресцентную трубку наверху.
- Погоди, дай я это сделаю.
- Я сама умею. Это входит в обязанности арендатора, а не хозяина.
Ему снова напомнили, что он владелец помещения.
- Вижу, что стекло на двери уже заменили.
- Да. Спасибо.
- Похоже, починили и кондиционер.
- Это верно.
- Если ты хочешь от меня отделаться, так и скажи.
Он отвернулся, сунув руки в карманы. В подсобке Тори поставила полки металлические. Серые, некрасивые, но прочные. Практично. Они уже были забиты картонными коробками, на каждой красовался аккуратно приклеенный номер. Она купила стол, тоже солидный и удобный. На нем уже стояли компьютер, телефон, лежала аккуратная стопка бумаг. За десять дней Тори почти все успела организовать и ни разу не попросила о помощи. Хотелось бы ему не чувствовать себя от этого уязвленным.
На Тори были черные шорты, серая футболка и серые кроссовки. Хорошо бы она не казалась ему сейчас такой соблазнительной.
Она спустилась, закончив возиться с лампой. Кейд обернулся и взялся за стремянку.
- Я уберу.
- Да я сама это сделаю.
Он потянул стремянку к себе, она - к себе.
- Черт побери, Тори!
Внезапный огонек ярости, вспыхнувший у него во взгляде, заставил ее отступить. Он со стуком сложил стремянку и отнес ее в небольшой встроенный шкаф. И, глядя ему в спину, она вдруг почувствовала себя виноватой и испытала проблеск симпатии к нему. Странно было сознавать, что она не чувствует ни страха, ни трепета, которые всегда испытывала рядом с рассерженными мужчинами.
- Присядь, Кейд.
- Зачем?
- Потому что у тебя усталый вид.
Она подошла к мини-холодильнику, вынула бутылку кока-колы, сняла крышку и протянула ему.
- Вот, остынь немного.
- Спасибо.
Он упал на стул возле стола и сделал долгий глоток.
- Плохой день?
- Да, бывали много лучше.
Молча Тори открыла сумку, достала коробочку с аспирином и протянула ему две таблетки. Он удивленно вскинул брови.
Сильно покраснев, она промямлила:
- Мне показалось, что…
- Очень ценю заботу.
Он проглотил аспирин и неожиданно спросил:
- А может, ты подсластишь пилюлю и посидишь у меня на коленях?
- Вот еще!
- Жаль. А как насчет обеда и кино? Только не говори "нет", даже не дав себе труда подумать, - сказал он, прежде чем она успела ответить. - Просто обед и просто кино. Черт побери, просто пицца или бургер. Чисто по-дружески. Обещаю не просить тебя выйти за меня замуж.
- Приятно слышать, но ответ будет "нет".
- Да ты хоть подумай пять минут, - обиженно сказал Кейд. Он поставил бутылку на стол и поднялся. - Выйдем на улицу. Я кое-что тебе привез.
- Но я еще не закончила здесь.
- Неужели ты будешь спорить со мной и возражать на любое мое предложение? Как это утомительно.
Он решительно взял ее за руку, потащил к двери и потом на улицу.
Тори могла, конечно, заупрямиться, просто из принципа, но в помещении работали два плотника. Будет меньше ненужной болтовни, если она спокойно выйдет за порог вместе с Кейдом.
- Вот взгляни, - начал он, указав на горшки и увлекая ее за собой к машине. - Если они тебе не понравятся, ты их сможешь поменять в лавке Клэмпеттов. То же самое и с этим. - Он остановился и вынул из багажника ящик с рассадой. - Но мне кажется, они хорошо подходят.
- Подходят к чему?
- Тебе и твоему помещению. Рассматривай их как подарок.
Он сунул один ящик в ее руки, достал второй и пакет с землей.
Тори замерла на месте, смущенная и тронутая. Она и хотела поставить ящики с цветами у входа в магазин. Правда, представляла себе петунии, но левкои были даже красивее.
- Ты добр. И внимателен. Спасибо.
- Пользуйся на здоровье. Куда их поставить?
- Мы их оставим снаружи. Я их посажу.
Они пошли вместе по тротуару, и Тори искоса посмотрела на него.
- Твоя взяла. Заходи за мной около шести. Я не откажусь от пиццы. А потом можно подумать и о кино.
- Отлично.
Он поставил цветы и землю около витрины.
- Я вернусь.
- Да, знаю, - пробормотала она, глядя в его удаляющуюся спину.
Глава 8
"Может быть, люди и не умирают от скуки, - решила Фэйф, - но, черт возьми, непонятно, как они с ней уживаются". Когда в детстве она жаловалась, что ей нечего делать, взрослые сразу же придумывали какое-нибудь скучное поручение, а она ненавидела домашние дела почти так же сильно, как скуку, однако некоторые уроки жизни усваиваются с большим трудом.
Фэйф, томясь от скуки за кухонным столом, откусила печенье. Уже больше одиннадцати, а она все еще не одета, все еще в шелковом халате, который купила, когда ездила в Саванну в апреле. И халат этот ей тоже надоел. Одно и то же, день за днем, месяц за месяцем.
- У вас опять припадок ennui, мисс Фэйф? - спросила с ужасающим французским акцентом Лайла. Она иногда пользовалась французскими словечками, так как ее бабушка была креолкой, но главным образом потому, что они приятно щекотали ее самолюбие.
- Здесь никогда ничего не происходит. Каждое утро такое же, как вчерашнее, и день проходит впустую.
Лайла самозабвенно терла стойку с посудой. Она уже час занималась этим делом, ожидая, когда Фэйф забредет в кухню. Она имела на нее виды.
- Наверное, вам нужно побольше двигаться. - И Лайла взглянула на Фэйф. Глаза у нее были добрые, карие. Взгляд совсем бесхитростный, отшлифованный долгой практикой.