- Это Рубикон, - тихо сказал Агильяр.
- Говори громче.
- Это Рубикон, - повторил Агильяр.
- Может быть. - Кортесу польстил намек на Юлия Цезаря. - Там есть золото, есть и империя. Чем больше мавров, тем больше трофеев. Агильяр, скажи толстому касику, что мы зайдем к нему.
Когда все остальные отправились к себе на циновки, а часовые уже были выставлены, Малинцин, Агильяр и Кортес вошли в покои касика. Касик лежал в своем гамаке с мокрой тряпкой на лбу. Красивая молодая женщина массировала ему ноги, а лучшие воины стояли вокруг него, размахивая опахалами. У касика ужасно болела голова.
- Конец наших дней близок, Кетцалькоатль, - сказал он Кортесу при помощи двух переводчиков. - Когда-то мы были великим народом.
- Не говори этого, дорогой касик, - перевела Кортеса Малинцин. - Ваш народ по-прежнему велик и таким и останется.
- Очевидно, боги сердятся на нас. Кетцалькоатль, ты тоже сердишься?
- Нет, почтенный касик. Но вы должны убрать своих идолов, прекратить жертвоприношения и очистить свои храмы от крови. Вам нужна защита нашего Бога. Нашего величайшего Бога. Он силен. - Малинцин было противно произносить эти слова, и потому она говорила очень тихо.
- Но вашего молодого бога подвергли пыткам, - возразил касик. - Как ваши боги защитят нас? А ты, Кетцалькоатль? Что сделаешь ты?
- Нет, нет. - Кортес беспомощно оглянулся. - Объясни ему, Агильяр. Объясни Малинцин.
- Наш молодой Бог после смерти вознесся на небеса, - сказал Агильяр. - Он присоединился к своему Отцу, сильнейшему из всех богов. Он всемогущ.
Малинцин перевела это в великом смятении, ожидая, что земля дрогнет под ее ногами.
- Но он позволил своему сыну умереть.
- Потому что Он так любил нас. - Малинцин говорила монотонно, переводя лишь слова, не понимая, о чем говорит Кортес.
- Что? - удивился толстый касик.
- Кетцалькоатль, - сказала Малинцин, надеясь, что не врет, - я имею в виду старого Кетцалькоатля… Боги наказали его за то, что он создал людей, подарил им ремесла и земледелие, касик.
- Боги, - вздохнул касик. - Что им нужно, хотел бы я знать.
Агильяр сообщил Кортесу, что ему следует сменить тему разговора, и тот кивнул.
- У нас не хватает средств, чтобы выплатить дань сборщикам податей, - продолжил касик. - И я уже не говорю о девушках для жертвоприношения.
- У касика не хватает еды, - сказал Кортесу Агильяр.
- Мы благодарны вам за гостеприимство. Вы наши братья, hermanos. - Кортесу хотелось приобнять касика, и он сделал бы это, если бы объятия помогли касику утешиться. - Скажи ему, чтобы он не терял надежды, - велел Кортес. - Он должен посадить сборщиков податей в тюрьму и показать Моктецуме, что отважные люди могут сопротивляться.
- Но ведь тогда тысячи мешика окружат наш город и убьют нас всех, Кетцалькоатль.
- Мы с помощью нашего могущественного Бога Отца защитим вас. Именно так я, Кетцалькоатль… - Кортес запнулся. - Мы поможем вам. Стратегией и солдатами.
- Но вас так мало…
- Придет и больше.
- С небес?
- А главное - у нас есть громовые палки, летающие шары, огромные лошади, мечи, что острее всех ваших ножей, собаки-людоеды.
- Да, - признал касик.
Агильяр спросил у Кортеса: правда ли, что сюда приплывут испанцы?
- Возможно. Это известно лишь Богу. - Кортес оттащил Агильяра в сторону.
- Агильяр, ты не заметил, что она уже немного понимает испанский? Нужно быть осторожнее в разговорах.
- Но ведь вы доверяете ей, команданте? - Агильяр пребывал в хорошем настроении. Если приплывет еще хотя бы один корабль, он сможет вернуться в Испанию. Quizás.
- Мы всегда будем на твоей стороне, великий касик. - Кортес покосился на Малинцин, и этот взгляд согрел ее, словно пульке, которую она однажды попробовала на похоронах.
Такой взгляд Кортеса убедил ее в том, что он считает ее своей женой. Малинцин почувствовала гордость.
- Мы клянемся тебе, касик. - Кортес прижал руку к сердцу, на мгновение забыв о местных обычаях, связанных с этим органом.
Он взглянул на донью Марину, подумав: "Она охвачена страстью, она моя рабыня на циновке, и не только".
- Донья Марина, ты понимаешь меня, когда я говорю на испанском? - спросил он, чувствуя, как язык разбухает у него во рту от возбуждения.
- Иногда, - сказала она. - Quizás.
- ¿Puedes leer mi mente? Ты можешь читать мои мысли?
- No solo puedo leer su mente, también el corazón. Не только твои мысли, но и твое сердце. - Она чувствовала свою силу в этот момент.
Когда она пользовалась словами, чтобы выразить свои мысли, ей казалось, будто она изменяет мир по своему желанию и власть мира над ней становится меньше. Когда она говорила "мне страшно", она словно оборачивала в слова это чувство и от этого боялась меньше. Называя страх на трех языках, она будто побеждала этот страх. Страх по-испански - "miedo". Отсутствие отваги на языке науатль - "мауи". Ужас на языке майя - "саахил". Как рабыня, она была вынуждена молчать, и, хотя это позволяло ей выжить, Малинцин чувствовала, что молчание является частью ее рабства. Говори, будь услышанной, Малинцин.
- Мы поможем тебе завершить эру тирании Моктецумы, касик, - сказал Кортес с помощью Агильяра и Малинцин.
- Устроим завтра большое жертвоприношение. Много крови и еды, - предложил касик.
- У них будет una fiesta grande mañana, - передала Кортесу Малинцин.
- Я не это имел в виду. Скажи касику, что Кетцалькоатлю не нравятся жертвоприношения. Касик, послушай меня. Арестуй сборщиков податей, покажи Моктецуме, что ему тебя не запугать. Как отважный касик Семпоалы может бояться чего-то? Моктецума лишь человек.
- Собственно говоря, они считают его богом, - вмешался Агильяр.
- Агильяр, скажи ему, что я более могущественный бог.
- Кетцалькоатль Кортес храбрее Моктецумы, храбрее любого человека. Он сильный. Он могущественный. - Голос Малинцин становился все громче.
- Это верно, - согласился касик. - Я отважен, силен и могуч. - Он повернулся к своим стражникам. - Арестуйте сборщиков податей. Посадите их в клетки. Начнем их откармливать.
- Да, их нужно арестовать, - сказал Кортес, делая шаг вперед и поднимая палец вверх. - Арест - это хорошая идея, и клетки тоже хорошая идея. А вот с жертвоприношением торопиться не стоит.
Сборщики податей, освежившись в купальне, наевшись супа из жареной тыквы с кукурузными клецками, вкуснейших личинок аксолотля и утолив жажду холодным напитком из гибискуса и меда, устроились на ночь во дворце на чистых циновках с красивыми женщинами. В этот момент их схватили, грубо заткнули им рот, чтобы никто не слышал их криков, и отвели на цокало, где посадили в клетки.
- Мы представляем империю, - повторяли они, сидя на виду у всех.
Дети тыкали в них палками, собаки поднимали задние лапы и мочились на прутья их клеток, женщины отпускали шутки по поводу их гениталий. Тем временем в городе шла подготовка к большому празднику. Хотя город и был бедным, теперь, когда отпала нужда платить дань, он мог позволить себе немного расточительства. Женщины отправились готовить, кипятить, измельчать и молоть, а мужчины Семпоалы пошли на охоту и рыбалку. Лапа Ягуара скручивал шеи, отрубал головы, свежевал и потрошил животных. Лишь наилучшим воинам выпадет честь испробовать человеческой плоти, перемешанной с кукурузой, - блюдо тлакатлаолли. Кетцалькоатль, почтивший город своим визитом, тоже сможет поесть человеческого мяса, если захочет.
Глава 13
- Мне это не нравится, - пожаловался Малинцин Лапа Ягуара, выглядывая из-за кучки освежеванных кроликов. Он в конце концов снизошел до того, чтобы поговорить с ней. - Унижение имперских сборщиков податей - это оскорбление для всех нас. Никто еще не отказывался платить налоги. Это неслыханно. Этого никогда не было. Никогда.
Малинцин знала, как сказать "никогда" на испанском. Никогда, никогда, nunca, nunca.
Кай говорила, что Малинцин все эти дни была не в себе и та Маакс, которую она знала, исчезла. Кай делала вид, что ищет подругу за деревьями и под кустами.
- Маакс Каль, Маакс Каль!
Она звала принцессу Малинцин, заглядывала в ее комнату, искала под ее циновкой для сна.
- Малиналли, Малиналли! Малинче, Малинче! - кричала она в казан с едой.
Наконец, сдавшись, она сказала:
- Ах, вот ты где, донья Марина! Я не узнала тебя.
Днем слугам и рабам позволили отдохнуть, а испанцы улеглись в гамаки, к которым только недавно привыкли, и специально отобранные для этого задания дети осторожно раскачивали гамаки из стороны в сторону. Полуденное солнце высоко стояло в небе. Было жарко, а воздух казался густым и тяжелым из-за солнечных лучей. Приближался дождь. Даже лошади перестали щипать траву, и ненадолго в городе стало тихо. Тишина эта нарушалась лишь стонами одного из пленников. Даже ацтекские шпионы в подлеске свернулись калачиком в своих укрытиях и смежили веки. Кортес, Агильяр и Малинцин босиком выскользнули из своих комнат и украдкой подобрались к пленникам, сидевшим в клетках на цокало. Кай и Лапа Ягуара, прячась за кустами, последовали за ними. За Кай и Лапой Ягуара шли еще четверо - Куинтаваль, Аду и двое немых слуг. Глава сборщиков податей сидел в одной клетке со своим помощником, двое других находились в соседней клетке и сейчас спали под горами мусора, которым их забросали горожане.
- Я собираюсь выпустить вас, - передал Кортес первым двум пленникам через Малинцин.
Конкистадор осторожно открыл клетку, перевязанную веревкой из волокон магеи.
- Сейчас я отпущу вас. Я хочу, чтобы вы отправились в столицу и сказали своему императору, что я сделал это ради вас, что я друг империи. Скажите ему, что я пришел, чтобы встретиться с великим Моктецумой, которого я люблю и почитаю. Я отпускаю вас ради него. Вы должны уйти отсюда тихо.
Куинтаваль выразительно посмотрел на Аду. Аду предвидел этот поступок Кортеса, поняв недавно, что Кортес был двуличным, лицемерным сыном ведьмы.
- Моктецуму это удивит, - шепнул Кай Лапа Ягуара.
- У него много советников и жрецов. Неужели ты думаешь, что его так просто обмануть, Лапа Ягуара? - шепнула в ответ Кай. - Нет, он поймет, что это уловка.
- Я слышал, что Моктецума все эти дни был сам не свой, - ответил он. - Знамения и появление дикарей ослабили его разум и отвагу. Кто-то должен пойти в столицу и рассказать ему обо всем, что случилось. Тогда он все поймет. Кай, ты должна пойти туда.
- И как я смогу это сделать? - прошипела она. - Я же не говорю на языке науатль. Как только я приду туда, меня схватят и принесут в жертву. А если меня поймают испанцы, то повесят как беглую рабыню.
- Вокруг нас полным-полно шпионов мешика, Кай. Они помогут тебе.
- Маакс может поговорить с ними на языке науатль. Я знаю лишь наречие майя.
Сначала два сборщика податей не поняли, что их собираются освободить. Они забились в угол своей клетки и не хотели выходить наружу. Пришлось уговаривать их, а в конце концов и вытаскивать насильно. Им пообещали, что это не попытка убийства, что никто не желает позорить их. Малинцин передала им слова о том, что они должны исполнить свой долг и стать посланниками капитана Кетцалькоатля Кортеса к императору Моктецуме.
Сборщики податей беззвучно скрылись в густом подлеске, растворившись в джунглях. К своему изумлению, они обнаружили там множество своих соотечественников, которые спали, уютно устроившись под большой сейбой. Освобожденным сборщикам податей пришлось расталкивать их ногами.
Кортес, Агильяр и Малинцин на цыпочках вернулись в свои комнаты и сделали вид, что спят. Кай и Лапа Ягуара отправились в кухню и, схватив горшки, притворились, будто очень заняты. Куинтаваль и Аду пошли в свою комнату и погрузились в интереснейшую игру в шахматы. Двое слуг уснули под столом в кухне. В полпятого по часам Нуньеса горожане, солдаты в шатрах и придворные касика проснулись от криков дворцовой стражи.
- Что случилось? Почему стоит такой гвалт? - поднялся со своей циновки Кортес.
- Сбежали два сборщика податей, - объявил Агильяр.
- Грязные ублюдки! - возмутился Кортес. - Нужно немедленно поговорить с касиком.
И они пошли к разгневанному касику.
- Подлецы! - пожаловался Малинцин касик, и та передала эти слова Агильяру.
- Псы из псов. Perro de perros, - согласился Кортес, а затем предложил переместить двух других пленников, которым не удалось сбежать, на борт испанских кораблей, стоявших на якоре возле устья реки. - Возможно, что это… - Кортесу явно было неприятно произносить эти слова, - внутреннее предательство. Да. Предательство среди жителей Семпоалы.
- Предательство? Никогда! - запротестовал касик.
- Nunca, - повторила Малинцин.
- Возможно, что это не так. - Кортес не мог поручиться ни за кого, кроме себя и своих людей.
Но его всегда поражало лицемерие, казалось бы, преданных соратников, признался он касику.
- На кораблях двух оставшихся злоумышленников можно будет держать в клетках сколь угодно долго, - заявил Кортес.
Касик сказал, что народ рассчитывает на жертвоприношение, и, будучи касиком, он должен сдержать свое слово. Кортес улыбнулся, давая понять, что понимает трудности правления.
- Принесение их в жертву стало бы честью для этих подлых сборщиков податей. Но будет намного лучше, если мы унизим их. - И тут, как будто его внезапно посетило вдохновение, Кортес провозгласил: - Я знаю! Мерзкие сборщики податей могут познать величайшее бесчестие в мире. Мы заморим их голодом до смерти.
- Заморим голодом до смерти? - Касику такое не приходило в голову. Необычное наказание.
- Но их заточение и последующая гибель должны пройти незаметно, почтенный касик. Нельзя никому позволять видеть их. Пусть покажется, будто они исчезли с лица земли. - Кортес задумчиво прохаживался, распаляясь от собственной речи. - В моей великой и славной стране, что недавно была освобождена от гнета мавританских захватчиков и вернулась под власть истинных правителей, Изабеллы и Фердинанда, есть подобные тюрьмы, тюрьмы на кораблях, которые никогда не возвращаются в порт. - Тут Кортес понял, что его слова только собьют касика с толку. - Великолепный и могучий касик, вам не следует оказывать этим негодяям честь, принося их в жертву. Они станут умолять о том, чтобы их принесли в жертву, но мы заморим их голодом. Ах, какой это будет позор!
Касик внимательно выслушал перевод Агильяра и Малинцин этой великолепной речи и согласился с предложением Кортеса. В его культуре еще никто никогда не морил врагов голодом, и подобное непочтение к традиции было бы равносильно… он даже не знал чему. Возможно, что жаждавшие крови боги, которым не принесли жертву, разозлятся. Касик всегда поступал так, как и его отец, а тот - как его отец. Все выполнялось в соответствии с пророчествами и предсказаниями, не так ли? Предсказаниями предков, что слышали волю богов. Такова его судьба, такова судьба всех. Нужно следовать правилам. Нужно поступать так, как поступали раньше. Это единственный способ. Другого пути нет.
Агильяр сообщил Кортесу, что касик опасается последствий нарушения традиций.
- Да, да, я знаю. Напомни ему, кто я. Скажи ему, что я понимаю. Я тоже люблю своего отца.
В лучшем случае Кортес своего отца терпел, хотя очень часто ему хотелось, чтобы этот грязный негодяй увидел его здесь, в Новом Свете, увидел, как он командует солдатами. Кортес был единственным ребенком в семье, и, после того как он не сумел стать юристом или магистратом и не получил хорошую должность в Испании, его отец разгневался и потому лишь обрадовался, когда Эрнан уехал на Гаити. В своих письмах с Гаити и Кубы Кортес всегда старался доказать отцу, что стал уважаемым гражданином, снискавшим милость губернатора, человеком, которого ждет слава. Добившись власти, он мог заставить отца гордиться им.
- Касик, мы будем вместе сражаться с тираном Моктецумой, - добавил Кортес, выпрямившись и сузив глаза. Он пытался убедить самого себя. - Если мы выступим против Моктецумы и наши ряды пополнятся верными и отважными жителями Семпоалы, укрепятся помощью других городов-государств, не желающих больше платить дань, тогда нас ждет победа. Нужно проучить Моктецуму, нужно показать ему, кто силен, а кто слаб, - продолжил он. - Жители Семпоалы, независимый народ, будут процветать, а касик войдет в анналы истории как лучший глава этого города. Летописцы прославят тебя.
Кортес уже видел местные книги. Их страницы были сделаны из волокон магеи и открывались как веер, а буквы выглядели как крошечные картинки.
Касик начал что-то обсуждать со своими приближенными, а затем махнул рукой Малинцин, чтобы та подошла.
- Он согласен, - перевел Агильяр. - Согласен заморить голодом двух оставшихся сборщиков податей на борту корабля.
- Ну что ж, - заявил Кортес. - Передайте ему, что все свершится сегодня ночью.
Два оставшихся сборщика податей уже смирились с тем, что их сердца вырежут, и потому пришли в ужас, когда их заставили идти вдоль реки. После дня перехода они достигли берега моря, и там их переместили в плавучий храм с крыльями. Кортес отвел их в свою каюту. Кай и Лапа Ягуара, Куинтаваль и Аду, все ацтекские шпионы в своих укрытиях и представители касика Семпоалы остались на берегу, удовлетворенные тем, что свершилось правосудие.
- Когда жители Семпоалы заснут, - сказал сборщикам податей Кортес с помощью Агильяра и Малинцин, - мои люди отпустят вас. Вы должны вернуться к своему императору и сказать ему, что вас освободил Кетцалькоатль. Скажите ему, что я его друг и не желаю его народу или земле зла. Скажите ему, что я пришел с миром. Я освобождаю вас от этих мерзких непочтительных жителей Семпоалы во имя императора. Я почитаю и защищаю имперских сборщиков податей. Касик не имел права арестовывать вас, ведь вы выполняли свой долг. Кетцалькоатль Кортес все исправил.
Малинцин сообщила Кортесу, что сборщики податей разочарованы, так как считали честью отдать свои сердца богам на вершине пирамиды.
- Скажи им: если они так считают, мы убьем их прямо здесь.
- Их следует убить на ступенях пирамиды обсидиановым ножом во время церемонии жертвоприношения.