Просыпаясь по утрам, она не сразу вспоминала о том, что его нет, и на краткое мгновение жизнь казалась прекрасной. Но вслед за тем страшная реальность обрушивалась на Лекси, и она понимала, что Эммет мертв и их дочь никогда не увидит его.
"Тебе так и не представилось возможности попытаться стать отцом, – подумала она, вскрыв одну из коробок. – Тебя обокрали, но я не могу постоянно думать о тебе. Я должна идти дальше".
– Эй, – внезапно сказала Лекси, – а как насчет музыки?
Малышка радостно загулила.
Лекси подошла к стереосистеме, которую распаковала сразу же после переезда, подавленная молчанием пустого дома, и поставила старый компакт-диск Нила Янга. Так будет лучше.
Обведя взглядом солнечную гостиную, она заглянула в столовую. Даже забитая коробками и подержанной мебелью разных стилей, эта квартира казалась гораздо просторнее, чем ее тесное городское жилье. Как только здесь будет наведен порядок, дом станет уютным.
Забавно!
Во время беременности Лекси всегда представляла себя матерью-одиночкой, уверенная, что Эммет исчезнет при первых трудностях.
Того, что случилось в действительности, она и вообразить не могла.
И вот они с дочкой в новой квартире в пригороде, как и было задумано, но мысль о том, что все могло сложиться иначе, повергала Лекси к отчаяние. Лекси постоянно мучил вопрос, меньше ли она страдала бы, если бы Эммет бросил ее. Тогда у нее оставалась бы надежда, что он вернется, но из-за дочери Лекси не допустила бы этого. Если бы Эммет ушел, в чем она не сомневалась, ей пришлось бы сказать Эмили Виктории, что отец умер.
Да, как ни ужасно это признать, но смерть Эммета все упростила.
Лекси сунула руку в коробку с надписью "Стекло" и достала что-то тяжелое, завернутое в газету. Осторожно развернув спортивные страницы "Нью-Йорк Таймс" от конца марта, увидела статьи о бейсбольном матче.
"Жизнь продолжается, уже наступил сентябрь", – подумала Лекси, бросила газету в пустую коробку и посмотрела на большую тарелку, стараясь не вспоминать, когда в последний раз пользовалась ею.
– Видишь, Эм? В эту тарелку мама кладет спагетти. Скоро ты будешь их есть и размазывать по лицу томатный соус. Папа любил спагетти. Он подарил мне эту тарелку.
Сглотнув слезы, она снова обратилась к малышке, стараясь говорить как можно веселее:
– Пора разложить все эти вещи. Мы живем здесь со Дня труда, и мне надоело питаться полуфабрикатами, искать необходимые предметы и постоянно натыкаться на коробки… "И быть одной. Я устала от одиночества".
Да, конечно, у нее есть дочь. И родители живут в нескольких милях от дома, который она сняла в Кэдис Лендинг.
Но Эм совсем маленькая, а у матери и отца хватает своих проблем. В июле Скотт Синклер, занимавшийся продажей компьютеров, потерял работу. После Пасхи ремиссия у Кэтлин закончилась, и у нее снова наступило ухудшение.
В последнее время тучи все более сгущались над головой Лекси, но она продолжала жить, хотя и не обладала особой силой воли и мужеством и не умела преодолевать невзгоды, как героиня телесериала. Но Лекси знала, что должна выстоять, ибо у нее нет иного выбора. Поднимаясь по утрам, она делала все, что необходимо.
Внезапно пение Нила Янга заглушил шелест гравия под шинами автомобиля на подъездной дороге.
– К нам кто-то приехал, Эм, – сказала Лекси, а девочка, улыбнувшись, сунула кулачок в рот.
Лекси подошла к окну, выходившему на передний дворик. Там остановился роскошный черный автомобиль.
Наверное, это к Уортам, богатым хозяевам дома, имеющим апартаменты в Манхэттене и владеющим замельными угодьями. Они жили здесь летом. Но, конечно, их друзьям известно, что Уорты вернулись в город в начале сентября.
– Я сейчас вернусь, Эм, – сказала Лекси, рассеянно взглянув на свои выцветшие джинсы и направившись через гостиную в маленькую прихожую. Открыв дверь, она вышла на крыльцо и откинула со лба волосы.
Дверца машины открылась, и кто-то вышел из автомобиля.
Яркое сентябрьское солнце ослепило Лекси, и сначала она увидела только силуэт мужчины.
Потом приложила ладонь ко лбу… и ахнула.
– Эммет, – выдохнула она, ухватившись за перила крыльца.
– Здравствуй, Лекси.
– Йейл, – пробормотала она.
Стоя в нескольких шагах от крыльца, он внимательно посмотрел на нее.
Йейл Брадиган, близнец Эммета, был в дорогом коричневом костюме, светло-бежевой рубашке и ярком галстуке. Из-под брюк модного покроя виднелись носки начищенных до блеска туфель.
Лекси заставила себя перевести взгляд на лицо человека, которого ненавидела. Но вместе с тем это было лицо человека, которого она любила, с такими же правильными, как у Эммета чертами, полными губами, высокими скулами и спрятанными за солнечными очками широко расставленными светло-зелеными глазами.
Такими же, как у ее дочери.
У Йейла, как и у его брата, были густые волосы золотистого оттенка, всегда напоминавшие Лекси о лете – о песке и солнечном свете.
Но в отличие от длинноволосого Эммета его близнец носил короткую консервативную стрижку, соответствующую его костюму и деловым манерам.
Йейл держал руки в карманах, но Лекси знала, что на правой у него золотое кольцо. Такое же кольцо с гербом семьи Брадиганов всегда носил и Эммет. Близнецы получили кольца от деда в день окончания школы. Только этот старик и заботился о мальчиках, родители которых развелись, когда они только начинали ходить. В восьмилетнем возрасте они потеряли отца: катаясь на лыжах в Европе, Тревор Брадиган погиб под снежной лавиной. Считая невозможным оставлять детей на попечении Блайт Брадиган, безнадежной алкоголички, их взял под свое покровительство Джефф, отец Тревора.
Лекси помнила, какое горе пережили Эммет и Йейл, когда дед умер от сердечного приступа. Это произошло незадолго до их девятнадцатилетия. С тех пор братья всегда носили свои кольца.
Лекси наблюдала за Йейлом, словно чего-то ожидая, но за темными очками нельзя было разглядеть выражение его глаз.
– Я получил твое письмо, – сказал он наконец.
Даже голоса братьев казались неразличимыми.
– Видимо, оно пролежало несколько недель, прежде чем попало ко мне, – продолжал Йейл. – Я закрыл галерею в августе, пробыл в Европе до Дня труда и получил его только вернувшись сюда.
– Заходи, – предложила Лекси.
– Где… девочка здесь?
– Да, – сказала Лекси, едва удержавшись от вопроса: "Где же ей еще быть?" Неужели он полагает, что она в состоянии нанять няню или отправить дочь в дорогие дневные ясли?
Войдя с Йейлом в дом, она услышала звонкие крики, доносившиеся из гостиной. Малышка словно вторила Нилу Янгу, как всегда делал ее отец.
– Я могу увидеть девочку? – спросил Йейл.
– Конечно, она здесь. – Аекси повела его за собой. – Извини за беспорядок. Мы еще не разложили вещи.
Он молча последовал за ней.
– Привет, милая. – Лекси расстегнула ремень детского кресла и взяла дочь на руки. Она одарила мать радостной улыбкой. – Это твой дядя Йейл.
Йейл долго смотрел на ребенка сквозь темные очки. Малышка, прижавшись к Лекси, что-то залепетала.
– Она уже подросла, – заметил он.
Лекси кивнула, зная, что Йейл несколько раз навещал девочку в больнице. Медсестры говорили ей, что какой-то красивый мужчина подолгу смотрит на новорожденную через стекло. Однако к Лекси он не заходил.
"Да я и не обрадовалась бы ему, – подумала она. – Даже если бы последние десять лет он поддерживал связь с братом, я бы не захотела видеть Йейла, после того как он поступил со мной".
Но он все же позвонил Лекси через неделю, когда они с малышкой поселились у родителей. Поинтересовавшись ребенком, Йейл спросил:
– Как ты себя чувствуешь?
– Мне уже лучше, – солгала Лекси.
Разве она могла сказать ему, что ее сердце разбито, а тело истерзано? По словам доктора, выздоровление Лекси затянулось из-за пережитого горя. Смерть Эммета так потрясла ее, что в течение нескольких дней она только плакала, уставившись в потолок.
Лекси не могла даже кормить ребенка; к счастью, девочка с удовольствием сосала какую-то смесь из бутылочки, которую давали ей бабушка и медсестры.
– Как прошли похороны? – спросила тогда Лекси.
– Эммет остался бы доволен.
"Странный ответ", – подумала она, зная, впрочем, что Эммету понравились бы похороны, устроенные братом. Как рассказали ей родители, скромная церемония состоялась на берегу океана в Лонг-Айленде, в Кэдис-Лендинг. Друг Эммета Рене исполнил на гитаре "Навеки молодой", священник произнес несколько слов о независимости и свободолюбии покойного, а потом подавленный Йейл бросил прах брата в пенящиеся волны. Как Лекси узнала от родителей, с ним была эффектная блондинка.
– Спасибо, что все устроил. – Лекси едва сдерживала слезы.
– Если тебе что-нибудь понадобится, пожалуйста, сообщи мне. – С тем Йейл и попрощался.
Спустя некоторое время Лекси написала ему.
И вот он стоял сейчас в гостиной маленького дома, внезапно показавшегося ей старым и унылым.
– Спасибо, что приехал, – сказала Лекси.
– Я позвонил бы, но у тебя нет телефона.
– Его еще не успели подключить.
– Понятно, ведь ты занималась ребенком и переездом.
Она кивнула, сознавая, что это неправда. У нее хватило бы времени разобрать коробки и обустроиться на новом месте, где они с дочерью прожили уже не одну неделю. К тому же ребенок не требовал слишком большого внимания, хотя журналы для матерей, которые Лекси читала во время беременности, утверждали обратное. Да, лучше бы у нее оставалось меньше времени на размышления, воспоминания об Эммете, о том, что случилось и как могло бы все обернуться, если бы не произошло это несчастье…
Возвращаясь к прошлому, Лекси неизменно приходила к выводу, что, если бы Эммет был жив, он все равно ушел бы от нее.
– Можно мне подержать ее? – спросил Йейл, сняв очки и положив их в карман.
– Конечно. – Лекси удивилась, ибо не представляла себе Йейла с ребенком на руках.
"Будь Эммет жив, он не подпустил бы брата к дочери".
Братья не общались уже несколько лет, но никто не знал почему. Они порвали отношения после того, как Йейл и Лекси расстались, но даже сблизившись с ней, Эммет упорно отказывался говорить о брате.
Йейл неловко взял девочку.
Лекси хотела подать ему пеленку, но мысль о том, что дочь замочит тысячедолларовый костюм гостя, почему-то доставила ей удовольствие.
– Хочешь чаю? – спросила она. – Холодный или горячий?
– Холодный.
Направляясь в кухню, она услышала смущенный голос Йейла:
– Здравствуй, Эмили Виктория! Какое длинное имя для такой маленькой девочки.
Лекси обернулась:
– Ее зовут иначе.
– Но на карточке в больнице было написано…
– Знаю, – прервала его Лекси. – Я изменила имя.
– Когда?
– После…
"После того, как узнала, что ее отец мертв".
Страшное слово!
– Я просто передумала. – Лекси пожала плечами.
– Как же ее зовут? – Он погладил малышку по голове.
Лекси молчала, тронутая тем, что Йейл держит ее дочь, не замечая влажных пятен на своем костюме.
– Лекси? Как ее зовут?
– О! Эмма Роза.
– Эмма Роза, – повторил он. – Здравствуй, Эмма Роза.
Малышка улыбнулась, увидев смешную гримасу, которую состроил ей Йейл, и схватила его за нос крошечной ручкой.
Он засмеялся.
– Эй, ты хочешь сказать мне что-то? – спросил Йейл девочку. – Я и так знаю, что у меня слишком большой нос.
Лекси вдруг стало неприятно, что ее дочь улыбается человеку, которого она презирает.
На кухне Лекси дрожащими руками налила два стакана холодного чая, все еще не в силах ел поверить в то, что Йейл Брадиган в ее доме.
Компакт-диск не позволял ей услышать, что происходит в гостиной, однако если бы Эмме Розе что-то не понравилось, она бы завизжала. Лекси часто слышала ее пронзительные вопли и знала, что никакая музыка не заглушит их. Эммет гордился бы своей дочерью. Взяв стаканы, Лекси расплескала чай.
"Что со мной? – подумала она. – Почему я так волнуюсь?"
Она знала: причина в том, что в гостиной Йейл Брадиган, когда-то многообещающий мальчик из Кэдис-Лендинг и ее прежний любовник.
Они стали любовниками в то лето, когда Йейл закончил первый год обучения в художественной школе Род-Айленда, а она – среднюю школу. Лекси работала в ту пору спасателем в пляжном клубе. Она отчетливо помнила начало романа своенравной абитуриентки колледжа Александры Синклер с привлекательным, пользующимся успехом Йейлом Брадиганом.
В то июньское утро небо над Лонг-Айлендом затянули тяжелые серые тучи, усыпанный галькой пляж был безлюден. Озябшая Лекси в свитере и шортах, надетых поверх купального костюма, сидела на спасательной вышке. Дул такой сильный ветер, что ей пришлось заплести свои длинные волосы в косу.
По пляжу прогуливались двое юношей, и она тотчас узнала их, ибо близнецы Брадиган были известны всем в Кэдис-Лендинг.
В отличие от Лекси, посещавшей обычную школу, они учились в привилегированной академии Пендергаста в Пафкипси, куда их определил состоятельный дед. Если бы не старик, мальчики и их мать оказались бы на улице.
Однажды, после гибели отца близнецов, Лекси слышала, как Иви, подруга ее матери, удивлялась тому, что Йейл такой многообещающий и воспитанный юноша. Напротив, поведение ленивого, разболтанного Эммета казалось ей вполне естественным.
Уже тогда Эммет заслужил репутацию смутьяна.
В тот июньский день на берегу, наблюдая за приближающимися парнями, Лекси изумлялась тому, что близнецы так не похожи друг на друга.
Рыжевато-каштановые, всклокоченные волосы Эммета закрывали ворот его выцветшей джинсовой куртки. На нем были старые, потрепанные джинсы, грязные кроссовки и, несмотря на пасмурный день, черные очки "Уэйфарер". Он то и дело нагибался, поднимал пригоршню гальки и бросал камешки в волны. В его поведении ощущалось внутреннее беспокойство.
Йейл держался невозмутимо и не подходил близко к воде, чтобы не замочить свои кожаные туфли. На нем были шорты цвета хаки и синий вязаный рыбацкий свитер; белая бейсболка прикрывала его короткие светлые волосы. Он излучал достоинство и консервативность, присущие новоанглийской семье его деда, дальнего родственника Илайху Иейла.
В тот день Лекси ощутила симпатию к Эммету, поняв причину его вызывающего поведения. Она была единственным ребенком в семье, и любящие, чрезмерно заботливые родители замучили ее всякими условностями. Созревшая для бунта, Лекси чувствовала в Эммете Брадигане родственную душу.
Но ее заметил Йейл и начал флиртовать с задумчиво курившей на берегу девушкой.
Лекси, как и любая ее сверстница в Кэдис-Лендинг, была польщена вниманием такого парня, как Йейл. А уж когда он пригласил ее на свидание, Лекси по возвращении домой тут же позвонила своей лучшей подруге Кэрри, сообщив, что "закадрила" Йейла Брадигана.
В то лето она отдалась ему и занималась с ним любовью до тех пор, пока Йейл не разбил ее хрупкое восемнадцатилетнее сердце.
Лекси вздохнула и вернулась в настоящее – к пролитому чаю и к мысли о том, что первая любовь ждет ее сейчас в гостиной.
– Тсс, – прошептал Йейл, как только она вернулась из кухни.
Лекси увидела, что Эмма Роза спит, уткнувшись личиком в плечо Йейла.
– Она заснула. Куда ее положить? – спросил он.
– В ее кроватку… наверху. Я покажу тебе.
Поставив стаканы на кофейный столик, Лекси повела Йейла по лестнице в детскую, единственную комнату в доме, которую она привела в порядок, потратив на это несколько ночей.
Маленькая детская находилась под остроконечной крышей, но Лекси покрасила дощатые стены и потолок палевой краской, и теперь комната казалась более просторной.
Лекси даже присмотрела в городской галерее четыре пастельных картины для детской, но они были ей не по карману. Комбинированный столик и книжную полку она купила на распродаже, а тюлевые занавески – в магазине тканей. Белая кроватка "Дженни Линд", подаренная родителями, выглядела весьма эффектно: в ней лежали расшитые розами подушечки и простынки с бахромой.
Лекси отциклевала деревянный пол и покрыла его недорогими ковриками.
Под окном в большой плетеной корзине лежали немногочисленные игрушки Эммы Розы; на книжной полке стояли потрепанные экземпляры "Спокойной ночи" и "Кролика Питера", некогда принадлежавшие Лекси.
– Можешь положить ее в кроватку, – шепнула она Йейлу, внимательно оглядывавшему комнату.
"О чем он думает? – спросила себя Лекси. – Вероятно, его смущает, что его племянница живет в бывшей кладовке".
Она заметила, что он посмотрел на столик для пеленания и книжную полку.
Внезапно обстановка детской показалась ей жалкой и убогой.
– Положи ее в кроватку, – повторила Лекси, злясь на Йейла и на себя за то, что привела его сюда. Он не вписывается в этот интерьер, подумала Лекси, заметив, что плечи Йейла слишком широки для дверного проема, а покатый потолок так низок, что ему приходится нагибать голову.
Йейл осторожно положил спящую девочку в кровать и, обернувшись, тихо спросил:
– У нее есть одеяло?
– Конечно. У нее много одеял.
Между тем их было два: тонкое для лета и плед для зимы.
Йейл огляделся:
– Где?
– Сейчас слишком тепло, чтобы укрывать ее.
Она тотчас пожалела о своих словах. Теперь он заметит, что в детской слишком душно, а маленькие окна пропускают недостаточно воздуха.
Йейл пожал плечами и взглянул на Эмму Розу, словно желая что-то сказать, но промолчал.
Спускаясь в гостиную, Лекси подумала, что стены нужно покрасить, полы вымыть, а с потолка удалить паутину. Внезапно пожалев о том, что не успела навести порядок нигде, кроме детской.
Лекси тут же одернула себя. Какое ей дело до Йейла? Пусть понимает, что после смерти Эммета она и девочка попали в тяжелое положение.
– Вот твой чай, – сказала она. – Без сахара.
– Это хорошо.
Он сел на диван.
– Кажется, раньше ты пил чай с сахаром и лимоном. К сожалению, сейчас у меня ни того, ни другого.
"Зачем я сказала ему это?" – подумала она, но Йейл словно не слышал ее.
– Эмма Роза, – проговорил он. – Красивое имя. Необычное. Откуда оно взялось?
– Эмма – это в честь отца. – Лекси помолчала. – Мне показалось, что второе имя подходит к первому.
Она не могла ответить на этот вопрос. Только Эммет понял бы, что Лекси выбрала и второе имя в память о нем.
Йейл кивнул:
– А ты не выпьешь чаю?