Она постаралась дышать ровно. Собака не бешеная, нет, уговаривала себя Алена. А в животе у нее что-то все сжималось и сжималось, до боли. И эта боль росла, тяжелая, горячая, пугающая. Алена думала только об одном - шевелиться нельзя. И нельзя бояться. Надо просто спокойно стоять. Это просто собака. Она ничего плохого ей не сделала. И вовсе она не бешеная… У нее капает слюна, но это просто чья-то собака, здоровая, домашняя… Наверное, она голодная, но собаки, даже сыскные, даже злобные, людей не едят.
И Алена тихо, почти беззвучно, сказала собаке:
- Ну что ты? Фу. Не надо. Не надо…
Собака как-то странно задрожала и ощерилась. Полоска шерсти от холки до хвоста у нее встала дыбом, отчего животное стало похоже на панка-альбиноса. У Алены вдруг мгновенно пересохло во рту, и ей стало нечем дышать. Она шевельнулась, под ногой у нее что-то хрустнуло - это был тот самый голубой пакет, и собака один раз пролаяла низким, утробным голосом.
Нет, надо просто стоять. Ничего не говорить. Не издыхать. Не переминаться. Если она не двигается и молчит, тогда и собака ничего не делает. Просто стоит и смотрит. И пусть себе смотрит. Пусть… Не надо ничего бояться. Сейчас хозяин ее выглянет из окна и посвистит ей. Наверное, это просто очень умная, дрессированная собака, которая гуляет одна. А хозяин смотрит футбол… И в перерывах - рекламу… Ту, которая очень нравилась Денису, - мультик про нарисованные упитанные сотовые телефончики, синий и розовый. Он всегда внимательно и молча смотрел эту рекламу, думая о чем-то своем и качая головой. Синий телефончик сидит дома в кресле и смотрит футбол, а розовый звонит ему и признается в любви. Только ему денег жалко, а очень хочется повторять признание миллионы раз. А синий его утешает - говори-говори, мы же с тобой любим друг друга по льготному тарифу… Тогда розовый телефончик прыгает к нему в кресло, и они накрепко сплетаются своими толстенькими короткими антенками.
Сейчас хозяин досмотрит мультик, вздохнет, решит тоже купить такой телефончик, чтобы с кем-нибудь сплестись, или, по крайней мере, денег сэкономить на пропитание вот этому чудовищу. Он высунется в окно и позовет чудовище домой. И Алена тоже пойдет домой. И ляжет…
Так они стояли долго. Стало темнеть. Собака то чуть покачивалась, то замирала и стояла как жутковатое изваяние. В какой-то момент Алене показалось, что животное незаметно, миллиметр за миллиметром, приближается к ней, но потом она заметила палочку рядом с голой мускулистой лапой и поняла, что собака стоит на месте. Стоит. И не уходит.
Через какое-то время Алена стала слышать другие звуки. Проезжающие где-то недалеко машины, звуки телевизора из того самого дома, метрах в пятидесяти от трансформаторной будки, где хозяин собаки никак не мог решить, как ему любить - по льготному тарифу или обычным образом… Вот кто-то засмеялся, потом отчаянно закричала Маша Распутина:
Ничего! Не случи-и-лось!!!
Долго жила я пустою наде-е-ждой!!!
Обычно Алену смешила эта песня, а сейчас она вдруг услышала слова и, кажется, поняла, что иначе это петь нельзя - только проорать на последнем издыхании.
Когда где-то неподалеку залаяла другая собака, чудовище снова встопорщило шерсть на холке и посмотрело на Алену так, как будто это залаяла она.
Стемнело совсем. Кто-то пару раз проходил по тропинке рядом с будкой, к остановке. Но Алена не стала просить о помощи, потому что боялась громко крикнуть, ведь тропинка была довольно далеко. Потом она почувствовала, что к горлу поднимается тошнота, которой уже второй месяц почти не было. Алена осторожно облизала пересохшие губы. Она просто устала. Девушка стала чаще дышать, ей не хватало воздуха. А собака как будто не ощущала, что они стоят уже - сколько? - час, полтора, а может быть, два… Она все так же злобно и с ненавистью смотрела на Алену. "Ну чего ты хочешь? Чего? Может быть, ты действительно просто откусываешь руки людям и убегаешь?.."
И вдруг где-то справа от будки Алена отчетливо услышала странный звук. Так цокают языком лошадям. Он хорошо слышен издалека. Собака встрепенула ушами, повернула голову. Звук раздался снова, два раза. Алена слышала это точно. Собака, не торопясь, развернулась, потрусила прочь и скрылась в кустах.
Алена постояла еще некоторое время, потом, стараясь не шуметь, прижимаясь спиной к трансформаторной будке, прошла за угол и там, почувствовав, что ноги ее совсем не держат, села прямо на землю. К горлу подступила дурнота. Алена поискала в кармане нашатырь - хорошо, что она надела теплую куртку, в которой ходила ранней весной, в кармане остался маленький пузырек с нашатырем, который не раз выручал ее в первые, самые тяжелые недели беременности. Она понюхала нашатырь. И поняла, что этот запах теперь навсегда будет у нее связан с тем временем, счастливым и горьким, с первыми неделями долгожданной и одинокой беременности.
Алена с трудом встала на затекшие ноги и осторожно выглянула из-за угла будки. Дошла до тропинки, по ней - до проезжей части и уже оттуда, по широкой освещенной дорожке, к своему дому.
Дома она сразу легла. Стучало сердце, было дурно, как в первые месяцы. И все сильнее болел живот. Когда она вытянула ноги, ей показалось, как будто что-то в животе у нее опускается вниз. Алена положила под ноги подушку. И, подумав, набрала номер "Скорой помощи". Ехать в больницу - последнее дело, но, кажется, без этого не обойтись…
Врач внимательно ее выслушал и спросил:
- Ты работаешь?
- Да, - удивленно ответила Алена.
- А лет полных сколько?
- Тридцать два…
- А, ну, ясно. Хочешь полежать на сохранении?
- Если надо… Я так испугалась…
Он вздохнул:
- Ну а сейчас-то боль острая?
- Нет, тянущая.
- Ага… И кровотечения пока нет, говоришь… А срок какой?
- Девятнадцать недель, почти двадцать.
- Ясненько… Ну, ты так уж не переживай, если что, вызывай "скорую гинекологию", сейчас телефон дам. А так - ноги повыше, валерьянки выпей, лучше без спирта, в таблетках, или корень завари, если есть. Да спи, поздно уж. И не ходи больше ночью по дворам. Ну что, сильнее не болит?
- Да вроде нет… - с облегчением вздохнула Алена.
* * *
За три года, что Крыса жила у него, он так и не привык к тому, что, когда та спала, глаза ее были полуоткрыты и складчатое белое веко нервно подрагивало, открывая красно-желтую полоску глазного яблока и слизистой. Сейчас Крыса, которой он дал воды со снотворным, повизгивала во сне на заднем сиденье автомобиля.
Он дослушал разговор Алены с врачом до конца, приоткрыл дверь в машине и закурил. Да, забавное у него вышло приключение. Он и не думал, что все будет так захватывающе. Девчонка оказалась стойкая. Надо же - какая трогательная смесь Дюймовочки с кобылицей. Девчонка - противная до дрожи, наглая и железобетонная.
Еще и самостоятельная, как сволочь. Странно, почему она поет в церкви, а не пытается стать президентом или хотя бы судьей. Такие вот дамочки всегда стараются подмять под себя окружающих, близких и далеких, желательно, чтобы среди них оказалось побольше мужчин, которым они могли бы надавить на их нежные яички, ножкой, ножкой, чтобы те кричали от боли или корчились от похоти…
Он, прищурясь, смотрел на Аленин балкон с торчащими низкими кустиками рассады.
Давно, очень давно он не был в таких районах. Он и не думал, что эти дворики с беспорядочно насаженными деревьями, отчаянно и бурно растущими в загаженном московском воздухе, эти совсем забытые запахи хрущобных подъездов: кошек, мусоропровода, пирогов с капустой и луком, вываренных почек, едких тлеющих окурков "Золотой Явы" и "Космоса" - все это вызовет в нем неожиданный и острый приступ сентиментальности.
Запахи юности… Когда так манила свобода и была она именно там, в этих подъездах, темных и теплых, подальше от бдительных глаз родителей, проверявших его карманы и сумки… В подъездах, где девочки, мягкие русские девочки, иногда разрешали ему все, иногда чуть-чуть, а одна как-то плюнула ему в лицо и попала прямо в глаз. Он сильно ударил ее и, может быть, убил бы, но она оказалась сильнее. Кто бы мог подумать - тонкие кривоватые ножки и щербатый, вечно улыбающийся ротик, которым он и соблазнился…
Одним точным ударом она свернула ему челюсть и ушла, оставив его валяться на лестничной площадке у чердака, куда он привел ее якобы к себе домой, на последний этаж. Еще и плюнула напоследок. Она вовсе не была похожа на Алену, нет. Та была простая и уверенная в себе девчонка. Стала, наверное, водителем троллейбуса или диспетчером в автопарке, где можно всласть щериться, зазывно открывая свой сильно накрашенный рот перед недалекими, вечно пьяненькими слесарями да недоумками-шоферами…
Он выбросил ароматную коричневую сигарету и набрал номер. Прикрыв трубку своей жилеткой, которую скинул в машине, он спросил:
- Женщина, вы звонили сейчас на "Скорую"?
- Да… - Алена удивленно приподнялась на локте. Чтобы не дать ей опомниться, он быстро заговорил, нарочно мягко проскакивая на букве "р":
- Владимир Иванович, с которым вы только что разговаривали, поехал на вызов, а это диспетчер с вами говорит… Доктор просил вам передать: есть еще один хороший способ при угрозе, вызванной стрессом, нервным потрясением. Кстати, пустырника и валерьянки много не пейте, это вредно влияет на плод, любая трава на… кровь влияет. А способ такой: включите музыку погромче, выпейте горячего крепкого чайку, это хорошо стимулирует деятельность мозга, и налейте пены какой-нибудь в ванну. Нет пены, так шампуня налейте. И посидите в ванночке, расслабьтесь, погрейтесь. Не делайте очень холодную воду. Сделайте потеплее, чтобы согреться, успокоиться.
- Ванну? Так… по-моему… это же нельзя? В ванне мне сейчас сидеть вообще нельзя.
- Напрасно вы так думаете! Это только в самом начале вредно. А теперь вам уже ничего не страшно, на таком сроке. Ну вот, вроде все… он на бумажке тут вам написал. Вижу плохо… Самое главное, он сказал, - пены побольше.
- А… сколько сидеть?
- Ну, минут тридцать-сорок, пока вам жарко не станет. Это очень налаживает кровообращение, снимает спазмы…
- Спасибо, - растерянно сказала Алена и положила трубку.
Алена лежала, лежала - сон не шел, она редко ложилась так рано. Она никак не могла собраться с мыслями и позвонила Кире. Та ответила сразу, громко и возбужденно:
- Алло! Да!
- Мам…
- Не молчите!
Алена услышала привычный шум и смех молодежи в квартире матери.
- Мамуль, я не молчу.
- Аленка! Как дела? Как ты? Не могу говорить! Тут у нас… Приходи, если хочешь.
- Хорошо, мам, я перезвоню.
- Целую! - В трубке раздались короткие гудки.
- Ладно, мам… - ответила Алена, все еще держа в руках гудящую трубку. Положив ее рядом с собой, она откинулась на диване. Алена старалась спокойно гладить живот, ровно дышать, чувствовала, как боль в животе постепенно становится меньше.
Перед ней на книжной полке стояли фотографии. На одной смеялась совсем молодая Кира с крошечной Аленой на руках, крепко обнимающей мать ручками в красных варежках. На другой, рядом, тяжелую пятилетнюю Алену, увязанную шарфом, держал на руках отец. Отец счастлив, а лица девочки из-за капюшона с пышной меховой оторочкой почти не видно. Почему-то Алене всегда казалось, что однажды она встретит человека, очень похожего на рано умершего отца… Казалось, пока семь лет назад она не встретила Дениса. Как странно они познакомились - как будто спешили навстречу друг другу…
Она пришла в домоуправление за справкой, там было много народу, она постояла и ушла. Села в автобус, случайно перепутав номер, она редко ездила этим маршрутом… А Денис, как потом выяснилось, тоже стоял в очереди, но в сберкассе. Не выдержав длинной очереди, решил оплатить счет на следующий день и ушел… Он был в тот день без машины, отдал ее на профилактический осмотр, и поехал на автобусе, тоже случайно не на том, он редко ездил теперь на городском транспорте. Причем еле успел впрыгнуть в отходящий автобус…
- Вы не знаете, этот автобус что, не пойдет к метро? - спросил Денис у Алены.
- Не знаю, - удивленно ответила та, сама как раз пытаясь понять, куда же свернул неожиданно автобус.
Потом им пришлось вместе выйти, дойти до проспекта, с которого съехал автобус. Денис предложил вместе поехать на такси до метро, Алена отказалась - ей нужно было совсем в другую сторону, домой. Тогда Денис предложил ей выпить где-нибудь чашечку кофе. Кофе выпить среди мирно стоящих пятиэтажек, куда заехал автобус, было совершенно негде, но Алена неожиданно для себя согласилась. Чем-то ей очень понравился этот растерянный симпатичный человек, хорошо и слегка небрежно одетый, с веселыми темно-серыми глазами, не наглый, открытый… Он так искренне смеялся, когда они рассказывали друг другу, почему очутились в одном и том же автобусе, не нужном им обоим…
Все последние годы, глядя на папину фотографию, где он держал ее маленькую, Алена невольно представляла себе Дениса, держащего на руках их ребенка… Она и предположить не могла, что все так странно, так неожиданно повернется. Когда она узнала - не сразу, но быстро, что симпатичный остроумный человек, с которым она шла октябрьским вечером по мокрым желтым листьям, прилипшим к асфальту, чувствуя в темноте плохо освещенной улицы его теплый, как будто проникающий в нее взгляд, женат, она попыталась прекратить отношения, которые вот-вот возникли. Но он так настаивал, все звонил и звонил, так уговаривал и объяснял, что у них с женой великолепные дружеские отношения, что они просто растят вместе дочку, поэтому и живут вместе. В доказательство этого он звонил ей перед сном - он всегда засыпал один, или как-то очень ловко представлял это Алене…
Она верила, потому что ей очень хотелось верить. Потому что она так сильно влюбилась первый раз в жизни. Ей казалось, что это именно тот самый человек, которого она ждала так долго. Ну и пусть, что он не похож на отца…
Потом, когда Денис расстался с женой - или она с ним рассталась, Алене неудобно было спрашивать, - она все ждала, что теперь у них все будет по-другому. Но шли месяцы, а все оставалось по-прежнему. Разве что Денис теперь оставался ночевать у Алены и иногда приглашал ее к себе. До утра. И все чаще и чаще Алене стала приходить в голову мысль - их отношения становятся бессмысленными. Прошли первые годы влюбленности. Теперь она не может без него жить. Он, похоже, - тоже. Но… Когда Алена поняла, о чем подспудно думает, она сказала об этом Денису. Тот пожал плечами, ничего не возразил, но и говорить на эту тему не стал.
Как обычно, как только ее мысли дошли до того дня, когда она, замирая, сообщила Денису о своей беременности, Алена почувствовала легкую панику. И постаралась дальше не думать.
Она вытерла набежавшие слезы, отключила телефон, подсунула под ноги еще одну подушку, прислушалась к почти отступившей боли и неожиданно и очень спокойно вдруг поняла: у нее будет все в порядке. Просто она слабая, трусливая и впечатлительная. Но главное - что собака не откусила ей руку. А кровь у нее не пойдет. Ни этой ночью, ни следующей.
Глава 8
Оксана издали заметила Жанну на желтом шезлонге у бассейна и быстро пошла к ней. Жанна, отложив журнал, откинувшись на высокую спинку, медленно, с удовольствием пила из длинной трубочки густой сок манго, время от времени взбалтывая в запотевшем стакане крупные куски льда. Оксана подошла и села на край соседнего шезлонга.
Жанна, взглянув пару раз на молчащую подругу, спросила:
- И чего?
- Собрался ехать в Москву… - ответила Оксана ровным голосом.
- Ой, молодец… - покачала головой Жанна.
Оксана так же спокойно продолжила:
- Говорит, Женька его вызывает…
Жанна отставила сок на столик и села, поправляя на полных плечах лямки блестящего черного купальника.
- А Женька что говорит?
Оксана слегка махнула рукой:
- А! Нужен он Женьке, как собаке пятая нога. Толку от него - чуть… Куда он его там вызвать может!.. Я знаю, кто его вызвал. Наверняка придумала что-нибудь - он и мчится.
- Понятно. Так останови его.
- Как? Родить прямо завтра?
- Ладно, - усмехнулась Жанна, - с родами проехали, раз это, оказывается, так страшно. Давай, подруга, перекурим это дело… - Жанна достала себе сигарету из пачки и протянула Оксане. Та отказалась:
- Твои крепкие очень… У меня, кажется, еще есть одна…
К ним подошла Маргоша с большим рожком мороженого. Девочка не успевала облизывать его со всех сторон.
- Мамусь, я тебя потеряла! Уже все рестораны обошла! - Она села к матери на шезлонг.
Оксана чуть отодвинулась от капающего мороженого:
- Ну, ты или доедай его, или выброси пойди…
- Ага… - Маргоша быстро, по-детски, стала подхватывать языком сливочные капли.
Оксана отвернулась.
- А папа спит? - спросила Жанна.
- Нет, сидит на балконе, читает что-то, - ответила девочка, виновато поглядывая на мать и вытирая одной и той же салфеткой мороженое с шезлонга и с лица.
- Позвони ему отсюда. - Оксана показала на телефон, стоящий на стойке бара. - Пусть спускается к нам.
Маргоша, доедая хрустящий рожок, пошла к стойке, несколько раз оглянувшись на мать, которая все так же задумчиво смотрела на море, стряхивая и стряхивая пепел с быстро тлеющей тонкой сигареты в большую глиняную пепельницу, стоящую на полу.
- Значит, остановить, говоришь…