Продавец по-прежнему не обращал на них никакого внимания, всецело поглощенный немцем, который перебирал сувенирные очечники. Немец покрутил в руках очередной очечник и небрежно бросил его на прилавок, грубовато заметив:
- Nimm zuruck!
Продавец улыбнулся, чуть поклонившись.
- Данке шон, - старательно выговорил он по-немецки.
Жанна вздохнула, глядя на них, и неожиданно очень громко сказала:
- Андерлюхтен у-ха-ха!
Немец шарахнулся в сторону, продавец вытаращил глаза.
- А что вы сказали, тетя Жанна? - спросила Маргоша.
- А кто его знает, - весело пожала плечами Жанна. - Так один мой знакомый им все время говорит, они шарахаются. - Она царственно повернула голову к немцу: - Нехшиссен, битте.
Маргоша повторила, хохоча, по-русски:
- Не стреляйте, пожалуйста! Я поняла, тетя Жан! Не стреляйте, дяденька!
Жанна кивнула и рявкнула продавцу:
- Синий! Веер! Dormer Wetter!
Немец засмеялся и, послав Жанне воздушный поцелуй, отошел.
Продавец, широко улыбаясь, на чистом русском языке сказал, раскладывая перед Жанной несколько вееров:
- Пожалуйста, гражданочка! Девять долларов! Для нас - семь… с полтиной…
- А на самом деле - три, да? - усмехнулась Жанна. - Спасибо, что хоть товарищем не назвал. У нас теперь все господа, ясно? Кто в портках и кто без - не важно. Это ты здесь, гражданин мира, стоишь по восемнадцать часов, перед фрицами выеживаешься. Сколько стоит это фуфло?
К ним быстро подошла взволнованная Оксана, взяла Жанну под руку и, увидев у той в руках огромный яркий веер, отороченный перьями, рассмеялась:
- Зачем тебе это?
- В туалете повешу, размахивать вместо того, чтобы дезодорантом брызгать.
- Ну, ясно… - кивнула Оксана и, выразительно глядя на подругу, тихо и быстро произнесла: - Все и порядке.
Жанна громко переспросила, сокрушенно качая головой:
- Не пустили Дениса в Москву?
- Не пустили, - развела руками Оксана.
Маргоша схватилась за уши:
- Ой, бедный папка… Мам, а что теперь будет?
- Ну что… - пожала плечами Оксана. - Мы тоже постараемся задержаться, пока ему документы новые будут делать… Ну, или паспорт вдруг… - она посмотрела на Жанну, - подкинут…
Жанна тяжело вздохнула:
- Вот это вряд ли…
- А как же твоя работа, мам? Ты же говоришь - половину без тебя разворуют.
- Половину разворуют - половина останется, - улыбнулась та и подмигнула Жанне. - Прорвемся! Маргошенька!.. - Оксана неожиданно крепко поцеловала дочь. - Пойдем к папе, пожалеем его!
Жанна послала воздушный поцелуй продавцу:
- Ауфидерзейн, гражданин! - Для верности она еще подняла кулак. - Но пасаран! Zum Teufel!
Продавец шутливо отдал ей честь, смотря вслед со смешанным чувством восторга и ужаса.
Жанна и Оксана с двух сторон подошли к совершенно потерянному Денису и взяли его под руки. Борис, вбегая перед ними, быстро приговаривал:
- Денис Игоревич, мы постараемся… гм… как только сможем… наша фирма… у нас никогда… таких людей встречаем…
Жанна отмахнулась от гида:
- Не суетись, а! Возьми чемодан лучше.
Денис, не глядя, отдал гиду вещи и шел опустив голову. Выйдя на улицу, он посмотрел на взлетающий в небо самолет и закусил губу. Оксана увидела его взгляд.
- Деня… Ну, Денечка… - Она погладила мужа по руке. Тот никак не отреагировал и не сопротивлялся. - Это все быстро уладится… Слышишь? Может, найдется паспорт, подкинут…
- Вот именно, - кивнула Жанна. - Денег потребуют. Два миллиона долларов.
Денис шел, как будто ничего не слыша. Жанна весело продолжала:
- А мы им - свое "накося!". Мы за триста у. е. новый паспорт сделаем! Чистенький, без единой печати, не залитый вином!
Денис посмотрел на нее и отвернулся.
Жанна предложила:
- Кстати, не выпить ли нам?
- А где Маргоша? - спросил вдруг Денис.
- Да здесь она, - ответила Оксана и сама оглянувшись. - Маргоня!
Девочки нигде не было видно. Денис резко освободился от рук двух женщин, ведущих его, как под конвоем.
- Бабы, вы что, сдурели? Девчонку потеряли! - закричал он и быстро пошел обратно в здание аэропорта.
Женщины едва поспевали за ним. Борис с вытаращенными глазами бежал рядом и крутил головой, надеясь первым увидеть Маргошу.
- О господи… Жанка, она же с тобой была!..
- Да, когда ты подошла, она рядом стояла…
- Ну да… Господи… - Оксана закричала: - Маргоша! Маргоша!.. - Ее голос почти не был слышен за объявлениями об отлетах и прибытиях. - Ну все… Деня! В полицию давай опять!..
Денис метался по залу, пытаясь увидеть в толпах туристов девочку. Вдруг под тем самым фикусом, от которого Жанна предлагала отломать ветку, он увидел сидящую на кадке Маргошу. Она запихивала в рот пригоршни чипсов из большой пачки и тоже смотрела по сторонам.
- Маргоша! - Денис подбежал к ней. - Дочка! Господи!
- Ой, пап, а я вас потеряла… - обрадовалась девочка. - Решила здесь ждать, никуда не ходить…
Денис крепко обнял ее.
- Ну, молодец… Молодец… А мы думали… - Он помахал рукой Оксане: - Эй, леди, ваша дочь здесь! - и поцеловал Маргошу, не выпуская ее из рук. - Уминает чипсы дочь наша…
Оксана подошла, запыхавшаяся, разъяренная:
- Ты что?! Ты куда ушла? Я чуть с ума не сошла…
- Ладно, ладно… - Денис закрыл от нее Маргошу. - На себя орите. Оставили ребенка, забыли о нем… Ребенок потерялся…
Оксана решительно тряхнула девочку за плечо:
- Все. Пошли. Так, приедем в Москву - ни шагу одна не ступишь! Раз такая раздолбайка. Потерялась она!..
Маргоша примирительно посмотрела на мать, прижимаясь к Денису:
- Мам…
- Не "мам"! Не "мам"! - никак не могла успокоиться Оксана. - Будешь ходить с телохранителем! - Она энергично пошла к машине, на которой они приехали.
- Ой, мам, не надо… У нас в гимназии есть такие уроды, которых около класса ждут телохранители… И у туалета…
- Зато их родители спят спокойно. Все! Решено! Не обсуждается!
- Оксан, может, не стоит так горячиться… - неуверенно возразил Денис.
- Ты еще будешь!.. Тебе-то, конечно, все равно, если ее украдут… - Она осеклась под взглядом мужа. - То есть…
Денис обнял девочку:
- Да я вообще сам ее продам кому угодно… в зоопарк например, и сторожем к ней в клетку устроюсь… Да, заяц? - Он поцеловал ее в ухо, Маргоша засмеялась, повиснув на нем. - Там будет написано "Исключительный экспонат Маргоша длиннохвостая и ее папка-идиот"!..
Глава 10
Алена ходила по большой гостиной, рассматривая картины, фотографии, маленькие бронзовые статуэтки. Ее взгляд привлекла старая фотография молодой женщины, с лицом не очень правильным, но породистым и одухотворенным.
Вошедший в эту минуту Эммануил заметил Аленин интерес и объяснил:
- Это моя матушка. В доме везде ее портреты, так что ты не ревнуй. Я ее очень любил.
Алена, не зная, что на это сказать, кивнула:
- Я свою тоже люблю.
Эммануил подошел к ней, хотел обнять, но не решился и только провел рукой по ее спине.
- Деточка, я не буду ни на чем настаивать… Но обещай, что полюбишь меня.
Алена сделала едва заметный шаг в сторону.
- Я… постараюсь.
Пожилой композитор взял ее руку и стал долго, бережно целовать.
- Радость моя!
Алена через силу улыбнулась.
- У меня никогда не было невесты… - тихо проговорил Эммануил. - Я закажу тебе платье в Париже. Хочешь?
- Да. Конечно, - ответила Алена, мягко высвобождая руку.
- Ты устала? Хочешь прилечь? Я провожу тебя в твою спальню.
- Да, спасибо.
Эммануил, аккуратно взяв девушку за локоть, торжественно повел в ее комнату.
Алена села на край большой кровати и так и просидела, глядя в окно, пока не стемнело. Она не могла ни читать, ни звонить кому-то. Надо бы позвонить Кире… Алена представляла, что та скажет. Можно позвонить Денису и сказать, что она выходит замуж. А вдруг он ответит: "И слава богу! Давно пора!" Давно пора… Алена вспомнила, как, собирая сегодня утром вещи, все ждала, что он позвонит. Раньше он иногда начинал звонить каждый час, и тогда ей казалось, что они весь день не расстаются. Она представляла себе, как он сидит в своем офисе. Вот он пошел перекусить в соседний ресторан, вот идет по бульвару, остановился у афиши и выбирает фильм или спектакль, на который они вместе пойдут… Конечно, когда он отдыхает с дочкой, он не будет названивать каждую минуту. Да и дорого звонить…
Алена отгоняла от себя сомнения, а они упорно возвращались и возвращались. Почему-то в этот раз она представляла себе Дениса у моря с Маргошей и еще с женой, и ничего не могла поделать. Она не могла ничего поделать и с тем, что уже несколько лет просыпалась в одно и то же время с Денисом - в семь пятнадцать, так в семь пятнадцать, в половине шестого, так в половине. Как и с тем, что, услышав его голос, долгожданный, любимый, не могла ни упрекнуть его, ни начать выспрашивать, где он был и почему не звонил, если он вдруг пропадал на несколько дней…
Когда же они встречались, то все ее сомнения уходили напрочь. Если есть на свете у каждого человека вторая его половинка, то Денис был ее половинкой, так хорошо, так прекрасно было ей с ним каждую минуту. Они часто думали одинаково, только Денис успевал сказать раньше и смешнее, им нравились одни и те же книги и фильмы, они одинаково не любили шумных сборищ и бессмысленных разговоров с малознакомыми людьми…
Почему-то в последнее время Алена все чаще и чаще думала: "А как же Оксана, жена Дениса? Наверное, ей очень плохо… Она же одна теперь…" Как-то она решилась спросить об этом у Дениса. Тот пожал плечами: "Почему она одна? У нее Маргоша". И прекратил все разговоры на эту тему. Получается, что в треугольнике все равно кому-то плохо, и не очень понятно, лучше ли это, если плохо не тебе…
Алена не сразу услышала тихий стук в дверь. Она спустила ноги на пол и ответила:
- Да?
В комнату заглянул Эммануил. Он остановился в дверном проеме, аккуратно причесанный, в темно-синей шелковой пижаме, на которую был накинут такой же распахнутый халат.
- Не спишь? - спросил он, по-прежнему не заходя и комнату.
Алена помотала головой.
- Искал какой-нибудь колпак, чтобы насмешить тебя… С кисточкой…
- Или с бубенчиком… - улыбнулась Алена, но прозвучало это невесело.
Композитор опустился на пол у дверей и положил руки на колени, став похожим на старенького мальчика.
- Как наш малыш? Стучался вечером? - спросил он, ласково глядя на Алену.
- Это пока не малыш, Эммануил, - неожиданно резко ответила та. - Это… зародыш.
Эммануил внимательно посмотрел на нее и понимающе улыбнулся.
- Ну, не буду, не буду… - Он встал. - Целую ножки, любимая, - проговорил он негромко, почти прикрыв за собой дверь.
Алена не знала, что сказать, а он, похоже, ждал ответа и не уходил. Алена опустила голову, он же, не спуская с нее глаз, медленно вернулся в комнату.
- Доброй ночи, - сказал он.
- Вам тоже… спокойной ночи, Эммануил…
- Хочешь, зови меня Эма…
- Нет!.. - вскрикнула Алена.
Композитор приблизился к ней:
- Я чем-то напугал тебя?
- Нет. - Алена отступила назад. - Просто… имя… Я знаю одного человека, которого так зовут.
- Это… он? Твой…
- Нет. Нет!
- Хорошо. Спи, пожалуйста. - Он быстро ушел, сильно прихрамывая.
Утром, за завтраком, Эммануил намазал Алене тонкое печенье маслом, протянул на ладони:
- Я тебя буду всегда кормить, детка, хорошо?
Алена кивнула, стараясь не сталкиваться с ним взглядом.
- Как ты спала?
- Хорошо, спасибо.
"В дверь никто не скребся и по телефону в трубку не дышал…" - подумала Алена и улыбнулась собственным мыслям. Эммануил тут же заметил ее улыбку.
- Ну вот, девочка моя больше не плачет. Ты не будешь у меня плакать… Скажи мне, ты - свободна?
Алена удивленно подняла на него глаза.
- Я имею в виду - чтобы мы могли подать заявление, тебе не придется с кем-то… гм… разводиться?
- Нет, - улыбнулась Алена. - Не придется.
- Прекрасно. Я хочу, чтобы ты прошлась сегодня но магазинам. Вот деньги, - он показал на темную шкатулку, стоящую на буфете, - на мелкие расходы, на хозяйство… Хозяйством тебе, конечно, заниматься не надо. Ко мне приходит замечательная женщина, я, кстати, взял на себя заботу о ее дочери, она тоже… гм… ну, не важно, я как-нибудь расскажу, если тебе будет интересно… А ты, моя радость, купи себе новое платье, какое захочешь, можно розовое… Тебе пойдет… Или, скажем, красное… Мы вечером пойдем к одному человеку в гости. Хочу тебя представить уже как свою жену. - Эммануил посмотрел на Алену, низко склонившую голову. - Почему ты ничего не ешь?
- Я… Да, буду… Хорошо. - Она через силу откусила кусочек печенья, горько пахнущего миндалем или же имитацией миндального запаха. Искусственный ароматизатор, идентичный натуральному. Порошок, пахнущий клубникой, ванилью, миндалем… Сильный, радостный аромат - безоговорочный запах имитации. Чем только не пахнет настоящая клубника… Гнилью, навозом, ящиком, в котором она лежала, толстым целлофаном, которым ее заботливо прикрывали от последних морозов и первого палящего солнца, росой, большими коричневыми жуками, облюбовавшими ее густые кустки, и еще чем-то таким, чем пахнет только живое…
- О чем ты думаешь, малыш? - спросил Эммануил, слегка дотронувшись до щеки девушки и тут же опустив руку.
- О клубнике, - ответила Алена и впервые за завтраком посмотрела на своего жениха.
- Ты хочешь клубники? Нет? Хорошо, пойдем, я тебе сыграю… Помнишь фильм "Земляничная поляна" Бергмана? Там есть изумительный лейтмотив…
В этот день у нее не было ни уроков в музыкальной школе, ни службы. Когда Алена пошла прогуляться, Эммануил проследил, чтобы она взяла деньги, но она даже не пошла в сторону магазинов, а сразу свернула в лесопарк, начинающийся за его домом. Она шла по дорожке и просто смотрела на людей, идущих на встречу и гуляющих в парке, пытаясь собраться с мыслями.
Вот тоже беременная женщина… Интересно, рад ли ее муж? А вот женщина с ребенком лет пяти и ждет еще одного… У нее муж наверняка рад… Хотя кто знает… А вот совсем маленький малыш… Какая юная мама. Сколько же ей лет? Восемнадцать? Двадцать? Кажется, меньше…
- Скажу твоей маме, что ты плохой, понял? - вдруг услышала она слова девушки и поняла, что с малышом гуляет няня. А маме его, может быть, сорок лет…
А как же раньше когда-то - выходили замуж часто безо всякой любви и жили всю жизнь? И ничего… Как же они жили-то, каждый день, каждое утро… И ночь… Может быть, не так много их было, этих ночей. А утренних встреч, за завтраком?..
Алена долго гуляла, а когда подумала, не пора ли идти обратно, раздался звонок ее телефона.
- Ты не замерзла, не устала, девочка моя? - мягко, но чуть сдержанно спросил Эммануил.
- Нет…
- Жду тебя обедать.
Он действительно ждал ее с полным обедом. Ароматный густой суп, красивый салат из свежих овощей, слегка обжаренная золотистая куриная грудка… Алене пришлось поесть всего и похвалить - Эммануил готовил сам и спрашивал о каждом блюде, понравилось ли Алене.
- Я сделаю чай… - Она встала из-за стола, чтобы включить чайник.
- Нехорошо запивать еду, - неодобрительно покачал головой композитор.
- Я так привыкла…
- Надо отвыкать. Только через два часа можно. Чай, кофе надо пить отдельно от еды. И без сахара. Но ты пей, пей, я же не буду тебя мучить, - улыбнулся Эммануил.
Алена вопросительно посмотрела на него.
- Ну конечно, пей…
После обеда Эммануил ушел в свой кабинет, и Алена слышала оттуда звуки - он сочинял музыку для нового фильма. Ближе к вечеру он вышел, постучался к ней в спальню и извинился:
- Наверно, в гости пойти не сможем. Нельзя сейчас останавливаться. Кажется, нашел то, что надо…
Алена кивнула с облегчением, а он ушел и до самого позднего вечера работал, не выходя из комнаты. Алена пробовала читать, опять думала - не позвонить ли Кире или Наташке… Ближе к ночи раздался звонок ее мобильного. Звонил из своей комнаты Эммануил.
- Девочка моя, ты не хочешь выпить на ночь молока? Или чаю?
- Да, конечно. - Алена быстро накинула свитер и пошла на кухню.
- Я написал просто великолепную тему… Благодаря тебе. - Эммануил внимательно посмотрел на свою невесту. - Ты уже не столь печальна, как вчера. Тебе нравится вид из твоего окна?
- Да… - кивнула Алена.
Как странно, думала она потом, так много приходится врать, если не хочешь обижать людей, близких и просто знакомых, обижать, расстраивать, унижать, говорить то, с чем потом им трудно будет жить… Единственное, за что Кира наказывала в детстве, - за ложь. И сумела-таки сделать так, что теперь каждый раз, когда приходится врать, в душе что-то неприятно сжимается.
"Да, мама, у меня все хорошо, я у тебя ночевать не буду. Нет, нет, мне не мешают твои гости и студенты, которые могут прийти в половине двенадцатого и просидеть до пяти утра. Просто ты знаешь - я люблю свой дом… Меня не раздражает твой друг, бородатый шумный Иосиф, талантливый фотохудожник, влюбленный в тебя и в свой талант. Я не слышу его свистящей одышки, не вижу его неряшливости и подчеркнутого превосходства признанного художника, мне самой нравятся его фотографии: лужица от чая, в которой увеличиваются цветочки старой клеенки и отражается удивленное лицо малыша; солнечные лучи, которые он ловит то в бутоне цветка, то в сетке с пустыми бутылками; и твои, мама, бесчисленные профили, когда ты с задумчивым и странным выражением покусываешь кисточку или улыбаешься чему-то своему. И я тебе не скажу, что Иосиф высокомерный и неискренний, я не хочу, чтобы ты опять осталась одна…
Да, Денис, ты отдыхаешь с дочкой, и я не буду говорить, что уже все поняла: ты сделал выбор, и выбрал ты не меня, а вернулся к жене, когда со мной уже стало невозможно просто баловаться… Я не скажу, иначе получится, что ты врун, трусливый и… и… подлый…
Да, батюшка, я слушаю и молчу, когда вы мне говорите такие ужасные вещи. А на самом деле вы ведь не Бог и даже не наместник Его на Земле…
Да, Эммануил Вильгельмович, мне нравится и вид из окна, и ваша новая тема, и моя спальня, прекрасная светлая комната с двумя высокими окнами и большой кроватью, слишком большой для одного человека… Платье я сегодня не купила, потому что не нашла подходящего, и очень устала. Я вовсе не против пойти с вами в гости. Я ведь сама сказала, что согласна… Мне все нравится, и я вовсе не печальна".
Может, попробовать по-другому?
Алена вздохнула. Вряд ли она это сможет когда-нибудь сделать.