– Нет! Я не понимаю, Онсо! Почему вы так жестоки, почему даже не хотите выслушать?
– Линая, я прошу вас, не надо. Вы никогда не простите мне это унижение. Поэтому успокойтесь, вытрите глаза. Хотите вина?
– Как вы жестоки.
– Я честен.
Она фыркнула.
– Я всегда был честен с вами, Линая, и никогда ничего не обещал.
– Но я думала… я думала…
– Что? Что я женюсь на вас?
Молчание.
– Линая, вы и сами прекрасно знаете, что это невозможно.
– Потому что я всего лишь какая-то Дакару, вдова провинциального гейра…
– Да будь вы хоть дочерью лаонта, это невозможно. Я не могу жениться. Ни на вас, ни на ком другом.
Ри понял, что до белых костяшек вцепился в шершавый ствол орешника и заставил себя разжать кулак. Госпожа Дакару снова застонала. Страшный звук, полный глухого отчаянья и боли. Ри прикусил губу. "Да будь вы хоть дочерью лаонта..." Почему он так сказал?
– Наверное, мне лучше уйти.
По траве прошуршали ножки стула, Гергос поднялся на ноги.
– Через час я уеду из Уланду.
– Нет! Я прошу вас, Онсо, останьтесь! Я сейчас успокоюсь, мы поговорим, мы все обсудим.
– Здесь нечего обсуждать.
– Нет, пожалуйста! Я люблю вас! Неужели для вас это пустой звук?
– Я благодарен вам за все.
– Благодарность? – в голосе госпожи Дакару промелькнули истеричные нотки. – На что мне твоя благодарность? Что я должна с ней сделать?
– Я пойду.
– Предатель! Бессердечное чудовище!
Вскоре Ри перестал различать шаги Гергоса, а госпожа Дакару все продолжала плакать, перемежая всхлипы ругательствами и признаниями в любви. Слушать это было неприятно, но Ри словно прирос к месту. В душе его царил полный сумбур. Почему дану решил разорвать отношения, все ведь было так хорошо? И госпожа Дакару – Линая – действительно любила его, она такая красивая, милая и рисует неплохо…
И эти слова о том, что он никогда ни на ком не женится. Даже на дочери лаонта. Почему именно дочь лаонта? Рыдания наконец сделались тише, и с Ри словно спало заклинание. Он наконец смог отползти в сторону и, убедившись, что госпожа Дакару уже не сможет его увидеть, побежал к дому. Если дану решил уехать, то Ри будут искать.
Он оказался прав. Гергос был явно не в духе и встретил его упреком:
– Наконец-то! Где вы ходите? Собирайтесь, мы уезжаем.
– Да, дану!
Ри прошмыгнул мимо, надеясь, что Гергос ни о чем не догадается. Но щеки и уши все равно виновато горели.
Через час дану в сопровождении слуг действительно выехал за ворота Уланду, провожал их только распорядитель. Госпожа Дакару нехорошо себя чувствовала и предпочла остаться в постели. Дану Гергос пожелал ей скорейшего выздоровления.
Ри едва не застонал, вновь очутившись в седле. За два дня его ноги и спина ничуть не отдохнули и, казалось, болели даже сильнее, чем раньше. Гергос, глядя на страдальческую гримасу, которую Ри даже не пытался скрыть, неожиданно улыбнулся.
– Вам надо чаще ездить верхом. Будете сопровождать меня во время прогулок.
– Да, дану.
С каждой милей, приближавшей их к Каргабану, настроение Гергоса все улучшалось, и через пару часов Ри уже весело беседовал с ним, обсуждая планы на неделю.
***
Через несколько дней после возвращения из Уланду Гергос наконец добрался до клуба "Белый шоколад". Он располагался недалеко от дворца рисса и пользовался репутацией исключительно престижного заведения. Гергос получил приглашение только потому, что, как и основатель "Шоколада", был родом из Анкъера, а еще водил дружбу с Албэни, который оказался основным в Каргабане поставщиком экзотического лакомства. Вообще же мягкими диванами и лучшим в столице шоколадом могли наслаждаться лишь избранные представители высшего общества.
Сопровождавший Гергоса Ри споткнулся, едва переступив порог. Окъеллу опустил взгляд на присевшего, чтобы завязать шнурок, пажа, но ничего не сказал. Он с улыбкой поприветствовал нескольких знакомых, пообещал присоединиться к игре и послушать последние новости о лошадях и скачках.
Шторы на окнах были задернуты, в просторном салоне клуба царил мягкий полумрак и до горечи на языке пахло шоколадом. Вот только завсегдатаи предпочитали заморскому напитку привычное тобрагонское вино. Гергос быстро осмотрел благородное собрание и направился к дальнему столику.
Ри следовал за ним послушной тенью.
– Вас что-то тревожит, дитя мое?
– Все в порядке, дану.
– В таком случае принесите мне вина. А, господин Коварэн, какая встреча!
Гергос со всей видимой сердечностью поприветствовал давнего знакомого. Лаонт Коварэн был уже немолодым мужчиной, почти лысым, с остатками рыжевато-каштановых волос за ушами. Он поклонился Гергосу, но на приветствие ответил скупо. А ведь сам искал встречи всего несколько дней назад! Неужели передумал?
– Позвольте к вам присоединиться, – продолжал улыбаться Гергос, пододвигая себе стул. – Ри сейчас нальет нам вина. Ри, еще один бокал! Нет, Коварэн, даже не спорьте, я настаиваю.
С другого конца комнаты за ними пристально наблюдал альсах Албэни. Заметив его взгляд, Гергос дернул уголком рта – и улыбка из теплой и радушной на миг сделалась насмешливой. Албэни вздохнул и встал, чтобы подойти ближе. По пути он чуть не столкнулся с вернувшимся Ри.
– Дану?
– Налейте всем. А, ваше сиятельство, вы ведь не обижаетесь за ту мою выходку?
Албэни с улыбкой подставил свой бокал.
– Ничуть, мои гости нашли несколько вещей, что я давно считал потерянными. А мой камердинер едва не подавился, когда выворачивал карманы. За это я должен отдельно поблагодарить Ри. Если бы не его благородный поступок, я бы так и считал, что у Тэнтара есть только одно выражение лица.
– Тогда я предлагаю тост! За благородного пажа!.. Коварэн, вы ведь еще не видели моего нового пажа? Ри, подойдите сюда! Покажитесь.
Ри уронил кувшин с вином, ойкнул и принялся подбирать осколки.
– Оставьте, слуги уберут. Вы порежетесь… ну вот, покажите руку.
Не поднимая темно-медной макушки, Ри протянул Гергосу ладонь с застрявшим в ране кусочком стекла.
– Ее нужно обработать.
– Да, дану.
– Отправляйтесь домой, и пусть Митти промоет рану.
– А как же вы, дану?
– Я справлюсь, благодарю, дитя мое. Идите.
Гергос больше не улыбался и проводил тонкую фигурку Ри с тревогой. Потом он обернулся обратно к лаонту Коварэну и снова нацепил улыбку.
– Конечно, он немного неуклюж, но на диво исполнителен, – сказал Гергос, рассматривая профиль лаонта. – А еще умеет читать и ездит верхом. Хотите, расскажу, где я его нашел?
– Нашли кого? – словно очнувшись, спросил Коварэн.
– Как кого? Ри, моего пажа! Не правда ли, интересное имя? Ри. Впрочем, мне кажется, это скорее прозвище. Он сказал, его родители умерли, а другой родни не осталось.
– Какая печальная история.
– Действительно. Она разбила мне сердце. Но, увы, это было лишь началом злоключений маленького пажа… Господин Коварэн, куда вы?
– Прошу меня извинить, господа.
Он почти выбежал из клуба, а Гергос наконец перестал улыбаться. Он слегка потер щеки, восстанавливая кровообращение в затекших скулах.
– Что это было? – спросил Албэни.
– О чем ты?
– Скорее о ком. Почему ты вдруг вцепился в Коварэна? Я думал, вы едва знакомы.
– О нет, мы знакомы даже слишком хорошо. Но это разговор не для общей залы.
– Хочешь уйти в кабинет?
– Пожалуй. И прикажи подать туда шоколад, ненавижу эту кислятину…
Как у почетного члена клуба, у Албэни в "Шоколаде" был свой кабинет. Небольшой, но роскошно обставленный, с обшитыми красным деревом стенами. Гергос прошелся по нему, с раздражением рассматривая гравюры весьма фривольной тематики и содержания. "Шоколад" был исключительно мужским клубом. Албэни молча наблюдал за ним, но Гергосу казалось, он слышит, как роятся мысли в голове альсаха.
– Это как-то связано с твоим новым пажом? – наконец предположил его сиятельство.
– О нет, все произошло еще до рождения Ри.
– Ты меня заинтриговал.
– Если тебе так интересно, – Гергос задумчиво провел пальцем по бледному шраму на виске. – Этим я обязан именно Коварэну.
– Он ударил тебя?
– Это след от хлыста.
Албэни застыл в немом изумлении.
– Да, – тихо подтвердил Гергос. – Долгое время мне самому казалось немыслимым подобное признание. Даже сейчас это… немного унизительно.
– Если ты не хочешь рассказывать, я не настаиваю.
– Я хочу. Наверное, – он снова криво улыбнулся. – Ты знаешь мою историю: младший из двух сыновей Великого Гергоса и единственный из его детей, кто посмел ослушаться.
– Об этом многие слышали. Ты сбежал из храма посреди брачного ритуала, а невесте пришлось возвращаться домой.
– И я ничуть не жалею. Это было правильным решением, которое, я уверен, пошло на пользу нам обоим. Тем не менее мудрости моего поступка отец не оценил бы. Так как в Анкъере почти все подчинялось ему, я решил уехать в Тобрагону. Едва не загнал лошадь, пока добрался до Каргабана. Чем может заниматься молодой повеса, лишенный всего? Я начал играть. Кости, карты, сначала мелкие ставки и поручения, затем по-крупному. Я, разумеется, жил тогда не под своим именем, и мало кто знал, кто я на самом деле.
– Тогда ты и познакомился в Коварэном?
– Именно. Накануне мне сильно не повезло, я был практически на мели и срочно искал притон, в котором бы для меня еще открыли кредит. Таких в Каргабане с каждым днем становилось все меньше. И тут меня ловит молодой аристократ и предлагает сделку. Он хотел отправиться в заведение Дядюшки Лу, но один идти боялся, а никто из друзей его не поддержал. Он сказал, что видел меня за игрой и готов дать сто марок, если я пойду с ним и поддамся. Я согласился.
Гергос говорил ровно, но по-прежнему не смотрел на альсаха. Он снова видел узкие улочки Лулуаня и чувствовал запах пряностей, разврата и стали.
– Игра у Дядюшки шла по-крупному, но мне везло. Вскоре я выиграл почти тысячу марок, и вот тогда в игру вступил Коварэн. Я должен был поднимать ставки, а он – выигрывать. В конце вечера он обещал отдать мне треть – баснословные для меня тогда деньги.
– Он не сдержал слова? – предположил Албэни.
– Нет, он был честен со мной. Но через неделю мы снова сели играть, уже в другом клубе. Ставки росли, деньги – тоже. Еще через неделю я смог купить дом в Каргабане и нанял первых слуг. Мне казалось, еще немного, и я смогу избавиться от маски, заявить всем, что я Гергос, и занять подобающее положение. Но меня сгубила женщина.
– Женщина? – поразился Албэни. – Ты влюбился?
– Увы. Даже самые стойкие среди нас не безгрешны.
– Что случилось? Кем она была?
– Она была младшей сестрой Коварэна. Да и сейчас ею является, хоть уже давно вышла замуж и родила то ли пятерых, то ли шестерых детишек. Я не вникал. Но когда-то, почти двадцать лет назад, я не представлял для себя большего счастья, чем назвать ее своей.
– Что случилось?
– Я пришел к Коварэну и рассказал ему все, назвал свое настоящее имя и попросил руки его сестры. Их отец к тому времени уже умер, а старший из братьев уехал в Нашарат усмирять очередное восстание. Я был уверен, что мне не откажут. В конце концов, благодаря мне Коварэн получил кучу денег. Но, как оказалось, мое предложение было оскорбительным.
Голос Гергоса сделался сухим, как старая бумага.
– Он приказал спустить меня с лестницы, а когда я не позволил слугам меня схватить, взялся за хлыст… – Гергос замолчал.
Почему память так любит возвращать нас в самые неприятные, самые стыдные, самые страшные моменты? Вспоминать было больно и в то же время – приятно, как расчесывать укус москита.
Албэни откашлялся.
– Ты вызвал его? – спросил он тихо.
– Разумеется. Но мне не повезло, это услышал один из друзей Коварэна, и тому пришлось согласиться. Но он знал, что не сможет победить, поэтому тем же вечером отправился к Дядюшке Лу и все ему рассказал. Точнее, он рассказал свою версию: что все это было моей идеей, что я постоянно жульничал, но сам Коварэн ни о чем не подозревал. Зато когда узнал, тут же разорвал все связи. Кто слышал о нашем конфликте, охотно подтвердили: да, умница Коварэн спустил подлеца с лестницы. После этого мне пришлось срочно уехать из Каргабана.
– Это подло.
– Я рад, что людская подлость еще может тебя удивлять. Меня этой способности лишили в довольно юном возрасте, но не все так плохо. Со временем я научился во всем видеть и светлые стороны. Ведь, останься я в Каргабане, то мог бы успеть повидать отца перед смертью, и он бы точно вычеркнул меня из завещания.
Албэни рассмеялся.
– Все было настолько плохо?
– О да, в Анкъере меня ненавидят. Мой старший брат, любимец отца и его единственное сокровище, узнав, что Великому Гергосу совсем плохо, бросился из столицы в поместье, забыв про весенние паводки. Мост размыло, мой брат решил пересечь реку вброд и утонул вместе с лошадью. Когда отец услышал об этом, его окончательно хватил удар. А так как моему племяннику на тот момент не было шестнадцати лет, главой рода стал я.
– Представляю, что было, когда ты наконец вернулся домой.
– О, встретили меня по-королевски. Особенно невестка – я прямо чувствовал, как ее распирает от яда. Я был готов к примирению, но не она… За два месяца меня дважды называли самозванцем, один раз пытались отравить и четырежды – подставить с помощью продажных женщин, карт и опиума. Но увы. Я так и остался единственным совершеннолетним наследником Великого Гергоса.
– Что же заставило тебя вернуться в Каргабан?
Гергос холодно улыбнулся.
– Предчувствие. Несмотря на все старания дорогих родственников, жизнь в Анкъере была в достаточной мере скучной и предсказуемой. Я мог бы привыкнуть к ней со временем, остаться… Но я не могу распрощаться со старой жизнью, не отдав долги.
– Ты вернулся, чтобы отомстить Коварэну?
Гергос молча улыбнулся в ответ.
– И ты уже решил, как это будет? Ты снова вызовешь его на дуэль?
– Нет, это лишь сделает его мучеником в глазах общества. Конечно, Коварэн спас меня от очередного глупого брака, но его методы… Нет, друг мой, я хочу полностью уничтожить его. Сделать так, чтобы приличные люди стеснялись произносить его имя.
– Что ты замыслил?
– Ты помнишь его племянницу?
– Не думаю, что кто-либо успел забыть! Хотя прошло уже сколько? Два года? Ее побег из-под венца наделал много шума… Хм, если задуматься, у вас много общего.
Гергос остановился у окна, раздвинул шторы и выглянул на улицу. Люди, лошади, экипажи – день был в самом разгаре.
– Не так много, я подозреваю, – сказал он, не оборачиваясь. – Боюсь, история сбежавшей принцессы Коварэн не так проста, как кажется.
– Ты что-то узнал?
– Пока ничего определенного, но я умею ждать. К тому же судьба недавно послала мне чудесный подарок. Надо лишь решить, как им распорядиться. Видишь ли, Девиан, благородная девица может сбежать из дома любящего дядюшки, но она не может просто так исчезнуть. Почему она не обратилась к друзьям или другим родственникам? Ее ведь искали, но не нашли даже тела. Что с ней стало? Почему она не вернулась?
Албэни только руками развел.
– Я думаю, Атарьяна Коварэн сбежала не из-за предстоящей свадьбы, а от своего дяди. И если я узнаю настоящую причину, то его светлость наконец получит по заслугам.
– Знаешь, Онсо, иногда ты меня пугаешь… Двадцать лет мечтать о мести, а теперь использовать для этого несчастную девушку. Даже если тебе удастся ее найти, как ты заставить ее все тебе рассказать?
– О, это как раз просто, – улыбнулся Гергос, – я знаю одну формулу: немного сочувствия, капелька холодности, чуть-чуть ревности…
– Не думаешь же ты влюбить ее в себя?
Гергос не ответил, он продолжал наблюдать за суетой на улице.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПЛЕМЯННИЦА
ГЛАВА 7. ПРОПАЖА
Ри бежал, не разбирая дороги. Кажется, он толкнул кого-то, а потом едва не угодил под колеса экипажа. Люди оглядывались, вслед ему неслись возмущенные крики и проклятья. И лишь каким-то чудом он не заблудился и вылетел прямо к дому. Взбежав по ступенькам на крыльцо, он распахнул дверь и, кажется, впервые за последние полчаса смог вдохнуть. Теперь он был в безопасности, теперь никто и ничто не могло ему навредить.
Кроме Эвретто. Наверное, у камердинера был нюх на такие вещи. Стоило Ри появиться на пороге в залитом вином и кровью камзоле, с разорванным рукавом, как Эвретто был тут как тут. Зоркие глаза тут же заметили пятна на черном бархате – что было не так-то просто! – и, как только Ри сделал несколько шагов, его окрикнули:
– Да ты, я вижу, не щенок, ты свинья.
Ри оскорбляли и раньше. Даже за последние полчаса он выслушал столько сомнительных комплиментов, что обижаться на Эвретто было, по меньшей мере, странно. Но напряжение и пережитый страх что-то в нем надломили. И теперь это что-то окончательно сломалось. Ри поступил так, как научился поступать за два года в Интернате. Он ударил камердинера его светлости Гергоса. Ударил больно и обидно – не так, как полагается бить воспитанному молодому человеку. Но Ри был сильно ниже Эвретто и поступить более изящно – например, свалить обидчика хуком справа – не мог.
Эвретто согнулся и зашипел. А Ри пошел своей дорогой – искать Митти, чтобы она помогла промыть и забинтовать рану. Но он добрался до кухни, так никого и не встретив. А потом его нагнал Эвретто. Первый же удар камердинера свалил Ри с ног, он приземлился на раненую руку, и осколок вошел глубже. Если бы не это, Ри тотчас бы вскочил и дал сдачи. Он умел драться и не боялся даже более крупных противников – в Интернате многие были выше и сильнее его. Но осколок стекла в правой ладони очень сильно мешал.
Поэтому – и только поэтому! – Эвретто удалось нанести второй удар. От третьего Ри увернулся, откатившись в сторону. Затем вскочил и бросился вперед – пинаясь, кусаясь и царапаясь здоровой рукой. На крики прибежали слуги и принялись разнимать дерущихся. Теперь и ливрея Эвретто была порвана и запачкана кровью. Волосы Ри стояли дыбом, а выражение лица, должно быть, было настолько диким, что кухарка, не удержавшись, вздохнула:
– Звереныш!
Ри шмыгнул разбитым носом.
– Он первый начал.
Но никто ему почему-то не поверил. Эвретто с достоинством поправил ливрею и пригладил волосы.
– Я сообщу его светлости, – пообещал он.
– Трус и стукач!
Это не прибавило ему одобрения в глазах других слуг. Видя вокруг лишь осуждающие взгляды, Ри выскочил из кухни.
– Эй! – донесся сзади тоненький голосок Митти. – Давай помогу!
Но Ри не остановился. Он пронесся по коридору, мимо дверей, и выбежал в холл. Там он столкнулся с богато одетой дамой, и только ее испуганный визг заставил его наконец прийти в себя.
– Госпожа Дакару!
– Ри? – недоверчиво спросила она. – Что-то случилось с его светлостью?