Эшер вернула подачу коротким посылом, мяч упал у самой сетки, застав Кингстон врасплох, она не успела добежать, чтобы принять его. Зрители разразились одобрительными, подбадривающими возгласами. Мальчик, внимательно наблюдавший за игрой, пробежал по корту, чтобы подобрать мяч, который остался лежать на земле.
0:15.
Эшер повторила счет про себя с удовлетворением. Страх лишил ее победы в первом гейме. Зато теперь она сама жаждала крови. Кингстон стала чем-то вроде символа, она победит ее, чего бы ей это ни стоило.
Она продолжала держать соперницу у сетки, отражая ее приемы градом сильнейших ударов с лету, что вызвало неописуемый восторг зрителей. Они вскочили со своих мест. Но шум, разноязычные крики не касались Эшер. Она видела только мяч и слышала только собственное шумное дыхание. И закончила сет мощным ударом, послав мяч далеко, но точно, и он попал в линию, не выйдя за пределы корта. В нее теперь вселился победный дух, она уже почувствовала пьянящее чувство власти над противником и с этим чувством вернулась к задней линии, готовясь принять очередную подачу. Теперь ее лоб был в капельках пота. Она вытерла его напульсником на запястье. Это только начало. Теперь каждый гейм продвигал ее к окончательной победе.
Уже к концу первого сета корт был испещрен следами, оставленными теннисными туфлями. Белоснежная ткань костюма была в красных пятнах от грунта, испачкалась и обувь. Пот градом катился после тридцати двух минут яростной борьбы. Она выиграла второй сет со счетом 6:2.
Адреналин бушевал в крови, хотя никто не смог бы заподозрить это, внешне она волновалась не более, чем хозяйка, принимающая гостей на балу. Весь соревновательный азарт, все эмоции спрятаны внутри. Она чувствовала, что Старбак наблюдает. Но ей было все равно. Она ощущала такой подъем, что казалось, очутись она сейчас с ним на корте, то разгромила бы и его.
Когда Кингстон вернула подачу, она ответила ударом снизу, подкрутив мяч, и он буквально перевалился через сетку, что принесло очко. А на следующую подачу неожиданно ответила мощным дальним и, успев подбежать к сетке, встретила возврат мяча гасящим ударом сверху.
Позднее спортивные комментаторы писали, что именно в тот момент, когда соперницы оказались у сетки, их глаза встретились в немом поединке. И именно тогда Эшер выиграла матч. Они сцепились взглядами только на несколько секунд. Но с этого момента Эшер доминировала на площадке, заставив Кингстон перейти в оборону. Эшер была беспощадна. Потеряв очко, тут же возвращала два. Вернулись напор, агрессия и полный самоконтроль. Те качества, которые помнили все спортивные журналисты. Потом они с удовольствием расхваливали в своих отчетах ее игру. Если Старбак на площадке потрясал бурным темпераментом, то Эшер, напротив, спокойствием и полным самообладанием.
Перед матчем репортеры между собой делали шутливые ставки - потеряет Лицо свое хваленое самообладание или нет? Но только дважды за всю игру она дала им повод в нем усомниться. Один раз при плохом приеме и еще раз, совершив двойную ошибку при подаче. И оба раза она долго смотрела на ракетку, пока ее эмоции не утихали. Когда она вновь возвращалась к игре, никто не мог найти на ее лице даже отголосок бури, только что бушевавшей в ней.
Она выиграла матч, проиграв первый сет. Последующие сеты выиграла со счетом 6:1 и 6:2.
Игра заняла один час сорок девять минут. Дважды она сводила подачу Кингстон к нулю. Три раза подала эйс. Такие подачи Кингстон не смогла принять при всем своем отшлифованном мастерстве. Эшер Вольф вышла в полуфинал. Она вернулась в большой спорт.
Закончив матч, Эшер буквально рухнула на стул. Мадж набросила полотенце на ее мокрые плечи.
- Бог мой, ты была великолепна! Ты просто ее размазала по площадке! - Эшер молчала, промокая полотенцем лицо, давая ткани впитать пот. - Клянусь, ты даже лучше, чем была раньше!
- Она только хотела выиграть, - пробормотала Эшер, выпустив полотенце из рук, - а я должна была выиграть.
- Это было заметно. - Мадж потрепала ее любовно по плечу. - Никто не поверит, что ты не играла три года. Я сама с трудом верю.
Эшер медленно подняла голову.
- Я еще не в форме, Мадж, - сказала она, голос с трудом пробивался сквозь непрерывный шум трибун, зрители все еще восхищенными криками и аплодисментами приветствовали ее. - Голени и лодыжки так болят, что я, наверное, не смогу подняться.
Мадж озабоченно посмотрела на подругу.
- Я помогу тебе добраться до душа. У меня есть еще полчаса до игры. И тебе срочно нужен массаж.
Выжатая, измотанная, ощущая боль в мышцах, Эшер уже хотела согласиться, как вдруг заметила взгляд Тая. Он ухмылялся, давая понять, что прекрасно знает, что она чувствует. Действительно, он знал ее, как никто другой, и понимал, что скрывается за ее внешним спокойствием.
- Спасибо. Я сама. - Она встала без посторонней помощи и застегнула чехол ракетки. - Увидимся после того, как побьешь Фортини.
- Эшер…
- Ничего, все в порядке. - И с высоко поднятой головой, хотя каждая частица тела кричала от боли, она пошла к коридору, ведущему к раздевалкам.
Оставшись одна в душевой, стоя под горячими струями, окутанная паром, она вдруг беззвучно стала сотрясаться в рыданиях. Эшер горько плакала, хотя не могла бы точно назвать истинную причину своих слез.
Глава 3
Они снова встретились только на следующий вечер после ее победы в полуфинале. Эшер строго выдерживала расписание: тренировка, физические упражнения с нагрузкой, особенно она уделяла внимание своему прессу. И сознательно лишала себя свободного времени. Тренировка - это святое, ей были посвящены утренние часы на спокойном и тихом корте номер пять, где она оттачивала свои приемы, уже привыкнув к здешнему грунту.
Упражнения были обязательным ритуалом. Отжимания, поднятие веса, растяжка, непременное укрепление мышц и тренировки. Хорошие отзывы прессы проливали бальзам на ее самолюбие. Пресса играла важную роль на турнире, спортсмены всегда особенно чувствительны к ее отзывам. А пресса, как известно, любит победителей.
Игра - вот для чего живут спортсмены. Соревнование - это проба сил и демонстрация мускулов, ловкости, опыта. Лучшие из лучших игроков, как и лучшие танцоры, любят свою профессию, они играют и танцуют, получая удовольствие от самого действия. С этими ощущениями Эшер вернулась в большой спорт - у нее окончательно исчезло первоначальное напряжение, сменившееся прежней легкостью и любовью к самой игре.
В ту короткую встречу утром с Таем, накануне полуфинала, она поняла, что испытывает к нему прежнюю страсть. Поэтому сейчас сознательно следовала жесткому графику, посвятив все время подготовке к игре, не оставляя себе шансов для размышлений и слабости. Она боялась встреч, боялась уступить своей страсти, которая никуда не исчезла.
Рим - Вечный город, он создан для любови и таким уже был для нее один раз. Лучше сейчас думать о Риме как о городе своих спортивных побед, если она собирается повторить первый успех, закрепить и подтвердить правильность возвращения после трех лет отсутствия в профессиональном спорте.
Выйдя замуж, она плохо себя ощущала в роли леди Уикертон. Стараясь следовать этому образу, чуть не потеряла саму Эшер Вольф. Как она себя почувствует, оказавшись вновь в роли любимой женщины Тая Старбака?
В маленьком клубе на Виа Систина громко играла музыка, вино лилось рекой. Эшер сидела за столом в тесной компании товарищей, так что их плечи и локти соприкасались, что иногда мешало донести вино до губ, и оно выплескивалось из бокала под веселый смех и деланое возмущение. Шла последняя, заключительная неделя итальянского турнира, и хотя напряжение возрастало с приближением к финалу, все же гонка заканчивалась.
Рим был, как всегда, шумный, с лотками фруктов, уличными кафе, древними памятниками, соборами. Для спортсменов дни были наполнены жесткой борьбой и отдачей всех сил, а вечерами наступало расслабление. Тогда за бокалом вина шумно обсуждались события прошедшего дня состязаний. Праздновались победы, переживались поражения. Но следующая игра незримо витала над ними, ее тень преследовала и победителей, и побежденных. Музыка заглушала бурное обсуждение событий прошедшего дня - удач и промахов, судейства, поведения темпераментной итальянской публики.
- Этот мяч не ушел в аут, там было еще два дюйма до задней линии, - возмущался темноволосый долговязый австралиец. - Целых два проклятых дюйма!
- Ты же выиграл, Майкл, - спокойно напомнила ему Мадж, - зато в третьем гейме пятого сета ты подал в аут, а мяч засчитали.
Австралиец ухмыльнулся и пожал плечами:
- Ну, может, чуть-чуть вышел, - и показал на пальцах: - Вот на столько. А болельщики чуть меня не разорвали. А как насчет нее? - Он указал на сидевшую рядом Эшер и поднял бокал в ее честь. - Она побила итальянку на Форо Италико, а толпа все равно ее приветствовала!
- Это все воспитание, - возразила с мягкой улыбкой Эшер, - болельщики всегда ценят хорошие манеры.
Майкл фыркнул насмешливо и допил вино.
- С каких это пор паровому катку требуется хорошее воспитание? - спросил он с деланым возмущением. - Ты буквально раздавила ее. - И в доказательство прижал ладонь к столику, показывая наглядно.
- О да, - Эшер широко заулыбалась, - я это сделала. Я молодец, верно? - Она сделала глоток сухого белого вина.
Этот матч затянулся дольше, чем игра с Кингстон, и потребовал больше сил, но тело постепенно привыкало к нагрузкам и не так протестовало после матча. А это была уже двойная победа.
- Тия Конвей жаждет твоей крови, - сообщил Майкл и окликнул сидевшую за соседним столиком соотечественницу: - Эй, Тия, ты собираешься побить наглую американку?
Темноволосая плотная женщина взглянула на них пронзительными черными глазами. Обе соперницы некоторое время пристально смотрели друг на друга, потом Тия подняла стакан, салютуя, а Эшер, ответив тем же, вернулась к общему разговору. Приходилось говорить очень громко, а уж до соседнего столика докричаться было почти невозможно, даже соседа с трудом можно было расслышать.
- Она хорошая, Тия, - сказал Майкл, - но не на корте. В игре - сущий дьявол. Не поверите, она дома выращивает петуньи и розы. А ее муж продает бассейны.
Мадж хихикнула:
- Ты так сказал, будто его не одобряешь.
- Я купил у него один, - с сожалением сказал Майкл и снова посмотрел на Эшер, которая сидела, слушая вполуха, как два игрока с обеих сторон обсуждают детали игры. - Но если бы я играл в смешанной паре, то предпочел бы Лицо партнером, а не Тию.
Эшер приподняла вопросительно бровь, показывая, что слышит.
- Тия играет как дьявол, но ты лучше чувствуешь противника. - Майкл отпил вина. - И у тебя лучше ноги.
Мадж ущипнула его за плечо.
- А как насчет меня?
- Ну, с тобой никто не сравнится - что касается чутья, тебе равных нет. Но, - добавил он, после того как Мадж величественно кивнула, - у тебя ноги как у толкательницы ядра.
В ответ на возмущение Мадж окружающие разразились веселым смехом - та вызвала Майкла на соревнование: пусть покажет свои ноги для сравнения. И тут глаза Эшер встретились с взглядом Тая. Смех замер на ее губах.
Он пришел поздно и один. Взлохмаченные волосы беспорядочно падали на плечи, как будто он только что ехал на большой скорости в открытом автомобиле. Он стоял в спокойной позе, засунув руки в карманы джинсов, но все равно вокруг него была аура мужского превосходства, он напоминал сжатую пружину. В тусклом свете лицо его было затенено, но она видела глаза - настойчивые, все понимающие. Какая женщина могла бы устоять? Она не могла забыть, какую магию таили его губы. Ее первый любовник…
Эшер сидела как каменная - вернее, напоминала изваяние из мрамора - холодная и элегантная в шумном разгоряченном накуренном баре. Нет, забыть его не в ее силах, она это уже поняла. Может только отказаться от него, как уже сделала три года назад.
Не отрывая от нее взгляда, Тай пересек небольшой зал, обставленный по периметру столиками. Подойдя, взял за руку, заставил поднять, пока вся группа шумно приветствовала его.
- Потанцуем. - Это был скорее приказ, но произнесенный небрежно.
Как в игре на корте, Эшер надо было принять решение мгновенно. Отказать означало вызвать пересуды и предположения. Пойти - значит, предстоит сражение с собственными демонами.
- С удовольствием, - холодно произнесла она и позволила себя увести.
Оркестр играл медленную балладу, но звук был громким. Солиста едва было слышно, хотя он старался изо всех сил перекричать музыку. Раздался звон разбитого стекла - кто-то уронил на пол бокал, и в воздухе поплыл густой винный запах. Какой-то каменщик спорил с мексиканским чемпионом по теннису о том, как правильно принимать крученый высокий мяч. Кто-то закурил трубку, и сильный запах вишневого табака прибавился к остальным ароматам. Пол был слегка натерт воском.
Тай обнял ее так, будто и не было между ними трех лет разлуки.
- Последний раз, когда мы здесь были, - прошептал он ей на ухо, - мы сидели за угловым столиком и пили вальполичеллу.
- Я помню.
- И у тебя были те же духи, что и сейчас. - Он губами провел по ее лбу и привлек к себе ближе. Эшер почувствовала, как у нее ослабли колени, а Тай продолжал: - Запах, как у нагретых на солнце лепестков.
Она слышала, как бьется его сердце, а рядом трепещет ее собственное.
- Помнишь, что было потом?
- Мы гуляли.
Голос ее прозвучал хрипло, он не переставал скользить губами по ее лбу, щеке, не было возможности его остановить.
- До рассвета. - Он произнес у нее над ухом. - Город был залит золотым и розовым светом, а я так сильно хотел тебя, что сходил с ума. Ты не позволила в тот раз себя любить.
- Я не хочу возвращаться в прошлое. - Эшер хотела отодвинуться, но Тай только сильнее сжал ее, как в тисках, и теперь их тела слились так тесно, что она не могла двинуться.
- Почему? Боишься вспомнить, как хорошо нам было вместе?
- Тай, хватит. - Она откинула голову назад, и это была ошибка, потому что он немедленно накрыл губами ее губы.
- Мы снова будем вместе, Эшер, - убежденно сказал он. - Пусть даже это случится всего один раз. Ради прежнего.
- Все кончено, Тай, - прошептала Эшер, но слова прозвучали неубедительно.
- Ты так думаешь? - Он буквально вжал ее в себя, так что ей стало больно. Глаза его потемнели. - Помни, Эшер. Я знаю тебя, как никто, я один знаю, какая ты на самом деле. А твой муж знал тебя, как я? Знал, как заставить тебя смеяться? Как… - Он понизил голос и быстро добавил: - Заставить тебя стонать от наслаждения?
Эшер напряглась. Музыка теперь сменилась, ускорился ритм ударных, но Тай продолжал ее удерживать и почти не двигался.
- Я не хочу обсуждать с тобой мой брак.
- А я не хочу знать о твоем проклятом замужестве.
Она почувствовала, как его сильные пальцы больно впились ей в спину, а голос стал жестким. Тай с трудом совладал с охватившей его яростью, хотя давал себе слово, что будет сдерживаться. Но она всегда так действует на него. И он на нее тоже.
- Зачем ты вернулась? Какого черта ты вернулась?
- Чтобы играть в теннис, - ее рука затвердела на его плече, - и чтобы побеждать. - В ней тоже нарастал гнев. Кажется, это был единственный человек на свете, способный вывести ее из себя. - Я имею право здесь быть и делать то, чему училась. И я не обязана никому ничего объяснять. - Она с трудом сдерживалась. Кажется, известное всему спортивному миру тенниса хладнокровие покидало ее. - Я здесь потому, что так решила.
- О нет, ты должна мне не только объяснять, но и много больше. - Тай с довольной усмешкой, испытывая злорадное удовлетворение, наблюдал за вспышкой ее гнева. Он и добивался этого - увидеть ярость в ее глазах. - Ты мне должна три года, в течение которых разыгрывала роль хозяйки поместья.
- Ты ничего не знаешь и не можешь судить! - Глаза Эшер приобрели ледяной кобальтовый оттенок, дыхание стало прерывистым от волнения. - Я уже заплатила, Старбак, и больше, чем ты можешь вообразить. А теперь все кончено, ты понимаешь? - И к своему удивлению, Тай услышал, как она всхлипнула, в ее голосе прорывались сдержанные рыдания. Она опустила голову, чтобы скрыть появившиеся слезы, изо всех сил стараясь не зарыдать перед ним, и глухо произнесла: - Я уже заплатила сполна за свои ошибки.
Притяжение противоположностей
- Какие ошибки? - настаивал он. Его расстроили ее неожиданные слезы, он их не ожидал и не хотел. - Про какие ошибки ты говоришь, Эшер?
- Ты… - Она выдохнула, как будто отошла от края обрыва. - О боже, это ты…
И, освободившись с силой из его рук, Эшер стала пробираться сквозь толпу танцующих веселых людей к выходу. Она едва успела выскочить из бара в душную летнюю ночь, как Тай догнал и развернул ее за плечи.
- Пусти меня! - Она хотела его ударить, но он схватил ее за запястье.
- Больше я не дам тебе убежать от меня, - произнес он угрожающим тихим тоном. - Никогда больше, поняла?
- Потому что это укол для твоего самолюбия? - Она уже не могла сдерживаться, эмоции вырвались и стали неуправляемы, как бывает у людей сдержанных, долго копивших в себе чувства. - Это уязвило твою мужскую гордость, женщина вдруг тебя бросила и выбрала другого?
Ее слова болью отозвались в его сердце.
- У меня никогда не было такой непомерной гордости, как у тебя, Эшер. - Тай с силой привлек ее, как будто пытаясь доказать самому себе, что все еще имеет над ней власть. Пусть даже с помощью физической силы. И продолжал безжалостно: - Той гордости, которая тебя наполняет, такой непомерной, что никто не видит в тебе нормальную женщину, только Снежную королеву! Ты убежала, потому что я один понял, какая ты? Потому что в постели я мог сделать так, что ты забывала о том, что ты леди без эмоций?
- Я убежала, потому что больше не хотела быть с тобой! - Она уже не понимала, что кричит и колотит свободной рукой по его груди, - Я больше не хотела…
Он прервал ее простым и действенным способом, прекратив начинавшуюся истерику поцелуем, в который вложил всю злость и обиду и на который она неожиданно ответила с яростной страстью. Они как будто бросали вызов, чья неприязнь и злость сильнее. Но поцелуй все расставил по своим местам. И так было всегда, стоило им оказаться вместе. Так было с самого начала их отношений и продолжается до сих пор. Ничего не изменилось. Она пыталась противостоять и себе и ему, она боролась, но прошло три года - срок кончился. И все оказалось бесполезно - то, что между ними происходит и произойдет, неизбежно.
Она уже целовала его сама, отчаянно прижимаясь всем телом, ураган забушевал в крови. Все как прежде. Она пропускала нежно сквозь пальцы пряди его густых и мягких волос, чувствовала всем телом стальное тело, вдыхала его запах - острый, влекущий, мужской, как будто он только что покинул корт. Таким она его помнила и обожала. Ее уже не удовлетворял поцелуй, она проникала языком в глубину его рта: он сам учил ее когда-то так целоваться, и она стала хорошей ученицей.
Из окон позади них громкой жестью барабанной дроби разразился оркестр. Но она только слышала стоны Тая. Они замерли в полосе тени, в лунной южной ночи, казалось, уже ничто не остановит любовников, страсть завладела ими. Прежняя страсть, безумное желание обладания.