Тем временем спустилась Джессика. Алекса улыбнулась девочке, проверила, все ли у нее есть, поцеловала ее, потом нарочно наклонила голову так, чтобы вежливый поцелуй Стефана пришелся ей в губы, а не в щеку.
Он смерил ее долгим пристальным взглядом, таким долгим, что Алексе показалось – прошла вечность. Затем резко повернулся и тихо, чтоб не слышала Джессика, процедил сквозь зубы:
– Не пытайся заигрывать! – И они ушли.
Заигрывать? Вот как он истолковал это! И почему он упорно отказывается признать, что их отношения не сложились? Не может рассчитать ее из-за постановления суда?
Вполне возможно, что так оно и есть – не хочет обострять отношения, пока не закончится установленный судом срок.
Пора заняться делами, решила Алекса и направилась в комнату – умыться и переодеться. Разглядывая брошенный на кровать "провинившийся" халат, она спросила себя: "Не потому ли Стефан возмутился, что увидел меня в старом, выгоревшем халате? А ведь я могла бы надеть новый… Или он считает, что ходить по дому в банном халате неприлично?" Он впервые сделал ей подобное замечание.
Глубоко вздохнув, Алекса спросила себя: "Где же твое решение стать другой – деловитой, уверенной в себе?" Она до сих пор так ничего и не сделала, чтобы встряхнуться, стать более активной… Робкая, застенчивая, извиняется каждые пять минут… Набралась же она храбрости и швырнула на пол эти ненавистные засушенные цветы! И вдруг представила себя в утреннем наряде – в тапочках на босу ногу, в поношенном банном халате… Она чуть не разрыдалась, осознав всю бессмысленность своей выходки сегодня утром у парадной двери.
Услышав сигналы точного времени, Алекса быстро оделась и бросилась на автобусную остановку. Было очень холодно – дул северо-восточный пронизывающий ветер, шел дождь со снегом. Автобуса долго не было, и она очень замерзла. Приехав в Кентербери, она купила продукты, несколько шерстяных колготок для Джессики, позвонила Хелен и договорилась, что заедет за своими поваренными книгами, тщательно обходя вопросы подруги о своем замужестве и пообещав ей, что за остальными вещами заедет через несколько дней. Затем зашла в кафе выпить кофе и перекусить. Ее знобило, болело горло.
Оставив без внимания плохое самочувствие, Алекса продолжала думать о Стефане, пытаясь разгадать истинные причины его поступков. Она понимала, что должна что-то сделать, чтобы изменить создавшееся положение.
Случайно посмотрев в окно, она увидела Дэвида. Он был с Линдой. И вдруг Алекса поняла, что это ее нисколько не трогает. Только легкое любопытство. Зато некоторые вещи нашли свое объяснение. Линда всегда заступалась за Дэвида, обвиняя Алексу в том, что она нарочно его поддразнивает, чтобы вызвать у него ревность. Линда стала еще воинственней, когда Алекса случайно встретила Стефана… Отпрянув от окна, Алекса смотрела, как они шли по противоположной стороне улицы. Шли, обнявшись, и смеялись…
Казалось, целая вечность отделяла ее от них…
Обаятельный, элегантный, большой любитель пофлиртовать, Дэвид благодаря своей исключительной коммуникабельности был душой любой компании. И его обаяние и привлекательность вскружили Алексе голову. Ей льстило его внимание, потому что многие женщины сходили по нему с ума. Но она не любила его. С ним было приятно проводить время, но она всегда помнила, что он человек легковесный… Стефан был в десять, в сто раз лучше Дэвида…
Именно так.
И скорее всего, она влюбилась в Стефана еще тогда, в Румынии.
Она вспомнила, как ей было с ним легко, как она обрадовалась, когда снова встретила его уже здесь, в Кентербери… Дэвид с Линдой… Почему же она не догадалась об этом раньше? – подумала Алекса, безучастно глядя в запотевшее окно. Ведь должна была догадаться. Встретив Стефана, она охладела к Дэвиду, но тот даже не удивился… Так это Линда рассказала Дэвиду о Стефане! Или Дэвиду уже тогда приглянулась Линда и они тайно встречались?
– Что с вами? Вам помочь?
Алекса в недоумении уставилась на официантку.
– Что?
– Как вы себя чувствуете?
– А! Хорошо. Спасибо.
Взглянув на свои часики, она ахнула. Как бежит время! Допив остывший кофе, Алекса схватила свертки, помчалась к выходу, и – вот уж не везет так не везет! – какой-то посетитель, открывая дверь кафе, прищемил ей руку. От невыносимой боли она не вскрикнула, не заплакала – замерла, как изваяние. Только мертвенно-белое лицо и стиснутые зубы.
– Извините! Ради Бога, простите меня! – засуетился вошедший. – Как вы?
– Нормально, – еле слышно проговорила Алекса, превозмогая ужасную боль, и убежала, выдавив слабое подобие улыбки. Ей еще надо купить скатерть, свечи, салфетки и успеть на трехчасовой автобус, чтобы вовремя забрать Джессику из школы.
Но она не успела.
Прижимая к груди ноющую руку, едва сдерживая слезы, она пошла на стоянку такси – там скопилась огромная очередь.
О Господи! Что же делать? Местный автобус! Есть же маленький местный автобус, он останавливается в миле от школы! Она должна успеть, если поторопится.
Алекса вскочила в автобус в самый последний момент и плюхнулась на первое сиденье. Это я виновата, выговаривала она себе, только я! Надо было позвонить Стефану! Вот что ей нужно было сделать! Как же она не додумалась? А теперь что? Если она заберет Джессику с опозданием, Стефан придет в ярость. И будет абсолютно прав. Но она этого не допустит.
Наступит день, когда она выйдет замуж по-настоящему, у нее будут дети, брак сделает ее счастливой. Она никогда не допустит, чтобы ее семейная жизнь была такой же, как у родителей.
Уж ее-то дети никогда не станут свидетелями супружеских ссор и скандалов! "А сама ссоришься со Стефаном… Да, случается, но не при Джессике. При ней – ни разу!" Но долго так продолжаться не может…
Что, собственно, она знала о любви? Когда ей было двадцать, ее первый роман быстро иссяк, потому что она слишком требовательно относилась к своему избраннику. Похоже, это у нее осталось. Стефан… Его привычки раздражают ее, а он этого не понимает… Возможно, все дело в ней самой. Может, она – как и ее мать – сама не знает, чего хочет? Было же у ее матери до замужества несколько любовников! Правда, выйдя замуж, она порвала с ними.
Пошевелив в ботинках замерзшими пальцами, устроившись поудобнее, Алекса потерла шрам на виске. Расстегнув мокрое пальто, она стала рассматривать свое отражение в окне автобуса. Ей можно исполнять роль злой колдуньи, не гримируясь. Выписавшись из больницы, она стала носить шляпу и выглядела в ней ужасно! Потом этот кошмарный ежик на голове! Слава Бог, волосы отросли… Она же всегда была такой уверенной в себе! Что же с ней происходит? "Господи, вразуми меня, что же со мной происходит?" – взмолилась она в полном отчаянии.
– Прейд-стрит! – объявил водитель автобуса.
Словно очнувшись от глубокого сна, Алекса растерянно взглянула на него.
– Прейд-стрит, – повторил он. – Вы же хотели сойти здесь.
– Ах, да! – Схватив свертки, она быстро вышла.
Было пятнадцать минут четвертого.
Занятия в школе закончились.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Стараясь застегнуть пальто на ходу, Алекса быстро шла, с ужасом сознавая, что опаздывает. И Джессика тоже будет нервничать. "Мне надо было позвонить в школу и предупредить, что я задерживаюсь, – подумала она с сожалением. – Теперь уже слишком поздно".
Стефан убьет ее за это!
Миля! Нет, больше. Наверное, полторы мили, а кажется, будто целых десять! С каждым шагом пакеты становились тяжелее и тяжелее, ноги подкашивались от усталости, но надо идти, не останавливаясь ни на минуту.
Тяжело дыша, уставшая, в намокшем от дождя пальто, с невыносимой головной болью. Она притащилась в школу. Занятия в младших классах уже закончились. К счастью, учительница Джессики еще не ушла.
– Джессика! – устало проговорила Алекса.
– Боже мой! Да вы насквозь промокли! – воскликнула учительница.
– Джессика! – нетерпеливо повторила Алекса.
Учительница посмотрела не нее с удивлением.
– Она давно ушла.
– Как ушла? – ужаснулась Алекса. – Одна?!
– Разумеется, нет! За ней пришел мистер Блейк.
Устало привалившись к притолоке, Алекса облегченно вздохнула.
– Слава Богу! Благодарю тебя, Господи!
Улыбнувшись учительнице, Алекса поплелась к выходу. Пошатываясь, она пошла вверх по улице, с трудом преодолевая крутой подъем. Измученная, усталая, еле дошла до дома и, не найдя свой ключ, позвонила в дверь.
Она мгновенно открылась, будто Стефан поджидал ее, стоя за дверью. Он был ужасно зол. Нет, не зол. Он был взбешен.
– Где ты была, черт возьми? – прорычал он.
– Прости, я…
– Да посмотри, на кого ты похожа! Дай мне все это! – раздраженно сказал он.
Взяв у нее свертки, Стефан повернулся, чтобы идти на кухню.
– Я просил тебя только об одном, – продолжал он, – взять Джессику из школы! Представляешь, что бы было, если бы я не зашел за ней сам? – Обернувшись, он проговорил, подчеркивая каждое слово: – Она бы стояла под дождем, замерзла и…
– Учительница никого не отпустит, пока не приедут родители…
– У девочки на нервной почве могла бы начаться рвота. Алекса, пойми, у Джессики погибли родители…
– Я все понимаю, Стефан, и прошу меня извинить. Я опоздала на свой автобус.
– Тогда и говорить больше не о чем! – сказал он холодно, свалив на стол ее свертки. – Джессика в своей комнате. Надеюсь, ты позовешь ее, когда приготовишь поесть? – И, не дожидаясь ответа, прошел в свой кабинет и закрыл за собой дверь.
Алекса уперлась руками в столешницу и закрыла глаза. Это было полное поражение. "Зачем мне все это? В самом деле, зачем? – устало подумала она. – Вот пойду и скажу ему все, что думаю…" Но объясняться с ним первой она не хотела, надеялась, что он все поймет сам, без ее объяснений! "Размечталась!" – насмешливо одернула она себя. Можно подумать, они любят друг друга и безмерно счастливы! Ничего подобного. И в этом виновата она сама.
Положив болевшую руку на грудь, Алекса внимательно осмотрела ее. Через всю ладонь шел глубокий красный рубец, малейшее движение причиняло нестерпимую боль. Если бы только это! У нее раскалывалась голова и болело горло.
Алекса открыла буфет, достала пузырек и вытряхнула две таблетки на ладонь. Подумав, вытряхнула еще две. Хорошо бы лекарство притупило заодно и ее душевную боль… Убрав в шкаф пальто и шапку, она стала готовить чай Джессике. Алекса даже в голову не пришло переодеться – джемпер был влажный, брюки промокли настолько, что прилипали к коленям.
Она покормила Мистера Джонса, но не нашла в себе силы пойти с ним погулять, пришлось выпустить его во двор одного и потом, когда он вернулся, обтереть насухо.
Как только она покормила девочку, та сразу побежала к дяде в кабинет. Алекса занялась приготовлением ужина, хотя ее единственным желанием было лечь спать. Нет, не это. Она хотела только одного – чтобы Стефан понял ее. И если она не извинится, не объяснит ему, почему опоздала в школу, то званный вечер обернется катастрофой. Она так и сделает, как только Джессика пойдет спать.
Алекса открыла маленькую кладовку, достала свежие полотенца, прошла в столовую, постелила новую скатерть – немного помята, но гладить некогда. Профессиональный кулинар, а скатерть не глажена, с грустью подумала она.
– Выглядит неплохо, – сухо сказал Стефан, появившись у нее за спиной. – Но ты поставила только пять приборов!
– Да. Я не сяду с вами.
– Почему?
Утомленно вздохнув, она стала сбивчиво объяснять:
– Вам захочется поговорить, а я в ваших делах все равно ничего не понимаю… Уверяю тебя, так будет лучше. Скажи им, что у меня грипп, или придумай что-нибудь еще.
– У тебя правда грипп? – спросил он, и в его голосе послышалось что-то такое, от чего ей захотелось заплакать.
– Нет, – сказала Алекса, вздохнув.
– Тогда поставь еще один прибор. – Видя, что она не отвечает, Стефан буркнул: – У меня были все основания высказать тебе то, что я сказал.
– Я понимаю, – согласилась она. – Обещаю, что это больше не повторится. Я опоздала на рейсовый автобус, а местный высадил меня за полторы мили от школы…
– Надо было прийти на остановку заранее!
– Я совершенно забыла о времени, – призналась Алекса, все еще стоя спиной к нему. – Я видела Дэвида… – неожиданно для себя проговорила она. Вероятно, настолько устала, что была не в состоянии контролировать свои слова.
– И слышать не хочу о Дэвиде! – с холодной сдержанностью объявил Стефан. – Алекса, ради Бога, иди переоденься в сухое! Скоро придут гости.
– Хорошо, – сказала она устало. – Мне жаль, что так получилось.
– Да, – хмуро согласился он. – Надеюсь.
Что он хотел этим сказать? Она уволена? Нет, уволить ее он не мог – она должна оставаться его женой целый год. Быстро проскользнув мимо него, Алекса поднялась к себе принять душ и переодеться. Она была смертельно усталой. Лицо побелело до такой степени, что кожа казалась прозрачной. Макияж не помог – она стала похожа на размалеванного клоуна, – так что пришлось тени и румяна убрать. Таблетки, которые она приняла, не подействовали, пришлось принять еще две.
Алекса потратила уйму времени, размышляя, что ей надеть. После аварии она похудела, и теперь вся одежда была велика. Юбки висели как на вешалке, а ноги напоминали два прутика. Наконец она решила надеть брюки и свободную блузу с широким поясом, завязав его на талии пышным бантом. Это было то что надо.
Наступивший вечер обернулся настоящим кошмаром. Даже не очень внимательный человек заметил бы натянутость в отношениях между нею и Стефаном. А его коллеги были далеко не глупые люди: двое мужчин – одному под пятьдесят, другой намного моложе – и две женщины – одна попроще, лет сорока, другая, хорошенькая, лет под тридцать. Алекса мгновенно невзлюбила тридцатилетнюю. "Эта хорошенькая явно неравнодушна к Стефану! – подумала она. – Любительница пофлиртовать, сразу видно!"
Алекса налила в стакан вина, но вместо того, чтобы добавить его в суп, неожиданно выпила сама. Для храбрости, пока в доме гости, решила она. Это оказалось непростительной ошибкой, если учесть, что она приняла несколько таблеток болеутоляющего и что предстояло еще готовить для гостей. Она поняла это, когда все сели за стол и приступили к первому блюду. После нескольких ложек гости недоуменно переглянулись…
Обведя взглядом притихшую компанию, Алекса взволнованно спросила:
– Что-то не так?
– Да, – спокойно ответил Стефан. – Суп пересолен, только и всего. Разве ты сама ничего не заметила?
Уставившись в свою тарелку, Алекса вся сжалась от охватившего ее отчаяния. Разумеется, заметить она не могла. После аварии все для нее было безвкусным, как бумага.
– Нет, – ответила она как можно спокойнее. – Вероятно, из-за того, что я очень замерзла и долго не могла согреться, мне почему-то все кажется пресным. Приношу всем свои извинения.
Ни на кого не глядя, Алекса брала тарелку за тарелкой и сливала злополучный суп в супницу, которую потом отнесла на кухню. За ней следом шел Стефан со стопкой глубоких тарелок.
– прости меня…
– Ничего страшного. Я отнесу мясо? – спросил он.
Она кивнула и, глубоко вздохнув, понесла блюдо с гарниром следом за Стефаном.
Очевидно, со вторым блюдом было все в порядке, и гости оживились. Большую часть разговора Алекса пропустила мимо ушей, и, даже когда обращались непосредственно к ней, ей приходилось напрягаться и концентрировать внимание. Вильям – тот, что помоложе, – сидел прямо напротив нее, вдруг она почувствовала, как он толкнул под столом ее ногу. "Может, и хорошенькая делает то же самое со Стефаном? – подумала Алекса. – Мириам, да, ее зовут Мириам", – вспомнила она.
Алекса выпила еще вина. Даже то немногое, что положила себе на тарелку, она не смогла осилить. Как только все поели, она принялась собирать пустые тарелки. И снова Стефан стал помогать и пошел следом за ней на кухню, как самый послушный муж. Хотя вовсе не был послушным.
– Что, черт возьми, ты себе позволяешь?! – злобно прошипел он сквозь зубы, ставя тарелки. – Что случилось? – недоуменно спросила она.
– Перестань заигрывать с моим сослуживцем! Обернувшись, с соусником в руке, она в тон ему прошипела:
– Я с ним не заигрываю! Он первый начал!
– Еще бы! Ты его явно поощряла! Если ты так убиваешься по Дэвиду, то пусть заменой ему буду я, а не этот Вильям!
– Что?! Да как ты смеешь! – вскипела Алекса.
– Смею! – крикнул он, вырвал у нее из рук соусник и поставил на гору тарелок. – Смею! – Он обнял ее и… поцеловал.
Удивившись до глубины души, она вырвалась из его объятий.
– Пусти меня!
– Почему? Не потому ли, что твои губы еще помнят поцелуи Дэвида?
– Гм-гм, – кто-то покашлял у них за спиной, и они отскочили в разные стороны. Обернувшись, они увидели гостью, имя которой Алекса забыла.
– Извините, что не вовремя, – слегка смущаясь, сказала она. – Я принесла остальную посуду.
Лицо Стефана стало непроницаемым.
– Не извиняйтесь. Вы ни в чем не виноваты.
– Тогда кто же? – тихо спросила она. – Не отчитывайте Алексу из-за выходки Вильяма. Ему бы следовало заранее предупреждать о своих привычках. Он не пропустит ни одну хорошенькую женщину, неважно, замужем она или нет. Поцелуйтесь и помиритесь, – доброжелательно посоветовала она. – Как я соскучилась по яблочному пирогу! Он так вкусно пахнет. – Улыбнувшись, женщина вышла из кухни, и Алексе пришлось посторониться, чтобы пропустить ее.
Не смея взглянуть на Стефана, Алекса прошептала:
– Это все из-за болеутоляющих таблеток. Мне не надо было пить вино, раз я приняла лекарство.
Он вздохнул, пригладил обеими руками свои волосы и не проронил ни слова. Затем, явно делая над собой усилие, процедил сквозь зубы:
– Тебе помочь?
– Нет, спасибо, – так же холодно ответила она. – Мне осталось только взбить крем для пирога.
Стефан кивнул, но она этого не видела. Встав у нее за спиной, он положил руку ей на плечо. От неожиданности она вздрогнула. Он тут же снял свою руку.
– Я не хочу, чтобы они догадались, при каких обстоятельствах мы поженились… Естественно, что супруги ссорятся… – Стефан печально усмехнулся. – Боже правый! Ссоры! Постарайся сделать вид, будто мы готовим пирог вместе, – добавил он устало. – Притворись, что любишь меня. Буду тебе очень благодарен.
– Я в саамам деле люблю тебя, – еле слышно проговорила она. – И в этом – вся моя вина. Я не заигрывала с Вильямом, а что касается Дэвида…
– Давай пока ограничимся этим вечером, – резко оборвал он ее, – и будем молиться, чтобы та чиновница из опекунского комитета ни о чем не догадалась. Я отнесу пирог?
– Нет, не надо. Я отнесу его сама, когда украшу взбитым кремом и дробленными орешками.