Занавес опустился. Начался антракт.
– Но она фантастически хороша! – прошептала княгиня, обращаясь к мужу. – Вацлав, где ты ее нашел?
Сентиментальная пьеса вызвала нескончаемый поток слез у графини Флорински, которая беспрерывно промокала носовым платком глаза за золотой оправой своих очков.
Во время короткого антракта шторы в царской ложе плотно задернули, чтобы полностью скрыть царскую чету от любопытных глаз. Слуги сновали по залу с массивными подносами, уставленными бокалами с шампанским. Все разговоры осыпанных драгоценностями зрителей кружились вокруг спектакля.
– Это какое-то волшебство, – слышался голос княгини Ольги Александровны.
– Ей следовало бы играть во французском театре, – говорила княгиня Мария Павловна.
– И подумать только, что все это на русском языке, – говорил князь Голицын адмиралу Макарову. – Это так ново, не правда ли? Я прежде видел эту пьесу лишь на французском.
Восторги, восторги.
За кулисами Сенда устало опустилась на стул среди груды театрального реквизита. Кто-то протянул ей стакан воды, и она благодарно приняла его. Шмария заботливо вытирал пот с ее лба.
– Я был прав! – торжествующе говорил он. – Ты сводишь их с ума!
– Я себя свожу с ума, – задыхаясь, говорила она, тяжело вздымая грудь. – У меня горло болит от кашля, и я чувствую себя совершенно обессиленной. – Она закрыла глаза и откинула назад голову. – Надеюсь, я смогу продолжать не хуже.
– Конечно, сможешь. Ты уже сыграла два акта. Осталось еще два, и они гораздо короче.
– И гораздо труднее, – напомнила ему Сенда. Она открыла глаза и посмотрела на потолок. – Ты думаешь, я играла прилично?
– Прилично? – Он усмехнулся. – Ты была чертовски хороша!
Она наклонила голову набок, посмотрела ему в лицо и благодарно улыбнулась.
– Заметь только, что я не знаю, кто мне нравится больше, – задумчиво проговорил он.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты или Маргарита.
– Негодяй. – Слегка развеселившись, Сенда игриво ткнула его кулаком. Затем нахмурилась и озабоченно дотронулась до горла. – У меня начинает пропадать голос. Это все из-за кашля. Может быть, мне надо слегка умерить мой пыл.
Они молча наблюдали за тем, как готовят сцену к третьему акту. Вскоре по другую сторону красного стеганого занавеса вновь заиграл оркестр. Она напряглась, вцепившись руками в подлокотники стула.
– Сиди спокойно. У тебя еще есть несколько минут. Отдыхай.
– Не могу. – Сенда поднялась со стула и в волнении принялась мерить шагами комнату. Лицо ее было напряжено. Шмария молча отступил назад, чтобы не мешать ее превращению в Маргариту.
Продолжительная сцена кончины Маргариты не раз заставляла зрительниц прикладывать кружевные платочки к влажным от слез глазам. Время от времени в зале слышались всхлипывания.
Сенда стояла с опущенными руками в луче прожектора, затем медленно подняла их и устремила взгляд на свои пальцы. Глаза ее светились божественным светом, а в приглушенном голосе слышалось откровение.
– Я больше не страдаю. Мне кажется, жизнь вливается в меня. – Как призрак, она плыла по сцене. – Я буду жить! О-о-о, как замечательно я себя чувствую! – Она покачнулась и рухнула так неожиданно, что зал ахнул.
Сидевший на стуле актер вскочил на ноги, подбежал к ней и повалился на нее.
– Маргарита! – с ужасом вскричал он. – Маргарита! Маргарита! – Затем издал вопль и отшатнулся. – Она умерла! – Рыдая, он вскочил на ноги, подбежал к мужчине и женщине, тихо стоявшим в стороне, и упал перед ними на колени. – Господи, что со мной будет?!
Пара сочувственно смотрела на него.
– Она так вас любила, Арман, – мягко сказал мужчина, качая головой. – Бедная Маргарита.
Все замерло. Красный стеганый занавес упал.
На мгновение воцарилась тишина.
Раздавшийся затем гром аплодисментов потряс небольшой зал. При первых криках "Браво!", донесшихся сквозь тяжелый занавес, что-то шевельнулось в ее опустошенной душе. Сенда медленно подняла загримированное лицо и удивленно огляделась вокруг. В каком-то оцепенении она увидела, как остальные актеры быстро встали в ряд и взялись за руки.
– Скорее! – прошептал Шмария, обращаясь к ней. Он бесцеремонно поднял ее на ноги и вытолкнул в середину актерской шеренги. Стоящие рядом актеры взяли ее за руки.
Сенда повернула к нему голову.
– Что скажешь? Он усмехнулся.
– Достаточно послушать их!
– Я слышу, что они думают, – задыхаясь, проговорила она с блестящими от возбуждения глазами. – Я спрашиваю, что ты…
Занавес вновь поднялся, и Шмария отскочил в сторону. Оказавшись лицом к лицу со зрителями, актеры одновременно поклонились. Занавес снова начал опускаться. Сенда украдкой взглянула на ложу, в которой сидела царская чета. Она ничего не увидела. Шторы были плотно задернуты. Странное чувство разочарования охватило Сенду. Во время спектакля она не смотрела на царскую ложу и поэтому не знала, дождались ли царь и царица конца представления. Эта мысль отрезвила ее, слегка испортив триумф.
Аплодисменты по-прежнему не стихали.
За кулисами Шмария быстро расставлял актеров по парам, начиная со второстепенных. Взявшись за руки, они поспешно выходили на поклон, и порядок их выхода определялся важностью их ролей. Сенда и актер, исполнявший роль Армана, вышли последними, и на их долю выпали самые бурные аплодисменты.
Затем, улыбаясь самой обворожительной из имеющихся в ее репертуаре улыбок, Сенда вышла на сцену одна. Могущественные и важные титулованные русские аристократы не только встретили ее овацией, но и, отбросив свойственное им высокомерие, просто обезумели. Крики: "Браво! Браво!" неслись со всех сторон. В конце концов все – мужчины во фраках и мундирах, разнаряженные и сверкающие драгоценностями дамы – все как один поднялись со своих мест и аплодировали ей.
Стоя в одиночестве на сцене, кланяясь еще и еще, Сенда чувствовала, как зрительское восхищение волнами окатывает ее. Когда она в конце концов ушла за кулисы и занавес опустился, аплодисменты по-прежнему не стихали. И ей пришлось выходить снова и снова.
Все чувства Сенды были обострены, и она ощущала необычайный прилив жизненных сил. Сердце отчаянно колотилось и, казалось, вот-вот вырвется из груди. Ликование, более сильное, чем любой наркотик, переполняло ее.
В это невозможно было поверить. Она покорила их всех. Они больше не были просто ее зрителями. Они все как один стали ее почитателями. Они обожали ее; они боготворили ее; за какие-то два часа она полностью покорила их и стала первой актрисой столицы России.
Наконец занавес опустился в последний раз. Как во сне, Сенда ошеломленно подошла к стулу, раскинув руки, опустилась на него и лишь тогда ощутила успокоение. К ней подбежала вся труппа, окружив плотным кольцом, и на нее обрушился шквал хвалебных слов.
– Ты была восхитительна!
– Если бы мы знали, какая ты талантливая, мы бы давно давали тебе главные роли!
– Вероятно, мы сможем остаться в городе до конца сезона!
Объятия и поцелуи, восторги и комплименты исторгались в изобилии.
– Эй, – в конце концов добродушно произнес Шмария, – не хочется прерывать вас, но дайте же звезде вздохнуть спокойно. Ей ведь еще идти на бал.
Актеры неохотно стали расходиться.
Сенда пребывала в эйфории. Она чувствовала себя непобедимой, способной на вещи, которые прежде никогда не делала. Хотя прием, устроенный ей публикой, вдохновлял, теплые похвалы соратников-актеров значили для нее еще больше. Гораздо больше.
Но теперь самым важным было то, что она отправится на бал – со Шмарией. Она чувствовала всем сердцем, что сейчас это стояло на первом месте.
– Ну? – спросил Шмария, когда она сняла грим и немного отдохнула. – Чего ты ждешь? Разве ты не хочешь идти?
Они были в гримерной одни. Остальные давно ушли. В маленьком театре было тихо, как в гробнице.
– Идти? – переспросила она. – Куда?
– А ты сама как думаешь?
– Скажи это вслух, – нежным голосом попросила Сенда.
– Зачем?
Она снисходительно улыбнулась.
– Чтобы я на всю жизнь запомнила, как ты пригласил меня на бал.
По мере их приближения к бальному залу грациозные звуки вальса становились все громче. Несмотря на огромное количество комнат и коридоров, лабиринтами расходящихся во все стороны, Сенда была уверена, что и без помощи лакея смогла бы найти бальный зал, если бы просто положилась на свои слух и обоняние и пошла на звук музыки и нежный цветочный запах, витающий в воздухе. Звуки вальса притягивали ее как магнит.
Одни коридоры сменялись другими, одни салоны переходили в другие, еще более просторные. Но, когда отворились последние двери, ведущие в галерею второго этажа, величественного, как собор, бального зала, все предыдущие огромные покои померкли. Сенда остановилась, чтобы охватить взглядом его целиком. Она была ослеплена.
Десятки гостей сновали по широкой галерее, которая, подобно гигантскому балкону, полностью окружала второй этаж зала. Через каждые четыре метра балюстрады стояли ионические колонны, царственно возвышавшиеся от пола до потолка.
Вернувшись с небес на землю, Сенда отпустила провожавшего их лакея и в нетерпении потянула Шмарию к балюстраде. Перегнувшись через перила, она стала смотреть вниз на танцующих, казавшихся лилипутами в лом огромном зале. Картина бала заставила ее затаить дыхание. Внизу колыхалось людское море: дамы в шуршащих пышных платьях скользили в танце в объятиях своих партнеров – нижние юбки белой пеной мелькали из-под дамских нарядов, нежные плечи были обнажены, а благородные шеи, головы и руки размещали на себе невиданную по богатству коллекцию драгоценностей. А мужчины! Они были как на подбор элегантными красавцами, каких она и не видывала, – высокие, изящные, с ухоженными бородками, одетые либо во фрачные пары, либо в перевитые золотыми аксельбантами мундиры, в начищенной до зеркального блеска обуви – они были под стать своим дамам.
Овальный зал был полон гостей. Они разговаривали, смеялись, обменивались пикантными сплетнями или разглядывали парочки, грациозно кружащиеся на зеркальном полу под двойным рядом двенадцати массивных хрустальных люстр, подвески которых переливались как бриллианты. Каждая люстра была утыкана кремовыми мерцающими восковыми свечами, расположенными в четыре яруса. В нише, образованной оранжерейными пальмами, в дальнем конце зала играл оркестр.
Какие это были сладостные звуки! Какое восхитительное зрелище!
– Вот вы где! – задыхаясь, прощебетала графиня Флорински, со всех ног заспешив навстречу Сенде и Шмарии. Взмахом раскрытого веера она отпустила провожавшего ее лакея. – Дорогая моя, ваша игра была совершенно изумительна! – с чувством сказала она и трижды расцеловала Сенду. Затем отступила назад и пристально оглядела Шмарию. – Красив, – похвалила графиня, кивая головой. – Да, очень, очень красив. – Прищурившись, она посмотрела на Сенду. – Советую вам быть поосторожней, а не то я уведу его от вас! – После необходимых представлений эта кипучая женщина взяла их под руки. – А теперь нам пора, мои дорогие, и, пожалуйста, поторопитесь, – хихикнула она. – Княгиня просто умирает от желания познакомиться с Дамой с камелиями. Мне велено привести вас к ней, как только вы появитесь!
Графиня Флорински подвела их к ближайшей их двух ведущих вниз и расположенных друг против друга мраморных лестниц с перилами, сходившихся на общей площадке.
– Ума не приложу, почему ее называли Посольской лестницей, – возбужденно болтала графиня. – Думаю, никто этого не помнит! – Когда они спустились на площадку, она пропустила Сенду и Шмарию вперед. Князь и княгиня стояли рядом, приветствуя гостей, которые не были приглашены на спектакль.
Улыбнувшись полной женщине в светлом кружевном платье, княгиня повернулась к ним.
– А-а-а! – Voila notre Mademoiselle Marguerite! – певуче проговорила она по-французски свойственным людям ее круга мелодичным, хорошо поставленным голосом.
Несмотря на то что Сенда не знала французского и единственным словом, которое оказалось ей знакомым, было имя "Маргарита", она поняла произнесенную княгиней фразу. Графиня представила Сенду.
– Ваша светлость, – по-русски прошептала Сенда. – Поздравляю вас с днем рождения.
Как того требовал этикет, она сделала грациозный реверанс, всем телом ощущая, как стоящий рядом Шмария неохотно поклонился. Сенде очень хотелось, чтобы сегодня он вел себя безукоризненно. Ей лучше других было известно о его отношении к правящему классу.
– Благодарю вас, голубушка. И, пожалуйста, встаньте, – мягким голосом сказала Сенде княгиня, легко переходя с беглого французского на родной русский язык. – Я хотела сказать вам, что ваша игра была совершенно поразительна. Мы получили огромное наслаждение. Это был самый лучший подарок ко дню моего рождения. Я должна поблагодарить вас за него.
– Ваша светлость слишком добры.
– Не думаю. Даже Их величества просили меня передать вам свою благодарность за вашу блистательную игру.
Раскрытые от удивления глаза Сенды делали ее совсем юной.
– Но вы так молоды! – Княгиня внимательно оглядела Сенду и повернулась к мужу. – Бог мой, Вацлав, ей, должно быть, не больше двадцати.
– И очень талантлива, – сдержанно произнес князь, как если бы Сенда была ему совершенно безразлична. Но пристальный взгляд его голубых глаз противоречил его тону.
Княгиня, очевидно, не заметившая острого интереса, испытываемого князем к Сенде, любовно похлопала его по руке.
– Мой муж, как всегда, прав. Вы очень талантливы. А сейчас, я уверена, вы хотели бы немного подкрепиться и, возможно, потанцевать.
Это был вежливый, но ясный намек на окончание разговора.
– Благодарю вас, ваша светлость, – проговорила Сенда.
– Я очень рада. Пожалуйста, проходите.
Снова делая реверанс, Сенда чувствовала на себе пристальный взгляд князя. Она смущенно зарделась и, поспешно взяв Шмарию за руку, подвела его к ожидавшей их графине Флорински.
Затем они втроем спустились по последним семи ступенькам в танцевальный зал.
– Не знаю, что бы Вацлав делал, если бы не наткнулся на вас, – щебетала графиня. – Ирина так любит театр. Иногда мне кажется, что она бы с большим удовольствием играла на сцене, чем исполняла роль княгини. – Графиня Флорински пожала плечами. – В любом случае важно, что все в один голос говорят, что вы были божественны. Божественны… ммм, да. La Divina. Так я и буду вас называть. Сенда рассмеялась.
– Думаю, это немного чересчур.
В этот момент мимо них прошли две престарелые дамы, украдкой бросавшие взгляды на Сенду.
– De pre's elle est encore plus belle.
– Услышала Сенда шепот одной из дам, прикрывавшей рот веером. – Et elle est si fraiche.
– Si j'etais homme, je pourrais facilement m'enamourer d'elle, – кивнув головой, прошептала в ответ другая. – Je crois qu'lrina devrait prendre garde…
– Слышали? – с торжеством в голосе сказала графиня, сверкая казавшимися от очков огромными глазами. – О вас уже говорит весь свет!
Сенда снова залилась краской, но в глубине души комплимент доставил ей удовольствие.
– Но что они сказали? Я не поняла ни слова.
– Не важно, что они говорят, пока они говорят. Ну ладно. Мне пора приниматься за дело; оставляю вас развлекаться. – Графиня поправила декольте своего платья, затем повернула голову, огляделась вокруг и, удовлетворенная увиденным, глубоко вздохнув, мечтательно проговорила: – Все выглядит довольно романтично, даже если только я так думаю.
– Я до сих пор не могу поверить, что все это организовали вы, – сказала ей Сенда.
– Это совсем нетрудно, – ответила графиня, пренебрежительно махнув рукой. – Все, что нужно для хорошего бала, это деньги. Много денег. – Она хихикнула и взмахнула веером. – Чужие деньги так легко тратить! Ну ладно, я ухожу. И, пожалуйста, развлекайтесь хорошенько, мои дорогие! – Она снова трижды расцеловала Сенду, тепло пожала руку Шмарии и удалилась.
Обменявшись улыбками, Сенда и Шмария смотрели, как маленькая пухлая женщина заспешила вдоль края бального зала своей неподражаемой подпрыгивающей походкой. Когда она скрылась из виду, Шмария повернулся к Сенде и торжественно взял ее за руку. Его прикосновение было теплым, и мягким, и насмешливым – но в нем безошибочно угадывалось чувство собственника.
– Вы позволите пригласить вас на танец, миледи? – поддразнивая ее, спросил он, когда оркестр заиграл мазурку.
Сенда ответила ему ослепительной улыбкой.
– Почту за честь, мой господин.
Они влились в толпу танцующих, затерявшись среди шуршащих шелками нарядов и божественных ароматов духов. Огромный зал, казалось, качался вверх и вниз и кружился вместе с ними. Хотя актеры их труппы знали практически все мыслимые танцевальные фигуры и нередко устраивали танцы в своем кругу, все это не могло сравниться с тем, что происходит здесь, отметила про себя Сенда.
Мазурка сменилась кадрилью, кадриль чаконой, а чакона полонезом.
– Шмария, я больше не могу! – в конце концов выдохнула Сенда.
Он усмехнулся.
– А я голоден. Давай немного передохнем. – Взяв за руку, он повел ее к выходу из бального зала. – Теперь, когда мы знаем, как живет другая половина человечества, давай посмотрим, что она ест.
Установленные за колоннадой столы, покрытые кружевными узорчатыми скатертями, прогибались под тяжестью ломящихся от яств золотых и серебряных блюд. Глаза разбегались от всевозможных деликатесов: здесь были жареная утка в малиновом соусе, холодная осетрина, фазаны, заливное из лососины с соусом из раков, голуби, седло барашка, шашлык, блины, белые марципаны, птифуры и самые разнообразные торты. Но и это было еще не все: четыре огромные золотые чаши были заполнены четырьмя разными сортами икры: крупнозернистой серой белужьей, мелкозернистой черной севрюжьей, золотистой осетровой с ореховым привкусом и красной лососевой. Кроме того, здесь было не меньше десяти разных сортов свежеиспеченного хлеба, а на одном из столов возвышалась огромная статуя княгини Ирины, сделанная из сливочного масла.
– Вот это да! – ахнула Сенда, широко раскрытыми глазами разглядывая метровую статую, точную копию Ирины Даниловой. – Она и правда из масла. – Сенда застыла с тарелкой в руке, и официант, решив, что ей хочется попробовать голубя, выудил серебряными щипцами из блюда с хрустящими поджаренными голубями крошечную, приготовленную целиком птичку и эффектным жестом положил ей на тарелку.